Михалыч

Я не писатель, и мне не дано описать очарования места, куда меня однажды занесла судьба.
Не только мы, но и наш конвоир, разинув рты, созерцали небывалое. Ефрейтор, привыкший, видимо, к такой реакции посторонней публики, прикрикнул на конвойного, приведя его в чувство, тот ошалело поправил ремень автомата, покрыл нас матом, и мы вновь вразнобой застучали по тропинке, мощенной серым гранитом, мимо замерзших водопадов и прудов, мимо китайских мостиков, выгнувших свои кошачьи спины над каналами, мимо мраморных беседок и крытых цветным стеклом бассейнов.
Миновав прелестный городок, мы вновь очутились в ельнике. Ефрейтор остановился на маленькой площадке, сплошь окруженной деревьями, и приказал разгребать снег, под которым оказался люк. Впятером мы подняли его чугунную крышку и отбросили в сторону.
Чудовищным зловонием дохнуло из недр земли. Ефрейтор, зажав нос, отпрыгнул в сторону в снег. Мы за ним, конечно, не последовали, можно ведь так и короткую очередь промеж лопаток схлопотать с эдакой прытью. Мы только зажали носы, попятившись от канализационной ямы. Ефрейтор глотнул чистого лесного воздуха и распорядился: "Насос и носилки там, а фруктовый сад во-о-он там. К 18.00 яму очистить, деревья удобрить!" И удалился.
То райское место, куда мы попали, называлось "Дача командного состава Варшавского Договора" или иначе "Объект 12". Держали дачу на тот случай, если Командование Варшавского Договора вдруг возгорит желанием отдохнуть в окрестностях престольного града Киева. Руководство же Варшавского Договора предпочитало отдыхать на Черноморском побережье Кавказа. Оттого дача пустовала. На случай приезда в Киев министра обороны или начальника генерального штаба имелась другая дача с официальным названием "Дача руководящего состава Министерства обороны" иди "Объект 23". Так как министр обороны и его первые заместители приезжают в Киев не каждое десятилетие, то и эта дача пустовала. На случай приезда в Киев руководителей партии и советского правительства имелись многочисленные "Объекты" в распоряжении киевских горкома и горисполкома, другие, посолиднее, в распоряжении Киевского обкома и облисполкома, и самые солидные, не в пример нашим военным, в распоряжении ЦК КП Украины, Совета Министров Украины и Верховного Совета Украины. Так что было где разместить дорогих гостей. Ни командующий Киевским военным округом, ни его заместители дачу 12 использовать не могли; им ведь положены персональные дачи. И вот с тем чтобы дача 12 имела жилой вид, тут и проживала постоянно жена командующего, а на даче 23 — его единственная дочь. Сам же он (с проститутками) — на своей персональной даче. (Организация, поставляющая проституток руководящему составу, официально именуется Ансамбль песни и пляски Киевского военного округа. Такие организации созданы во всех округах, флотах, группах войск, а также при всех вышестоящих инстанциях).
Штат, обслуживающий жену генерала армии Якубовского, который в то время командовал Киевским военным округом, был просто огромным. Я не берусь говорить — сколько всего людей, ибо точно не знаю. Но точно знаю то, что каждый день в помощь многочисленным поварам, официантам, уборщицам, садовникам и прочим с губы привозят по 5 — 8 губарей, а иногда и по 20, на самую черную работу, вроде нашей сегодняшней. Их и сегодня туда повезли!
У губарей дача Варшавского Договора была известна под нехорошим именем "Коммунизм". Трудно сказать, отчего ее так окрестили, то ли из-за плаката при въезде на дачу, а может быть, за красоту этого места; а еще, может быть, за то, что сказочная красота и прелесть, таинственность и обаяние тут так тесно переплетались с ежедневным, унижением людей, за органическую близость красоты и дерьма.
А дерьма было слишком много.

-----------------
Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь.

     

Михалыч

— Глубока ли яма? — интересуется узбек — военный строитель.
— А до центра земли.
— Так можно же было трубу сделать и соединить с городской канализацией!
— Это у них такая система просто для безопасности придумана, а то вдруг какая секретная бумага упадет, что тогда? Враг не дремлет. Враг все. каналы использует. Вот и придумана здесь замкнутая система, чтоб утечки информации не было!
— Ни хрена-то вы, братцы, не понимаете, — подвел резюме щуплый артиллерист, — такая система придумана просто для сохранения генеральского экскремента, ибо он тут очень калорийный, не то что у нас с вами. Каков стол — такой и стул! Если бы какому-нибудь Мичурину дали столько первосортного экскременту, так он бы нашу родину в веках высокими урожаями прославил!
— Хватит болтать! — прервал дискуссию конвойный.
Хорошо, когда тебя конвоирует свой брат танкист. Жизнь совсем не та. Он, конечно, знает, что если кто заметит поблажки со стороны конвоя арестантам, то конвойный после смены займет место на губе вместе с теми, кого он только что охранял. И все-таки свой брат танкист — это куда лучше, чем пехота или авиация. Еще неплохо, когда охрану несут и не свои ребята, но опытные — третий или четвертый курс. Те хоть и не свои, да уж на губе хоть разок да посидели. Те понимают, что к чему. Хуже всего, когда охраняют сопляки, да еще и чужие. Первогодки всегда дурные и свирепые. Они инструкции понимают дословно. Именно один из таких и достался сегодня.
Высокий, мордастый, по заправке видно — первогодок, да еще все у него новое: и шинель, и шапка, и сапоги. У старослужащего так не бывает. У него что-нибудь одно может быть новым: или шинель, или сапоги, или ремень. Если все новое — значит желторотый. А эмблемы у него войск связи. В Киеве это может означать Киевское высшее инженерное радиотехническое училище — КВИРТУ. Их в Киеве иначе как квиртанутыми никто и не называет.
Квиртанутый, кажется, начинает выходить из себя. Пора, значит, и за работу.
Итак, начали трудовой день в коммунизме. Один дерьмо насосом качает, остальные четверо таскают вонючую жижу в генеральский сад. В напарники мне попался тот самый щуплый курсант-артиллерист, самый опытный из нас. Работа была явно не по силам ему. И когда мы тащили груженые носилки, он весь краснел и кряхтел — казалось, вот-вот не выдержит. Помочь ему я не мог ничем, сам-то тащил еле-еле за свои ручки. Грузить меньше мы не могли, потому что вторая пара сразу поднимала шум, а конвойный грозился доложить, кому следует.
Парня, однако, надо было поддержать, если не делом, то хоть словом. При груженых носилках это было абсолютно невозможно, но на обратном пути вполне. Да и уходили мы метров на триста от зловонного люка и от конвойного, так что говорить было возможно.
— Слышь, артиллерия, тебе еще сколько сидеть? — начал я после того, как первые носилки мы вывалили под развесистую яблоню.
— Все, я уже отсидел, — вяло ответил он, — если только сегодня ДП не схлопочем.
— Счастливый ты! — искренне позавидовал я. — Слышь, бог войны, а тебе до золотых погон много еще?
— Все уже.
— Как все? — не понял я.
— А так, все. Приказ уж три дня как в Москве. Подпишет министр сегодня, вот тебе и золотые погоны, а, может, он завтра подпишет, значит, завтра я офицером стану.
Тут я еще раз ему искренне позавидовал. Мне-то еще год оставался. Еще один год гвардейского танкового училища. Год — это настолько много, что я еще в отличие от многих своих друзей не начал отсчет часов и минут до выпуска; я в тот момент только дни считал.

-----------------
Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь.

     

Михалыч

— Счастливый ты, артиллерист, с губы прямо в баньку да на выпускной вечер. Везет же людям!
— Если ДП не получим, — мрачно перебил он.
— В этом случае амнистия положена.
Он ничего не ответил, может быть, оттого, что мы приближались к мордастому конвойному.
Второй рейс для артиллериста оказался значительно труднее, чем первый, он еле доплелся до первых деревьев, и пока я опрокидывал носилки, он всем телом привалился к корявому стволу.
Парня надо было поддержать. Два козыря я уже бросил впустую: ни близкий выпуск из училища, ни близкое освобождение с губы его совершенно не обрадовали. У меня оставалась единственная надежда поднять его душевное состояние на должный уровень. Я решил подбросить ему мысль про светлое будущее, про коммунизм!
— Слышь, бог войны.
— Чего тебе?
— Слышь, артиллерия, вот тяжело нам сейчас, а придет время, будем и мы жить в таких вот райских условиях, в коммунизме. Вот жизнь-то будет! А?
— Как жить? С носилками говна в руках?
— Да нет, я не про то, — огорчился я такой душевной черствости. — Я говорю, настанет время — и будем мы жить вот в таких райских садах, в таких вот чудесных маленьких городках с бассейнами, а вокруг сосны столетние, а дальше яблоневые сады. А еще лучше вишневые. Слышь, поэзии-то сколько… Вишневый сад!?
— Дурак ты, — устало ответил он, — дурак, а еще танкист.
— Это почему же я дурак? — возмутился я. — Нет, ты постой, это почему же я дурак?
— А кто ж, по-твоему, говно в коммунизме таскать будет? А теперь помалкивай, приближаемся.
Вопрос этот, такой простой и заданный таким насмешливым тоном, громыхнул меня словно обухом по загривку. Вначале он не показался мне неразрешимым, но это был первый в моей жизни вопрос про коммунизм, на который я не нашел сразу, что ответить. До того все было абсолютно ясно: каждый работает как хочет и сколько хочет, по своим способностям, получает же чего хочет и сколько хочет, то есть по потребностям. Было абсолютно ясно, что, допустим, один желает быть сталеваром — пожалуйста, трудись на благо всего общества и на свое благо, конечно, ибо ты равноправный член этого общества. Захотел быть учителем — пожалуйста, всякий труд у нас в почете! Захотел быть хлеборобом — что может быть почетнее, чем кормить людей хлебом! Захотел в дипломаты — путь открыт! Но кто же будет возиться в канализации? Неужели найдется кто-нибудь, кто скажет: да, это мое призвание, тут мое место, а на большее я не способен? На острове Утопия этим занимались арестанты, как мы сейчас. Но в коммунизме ни преступности, ни тюрем, ни губы, ни арестантов не будет, ибо незачем совершать преступления — все бесплатно. Бери, что хочешь, — это не преступление, а потребность, и все будут брать по своим потребностям, это основной принцип коммунизма.
Мы опрокинули третьи носилки, и я победно заявил:
— Каждый будет чистить за собой! А кроме того, машины будут!
Он с сожалением посмотрел на меня.
— Ты Маркса-то читал?
— Читал, — запальчиво ответил я.
— Помнишь пример про булавки: если делает их один человек, то три штуки в день, а если распределить работу среди троих, один проволоку режет, другой затачивает концы, третий хвостики приделывает, то уже будет триста булавок в день, по сто на брата. Это разделением труда называется. Чем выше степень разделения труда в обществе, тем выше его производительность. В каждом деле должен быть мастер, виртуоз, а не любитель, не дилетант. А теперь представь себе хотя бы город Киев, и как полтора миллиона его

-----------------
Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь.

     

Михалыч

обитателей, каждый для себя, канализацию прокладывают и в свободное от общественной деятельности время чистят ее и поддерживают в исправном состоянии. А теперь про машины. Маркс пророчил победу коммунизма в конце XIX века, но тогда не было таких машин, значит, и коммунизм был в то время невозможен, так? Сейчас тоже нет таких машин, это значит, что сейчас коммунизм тоже невозможен, так или нет? И пока таких машин нет, кто-то должен ковыряться в чужом дерьме, — а это, извините, не коммунизм. Допустим, когда-нибудь сделают такие машины, но кто-то же должен будет их настраивать и исправлять, а это тоже, наверное, не очень будет приятно; неужели у кого-то будет и вправду потребность всю свою жизнь заниматься только этим. Ты же поддерживаешь теорию Маркса о разделении труда, или ты не марксист?
— Марксист, — промямлил я.
— Мы приближаемся, поэтому несколько дополнительных вопросов для самостоятельного размышления. Кто в коммунизме будет закапывать трупы? Самообслуживание — или любители в свободное время этим будут заниматься? Да и вообще в обществе очень много грязной работы, не все же дипломаты и генералы. Кто свиные туши разделывать будет? А ты в рыборазделочном цехе был когда-нибудь? Рыбу подают, ее моментально разделывать надо и ни хрена не механизируешь, как быть? А кто будет улицы мести и мусор вывозить? Да вывозка мусора требует сейчас квалификации, и немалой, и дилетантами ты не обойдешься. А официанты будут при коммунизме? Сейчас это прибыльное дело, а когда деньги ликвидируют, как тогда? И последнее: тот, кто сейчас о чистке говна никакого понятия не имеет, товарищ Якубовский, например, заинтересован ли он в том, чтобы настал когда-нибудь такой день, когда он сам свое говно за собой убирать будет? Ну размышляй и помалкивай, приближаемся…
— Много болтаете, работать надо!
— Слышь, артиллерия, так что ж, по-твоему, коммунизма вообще никогда не будет?
Он даже остановился, сраженный моей дикостью.
— Да нет, конечно!
— А это еще почему? Контра ты недорезанная! Антисоветчик! — со всего размаху хрястнул я тяжеленные носилки оземь, и вонючая золотистая жидкость растеклась по ослепительно белому снегу и гранитной дорожке.
— Эх, что же ты наделал, — плюнул в сердцах артиллерист.- Теперь по пять суток схлопочем, как пить дать.
— Да нет, вроде никто не видал. Снегом сейчас забросаем. — Мы проворно принялись забрасывать снегом грязное пятно, но издали уже бежал наш конвойный.
— Вы что, лодыри, наделали! Только бы болтать! Отвечай за вас! Но вы у меня попляшете!
— Да ты не шуми, мы снегом сейчас забросаем, не видно будет, тяжеленная ведь зараза, вот из рук и вырвалась. А для сада тоже ведь хорошо. Снег через недельку растает, все и смоет.
Мордастый первокурсник, однако, не унимался:
— Вы бы не болтали, а дело бы делали! Но вы у меня попляшете!
Артиллерист тогда сменил тон.
— Ты, балбес, послужи столько, сколько мы, тогда орать будешь! А заложишь, сам же с нами и сядешь, за то, что недоглядел!
Я поддержал:
— Ты еще мал и глуп, не видал больших затруднений в жизни. А человеку уже на звание послали, он дня через три офицером станет. А ты еще сопляк…
— Это я-то сопляк? Хорошо же… Он вскинул автомат и заорал:
— А ну работать.. Живо… Вы у меня покрутитесь… Артиллерист равнодушно посмотрел в его сторону и сказал мне спокойно: "Пошли… Не хрен с бараном разбираться. Посадят его сегодня… Это ты уж на мой опыт положись…"

-----------------
Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь.

     

Михалыч

Мы вразвалочку побрели к канализационному люку.
— Заложит! — уверенно сказал артиллерист. Не, — сказал я.- Попсихует только, к вечеру отойдет.
— Ну посмотришь.
— Не печалься, мой друг, и не ахай. Жизнь бери, как коня за узду! Слышь ты, контра недобитая, так отчего же, по-твоему, коммунизма никогда не будет?
— А потому не будет, только ты носилки не бросай… А потому не будет, что не нужен он, этот самый коммунизм, нашей партий и ее ленинскому центральному комитету.
— Врешь, контра!!!
— Сопи в две дырки, псих несчастный. Уймись, не ори. По дороге туда невозможно с тобой разговаривать. Потерпи, сейчас разгрузимся, я тебе преподам.
Разгрузились.
— Так вот, представь себе, что коммунизм наступит завтра утром.
— Да нет, это невозможно, — оборвал я. — Нужно сначала материально-техническую базу построить.
— А ты представь себе, что 1980 год наступил, и партия, как обещала, эту самую базу создала. Так вот, что, собственно, обычный наш стандартный секретарь райкома будет иметь от этого самого коммунизма? Ась? Икры вдоволь? Так у него ее и сейчас сколько угодно. Машину? Да у него две персональные "Волги" и частная про запас. Медобслуживание? Да у него все медикаменты только иностранные. Жратва? Бабы? Дача? Да все у него это есть. Так что ничего нового он, наш дорогой секретарь райкома самого захудалого, от коммунизма не получит. А что он потеряет? А все потеряет! Так он на Черноморском побережье на лучших курортах пузо греет, а при коммунизме все равны, как в бане, не хватит всем места на том пляже. Или, допустим, изобилие продуктов, бери в магазине, что хочешь и сколько хочешь, и очереди там даже не будет; так все равно же хлопоты — сходи да возьми. А зачем ему это, если холуи ему все на цырлах сегодня носят; зачем ему такое завтра, если сегодня лучше? Все он в коммунизме потеряет: и дачу, и врачей персональных, и холуев, и держиморду из охраны.
Так что на уровне райкома даже нет у них заинтересованности в том, чтобы коммунизм наступил завтра, и послезавтра тоже не хочется. А уж таким Якубовским да Гречкам он и подавно не нужен. Видал, как на Китай накинулись, мол, в Китае уравниловка, все в одинаковых штанах ходят. А как же мы-то в коммунизме жить будем? Будет мода или нет? Если не будет моды, все будем в арестантских телогрейках ходить? Партия говорит: нет. А как тогда всех модной одеждой обеспечить, если она бесплатная и каждый берет сколько хочет? Да где же на всех баб лисьих шуб да песцов набрать? Вот жена Якубовского каждый день горностаевые шубы меняет. А если завтра коммунизм вдруг настанет, сможешь ли ты доказать доярке Марусе, что ее ляжки хуже, чем у этой старой дуры, и что ее положение в обществе менее почетно? Маруська баба молодая, ей тоже горностая подавай, и золото, и бриллианты. А ты думаешь, выдра — Якубовская сама свои меха и бриллианты без боя отдаст? Вот и не хотят они, чтоб завтра коммунизм наступил — и все тут. Оттого исторический период придуман. Ленина читал? Когда он нам коммунизм обещал? Через 10-15 лет. Так? А Сталин? Тоже через 10 — 15, иногда через двадцать. А Никита Сергеевич? Через 20. И вся партия народу клялась, что на этот раз не обманет. Ты думаешь, придет этот самый 1980 год — будет коммунизм? Ни хрена не будет. А думаешь, кто-нибудь спросит у партии ответа за ложь? А ровным счетом никто не спросит!
А задумывался ли ты, дорогой танкист, почему именно 15 — 20 лет все правители выдумывают? А это чтобы самому успеть пожить всласть, и чтобы в то же время надежда у народа не терялась. А еще, чтоб успели все эти обещания забыться. Кто ведь сейчас вспомнит, что там Ленин обещал. И 1980 год придет — ровным счетом никто не вспомнит, что время-то подошло. Пора бы и ответ держать! За такие вещи партию и судить бы пора!

-----------------
Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь.

     

Михалыч

— А сам-то ты коммунист?
— Не коммунист, а член партии. Пора разницу понимать!
Он замолчал, и мы больше не разговаривали с ним до самого вечера.
К вечеру мы-таки добрались до дна, вычерпали все. К самому концу работы на тропинке появилась тощая морщинистая женщина в роскошной шубе. Шла она в сопровождении ефрейтора. На этот раз лицо ефрейтора носило не барское, а холуйское выражение.
— Смотри, — предупредил артиллерист, — будет Салтычиха сутки давать — не рыпайся. Она женщина слабая — под трибунал живо упечет.
Ефрейтор окинул яму и сад одним взглядом и масляным голосом доложил:
— Все они сделали, я целый день… — маслил ефрейтор.
— Только всю дорожку загадили и снегом закидали, — вставил наш конвойный.
Ефрейтор исподтишка бросил на конвойного ненавидящий взгляд.
— Какую дорожку? — ласково поинтересовалась тощая особа.
— А вот пойдемте, пойдемте, я вам все покажу! — И он размашистым шагом двинулся по дорожке. Особа засеменила за ним.
Смеркалось. Начало подмораживать, и конвойный с трудом отбивал сапогом комья примерзшего снега.
— Вот тут, и снегом загребли, думали, я не замечу. А я все вижу.
— Кто? — вдруг визгливо закричала старуха.
— А вот эти двое, дружки… Притаились… Думают их не заметят… А мы все видим…
— По пять суток ареста каждому, — прошипела старуха… — А вы, Федор… А вы, Федор… — Лицо ее задышало бешенством. Не договорив, она запахнула шубу и быстро пошла к чудесному городку.
Лицо ефрейтора искривилось, он повернулся к нашему конвойному, который, видимо, не понял, что нечаянно насолил всемогущему Федору.
— Уводи свою сволочь! Я тебе, гад, припомню!
Конвойный недоуменно уставился на ефрейтора: я ж как лучше старался! — Иди, иди, я с тобой посчитаюсь!
Мы нестройно застучали подковами мимо чудесного городка, который с наступлением темноты стал еще прелестнее.
Какие-то дети резвились в бассейне, отделенные от мороза зеленоватой прозрачной стенкой. Высокая женщина в строгом синем платье и белом переднике наблюдала за ними.
Нашего возвращения из коммунизма дожидался заместитель начальника Киевской гарнизонной гауптвахты, младший лейтенант Киричек, предупрежденный, видимо, о полученных ДП.
Младший лейтенант раскрыл толстую конторскую книгу.
— Так, значит, по пять суток каждому… Так и запишем. Пять… Суток.., Ареста… От командующего округом… за… на… ру… ше… ни… е… воинской дисциплины.
— Ах, черт, — спохватился он. — Командующий-то в Москву улетел на съезд партии. Как же это я! — Он покрутил книгу, затем, вдруг сообразив, перед словом "командующий" пыхтя приписал "зам.". — Ну вот, все в порядке. А у тебя, Суворов, первые пять суток от зам. командующего и вторые пять суток тоже от зам. командующего. А третьи от кого будут? — И весело заржал собственной шутке.
— Выводной!
— Я, товарищ младший лейтенант!
— Этих вот двоих голубчиков в 26-ю. Пусть часок-другой посидят, чтоб знали наперед, что ДП — это не просто новый срок отсидеть — это кое-что посерьезнее!
26-я камера на Киевской губе именуется "Революционной", потому что из нее когда-то, еще до революции, сбежал знаменитый уголовник Григорий Котовский, который в этой камере дожидался суда за изнасилование. Позже, в 18-м году, Котовский со своей бандой

-----------------
Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь.

     

Михалыч

— А сам-то ты коммунист?
— Не коммунист, а член партии. Пора разницу понимать!
Он замолчал, и мы больше не разговаривали с ним до самого вечера.
К вечеру мы-таки добрались до дна, вычерпали все. К самому концу работы на тропинке появилась тощая морщинистая женщина в роскошной шубе. Шла она в сопровождении ефрейтора. На этот раз лицо ефрейтора носило не барское, а холуйское выражение.
— Смотри, — предупредил артиллерист, — будет Салтычиха сутки давать — не рыпайся. Она женщина слабая — под трибунал живо упечет.
Ефрейтор окинул яму и сад одним взглядом и масляным голосом доложил:
— Все они сделали, я целый день… — маслил ефрейтор.
— Только всю дорожку загадили и снегом закидали, — вставил наш конвойный.
Ефрейтор исподтишка бросил на конвойного ненавидящий взгляд.
— Какую дорожку? — ласково поинтересовалась тощая особа.
— А вот пойдемте, пойдемте, я вам все покажу! — И он размашистым шагом двинулся по дорожке. Особа засеменила за ним.
Смеркалось. Начало подмораживать, и конвойный с трудом отбивал сапогом комья примерзшего снега.
— Вот тут, и снегом загребли, думали, я не замечу. А я все вижу.
— Кто? — вдруг визгливо закричала старуха.
— А вот эти двое, дружки… Притаились… Думают их не заметят… А мы все видим…
— По пять суток ареста каждому, — прошипела старуха… — А вы, Федор… А вы, Федор… — Лицо ее задышало бешенством. Не договорив, она запахнула шубу и быстро пошла к чудесному городку.
Лицо ефрейтора искривилось, он повернулся к нашему конвойному, который, видимо, не понял, что нечаянно насолил всемогущему Федору.
— Уводи свою сволочь! Я тебе, гад, припомню!
Конвойный недоуменно уставился на ефрейтора: я ж как лучше старался! — Иди, иди, я с тобой посчитаюсь!
Мы нестройно застучали подковами мимо чудесного городка, который с наступлением темноты стал еще прелестнее.
Какие-то дети резвились в бассейне, отделенные от мороза зеленоватой прозрачной стенкой. Высокая женщина в строгом синем платье и белом переднике наблюдала за ними.
Нашего возвращения из коммунизма дожидался заместитель начальника Киевской гарнизонной гауптвахты, младший лейтенант Киричек, предупрежденный, видимо, о полученных ДП.
Младший лейтенант раскрыл толстую конторскую книгу.
— Так, значит, по пять суток каждому… Так и запишем. Пять… Суток.., Ареста… От командующего округом… за… на… ру… ше… ни… е… воинской дисциплины.
— Ах, черт, — спохватился он. — Командующий-то в Москву улетел на съезд партии. Как же это я! — Он покрутил книгу, затем, вдруг сообразив, перед словом "командующий" пыхтя приписал "зам.". — Ну вот, все в порядке. А у тебя, Суворов, первые пять суток от зам. командующего и вторые пять суток тоже от зам. командующего. А третьи от кого будут? — И весело заржал собственной шутке.

-----------------
Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь.

     

Михалыч

— Выводной!
— Я, товарищ младший лейтенант!
— Этих вот двоих голубчиков в 26-ю. Пусть часок-другой посидят, чтоб знали наперед, что ДП — это не просто новый срок отсидеть — это кое-что посерьезнее!
26-я камера на Киевской губе именуется "Революционной", потому что из нее когда-то, еще до революции, сбежал знаменитый уголовник Григорий Котовский, который в этой камере дожидался суда за изнасилование. Позже, в 18-м году, Котовский со своей бандой примкнул к большевикам и за неоценимые услуги в уголовном плане по личному указанию Ленина был переименован в торжественной обстановке из уркаша в революционеры. С него-то и начались неудавшиеся ленинские эксперименты по приручению российского уголовного мира.
Опыт знаменитого революционера был всесторонне учтен, и после революции из камеры уж больше никто не убегал.
В камере ни нар, ни скамеек — только плевательница в углу. И стоит она там неспроста. До краев она наполнена хлоркой! Вроде как дезинфекция. Окно, через которое сбежал герой революции, давно замуровали, а камера настолько мала, а хлорки так много, что просидеть там пять минут кажется невозможным. Из глаз слезы катятся градом, перехватывает дыхание, слюна переполняет весь рот, грудь невыносимо колет.
Только нас втолкнули в камеру, опытный артиллерист, захлебываясь кашлем, оттолкнул меня от двери. Я-то хотел сапогом стучать. Положившись на его опыт, я отказался от этой попытки. Много позже я узнал, что артиллерист оказался прав и в этом случае: прямо напротив нашей 26-й камеры находилась 25-я камера, специально для. тех, кому не сиделось в 26-й. После 25-й все успокаивались и возвращались в 26-ю спокойными и терпеливыми.
Между тем к нам втолкнули третьего постояльца. Мне было решительно наплевать на то, кто он таков, я и не старался рассмотреть его сквозь слезы, но опытный артиллерист, казалось, ждал его появления. Он толкнул меня (говорить было совершенно невозможно) и указал рукой на третьего. Протерев глаза кулаком, я узнал перед собой нашего конвойного.
Обычно арест никогда не начинается с 21, 25 или 26-й камеры. Только тот, кто получает дополнительный паек — ДП, проходит через одну из них, а иногда и через две.
Наш квиртанутый первогодок начал спою эпопею именно с 26-й камеры: то ли всемогущий ефрейтор напел младшему адъютанту или порученцу командующего, то ли наш конвоир рыпнулся когда, сдав автомат и патроны, вдруг узнал, что его взвод возвращается в родные стены, а он почему-то на 10 суток остается на губе. А может быть, младший лейтенант для потехи решил подсадить его к нам, наперед зная нашу реакцию. Попав в белесый туман хлорных испарений, новый арестант захлебнулся в первом приступе кашля. Его глаза переполнились слезами. Он беспомощно шарил рукой в пустоте, пытаясь найти стенку.
Мы не были благородными рыцарями, и прощать у нас не было ни малейшей охоты. Можно сказать, что бить беспомощного, ослепшего на время человека нехорошо, да еще в момент, когда он не ждет нападения. Может быть, это и вправду нехорошо для тех, кто там не сидел. Мы же расценили появление конвойного как подарок судьбы. Да и бить мы его могли только тогда, когда он был беззащитен. В любой другой обстановке он раскидал бы нас, как котов, слишком уж был мордаст. Я пишу, как было, благородства во мне не было ни на грош, и приписывать себе высокие душевные порывы я не собираюсь. Кто был там, тот поймет меня, а кто там не был, тот мне не судья.
Артиллерист указал мне рукой, и когда высокий электроник выпрямился между двумя приступами кашля, я с размаху саданул сапогом ему между ног. Он взвыл нечеловеческим голосом и согнулся, приседая, в этот момент артиллерист со всего маху хрястнул сапогом прямо по его левой коленной чашечке. И когда тот забился в судорогах на полу, артиллерист, уловив момент выдоха, пару раз двинул ему ногой в живот.

-----------------
Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь.

     

Михалыч

От резких движений все мы наглотались хлора. Меня вырвало. Артиллерист захлебывался. Конвойный лежал пластом на полу. Нам не было абсолютно никакого дела до него.
Меня вновь вырвало, и я совершенно отчетливо почувствовал, что мне быть в этом мире осталось немного. Мне ничего не хотелось, даже свежего воздуха. Стены камеры дрогнули и пошли вокруг меня. Издали приплыл лязг открываемого замка, но мне было решительно все равно.
Откачали меня, наверное, очень быстро. Мимо меня по коридору потащили конвойного, не очухался еще. И мне вдруг стало невыносимо жаль, что, очнувшись на нарах, он так и не поймет того, что с ним случилось в 26-й. Я тут же решил исправить ситуацию и добить его, пока не поздно. Я рванулся всем телом, пытаясь вскочить с цементного пола, но из этого получилась лишь жалкая попытка шевельнуть головой.
— Ожил, — сказал кто-то прямо над моей головой. — Пусть еще малость подышит.
Артиллерист был уже на ногах, его рвало. Кто-то совсем рядом произнес:
— Приказ министра обороны, он уже офицер!
— Приказ министра пришел сегодня, а подписан-то еще вчера,- возразил другой голос. — Значит, амнистия распространяется только на срок, что он отбывал вчера. А. сегодня, уже став офицером, он получил новый срок от заместителя Командующего округом. И амнистия министра на новый срок не распространяется.
— Ах, черт. А если по такому случаю к заместителю командующего обратиться. Случай-то необычный!
— Да зам его в глаза не видел, вашего новоиспеченного лейтенанта. Это супруга самого распорядилась. А сам — он на съезд партии уехал. Не пойдете же вы к ней просить?
— Это уж точно! — согласился второй голос.
— А отпустить его под амнистию министра мы не можем, ежели она завтра с проверкой нагрянет, всем головы открутит!
— Это точно.
Случилось так, что, пока наш артиллерист чистил канализацию, министр обороны подписал приказ, по которому он и еще двести счастливцев из курсантов превратились в лейтенантов. Приказ министра в этом случае является отпущением всех грехов. Но пока приказ шел из Москвы, наш артиллерист успел получить новый срок, якобы от заместителя Командующего Киевским военным округом. И никто ничего сделать не мог.
Но он теперь офицер, и место его — в офицерском отделении, которое отделено от общего высокой стеной. Мы обнялись как братья, как очень близкие люди, которые расстаются навеки. Он грустно улыбнулся мне и, как есть, перепачканный испражнениями супруги будущего Главнокомандующего объединенными вооруженными силами стран участниц Варшавского Договора Маршала Советского Союза И. И. Якубовского, уже теперь без конвоя пошел к железным воротам офицерского отделения.
В тот день в столице нашей родины, городе-герое Москве под грохот оваций тысяч делегатов и наших многочисленных братьев, съехавшихся со всех концов земли, в Кремлевском Дворце съездов начал свою работу XXIII съезд Коммунистической партии Советского Союза, съезд очередной и исторический.
С того дня партия больше ничего торжественно не обещала нынешнему поколению советских людей.

-----------------
Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь.

     

onno

Портрет

О себе я могу сказать твердо. Я никогда не буду высоким. И красивым. И стройным. Меня никогда не полюбит Мишень Мерсье. И в молодые годы я не буду жить в Париже.
Я не буду говорить через переводчика, сидеть за штурвалом и дышать кислородом.
К моему мнению не будет прислушиваться больше одного человека. Да и эта одна начинает иметь свое.

Я наверняка не буду руководить большим симфоническим оркестром радио и телевидения. И фильм не поставлю. И не получу ничего в каннах. Ничего не получу в смокинге, в прожекторах в каннах. Времени уже не хватит... Не успею.

Никогда не буду женщиной. А интересно, что они чувствуют?

При моем появлении никто не встанет...

Шоколад в постель могу себе подать. Но придется встать, одеться, приготовить. А потом раздеться, лечь и выпить. Не каждый на это пойдет.

Я не возьму семь метров в длину... Просто не возьму. Ну, просто не разбегусь. Ну, даже если разбегусь. Это ничего не значит, потому что я не оторвусь... Дела... Заботы...

И в этом особняке на набережной я уже никогда не появлюсь. Я еще могу появиться возле него. Против него. Но в нем?! Так же и другое... Даже простой крейсер под моим командованием не войдет в нейтральные воды... Из наших не выйдет. И за мои полотна не будут платить бешеные деньги. Уже нет времени!

И от моих реплик не грохнет цирк и не прослезится зал. И не заржет лошадь подо мной... Только впереди меня. И не расцветет что-то. И не запахнет чем-то. И не скажет девочка: «Я люблю тебя». И не спросит мама: «Что ты ел сегодня, мой мальчик?»

Но зато...

Зато я скажу теперь сыну:
«Парень, я прошел через все.
Я не стал этим и не стал тем. Я передам тебе свой опыт».

М.Жванецкий.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

Поиграем?

- А давай наперегонки до горки? – предложил он ей, предвкушая победу.
- Неа. – отказалась она – Воспитательница сказала не бегать. Попадет потом.
- Струсила? Сдаешься? – подначил он ее и засмеялся обидно.
- Вот еще. – фыркнула она и рванула с места к горке.
Потом они сидели в группе, наказанные, под присмотром нянечки, смотрели в окно как гуляют другие и дулись друг на друга и на воспитательницу.
- Говорила тебе – попадет. – бурчала она.
- Я бы тебя перегнал обязательно – дулся он – Ты нечестно побежала. Я не приготовился...

- А спорим я быстрей тебя читаю? – предложил он ей.
- Хахаха. – приняла она пари – Вот будут проверять технику чтения и посмотрим. Если я быстрее – будешь мой портфель до дому и до школы таскать всю неделю.
- А если я – отдаешь мне свои яблоки всю неделю! – согласился он.
Потом он пыхтел по дороге с двумя ранцами и бурчал:
- Ну и что! Зато ты не запоминаешь что читаешь и пишешь медленнее. Спорим?...

- А давай поиграем. – предложил он – Как будто бы я рыцарь, а ты как будто бы дама сердца.
- Дурак. – почему-то обиделась она.
- Слабо? – засмеялся он – Слабо смущаться при виде меня? И дураком не обзываться тоже слабо.
- И ничего не слабо. – повелась она – Тогда вот чего. Ты меня тоже дурой не обзываешь и защищаешь.
- Само собой – кивнул он – А ты мне алгебру решаешь. Не рыцарское это дело.
- А ты мне сочинения пишешь. – хихикнула она – Врать и сочинять – как раз рыцарское дело.
А потом он оправдывался в телефон:
- А не надо было себя как дура вести. Тогда никто бы дурой и не назвал. Я, кстати, и извинился сразу...

- Ты сможешь сыграть влюбленного в меня человека? – спросила она
- С трудом. – ехидно ответил он – Я тебя слишком хорошо знаю. А что случилось?
- На вечеринку пригласили. А одной идти не хочется. Будут предлагать всякое.
- Нуу.. Я даже не знаю.- протянул он.
- Слабо? – подначила она.
- И ничего не слабо. – принял он предложение – С тебя пачка сигар, кстати.
- За что? – не поняла она.
- Эскорт нынче дорог. – развел руками он.
А по дороге домой он бурчал:
- Сыграй влюбленного, сыграй влюбленного. А сама по роже лупит ни за что... Влюбленные между прочим целоваться лезут обычно…

- Что это? – спросила она.
- Кольцо. Не очевидно разве? – промямлил он.
- Нибелунгов? Власти? Какая-то новая игра затевается?
- Угу. Давай в мужа и жену поиграем. – выпалил он
- Надо подумать. – кивнула она.
- Слабо? – подначил он.
- И ничего не слабо. – протянула она - А мы не заигрываемся?
- Да разведемся если что. Делов-то. – хмыкнул он.
А потом он оправдывался:
- А откуда мне знать как предложения делаются? Я ж в первый раз предлагаю. Ну хочешь еще раз попробую? Мне не слабо.

- Сыграем в родителей? – предложила она.
- Давай. В моих или в твоих? – согласился он.
- Дурак. В родителей собственного ребенка. Слабо?
- Ого как. – задумался он – Не слабо, конечно, но трудно небось..
- Сдаешься? – огорчилась она
- Не,не. Когда эт я тебе сдавался? Играю, конечно. – решился он.

- Усложняем игру. Ты теперь играешь в бабушку.
- Правда? – не поверила она.
- 3900. – кивнул он – Пацан. Слабо тебе в бабушку сыграть?
- А ты в данном случае во что играешь?
- В мужа бабушки. – засмеялся он – Глупо мне в бабушку играть.
- В де-душ-ку. Как бы ты тут не молодился. – засмеялась она – Или слабо?
- Куда я денусь-то...

Она сидела у его кровати и плакала:
- Сдаешься? Ты сдаешься что ли? Выходишь из игры? Слабо еще поиграть?
- Угу. Похоже что так. – ответил он – Неплохо поиграли, да?
- Ты проиграл раз сдаешься. Понял? Проиграл.
- Спорное утверждение. – улыбнулся он и..............

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

Михалыч

Отличный рассказ!!!!!

-----------------
Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь.

     

onno

Я рада что понравилось, но автор мне неизвестен.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

О'Генри.
Квадратура круга

Рискуя надоесть вам, автор считает своим долгом предпослать этому рассказу о сильных страстях вступление геометрического характера.
Природа движется по кругу. Искусство - по прямой линии. Все натуральное округлено, все искусственное угловато. Человек, заблудившийся в метель, сам того не сознавая, описывает круги; ноги горожанина, приученные к прямоугольным комнатам и площадям, уводят его по прямой линии прочь от него самого.
Круглые глаза ребенка служат типичным примером невинности; прищуренные, суженные до прямой линии глаза кокетки свидетельствуют о вторжении Искусства. Прямая линия рта говорит о хитрости и лукавстве; и кто же не читал самых вдохновенных лирических излияний Природы на губах, округлившихся для невинного поцелуя?
Красота - это Природа, достигшая совершенства, округленность - это ее главный атрибут. Возьмите, например, полную луну, золотой шар над входом в ссудную кассу, купола храмов, круглый пирог с черникой, обручальное кольцо, арену цирка, круговую чашу, монету, которую вы даете на чай официанту. С другой стороны, прямая линия свидетельствует об отклонении от Природы. Сравните только пояс Венеры с прямыми складочками английской блузки.
Когда мы начинаем двигаться по прямой линии и огибать острые углы, наша натура терпит изменения. Таким образом, Природа, более гибкая, чем Искусство, приспособляется к его более жестким канонам. В результате нередко получается весьма курьезное явление, например: голубая роза, древесный спирт, штат Миссури, голосующий за республиканцев, цветная капуста в сухарях и житель Нью-Йорка.
Природные свойства быстрее всего утрачиваются в большом городе. Причину этого надо искать не в этике, а в геометрии. Прямые линии улиц и зданий, прямолинейность законов и обычаев, тротуары, никогда не отклоняющиеся от прямой линии, строгие, жесткие правила, не допускающие компромисса ни в чем, даже в отдыхе и развлечениях, - все это бросает холодный вызов кривой линии Природы.

"Прямая линия рта говорит о хитрости и лукавстве" - обидел меня О.Генри ,
хотя.......... "Умный человек не может быть не плутом"))))

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

total

Интересно написано про случай и любовь:


Ассоль с детства знала, что она какая-то не такая. Всё у неё было необычным, начиная с имени.
Но, как ни странно, её никогда не дразнили и кличек не придумывали. Видимо, всем нравилось, произнося это редкое имя, представлять себе что-то залихватское от грузинской лезгинки и одновременно ощущать на губах вкус морской воды и тепло ласкового солнца.
Когда Ассоль выросла, то ещё сильнее осознала свою непохожесть на других. То, в чём большинство людей видело плохие приметы и дурные предзнаменования, ей приносило удачу.
Так, например, ей всегда везло с числом 13. Она родилась в этот день, с удовольствием занимала тринадцатые номера в гостиницах и места в кинотеатрах и поездах, воспринимая их как стартовые площадки для перехода в другие миры и ожидая необычайных событий, которые не заставляли себя ждать.
Возвращаться для нее тоже было хорошей приметой. Это означало подаренную судьбой возможность переждать то время, когда где-то раздаются неприятности, предназначенные не ей.
Ассоль любила понедельники, они являлись для неё началом нового временного цикла. А что может быть прекраснее начала!
Свои отпуска она проводила в январе в безлюдных южных городках, чем снискала нежную любовь сослуживцев, сражавшихся за отпускные летние месяцы. А она искренне не понимала, какую радость находят они в пекле раскалённого лета и людском столпотворении.
Её считали странной, но не чурались. Наоборот, она привлекала самых разных людей своей открытостью и неподдельным интересом к чужой неординарности.
Был только один тип людей, оставлявших её равнодушной, - это скептики. Они предсатвлялись ей птицами, сложившими крылья и забывшими те горние выси, из которых пришли на землю, утратившими мечту о них навсегда, смирившись с бесцветной жизнью в плену "здравого смысла".
Поэтому её любимым писателем был Пауло Коэльо, этот "великий Романтик и Идеалист", которого она считала реалистом и чьи книги читала взахлёб и перечитывала в свободные минуты.
* * *
Был её любимый понедельник, к тому же, январь, к тому же, 13-ое число. На юг она не поехала и сейчас сильно об этом жалела, так как мороз стоял на редкость для города крепкий. Ассоль шагала по главной улице дорогой столицы с единственным желанием - отогреться, не изучая, как обычно, прохожих и не заглядываясь на витрины.
Внезапно она ощутила какое-то смутное беспокойство. Оно было как будто не внутренним, зародившимся в ней, а, скорее, внешним, воспринимающим чужое беспокойство, причиной которого послужила она сама. Очень быстро девушка обнаружила его источник: незнакомый мужчина, поравнявшись с ней, замедлил шаг и несколько раз пристально на неё посмотрел.
Работая в сфере обслуживания и будучи всё время на виду, Ассоль любила в свои выходные дни отдыхать от посторонних взглядов, одеваясь неброско, избегая косметики и пользуясь очками вместо надоевших линз. Вот и сейчас она выглядела этакой серой мышкой, тем более, что и её гордость - роскошные длинные волосы были убраны под шапку.
То, что мужчина не мог пленится её неземной красотой, это факт. Тем не менее, он продолжал смотреть на неё, как бы сам удивляясь причине своего непонятного внимания и странного волнения. Но его взгляд был направлен не совсем на неё, казалось, её внешняя оболочка его не интересует. Незнакомец смотрел как будто через неё в самую её глубину, где он старался отыскать объяснение своему беспокойству и развеять собственное недоумение. Это длилось совсем недолго, потом мужчина прошёл мимо.
Ассоль нагнала его у светофора, где он остановился переждать красный свет, встала чуть правее от него и окинула взглядом: простая одежда, обыкновенная фигура, ничем не примечательные черты лица и спокойные серые глаза. Явно не герой её романа. Она отвернулась. Но в этот миг её левая, ближайшая к незнакомцу, половина наполнилась таким теплом, что она моментально согрелась. Ассоль опешила и замешкалась на переходе. Затем, оказавшись на другой стороне улицы, она увидела, как мужчина свернул в боковой переулок и, не оборачиваясь, зашагал прочь.
Ассоль автоматически взглянула на часы: …13.13. Однако...
Но рой мыслей о повседневных делах тут же закружил её снова, и она выбросила из головы это происшествие и, наверное, забыла бы о нём окончательно.
Но вечером открыла своего любимого писателя и снова прочла: "Научись приглядываться к знакам и следовать им", задумалась о том, что знаки даются каждому на языке его души, что "везение" и "совпадение" - это знаки, что все взаимосвязано и ничто неслучайно, и сегодняшний день в кодах её сердца - знак явный, но понятный только ей.

-----------------
http://inkeri.7fi.ru/viewtopic.php?id=9

     

total

У Ассоль пропали аппетит и сон. Она снова и снова возвращалась к сцене на перекрёстке,
так часто вызывая в памяти образ незнакомого мужчины, что он перестал быть для неё чужим, а становился всё более близким и знакомым, и всё более зримым, объёмным и многообразным представлялся ей этот микрокосм, на мгновение соприкоснувшийся с её собственным, а возможное единение этих двух миров, его и ее, казалось созидательно прекрасным и необходимым для достижения вселенской гармонии.
Ассоль то поднималась до космических высот, то опускалась до житейского уровня, но, как ни крути, получалось, что мужчина был ей предназначен свыше, и её почти пихнули в бок, чтобы она обратила на него внимание, а она взяла и прошла мимо.
Теперь при любой предоставившейся возможности она бежала на тот перекрёсток и высматрила в толпе серые глаза. Она изучила карту и обошла весь прилегающий к перекрёстку микрорайон с целью выяснить, куда в это время дня мог бы идти мужчина. Тем более, что он шел явно знакомым и привычным маршрутом. Но вокруг было столько банков, кафе, гостиниц, ресторанов и офисов, что ей понадобился бы полк солдат, чтобы установить вахту в каждом из этих мест. Да и с приметами у неё было негусто.
Она так боялась пройти мимо этого, теперь уже столь желанного мужчины, что несколько раз нагоняла на улицах прохожих и заглядывала им в лица, так как смогла бы узнать незнакомца только по глазам.
Весной Ассоль запаниковала и принялась бесстрастно, не испытывая никакого вожделения, мысленно раздевать мужчину, и представлять, как он выглядел бы в летней одежде или на пляже.
Всё было тщетно.
Тогда период активных поисков сменился временем пассивных мечтаний.
Потом прошло и это. Ассоль устала ждать, мечтать, что-то предпринимать. Череда будней увлекла её, она уже без малейшего волнения проходила роковой перекрёсток и только изредка вспоминала про встречу, которую так жадно ждала и к которой так тщательно готовилась.
Она отпустила себя в поток жизни и стала прежней Ассолью, как ребёнок радующейся многоцветной мозаике происходящих с ней счастливых совпадений и маленьких удач, живущей сегодняшним днём и доверяющей судьбе без притворства.
Видимо, за это доверие жизнь и вознаградила её именно в тот момент, когда она меньше всего ждала.
Встреча этих двоих, действительно, состоялась и оказалась судьбоносной. Но всё случилось совсем не так, как представляла Ассоль в миллионах своих голливудских версий.

-----------------
http://inkeri.7fi.ru/viewtopic.php?id=9

     

total

- Родной, где же ты был, когда у меня напрочь отсутствовали морщины, седые волосы и целлюлит? - она счастливо зажмурилась и сладко потянулась в его объятиях.
- Напрашиваешься на комплименты? Или, действительно, интересуешься? - он ласково коснулся губами родинки на её плече. - Искал тебя.
- В тех местах, где меня заведомо быть не могло?
- Ну, я же об этом не знал. Временами даже думал, что находил. Но потом оказывалось, что это не ты.
- Молчи. Я жутко ревнивая.
Он почувствовал на своей улыбке её горячую ладонь, и вспомнил, какой холодной была эта рука в день их первой встречи.

Он уже не помнил, как у него возник порыв подать руку незнакомой заплаканной женщине, выходившей из автобуса. Она опустила свои ледяные пальцы в его протянутую ладонь так же отрешенно и безразлично, как опустила бы монету в прорезь автомата, и, сделав несколько шагов по тротуару, дала своей руке скользнуть в карман пальто. Он пошёл рядом только потому, что ему было попути, уверенный, что женщина не замечает его присутствия. Но когда он пошутил: "Такими руками хорошо летом держать пиво", она вдруг неожиданно легко и заразительно рассмеялась сквозь ещё непросохшие слёзы.
Он отметил, что у неё живые глаза и правильные черты лица, не красавица, но принадлежит к типу "осенних" женщин, которые поздно взрослеют и в пору зрелости становятся гораздо привлекательнее, чем в молодости, и если в неё всмотреться... "Лучше не всматриваться", - одёрнул он себя.
Женщина сдержанно поблагодарила его, и, обменявшись ничего не значащими фразами, они разошлись.

Наташка влетела в квартиру в новой шубке и, швырнув на журнальный столик газету бесплатных объявлений, стала крутиться перед зеркалом.
"Молода, красива, сексуальна. Что мне ещё надо? Почему язык не поворачивается позвать её под венец? - он давно задавался этим вопросом и ответ пытался раскопать в сослагательном наклонении. - Если бы у меня не было денег и положения, квартиры в центре и машины, если бы..? У Натальи много замечательных качеств, но иногда кажется, что всё у неё для престижа: и я, и вот эта шубка. Наверняка купила её только потому, что вчера на каком-нибудь коктейле зашла речь о новых моделях".
Он вяло потянулся за брошенной на стол газетой и стал лениво её просматривать.
"Зачем ей эти объявления? Ведь покупает всё только в фирменных магазинах. Развлекается всякой чепухой".
Он открыл страницу "Разное", и тут, как заказное письмо, брошенное за отсутствием адресата в почтовый ящик, на глаза ему попалась фраза: "Желающим охладить пиво предоставится возможность в следующее воскресение на том же месте в то же время".Он сразу вспомнил женщину с ледяными руками и поймал в зеркале свою дурацкую улыбку и наташкин взгляд: "Прикольные попадаются объявы. Да, милый?" - и она опять занялась разглядыванием себя.

Он прождал полчаса, прежде чем она появилась, насупленная и отчуждённая. "Пожалела, что написала и не знает, как себя вести", - понял он.
- А рюкзак зачем? - рассеянно спросила она.
- Так там же пиво.
- Целый рюкзак? У меня только две руки.
- А мы поставим на поток. Я никуда не тороплюсь. А Вы?
Ему опять удалось её рассмешить.

-----------------
http://inkeri.7fi.ru/viewtopic.php?id=9

     

total

У него возникла потребность всё чаще видеть эту женщину. Он невольно сравнивал её с Наташкой. Хоть та и моложе лет на 15, но всё у неё какое-то ненатуральное, кричащее, яркое, всё чересчур и напоказ. А эта сохранила чистоту естественных красок, смущалась иногда, как девочка, боялась проявить и показать свои женские чувства и желания. Она напоминала ему ёжика, плотно ощетивающегося колючками при любой попытке его задеть, и обнажающего свой нежный и мягкий животик только в состоянии полной безопасности. Эта нежность и мягкость мелькали в ней сквозь иголки и были такими притягательными, что он всё больше очаровывался этой женщиной Осень и её неяркой красотой, расцветающей под его взглядом. Она не вызывала безумную страсть, но время исчезало рядом с ней. То, что они были почти ровесниками, тоже во многом сближало их: книги детства, музыка и кинофильмы юности, чувства и переживания зрелости, - всё это совпадало. Он боялся, что она узнает о Наташке и, облегчая его выбор, молча исчезнет из его жизни. А без неё он уже не мог и не хотел.

В тот день, когда он решил обясниться с Натальей, она сама неожиданно помогла ему начать разговор:
- Тебя неоднократно видели с какой-то старой жабой.
- Сколько в тебе человеколюбия и сердечности…
- А в тебе верности и правдивости.
- Я не лгал тебе.
- Но и правды тоже не говорил.
- Я сам её не знал до сегодняшнего дня.
- А теперь знаешь?
- Теперь знаю.

Он и представить не мог, что в этой маленькой и хрупкой молодой женщине, с которой он прожил не один год, столько ненависти к нему и злости. Только в силу своей наивности он мог думать, что с Натальей возможно расстаться полюбовно, и что она спокойно переедет в свою квартиру, забрав купленные ей вещи. Наталья ругалась, как извозчик, била об пол дорогие вазы и посуду, крошила ножницами занавески и ковры, а утром, когда он брился в ванной, запустила туда пакетом йогурта. Всё это было ужасно. Он перестал появляться у себя в квартире, допоздна задерживаясь на работе и ночуя в гостинице. Через несколько дней он всё-таки рискнул зайти: натальины вещи исчезли, на полу полностью разгромленной квартиры лежала записка, написанная помадой на его любимой литографии: "Посмотришь, во что превратится эта кикимора через 10 лет и поймёшь, какой ты ДУРАК! Счастливо оставаться!"

Две недели он не видел осенних глаз, потому что не мог предстать перед ними измученным и истерзанным, и сейчас, нажимая кнопку звонка, он старался представить чем они его встретят: грозовыми ливнями или морозной холодностью.
Дверь распахнулась, и его затопила палитра красок бабьего лета: багрянец губ, прозрачная бледность щёк, ослепительные всполыхи золота в янтаре волос, зелень шёлка на плечах. И в озере этого многоцветия плескалась глубокая и тёплая синева её глаз.
Он хотел что-то сказать, но она приложила палец к его губам:
- Я боюсь: если ты заговоришь, то сфальшивишь. А я этого не вынесу.
- Можно тогда я тебя поцелую? Вдруг это у меня получится лучше.
Через несколько мгновений он слегка отстранил её от себя и сказал:
- Я надеюсь, что эта разлука была самой длинной в нашей жизни. Больше расставаться с тобой я не намерен.
http://www.proza.ru/texts/2004/04/24-78.html

-----------------
http://inkeri.7fi.ru/viewtopic.php?id=9

     

onno

Один час полной жизни

Существует поговорка, что тот еще не жил полной жизнью, кто не знал бедности, любви и войны. Справедливость такого суждения должна прельстить всякого любителя сокращенной философии. В этих трех условиям заключается все, что стоит знать о жизни. Поверхностный мыслитель, возможно, счел бы, что к этому списку следует прибавить еще и богатство. Но это не так. Когда бедняк находит за подкладкой жилета давным давно провалившуюся в прореху четверть доллара, он забрасывает лот в такие глубины жизненной радости, до каких не добраться ни одному миллионеру. По-видимому, так распорядилась мудрая исполнительная власть, которая управляет жизнью, что человек неизбежно проходит через все эти три условия, и никто не может быть избавлен от всех трех.

О, Генри

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

Поздней ночью Бунин

Давно не видел я месячной ночи! И вот мысли мои опять возвратились к далеким, почти забытым осенним ночам, которые видел я когда-то в детстве, среди холмистой и скудной степи средней России. Там месяц глядел под мою родную кровлю, и там впервые узнал и полюбил я его кроткое и бледное лицо. Я мысленно покинул Париж, и на мгновение померещилась мне вся Россия, точно с возвышенности я взглянул на огромную низменность. Вот золотисто-блестящая пустынная ширь Балтийского моря. Вот - хмурые страны сосен, уходящие в сумрак к востоку, вот - редкие леса, болота и перелески, ниже которых, к югу, начинаются бесконечные поля и равнины. На сотни верст скользят по лесам рельсы железных дорог, тускло поблескивая при месяце. Сонные разноцветные огоньки мерцают вдоль путей и один за другим убегают на мою родину. Передо мной слегка холмистые поля, а среди них - старый, серый помещичий дом, ветхий и кроткий при месячном свете... Неужели это тот же самый месяц, который глядел когда-то в мою детскую комнату, который видел меня потом юношей и который грустит теперь вместе со мной о моей неудавшейся молодости? Это он успокоил меня в светлом царстве ночи...
- Отчего ты не спишь? - услышал я робкий голос.
И то, что она первая обратилась ко мне после долгого и упорного молчания, больно и сладко кольнуло мне в сердце. Я тихо ответил:
- Не знаю... А ты?
И опять мы долго молчали. Месяц заметно опустился к крышам и уже глубоко заглядывал в нашу комнату.
- Прости! - сказал я, подходя к ней. Она не ответила и закрыла глаза руками.
Я взял ее руки и отвел их от глаз. По щекам ее катились слезы, а брови были подняты и дрожали, как у ребенка. И я опустился у ее ног на колени, прижался к ней лицом, не сдерживая ни своих, ни ее слез.
- Но разве ты виноват? - шептала она смущенно. - Разве не я во всем виновата?
И улыбалась сквозь слезы радостной и горькой улыбкой.
А я говорил ей, что мы оба виноваты, потому что оба нарушали заповедь радости, для которой мы должны жить на земле. Мы опять любили друг друга, как могут любить только те, которые вместе страдали, вместе заблуждались, но зато вместе встречали и редкие мгновения правды. И только бледный, грустный месяц видел наше счастье...

1899

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

radon

Всё правда и про любофь. Красиво.

PS. Твоя фотка на аватаре?

     

onno

Привет, ты что-то пропал, а я тут в твоей теме за тебя "работаю"))))) Фотка моя, аж сама не верю, до чего хороша

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

radon

Деиствительно хороша...

     

onno

Картина Бюффе.

На стене у меня висит картина. Мрачноватый, написанный черными красками букет. Это Бюффе. Одна из его работ висит в Эрмитаже. Кажется, это единственный современный художник, картина которого еще при жизни удостоилась почести быть вывешенной в галерее французского искусства наряду со знаменитыми полотнами Клода Моне, Сезана, Пикассо, Матисса и их последователей. Должно быть, нелегкое это бремя быть живым среди ушедших в бессмертье гениев; излив в красках всю свою жизненную философию, художник принял решение последовать за ними, не дождавшись последних минут своих биологических часов... Моя картина, вероятно, стоит очень дорого. Но я храню ее не только потому, что это ценная вещь. Это подарок. Траурный букет одной человеческой истории
Я познакомилась с Жан-Пьером на модном рауте, куда меня пригласила знакомая француженка, Шарлотт. Она жила в самом центре Парижа, на фешенебельной авеню Виктор Гюго, в двух шагах от Триумфальной Арки. Муж ее, генеральный директор очень крупной фирмы, оставил ей титул жены директора, огромную квартиру, набитую антикварной мебелью, регулярно пополняемый банковский счет, а сам жил неподалеку с молоденькой филиппинкой и их ребенком. Шарлотт, оправившись от первого шока, когда ушел муж и поняв, что развод ей не грозит, стала вести активную светскую жизнь и регулярно устраивала у себя многолюдные праздники, куда стекалась разношерстная, но всегда очень изысканная публика, « tout Paris », одним словом.
В тот вечер у нее в гостях были несколько человек из мира « haut couture », довольно известая французская писательница, талантливая польская пианистка, которая должна была выступить в качестве изысканного, музыкального угощения, и еще много всякого люду. Квартира напоминала переполненный муравейник. В просторной, с лепными потолками гостиной было тесно. Пили аперитивы, хрустели сухими печеньями, общались. Приглашеные с бокалами в руках привычно лавировали в толпе, приветствуя знакомых, громко обменивались чмокающими поцелуями, легко заговаривали с незнакомыми людьми, чтобы выяснить кто они и чем занимаются - Шарлотт славилась тем, что приглашала исключительно «интересных» людей. Среди приглашенных всегда было много холостых мужчин, всем было известно, что Шарлотт ищет себе солидного любовника.
Покончили с аперитивами и гости перебрались в столовую, где был устроен буфет. На белоснежной скатерти, украшенной роскошным букетом белых лилий, стояли блюда с деликатесами и всевозможными салатами. Весело зазвенели приборы, разбираемые гостями, и по квартире под звуки Брамса все стали прогуливаться с тарелками и бокалами в руках. Стало совсем шумно, стоял гул, как на вокзале. Гости непринужденно болтали, смеялись, успевая при этом заглатывать снедь и пить вино. Женщины украдкой оглядывали друг друга, оценивая наряды и драгоценности, не забывая при этом критически осмотреть костюмы и обувь присутствующих мужчин.
Я наполнила тарелку и, успешно избавившись от говорливого художника, который приглашал всех на свой новый вернисаж, пробралась в гостиную и заняла стратегическую позицию у камина, куда можно было пристроить тарелку и по-человечески поесть. Мода на « а ля фуршет » меня раздражала, очевидно оттого, что мне никогда не удавалось держать в руках тарелку, бокал, приборы, салфетку, умудряться питать себя и при этом еще вести непринужденную беседу. Каждый раз, когда я пыталась быть «лафуршетной» светской львицей, у меня начиналась паника, и мне казалось, что я непременно опорожню содержимое бокала или тарелки на собеседника. Поэтому на таких многолюдных приемах я пыталась найти укромное местечко, чтобы спокойно утолить голод, а затем с бокалом вина принимать участие в обязательном активном общении.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

Пристроив на мраморную плиту камина свою тарелку и бокал вина, и отправив в рот нежный кусок вареной лососины, я оглядела гостиную. У окна, уставив тарелками и рюмками небольшой журнальный столик, и живописно расположившись на антикварных стульях, что-то громко обсуждала группа мужчин. Один из них мне был хорошо знаком. Это был Том Алени, или «сводник», как называли его в кругу Шарлотт. Он был душой и организатором клуба «Ралли Монплезир», куда принимались за довольно приличный взнос, и только по рекомендации, разведенные, закоренелые холостяки, вдовы и вдовцы, одним словом, одиночки, желающие познакомиться с потенциальными портнерами. Том, бодрый семидесятилетний холостяк, жил только своим клубом и амурными делами его членов. Он был уверен, что « у него» самые интресные мужчины и самые хорошенькие женщины, и другим подобного рода клубам не угнаться за ним по качеству состава. Он занимался этим почти сорок лет и через его клуб прошла не одна сотня людей, некоторые даже нашли спутников жизни, но в основном организуемые им вечера были местом, где можно было встретиться с солидными людьми и найти себе сексуального партнера на несколько недель или даже месяцев. Иногда случались серьезные любовные истории. Пары, продержавшиеся несколько месяцев, вызывали удивление, живейший интерес членов клуба и зависть женщин, которые все втайне мечтали найти себе мужа. Драматический исход любовных историй приводил в необычайное волнение завсегдатаев клуба, и тогда все его члены, а их было около двухсот в общей сложности, сладострастно сплетничали на очередной вечеринке и жалели «покинутую» или «покинутого», но в глубине души были рады, что кому-то повезло не больше, чем им. «Сводник» уже давно уговаривал меня присоединиться к его клубу, но хорошо зная несколько пошлую атмосферу их вечеров, я решительно отказывалась и лишь иногда появлялась на раутах в качестве гостя.
Алени заприметил меня и походкой танцора подплыл ко мне, облобызал в обе щеки и тут же стал настаивать на том, чтобы представить меня мужчинам за столиком; многие из них были членами его клуба, что само по себе должно было служить гарантией качества.
Я неохотно оторвалась от своей тарелки, на которой так аппетитно розовел кусочек лососины, отороченный зеленым салатом и сердцевинками артишоков, и пошла знакомиться. Алени представил меня и узнав, что я эммигрантка из бывшего СССР, мужчины тут же попытались вспомнить, все, что они знали о России, пошли в ход и Достоевский и Ростропович и чья-то поездка в Москву еще во времена Брежнева в период «застоя»...
Хотелось есть и я была рада, когда, выразив восторг по поводу обширных познаний моих новых знакомых, мне удалось отправиться к своему камину, где меня поджидала моя тарелка, за которой я наблюдала краешком глаза, чтобы кинуться ей на выручку, если к ней приблизится девушка в белом фартучке, исполняющая роль официантки. Мечте о «тэт а тэт» с лососиной не было суждено сбыться; один из представленных мне мужчин, Жан-Пьер, решил последовать за мной, чтобы составить мне компанию. «Это надолго», подумала я, увидев, как тщательно он собирает свое ляфуршетное хозяйство и как по-отечески кивает ему «сводник».
Сразу же, с места в карьер, Жан-Пьер излил все, что у него было на душе – он обожал русскую музыку, русскую литературу, русскую культуру в целом, русских людей и мечтал совершить путешествие в Россию. Он говорил быстро, почти без пауз и знаков препинаний, и при этом быстро жевал и заглатывал содержимое своей тарелки. Неотрывно глядя на меня, он рассказывал, что раньше, когда он был заместителем мэра по культурным делам в своем городе ( вопрос во взгяде – понимаю ли я, что он довольно важная птица), в его доме устраивались приемы, где бывали и знаменитые музыканты, и художники, и деятели литературы и даже русские писатели. Он говорил самоуверенно, взахлеб, его вокабуляр был полон «обожаю», «восхитительно», «непревзойденно». При этом он то потирал руки, как при выгодной сделке, то широко жестикулировал, перемешивая воздух руками. Его круглое, с мясистым носом и сладострастной верхней

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

губой лицо озаряла улыбка самодовольства и упоения жизнью. В разговоре он то и дело касался мой руки, как бы пытаясь уверить меня в достоверенности сказанного. Он был мало похож на француза – одень ему на голову феску и получился бы очень красочный персонаж торговца на турецком базаре.
Мне стало любоытно, чем занимается мой собеседник и оказалось, что впечатление турецкого дельца было довольно близко к истине: Жан-Пьер работал на крупной фирме и занимался финансовыми опeрациями на бирже. Прищурившись, пристально глядя мне в глаза, и в очередной раз сжав мою руку, он признался, что дело свое совсем не любит, занимается им, чтобы добывать деньги, а настоящая его страсть – это живопись и книги. Ах, он обожает книги и даже держит небольшое издательство в городке К.., в двух часах езды от Парижа, где у него большой дом.
- Бывали ли вы в городке К..., на атлантическом побережье?
- Нет, даже никогда не слышала о таком.
- Вы будете моей гостьей. Я давно расстался с женой, дом большой и я часто приглашаю друзей.
- Благодарю вас. С удовольствием открою для себя новый уголок Франции.
Мы обменялись визитными карточками.
Выключили музыку, к явному облегчению диск-жокея, молодого, с моднейшей стрижкой парня, слегка отупевшего от классической музыки.
Шарлотт захлопала в ладоши и пригласила всех в библиотеку слушать Полин, польскую пианистку. Ах, великолепно, фантастично, снова замахал в воздухе руками Жан-Пьер и, пристроившись у моего локтя, подтолкнул меня в соседний зал, стены которого от потолка и почти до самого пола были увешаны полками из красного дерева на которых стояли книги с позолоченными корешками.
В центре этой впечатляющей библиотеки стоял рояль, перед ним уже восседала Полин, с отрешенным видом глядя в темное окно. Дождавшись, когда умолкнут гости, она подняла руки, подержала их мгновение в воздухе и обрушилась на клавиатуру. Она играла Шопена. Утихли последние перешептывания и приглашеные стояли молчаливой гурьбой по обе стороны рояля и внимательно слушали. Играла она действительно очень хорошо. Я стояла совсем рядом с роялем и смотрела на руки Полин, порхавшие над зеброй клавиатуры. По другую сторону рояля стоял Жан-Пьер и глядел то на пианистку, то прохаживался взглядом по стоящим напротив дамам, то одаривал лучистой улыбкой меня. Жан-Пьер был в полном смысле слова « charmeur », любитель женщин и, несмотря на свой невысокий рост, круглый животик и неказистую внешность, умудрялся нравиться женщинам. Понравился он и мне...
Жан-Пьер позвонил мне на следующий же день и предложил встретиться, чтобы поужинать вместе. Через пару дней последовало приглашение в театр, затем на вернисаж выставки картин современного американского художника, затем на аукцион антикварной мебели...
Мы стали видеться довольно часто. Как правило, это были регулярные вылазки в рестораны, Жан-Пьер был настоящим гурманом. Сияя от удовольствия он посвящал меня в тонкости гастрономических тайн французской кухни; преодолев мое давнее настойчивое предубеждение, научил есть живых устриц; с большим удовольствием демонстрировал искусство пользоваться специальными щипчиками для бургундских улиток, запеченных в собственных раковинках; обучал, как следует закатывать от удовольствия глаза, дегустируя деликатес, без которого не обходится ни один праздничный ужин во французских семьях - «фуа гра», запивая его сладким сотерном...
Убедившись, что в моем лице он обрел благодарного слушателя, Жан-Пьер решил дать мне небольшой курс в области онофилии - в вине он разбирался прекрасно. Несколько дней ушло на походы в винные бары и подвальчики, где мы дегустировали бургундские и бордоские вина, вина из винодельческих регинов Кагора и долины реки Роны. Самозабвенно уткнув свой внушительный нос в бокал, Жан-Пьер нюхал с упоением вино,

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

а затем, удерживая хваткими пальцами бокал за тонкую ножку, рассказывал, как нужно смотреть на цвет вина, чтобы определить его возраст, и как взбалтывать его в бокале, чтобы определить его свойства по стекающим «слезам». И мы нюхали, рассматривали на свет, раскачивали вино в бокалах, смотрели как оно «плачет», а затем пили, пытаясь угадать какой аромат прослеживается в нем – зрелых фруктов, клубники, специй или сопревшей листвы. Мне редко удавалось попадать в точку, и все никак не удавалось запомнить ведущие замки в Бордо, а Жан-Пьер несказанно веселился, когда я беспомощно путалась в Марго, Сант-Эмильене или допускала совсем непростительные оплошности, прописав знаменитый замок «Белая лошадь» в Бургундии.
С ним было легко и интересно. Жан-Пьер вскружил мне голову своими бесконечными рассказами, своим жизнелюбием – он умел так добродушно хохотать, и так забавлял меня, что я все больше и больше привязывалась к нему.
Вскоре началась романтическая переписка в те дни, когда мы не встречались, затем прощальные поцелуи в парадном и закончилось это все приглашением на «викенд» в курортный городок Довиль, где проходил традиционный фестиваль американского фильма. Каким-то чудом, через свои многочисленные связи ему удалось заполучить номер в гостинице «Нормандия», занятого почти полностью французскими и заокеанскими звездами.
Любовником Жан-Пьер оказался таким же, каким он был в повседневных обстоятельствах – раскованным и довольно болтливым; он горячо комментировал свои действия в постели и, не скрывая гордился тем, что он француз, а значит, лучший любовник в мире.
Мы все больше нуждались в обществе друг друга, и стали видеться практически каждый день. Жан-Пьер познакомил меня со своими друзьями и, к величайшему огорчению многих дам из клуба «Монплезир», где Жан-Пьер считался прекрасной партией, я стала его официальной подругой, « petite amie ». Оставалась еще одна сложная задача – объявить о перемене в жизни детям моего спутника. А перемены намечались серьезные, Жан-Пьер все чаще поговаривал о том, что нам следовало бы снять квартиру в Париже и жить вместе – ах, как это будет замечательно, размахивал он руками, нам больше не придется расставаться!, и с присущей ему энергией тут же начал действовать и занялся поисками подходящей квартиры. Мне казалось, что события развиваются слишком быстро, но веселое настроение Жан-Пьера и его энтузиазм в отношении нашего совместного будушего заглушали мой внутренний голос, который иногда просыпался и задавал мне вопросы на которые у меня не было ответов.
Жан-Пьер готовился к нашей встрече с его детьми, как готовится президент Франции к параду 14 июля – сосредоточенно и учитывая все детали. Он даже пытался репетировать, как в театре, слова, которые он произнесет, когда будет представлять меня. Мне было смешно и немного непонятно, дети были уже совсем взрослыми и могли понять желание отца устроить свою жизнь.
Наконец Жан-Пьер решился на решительный шаг и пригласил меня в К..., где мы должны были провести целую неделю – первый «медовый месяц», хохотнул многозначительно он. И познакомиться с Кларой и Жераром. Младшая дочь, Эстель, жила в Париже, но, как ни странно, знакомство с ней должно было состояться позже.
Дом Жан-Пьера, большой и просторный, с безукоризненным интерьером, стоял на берегу океана и был похож на корабль, готовящийся к дальнему плаванию. Жан-Поль с удовольствием демонстрировал свой дом - все его три этажа, большой, с пышными растениями зимний сад, гараж, где стоял красивый коллекционный «Бентли» и винный подвал, который он окрестил «мое небольшое состояние», так много там было дорогих, выдержанных вин. Затем он продемострировал свое «большое состояние» - картины, развешанные по всему дому, предмет его гордости и обожания
На следующий день, по пути в Париж, я спросила у Жан-Пьера, когда он представит мне Эстель. Он смутился и, сосредоточенно глядя на дорогу сказал, что нужно выждать, что Эстель – это особый случай; не так давно она была больна раком, бывшая жена мало

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

интересовалась дочерью, а он сделал все, чтобы дочь поправилась, они необычайно привязаны друг к другу, перезваниваются каждый день и один раз в неделю, неизменно каждый понедельник, ужинают вместе, исключительно вдвоем. К тому же, признался Жан-Пьер, Эстель – его любимица, это все знают. Он потупившись добавил, что скоро меня с ней познакомит, но нужно выждать. Затем нужно будет переждать вероятную отрицательную реакцию, дать ей время привыкнуть к мысли, что у отца появилась любимая женщина. «Ну, что же, как хочешь, - сказала я, но не позволяй ей тиранить себя», Жан-Пьер взглянул на меня почти с неприязнью и, нахохлившись, молчал остаток дороги.

Поиски квартиры, наконец, увенчались успехом, и начались хлопоты и суета – переезд, коробки... Все было расставлено по местам, вещи как бы сами собой расползлись по квартире. У нас теперь была наша совместная спальня, кабинет, комната для друзей, и большой салон. Началась новая жизнь, наша общая жизнь, – мы стали принимать гостей, ходить в театр и на концерты.
Родственники Жан-Пьера, у него было шесть братьев и сестра, приняли новость с радостью – наконец-то он расстался с одиночеством и стал добропорядочным гражданином; им не нравились его многочисленные, непродолжительные связи, на которые в их кругу смотрели неодобрительно. Думаю, что они немало посплетничали на мой счет, подивившись, что избраннницей Жан-Пьера стала русская. Они-то хорошо знали, что к русским он относится с предубеждением; с женой он расстался, узнав, что она изменяет ему с русским писателем, живущим в Париже и, чего он совсем не мог ей простить, писатель был совсем не хорош собой, да к тому же лет на десять старше Жан-Пьера, и это было сильным ударом по его довольно стойкому мужскому самолюбию. А обидевшиеся дамы из клуба «Мон Плезир» считали, что такой странный выбор – это просто кратковременный каприз и своеобразная месть неверной жене...
Прошел месяц с тех пор, как мы жили вместе. Жан-Пьер по-прежнему скрывал от Эстель, что он сменил адрес и живет не один. Каждый понедельник он исчезал по вечерам ужинать с ней. Меня начинала злить эта история и упорство Жан-Пьера с которым он потакал капризам избалованной девчонки. Но я решила, что вмешиваться не стану и буду необычайно «зен» в отношении Эстель.
В тот вечер мы направлялись в гости. Как только проехали тоннель, соединящий новый район Ля Дефанс и Париж, зазвонил мобильный телефон Жан-Пьера. Салон машины наполнился всхлипываниями, женский голос, задыхаясь от негодования и слез, кричал « Как ты мог?!... Все знают, кроме меня! Ты хочешь устроить свое счастье с ней и я тебе больше не нужна!...»
Жан-Пьер смущенно забормотал, «Успокойся детка, я тебе все объясню. Эрик дома, с тобой?»
«Нет его, он уехал на неделю. К тому же я не хочу его видеть! Никого не хочу видеть! И меньше всего тебя!», кричал, надрываясь голос.
Жан- Пьер, наконец догадался отключить громкоговоритель и, прижав телефон к уху, быстро заговорил «Не волнуйся, я сейчас приеду... я тебе все обьясню...»
Он запарковал машину, схватил меня за руку, вытащил из машины, стал извиняться и говорить, что гостей придется отменить, он должен срочно поехать к Эстель. Он отправил меня домой на такси, а сам помчался в пятнадцатый округ, где жила его дочь.
С отвратительным настроением я вернулась одна домой, вечер был так грубо испорчен. Не хотелось ни читать, ни смотреть телевизор. Я уснула на диване в гостиной, дожидаясь Жан-Пьера.
На следующее утро он был мрачен и не разговорчив. Я все ждала, что он расскажет мне, как прошел его разговор с Эстель, но он избегал моего взгляда, молча выпил чай, съел два бутерброда и, поцеловав меня, ушел в офис.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

Все пошло по-прежнему – мы работали, принимали друзей, редко засиживались дома. По выходным, а иногда среди недели уезжали в К...., чтобы отдохнуть от парижского стресса и подышать морским воздухом.
Однажды Жан-Пьер позвонил мне с работы, чтобы предупредить, что срочно уезжает в К..... и предложил мне присоединиться к нему на следующий день, в четверг, и провести там «длинный викэнд», до самого понедельника. Меня очень устраивало его предложение, в тот день, в среду, у меня была встреча с важным чиновником, рискующая затянуться до позднего вечера. Но встреча закончилась намного раньше, чем предполагалось, и я решила отправиться в тот же день в К.... и сделать небольшой сюрприз Жан-Пьеру, он любил, когда мы ездили «домой» вместе. Я забросила свои вещи в машину и отправилась в путь.
Когда я въехала на пустынные улочки курортного городка, недавно освободившегося от летнего наплыва туристов, ночь уже вступила в свои ночные права и провожала мой автомобиль, уверенно проглаживающий шинами знакомый путь, подмигиванием розоватых неоновых ламп. Перед домом стояла машина Жан-Пьера, мотоцикл Жерара и незнакомый мне «Голь» черного цвета.
Я осторожно открыла входную дверь и вошла в холл. Было темно. Только на первом этаже в коридоре горел свет. Очевидно, все смотрели телевизор в так называемой комнате для игр, которая находилась в конце длинного коридора, куда выходили все шесть спален, располагавшиеся на этом этаже.
Я поднялась по лестнице. Было необычайно тихо. Проходя мимо последней спальни, я услышала приглушенные голоса. Один голос принадлежал Жан-Пьеру, женский голос мне был незнаком.
Я подошла вплотную к дверям. Голос Жан-Пьера звучал жалобно, – «Не надо, я прошу тебя..., больше этого никогда не нужно делать... Я не могу...». Женский голос тихо возразил, «Теперь уж ничего не изменишь. И ты только мой...». Раздался звук поцелуя. Затем какие-то звуки, похожие на мычание, как будто там, в комнате, кого-то мучили. Затем заскрипела кровать, совсем тихо, почти неслышно, но мне казалось, что громом гремели и шептание, и едва слышные звуки, доносившиеся из комнаты. От неожиданности я не могла пошевелиться. Меня стало трясти, как в ознобе, затем стало жарко. Жан-Пьер изменяет мне! Он там с какой-то женщиной и у себя, вернее, у нас в доме... Открыть дверь и застать предателя на месте преступления?! Нет, нет..., это слишком отвратительно!
Я неслышно прошла обратно по коридору, спустилась по лестнице, вошла в темную гостиную и без сил опустилась на диван.
Я не знаю сколько прошло времени, я как бы растворилась в темноте и перестала существовать...
Вдруг зажегся свет. Я медленно встала и увидела стоящего у двери Жан-Пьера. Он тупо уставился на меня, открыв рот и широко раскрыв глаза. Затем, глупо улыбнувшись, сказал «Ты..., и остаток фразы проговорил, как немой – рот его открывался, а звуков никаких не исходило.
«Да,!», сказала я, «Я все знаю...».
За спиной его показалась молодая женщина и также застыла на полпути, увидев меня.
«Эстель», сказал Жан-Пьер, не отрывая от меня взгляда, «это... это ...»
Женщина резко повернулась и исчезла в полумраке.
У меня в голове набатом отдавалось «Эстель! Эстель! Эстель!» Да это же... На камине стояли ее фотографии... Стало противно, холодно, и страшно.
Едва не сбив с ног Жан-Пьера, я промчалась, как если бы за мной гналась стая оголодавших хищников, к своей машине и, чудом не зацепившись за ворота, выехала со двора. Я не помню, как доехала до дома. Это была самая длинная дорога в моей жизни.
Через неделю, без звонка, без предупреждения пришел Жан-Пьер. Он открыл дверь своим ключем и тут же, с порога, сказал, «Прости меня, я не знаю, как это все получилось... Это

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

было в тот вечер, когда она узнала о нас с тобой... Она так безутешно плакала и говорила, что я принадлежу ей, и больше никому не могу принадлежать... Я не знаю, как это получилось... я не виноват...», и попытался улыбнуться.
Он был жалким, ничтожным, гадким. Мне хотелось его растоптать. И я только надеялась, что он не станет, по своему обыкнованию, хватать мою руку. Он, как бы догадываясь, что не стоит приближаться ко мне, поставил у двери плоский, завернутый в бумагу предмет, который он держал подмышкой.
«Я знаю, что все потеряно, и я никогда не увижу тебя. Это тебе. И прошу тебя...» он умоляюще смотрел на меня.
«Уходи», сказала я.
Прошло несколько недель. Я старалась стереть из памяти Жан-Пьера, как если бы его и не было никогда в моей жизни. Пакет так и стоял на том же месте, где его оставил Жан-Пьер. Я обходила этот предмет, стараясь не глядеть на него.
Как-то осенним вечером, когда лил дождь и не хотелось выбираться из дома, я устроилась с ногами на диване, глядя на полыхавшее в глубине небольшого камина пламя. Невольно вспомнился Жан-Пьер и я вдруг подумала, что совершенно забыла какой он, память моя услужливо стерла черты его лица. Я поднялась, подошла к пакету и осторожно, как если бы это была бомба, которая в любой момент может взорваться, стала разворачивать плотную, коричневую бумагу. Показалась деревянная рама, холст. Картина!
Я вытащила ее, подняла повыше, и сразу узнала ее – букет Бюффе.
Это был дорогой подарок.
Я поставила картину на диван и села на стул напротив. Букет ожил в отблесках огня, заметались темные стебли, закивали головками черные цветы.
Я долго смотрела на картину, пока не погас огонь в камине и не стало совсем темно...

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

Какая замечательная ирония от века прошлого в век сегодняшний!

Что всякий должен знать?
Наша эпоха, господа,- эпоха великих потрясений, тревог и поисков. Мы стоим перед грядущим будущим, чреватым переменами, и вместе с тем, подобно Орфею, должны "вычищать Авгуровы конюшни прошлого" До войны у людей была мораль, старая мораль, но теперь они мораль свою убили и закопали и написали на камне; У людей была мораль, старая мораль, но они ее убили и закопали и на камне написали: У людей была мораль, но они ее убили и закопали и на камне не написали ничего. Вместо нее появилось нечто новое, появилась прекрасная богиня психоанализа и по-своему (к великому ужасу дряхлых моралистов) объяснила подоплеку наших страданий, радостей и мучений. Кто однажды использует наше мыло для бритья "Бархатин", навсегда откажется от других сортов. Кто однажды посмотрит на мир сквозь призму "Фрейдизма для всех", не пожалеет об этом.

Господа, в пустом анекдоте выражена бывает иногда глубочайшая истина. Приведу следующий: Сын: "Папа, я хочу жениться на бабусе..." Отец: "Не говори глупостей". Сын: "Почему же, папа, ты можешь жениться на моей маме, а я не могу на твоей?" Пустяк, скажете. Однако в нем, в этом пустяке, уже есть вся сущность учения о комплексах! Этот мальчик, этот чистый и честный юноша, которому отец (тупой рутинер) отказывает в удовлетворении естественной страсти, либо страсть свою затаит и будет всю жизнь несчастлив (Tanta* lus-комплекс), либо убьет отца (каторга-комплекс), либо, наконец, желание свое все-таки исполнит, несмотря ни на что (счастливый брак-комплекс), Или возьмем другой пример: человек, скажем, чувствует приступ непонятного страха, встретившись в лесу с тигром. Чем же этот страх объяснить? Изящный и простой ответ, господа, нам дается психоанализом: несомненно, что этого человека в раннем детстве напугала картинка или тигровая шкура под маминым роялем; этот ужас (horror tigris) продолжает в нем жить подсознательно, и потом, в зрелом возрасте, при встрече с настоящим зверем, как бы вырывается наружу. Будь с ним вместе в лесу толковый врач, он бы из пациента выудил бирюльку воспоминания, а тигру напомнил бы в простых словах, как он, тигр, в свое время вкусил человеческого мяса, отчего и стал людоедом. Результат беседы ясен.

Господа, проверяйте психоанализом ваши сны. Кому из нас не приходилось после сытных разговен, "орать во власти кошемара" или, после поездки на Фирвальдштетское озеро, видеть во сне Фирвальдштетское озеро? Но почему это бывает? А вот почему. Человек, съевший три четверти пасхи и ночью вступивший в борьбу с помесью сатира и мастодонта, находится под гнетом собственных неудовлетворенных желаний (эротических) Озеро значит то же самое.

Таким образом, чем вольготнее человеку живется, чем благосклоннее он к своим мельчайшим желаниям, чем веселее и основательнее он потворствует им, тем реже он видит дурные сны, тем здоровее его душа. Действительно наука установила, что некоторые римские императоры (Декамерон, например) не видели снов вовсе.

Господа, вы ничего не разберете в пестрой ткани жизни, если не усвоите одного, жизнью правит пол. Перо, которым пишем возлюбленной или должнику, представляет собой мужское начало, а почтовый ящик, куда письмо опускаем,- начало женское. Вот как следует мыслить обиходную жизнь. Все детские игры, например, основаны на эротизме (это надо запомнить особенно твердо). Мальчик, яростно секущий свой волчок,- подсознательный садист, мяч (предпочтительно большого размера) мил ему потому, что напоминает женскую грудь; игра в прятки является эмиратическим (тайным, глубинным) стремлением вернуться в материнскую утробу. Тот же эдипов комплекс отражен в некоторых наших простонародных ругательствах.

Куда ни кинем глаза или взгляд,- всюду половое начало. Обратимся ли к общеизвестным профессиям - оно тут как тут: архитектор строит дом (читай, строит куры), кинооператор крутит (читай: с такой-то), докторша ухаживает за больным (читай, больной выздоравливает и ухаживает за докторшей). Филологи подтвердят, что выражения: барометр падает, падший лист, падшая лошадь - все намеки (подсознательные) на падшую женщину. Сравните также трактирного полового или половую тряпку с половым вопросом. Сюда же относятся слова: пол-года, пол-саженн, пол-ковник и т. д. Немало есть и имен, проникнутых эротизмом: Шура, Мура, Люба (от "любви"). Женя (от "жены"), а у испанцев есть даже имя "Жуан" (от "Дон-Жуана").

Чем бы вы ни занимались, о чем бы вы ни думали, помните, что все ваши акты и действия, мысли и думы совершенно удовлетворительно объясняются, как выше указано. Употребляйте наше патентованное средство "Фрейдизм для всех", и вы будете довольны. У нас имеются благодарственные отзывы от многих писателей и художников, от 3-х инженеров, от педагогов, от акушерок и проч., и проч. Действие моментальное и приятное. Всякий человек-модерн должен этим запастись. Высоко, интересно! Поразительно дешево!

В. Набоков (Париж) 1931 г.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

radon

Задумалсо...
Набоков.
Фреидизмы.
Тонко.
Глубоко.
Красиво.
+стопицот.

     

onno

Оветила
Рассказом
О разном
Продолжим.....
О чём же??? )))))

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

СОВЕТЫ

(Письмо к Щ.....ву)

Уча других, также учишься. Посреди моего болезненного и трудного времени, к которому присоединились еще и тяжелые страдания душевные, я должен был вести такую деятельную переписку, какой никогда у меня не было дотоле. Как нарочно, почти со всеми близкими моей душе случились в это время внутренние события и потрясения. Все каким-то инстинктом обращалось ко мне, требуя помощи и совета. Тут только узнал я близкое родство человеческих душ между собою. Стоит только хорошенько выстрадаться самому, как уже все страдающие становятся тебе понятны и почти знаешь, что нужно сказать им. Этого мало; самый ум проясняется: дотоле сокрытые положенья и поприща людей становятся тебе известны, и делается видно, что кому из них потребно. В последнее время мне случалось даже получать письма от людей, мне почти вовсе незнакомых, и давать на них ответы такие, каких бы я не сумел дать прежде. А между прочим, я ничуть не умней никого. Я знаю людей, которые в несколько раз умней и образованней меня и могли бы дать советы в несколько раз полезнейшие моих; но они этого не делают и даже не знают, как это сделать. Велик бог, нас умудряющий! и чем же умудряющий? -тем самым горем, от которого мы бежим и хотим сокрыться. Страданьями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах. Но кто уже приобрел одну из этих крупиц, тот уже не имеет права скрывать ее от других. Она не твое, но божье достоянье. Бог ее выработал в тебе; все же дары божьи даются нам затем, чтобы мы служили ими собратьям нашим: он повелел, чтобы ежеминутно учили мы друг друга. Итак, не останавливайся, учи и давай советы! Но если хочешь, чтобы это принесло в то же время тебе самому пользу, делай так, как думаю я и как положил себе отныне делать всегда: всякий совет и наставление, какое бы ни случилось кому дать, хотя бы даже человеку, стоящему на самой низкой степени образования, с которым у тебя ничего не может быть общего, обрати в то же время к самому себе и то же самое, что посоветовал другому, посоветуй себе самому; тот же самый упрек, который сделал другому, сделай тут же себе самому. Поверь, все придется к тебе самому, и я даже не знаю, есть ли такой упрек, которым бы нельзя было упрекнуть себя самого, если только пристально поглядишь на себя. Действуй оружием обоюдуострым! Если даже тебе случится рассердиться на кого бы то ни было, рассердись в то же время и на себя самого, хотя за то, что сумел рассердиться на другого. И это делай непременно! Ни в каком случае не своди глаз с самого себя. Имей всегда в предмете себя прежде всех. Будь эгоист в этом случае! Эгоизм - тоже не дурное свойство; вольно было людям дать ему такое скверное толкование, а в основанье эгоизма легла сущая правда. Позаботься прежде о себе, а потом о других; стань прежде сам почище душою, а потом уже старайся, чтобы другие были чище.

Н. В. Гоголь

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

Изобретатель

— Ну, что же ты, Прохорыч? — глаза председателя смотрели строго, и Сидор Прохорович только тяжело вздохнул в ответ. — Опять за старое взялся? — председатель близоруко поднёс к глазам листок бумаги, не торопясь прочитал: «Поскольку ночью из трубы дома гр. Плужняка ударил столб огня до небес, моя свинья с перепугу передавила всех поросят. Требую возместить ущерб. Дарья Засухина».
Прохорыч облизал пересохшие губы.
— Виктор Фомич, ей-богу, не нарочно получилось. Плазма через край выплеснулась чуток…
— Плазма?! — председатель утомлённо покачал головой. — Когда ты, Прохорыч, остепенишься? Старый ведь уже человек, кооперативное стадо тебе доверено… А ты? Кур, икру мечущих, вывел? Вывел. Что тебе учёные ответили? «Использование представленных образцов „птичьей икры“ затруднено в связи с необычайной прочностью скорлупы». Воробьи шерстистые зачем тебе понадобились? — Виктор Фомич с негодованием посмотрел на пыльный комок, нахально скачущий по подоконнику. — Над биологией надругался, теперь на физику перешёл? Последний раз предупреждаю — прекращай! Займись делом. Элетропастуха когда установишь? Ждёшь, чтобы стадо посевы потравило?
— Так ведь, Виктор Фомич, — робко подал голос Прохорыч, — устарел он, электропастух-то. Я так думаю, что нам лучше голографическую установку применить.
— Чего, чего? — насторожился председатель.
— Голографию, объёмное изображение то есть, — совсем сник Прохорыч. — Я посчитал, получается, что одна телевизионная установка может проецировать объём ное изображение забора вокруг всех полей…
— Всё, — выдохнул председатель, — замолчи! Иди, ставь электропастуха. И брось свои штучки, — повысил он голос, — прежде всего голо эту!

Виталий Пищенко

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

Юмор из интернета, возможно, старый, но для меня новый ))))

Жена 1.0
Наблюдение опытного пользователя
В прошлом году один мой друг заапгрейдил Девушку 1.0 до Жены 1.0 и обнаружил, что она занимает кучу памяти и оставляет очень мало системных ресурсов для других приложений. И недавно он заметил, что Жена 1.0 еще и запускает дочерние процессы, которые тоже отнимают ценные ресурсы. Ни в рекламных листках, ни в документации такой феномен не был описан, хотя по информации, полученной от других пользователей, подобного и следовало ожидать в связи с природой данного приложения.

Вдобавок ко всему Жена 1.0 инсталлируется таким образом, что всегда запускается при инициализации системы и следит за процессом работы. Он обнаружил, что некоторые приложения, в том числе Футбол 10.3, Пивцо 1.5 и Рыбалка 7.0 вообще перестали работать в его системе, вызывая аварийный сброс при попытке выполнения (хотя никогда раньше таких проблем не было).

При инсталляции Жена 1.0 не предоставляет выбора, устанавливая нежелательные добавки, вроде Тещи 55.8 и бета-релиза Шурина. Также кажется, что производительность системы падает с каждым днем.

В следующем релизе Жены 2.0 нам хотелось бы увидеть такие возможности: кнопка «Не напоминай мне больше»; кнопка минимизации; опция в Uninstall, позволяющая установить Жену 2.0 таким образом, чтобы в любой момент можно было удалить ее без потери cash и других системных ресурсов; опция, позволяющая запустить сеть в режиме неразборчивости, что сделает функцию опробования системного оборудования значительно более полезной.

Лично я решил избежать всех головных болей, связанных с Женой 1.0 и продолжать использовать Девушку 2.0. Но все равно у меня с ней возникли проблемы.

Оказывается, невозможно поставить Девушку 2.0 поверх системы с Девушкой 1.0: сперва необходимо удалить Девушку 1.0. Другие пользователи говорят, что это очень старая ошибка, и что я должен был бы о ней знать. Говорят, разные версии Девушек конфликтуют по поводу совместного использования порта ввода-вывода. Думаю, они давно могли бы и исправить такую глупую ошибку. Хуже того, программа удаления Девушки 1.0 работает нестабильно, иногда оставляя в системе следы работы приложения. Еще один неприятный момент: все версии Девушки постоянно выводят короткие надоедливые сообщения о необходимости апгрейда до Жены 1.0.

Предупреждение об ошибке
У Жены 1.0 есть недокументированная ошибка. Если попытаться установить Любовницу 1.1 без удаления Жены 1.0. Жена 1.0 уничтожит все файлы MS Money и затем сама себя удалит. Затем Любовница 1.1 откажется продолжать установку, заявляя о недостаточности ресурсов.

Как обойти ошибку
Чтобы обойти описанную выше ошибку, попробуйте установить Любовницу 1.1 на другой системе и никогда не запускайте приложения для передачи данных вроде LapLink 6.0. Также берегитесь аналогичных shareware-приложений, способных перенести вирусы и заразить Жену 1.0. Еще одно решение — работать с Любовницей 1.0 анонимно через провайдера. Но и здесь приходится быть осторожным, чтобы случайно не скачать себе по UseNet вирус, и подсадить ресурсы MS Money.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

О женщины, женщины!..

Сергей Кузьмич Почитаев, редактор провинциальной газеты «Кукиш с маслом», утомленный и измученный, воротился из редакции к себе домой и повалился на диван.
- Слава богу! Я дома наконец... Отдохну душой здесь... у домашнего очага, около жены... Моя Маша - единственный человек, который может понять меня, искренно посочувствовать...
- Чего ты сегодня такой бледный? - спросила его жена, Марья Денисовна.
- Да так, на душе скверно... Пришел вот к тебе и рад: душой отдохну.
- Да что случилось?
- Вообще скверно, а сегодня в особенности. Петров не хочет больше отпускать в кредит бумагу. Секретарь запьянствовал... Но всё это пустяки, уладится как-нибудь... А вот где беда, Манечка... Сижу я сегодня в редакции и читаю корректуру своей передовой. Вдруг, знаешь, отворяется дверь и входит князь Прочуханцев, давнишний мой друг и приятель, тот самый, что в любительских спектаклях всегда первых любовников играет и что актрисе Зрякиной за один поцелуй свою белую лошадь отдал. «Зачем, думаю, черти принесли? Это недаром... Зрякиной, думаю, пришел рекламу делать»... Разговорились... То да се, пятое, десятое... Оказывается, что не за рекламой пришел. Стихи свои принес для напечатания...
«Почувствовал, говорит, я в своей груди огненный пламень и... пламенный огонь. Хочется вкусить сладость авторства...»
Вынимает из кармана розовую раздушенную бумажку и подает...
«Стихи, говорит... Я, говорит, в них несколько субъективен, но все-таки... И Некрасов был субъективен...»
Взял я эти самые субъективные стихи и читаю... Чепуха невозможнейшая! Читаешь их и чувствуешь, что у тебя глаза чешутся и под ложечкой давит, словно ты жёрнов проглотил... Посвятил стихи Зрякиной. Посвяти он мне эти стихи, я бы на него мировому подал! В одном стихотворении пять раз слово «стремглав»! А рифма! Ландышей вместо ландышей! Слово «лошадь» рифмует с «ношей»!
«Нет, говорю, вы мне друг и приятель, но я не могу поместить ваших стихов...»
«Почему-с?»
«А потому... По независящим от редакции обстоятельствам... Не подходят под программу газеты...»
Покраснел я весь, глаза стал чесать, соврал, что голова трещит... Ну как ему сказать, что его стихи никуда не годятся? Он заметил мое смущение и надулся, как индюк.
«Вы, говорит, сердиты на Зрякину, а потому и не хотите печатать моих стихов. Я понимаю... Па-анимаю, милостивый государь!»
В лицеприятии меня упрекнул, назвал филистером, клерикалом и еще чем-то... Битых два часа читал мне нотацию. В конце концов пообещал затеять интригу против моей особы... Не простившись уехал... Такие-то дела, матушка! 4-го декабря, на Варвару, Зрякина именинница - и стихи должны появиться в печати во что бы то ни стало... Хоть умри, да помещай! Напечатать их невозможно: газету осрамишь на всю Россию. Не напечатать тоже нельзя: Прочуханцев интригу затеет - и ни за грош пропадешь. Изволь-ка теперь придумать, как выбраться из этого ерундистого положения!
- А какие стихи? О чем? - спросила Марья Денисовна.
- Ни о чем... Ерунда... Хочешь, прочту? Начинаются они так:

Сквозь дым мечтательной сигары
Носилась ты в моих мечтах,
Неся с собой любви удары
С улыбкой пламенной в устах...

А потом сразу переход:

Прости меня, мой ангел белоснежный,
Подруга дней моих и идеал мой нежный,
Что я, забыв любовь, стремглав туда бросаюсь,
Где смерти пасть... О, ужасаюсь!

И прочее... чепуха.
- Что же? Это стихи очень милые! - всплеснула руками Марья Денисовна. - Даже очень милые! Чем не стихи? Ты просто придираешься, Сергей! «Сквозь дым... с улыбкой пламенной»... Значит, ты ничего не понимаешь! Ты не понимаешь, Сергей!
- Ты не понимаешь, а не я!
- Нет, извини... Прозы я не понимаю, а стихи я отлично понимаю! Князь превосходно сочинил! Отлично! Ты ненавидишь его, ну и не хочешь печатать!
Редактор вздохнул и постучал пальцем сначала по столу, потом по лбу...
- Знатоки! - пробормотал он, презрительно улыбаясь.
И, взяв свой цилиндр, он горько покачал головой и вышел из дома...
«Иду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок... О женщины, женщины! Впрочем, все бабы одинаковы!» - думал он, шагая к ресторану «Лондон».
Ему хотелось запить...

Чехов. А.П.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

Это смешно и грустно, поэтому не в анекдотах.

Ерофеев Венедикт Васильевич
Из записных книжек

Надо привыкать шутить по-"Крокодильски", например, так: "Будь у нее
формы, я взял бы ее на содержание".

в обществе блестящих женщин села Караваева

Мне не нужна стена, на которую я мог бы опереться. У меня есть своя
опора и я силен. Но дайте мне забор, о который я мог бы почесать свою
усталую спину.

* что удобнее потерять: вкус или совесть?

* если это система, то очень нервная, эта система.

и хочется кому-нибудь что-нибудь внедрить

О благородстве спорить нечего. У Матфея уже изложены все нормы
благородства.

Джесси Стюарт: "Нет в мире лучших слов, Тэккер, чем "поедем-ка домой"!"

Любую подлость оправдывать бальзаковским: "Я - инструмент ... на
котором играют обстоятельства".

В мой венец он вплел 2-3 своих лавра, а я потом ходил и не понимал:
откуда это так плохо пахнет?

все проделывала с потрясающей пластичностью

Хорошему человеку всегда хорошо

Одна русская дама у Герцена: "Что мне надо сделать, чтобы полюбить
Швэйцарию?"
*
И чудак же этот Ахиллес Пелид! У всех нормальных людей только пятка
неуязвима, а у этого - все наоборот.

Продается ручной скворец по кличке Федя. Разговаривает, свищет
по-соловьиному, поет "Цыганский барон" и целуется. Цена 75 руб.

философские камни в печени

Завет Талейрана: никогда не следовать первому побуждению сердца,
потому что оно всегда хорошо.

женщина неограниченных возможностей

Не женщина, а телесное наказание

И еще женское имя: Галиматья.
Вот еще красивое женское имя: Антанта.
И еще женское имя: Агентура.

Целых три рубля! "За каждым крупным состоянием кроется злодейство",
сказал Бальзак.

Любимый герой Шолохова (Давыдов, "Поднятая целина") говорит: "Ты бы
лучше массовую работу вел, а расстреливать - это просто".

Лично я убежден в историчности Адама и Евы.

громадная душа в щуплом и веснушчатом теле. Не женщина, а
стихотворение в прозе.

из матафизических соображений

За одно и то же, т. е. за один способ поведения, известную группу
металлов называют благородными, а газы - инертными.

"только деньгам нужна красота, красоте же и денег не надо"

Любите безмолвные игры.

Я успел только пригубить из чаши восторгов, и у меня ее вышибли из рук.

А то, что я принимал за путеводные звезды, оказалось - потешные огни.

Двенадцатый день не пью, и замечаю, что трезвость так же
губительна, как физический труд и свежий воздух. Мелкое наблюдение: я
никак не могу вспомнить один редко употребляемый и более крепкий синоним
к словам "мракобес", "ретроград", - "реакционер", "рутинер" - который
уже день не могу вспомнить. Бьюсь об заклад, как только сниму с себя
зароки и выпью первые сто грамм, припомню немедленно.

А я и спрашиваю: "Ангелы небесные, вы еще не покинули меня?". И
ангелы небесные отвечают: "Нет, но скоро".

Научись скорбеть, а блаженствовать - это и дурак умеет.

И при всем том я еще не встречал человека, которого эротическое до
такой степени поглощало бы всего.

"Берегите слезы ваших детей, чтобы они могли пролить их на вашей
могиле" (Пифагор).

Бонапарт рекомендовал как можно чаще оперировать понятиями, ничего
не выражающими и все объясняющими, например "судьба".

Прежде у людей был оплот. Гусар на саблю опирался, Лютер - на бога,
испанка молодая - на балкон. А где теперь у людей опора?

Есть языки, в которых вообще нет бранных слов и выражений, тем
более нецензурных. У малайцев, например, самое сильное оскорбление и
ругательство: "Как тебе не стыдно!"


"Гляжу я на тебя, Тихонов, и думаю: отчего это все великие люди
плохо воспитаны?
*
Колхоз дело добровольное: хошь, не хошь, а вступать надо.

гарнизонным языком и походкою

Эпикур, в письме к Менелаю, свое знаменитое: "Благодарение
божеств[енной] натуре, за то, что она нужное сделала нетрудным, а
трудное - ненужным".

Мистика всегда шла бок о бок с половой распущенностью.

Дворник у Максимова: "Я вас всех приведу в исполнение!"

Вот и Христос: "тут же разрушу храм и в три дня его построю".
Почему же в три, если он мог и в одно мгновение? Так убедительнее для
обывателя.

Они работают, ну и пусть работают. Это очень мило с их стороны.
"обморочным ощущением отчаяния"

Не забывать о главном: трогательность.

Следует вести себя удовлетворительно. Отлично себя вести - нехорошо
и греховно.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

radon

Дай мне пять минут. Я хочу кое-что тебе сказать.
Ты только не перебивай меня. Только выслушай – и я уйду.
Как обещала.
Ты всегда мне говорил, что обещания нужно сдерживать. Легко говорить, когда ты это умеешь делать. А я не умею. И никогда не считала это большим пороком. До того, как встретила тебя.
Сейчас я хочу дать тебе пару обещаний, которые обязательно сдержу. Если ты уделишь мне всего пять минут.

Вот, ты на меня даже не смотришь. Ты уже знаешь, что я хочу сказать, и тебе это не интересно. Вернее, ты думаешь, что точно знаешь.
Ты думаешь, я у тебя буду прощения просить?
Нет, не буду. Потому что знаю, что они нахуй тебе не упали, прощения мои. И можешь даже отвернуться, я всё равно в глаза тебе смотреть не хочу, и не буду.
Я спасибо тебе сказать хотела, только и всего. За всё, что ты для меня сделал. Хотя, понимаю прекрасно, куда я могу свои спасибы себе засунуть.
А я всё равно скажу. Это ведь нетрудно.
Ты всегда выполнял свои обещания, в отличии от меня. А меня всегда раздражало твоё превосходство надо мной. Сдерживать свои обещания у тебя получается так же естественно, как я умею врать. В этом мы с тобой профессионалы. Каждый в своём деле.
Только твоё умение всегда вызывало у меня зависть неприкрытую, а моё никому не нужно. Даже мне самой.

А теперь повернись ко мне лицом. Я всё-таки хочу посмотреть тебе в глаза. Не заставляй меня садиться на корточки, и ловить твой взгляд где-то внизу. Я же гордая. Я же никогда так не сделаю. Я никогда и ни перед кем на колени не опускалась, и не опущусь.
Расскажи мне: а как выглядит тот чёрт, который, в недобрый час, дёрнул тебя помотреть в мою сторону, нашёптывая тебе обо мне то, чего никогда не было в помине. И почему ты ему поверил? Ты же умный человек, вроде.
Ну, посмотри же на меня, что ты отворачиваешься брезгливо? Ты думаешь, для тебя я исключение сделаю? На пол опущусь, и оттуда заискивающе в глаза твои смотреть буду? Ха!

Стой, ты куда?
Подожди! Подожди, я же не закончила! Ещё не прошло пяти минут… Сядь обратно, я ещё буквально пару слов скажу – и всё. И я сама уйду. Дай мне возможность выполнить своё обещание.
Пожалуйста.
Не хочешь на меня смотреть? Хорошо, не смотри, не надо. Я сама на тебя посмотрю. Снизу.
Нет, мне не холодно. Нет, коленочки не болят. Что ты, мне очень удобно там. Тем более, что, раз уж начинать – так делать сразу всё.
Я вот что сказать тебе хотела… Щас, подожди…
Ты… Ты прости меня. Прости меня, дуру.

     

radon

Молчи. Тссссссссс… Не говори ничего. Не останавливай. Дай мне всё сказать, пока могу ещё. Пока само идёт.
Ты простишь меня, я знаю. Я точно это знаю, потому что ты умеешь прощать. Это тоже всегда вызывало у меня непонимание, с примесью зависти.
Прости меня. Хотя я понимаю, что это трудно сделать.
Я же забрала у тебя всё, ничего не дав взамен. Я же так часто видела твою боль, и не старалась её унять, хотя мне это ничего не стоило.
Временами я пыталась хоть как-то тебя отблагодарить, после чего жалела о своих порывах, потому что видела, что тебе от них только хуже.
Я раздражась, не пытаясь даже понять зачем ты это делаешь… Я не хотела менять в своей жизни ни-че-го, и, уж тем более, впускать в неё тебя.
Знаешь, почему?

Нет, мне не смешно, это нервы, вероятно. Терять мне уже нечего. Всё что можно было проебать – я уже проебала. Ничего не осталось.
Ты посмотри на себя. Какой ты? В зеркало посмотри. Не хочешь? Тогда я сама тебе скажу. Ты умный, ты мудрый, ты всё умеешь. Как? Ну, как, блять, у тебя это всё получается?!
Всё-то ты можешь, всё-то ты умеешь. Любить, понимать, прощать, делиться, дарить, отдавать, удивлять, беречь, ценить… И как-то всё сразу, и одновременно. Человек-оркестр.
А теперь посмотри на меня. На меня посмотри! Кто я? Что я умею кроме как губой шлёпать, и жопой вертеть? И как я на твоём фоне выгляжу – ты замечал вообще?
Ты ничего не замечал!
Ты же в упор не видел, насколько я ущербна, по сравнению с тобой! Я не умею любить, не умею понимать, не умею прощать и просить прощения… Я не умею даже вовремя остановиться…
Ты ничего этого не замечал, и не хотел видеть! Я, как могла, старалась тебе это доказать.
А ты, вместо того, чтобы всё понять – только любил всё сильнее.
Но я ведь даже любовь ценить не умею, видишь?
Почему ты не понял этого раньше?
Почему с христианским смирением терпел? Чего ты добивался, а?
С каждым днём, каждым своим поступком ты всё сильнее подчёркивал разницу между нами… Ты ждал, что когда-нибудь, я всё оценю?

В глаза! Смотри мне в глаза!
Я ненавидела тебя. Временами. Ненавидела, и сознательно избегала любых контактов. Пряталась, убегала…
Ты меня искал, ловил, возвращал… И всё только для того, чтобы я снова чувствовала себя никчемной тварью. Ты же не понимал этого, не хотел понимать. А я не могла сказать тебе это в глаза.
А вот сейчас настало время.
Оно очень вовремя настало. Тогда, когда ничего уже не изменить. Наверное, поэтому мне сейчас так легко всё это говорить. Потому что сейчас я развернусь – и уйду.
И там, за дверью, у меня начнётся новая жизнь.
Не такая, как была до тебя, и не такая, как с тобой.
Это всё будет называться «после тебя».
Я не знаю, какой она будет, жизнь эта. Она только началась. Я ещё ничего впереди не вижу. Может, я вообще иду не туда куда надо?

     

radon

Но я не пропаду. Потому что ты научил меня любить. Научил добиваться своего. И даже научил скрывать свою боль от чужих глаз.
Странно, как это у тебя вообще получилось.
А ещё я поняла, почему ты умеешь быть счастливым, а я – нет.
Ты всегда любил и прощал, а я – только подставляла щёку под чьи-то губы и делала вид что «ладно, проехали». Вот в этом была наша с тобой разница. Разница, которую я не смогла вынести, а ты не смог понять, что произошло.
А теперь я больше не чувствую себя ущербной и никчемной. Я научилась прямо смотреть в глаза, и говорить правду. Научилась сдерживать свои обещания и отдавать себя всю, без остатка, даже зная, что никто этого не оценит.
Просто я очень постаралась стать тобой.

А теперь я встану. Мне нет больше необходимости смотреть тебе в глаза.
Я обещала тебе, что займу у тебя всего пять минут. Я сдержала своё обещание.
Я обещала тебе развернуться и уйти. Смотри, я это делаю.

Я только не обещала, что никогда не буду тебя любить.

© Мама Стифлера

     

onno

Когда я был ребёнком, моя семья около года жила в Маркакеше – отличное место для всяких историй. Обезьяны были повсюду, и мы всегда хотели одну, но они оказывались шустрее. И тогда один старик научил нас хитрости. Надо взять бутылку и насыпать в неё орехов. Обезьяна увидит орехи в бутылке, сунет туда лапу и схватит орехи. Но теперь ладонь сжата в кулак, с орехами в нём, и она уже не может вынуть лапу из горлышка. Обезьяна впадает в панику, ей не приходит в голову разжать лапу, и она таскает бутылку за собой. И тогда её совсем просто поймать.
Та же история с успехом. В мире полно людей, слоняющихся по жизни с рукой в бутылке и гадающих, в чём причина их несчастья. Это миф нашего века – «успех принесет тебе счастье» Но вот пролетит мимо Синяя птица счастья и что она делает? Гадит им на головы. Они не знают этого, но чего бы им действительно хотелось, так это того, что досталось тебе, - полного провала, поражения в битве жизни.
Даже из уст Ленни это звучало притянутым за уши.
- Я серьёзно, - сказал он. – Поражение – это искусство. Научись хорошенько терпеть поражение и будешь счастлив, как Ларри, - он замолчал и ухмыльнулся. – Знаешь Ларри?
Я задумался. Фраза «счастлив, как Ларри» была из тех, которые мне часто приходилось слышать путешествиях по Ирландии, но я понятия не имел, кто такой Ларри.
- Святой Лаврентий, верховный святой, по части счастья, - объяснил мне Ленни. – Вечно улыбающийся и смеющийся. Он был так чертовски счастлив всё время, что до смерти надоел римлянам. Они привязали его к шесту, подожгли и оставили гореть заживо. Пару минут спустя, услышав смех, они вернулись посмотреть, в чём дело. И Лари сказал им с широкой улыбкой на устах:
«Я уже прожарился с одной стороны, можно переворачивать»
А теперь скажи мне, знаешь ли ты кого-нибудь вроде Ларри ? Вечно улыбающегося всякий раз, когда вы встречаетесь? И так ли он счастлив?

Очень хорошая книга для чтения, поучения, рекомендую: « Царь – оборванец и секрет счастья» Джоэль Бен – Иззи.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

Жизнь такова – это идеальный круг. И наша задача – рисовать его снова и снова на большом чистом холсте. Нет ничего сложнее и ничего проще. Ты начинаешь в некой точке, двигаешься по кругу, чтобы в конце концов вернуться в ту же самую точку. – и Ленни медленно изобразил круг указательным пальцем.
Самое трудное – это когда ты на середине. Ты не знаешь, что делать дальше, куда идти – вперёд или назад. Это как с тем парнем, который плыл через реку и по дороге решил, что до другого берега далеко и поворачивает назад. Но, ты же знаешь, что в жизни нет пути назад.
Ленни открыл дверцу печки, и я ощутил внезапную волну тепла от огня. Он подобрал кочергу и повозился с поленьями. Я думал, он собирается подкинуть ещё дров, но он потянулся через стол, взял шляпу и …. сунул её в огонь. Импульсивно я дёрнулся, чтобы выхватить её, но остановил себя. Кочергой он затолкал её подальше, а затем закрыл дверцу.
Я седел пригвождённый к креслу и наблюдал, как пламя объяло мою шляпу. Потихоньку она начала тлеть, наполняя печку синеватым дымом, внезапно верх её жарко вспыхнул.
Я наблюдал за этим зрелищем несколько минут, а потом взглянул на Ленни, глядевшего на огонь, лицо его было не менее печально, чем моё.
- Способность отпускать, - сказал он мягко. – В ней вся жизнь. Мы рождаемся, крепко стиснув кулачки, а когда умираем, мы разжимаем ладони. – Ленни вытянул вперёд правую руку ладонью вверх. – Нам стоит уметь умирать, поэтому полезно учиться понемногу каждый день.

Автор тот же.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

total

Тема названа создателем как КРЕО.вот по моему креативненько так автор постарался:

Сделка

- Я вас беру. Вы мне подходите. – деловито сказала женщина.
- В каком это смысле – беру ? – не понял Семенов.
- Ну.. как машину. Мужчину сейчас надо брать как машину. Вы какой-то не расторможенный.
- Растаможенный. – поправил механически Семенов – Вот даже какие подходы сейчас в моде… Ну давайте.
- Пробег у вас какой? – деловито спросила женщина.
- Сорок лет уж бегаю. – честно ответил Семенов - Верой-правдой… Не подводил.. Никто не жаловался.
- Сорок? – недоверчиво переспросила женщина – Не сказала бы…

- Предыдущая хозяйка аккуратная и заботливая была. С таким уходом – еще сорок бы бегал.
- А почему избавляется? – продолжила женщина.
- Другой агрегат себе купила. Покруче. – пояснил Семенов - За ненадобностью и избавляется.
- Все так говорят. – хмыкнула женщина – Заграничная бабушка аккуратененько в церковь ездила? А сам небось битый..
- Дык сорок лет. – пожал плечами – В сорок лет – кто не битый-то? Но бит несерьезно – облицовку не повело, рот закрывается. Там задели, тут зацепили. Разок угоняли – спину поцарапали.
- Вижу, вижу.. Ничего. От угона мы застрахуемся. – уверенно сказала покупательница
- Никто! Абсолютно никто не застрахован от угона! – хихикнул Семенов.
- Это мы посмотрим еще. – оборвала веселье женщина - А мотор? Не барахлит? Ходовая там..
- Да нормально все. Не было проблем пока. Не новое, конечно, но работает. Еще побегаю – заверил Семенов – По мелочам только. Чихаю иногда, кашляю, греюсь…
- Эмм. Ну.. Вроде как подходит мне. И вид - ничего. Ваши условия?
- Вид! Хороший тюнинг и вообще мечта, а не машина получится. Значит так. – начал загибать пальцы Семенов – Перво-наперво – топливо чтоб качественное.
- А может… может как-нить.. – замялась женщина.
- Не, не, не. Никаких салатиков, макарон. Мясо. Много. На салатиках много вы там наездите? Понимать надо.
- А расход большой? – продолжила сомневаться женщина.
- Не маленький. – твердо сказал Семенов – А что вы хотели – представительский класс. И это.. чтоб топливо на заправке было – ваша забота. Здесь понятно?
- Понятно. – кивнула женщина.
- На техобслуживание иногда отпускать. – продолжил загибать пальцы Семенов.
- А я? А я в те дни как? – забеспокоилась женщина
- А сейчас вы без машины как? – хмыкнул Семенов – Да вы не бойтесь. Не часто это..
- Ну да ладно. Посмотрим. Еще что-нибудь?
- Чехлы стирать. А то знаю я – потом начинается, неужели так трудно не пачкать, как я устала… Любишь кататься – люби и чехлы стирать.
- Чет сложно как-то все.. А это… ммм… – покраснела женщина – А с какой скоростью вы можете ездить? Легко ли заводитесь? А в холодную погоду?
- Хотите тест драйв? – галантно предложил Семенов.

(c)frumich
http://vnevremeni.ru/wps/archives/70#more-70

-----------------
http://inkeri.7fi.ru/viewtopic.php?id=9

     

onno

Креативно началося, а потом оборвалося...
Я про драйв, хочу узнать. так же смысла не понять...
Куплено былО "авто", или что там, в ком не то?

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

НА ДНЕ БУТЫЛКИ

Фрэнклин Флетчер мечтал пожить красивой жизнью: тигровые шкуры,
прекрасные женщины. Правда без шкур он, пожалуй, мог бы и обойтись. Но, увы,
прекрасные женщины тоже были недосягаемы. И на службе, и в доме, где он
снимал квартиру, все девушки напоминали ему то мышей, то котят или кошек и,
как правило, не очень стремились соответствовать рекламным образцам. Другие
никогда ему не встречались. В тридцать пять лет он покончил с бесплодными
мечтаниями и решил, что пора поискать утешение в хобби, в этом жалком
подобии счастья.
Он с хищным видом слонялся по глухим закоулкам, высматривая в витринах
у старьевщиков и антикваров, что бы ему, черт возьми, эдакое
поколлекционировать. На одной захудалой улочке он набрел на невзрачный
магазинчик, в чьей пыльной витрине одиноко красовалась бутыль с великолепной
моделью парусника внутри. Было в этом паруснике нечто родственное самому
Фрэнклину, и ему захотелось узнать, сколько эта бутыль стоит.
Магазинчик показался ему тесным и голым. Вдоль стен ютились несколько
обшарпанных полок, сплошь уставленных бутылками самой разной формы и
величины, внутри которых можно было разглядеть множество вещиц, интересных
лишь тем, что их упрятали в эти бутылки. Пока Фрэнклин их изучал, отворилась
боковая дверца, и, шаркая, вышел хозяин, морщинистый старичок в старомодной
шляпе. Появление покупателя, похоже, удивило его и обрадовало. Он показал
Фрэнку несколько букетов, райских птиц, панораму Геттиебергской битвы,
миниатюрные японские садики, даже высохшую человеческую голову-все, все в
бутылках.
- А что на той дальней полке? - спросил Фрэнк.
- Так, кое-какие безделицы. К обитателям тех бутылок принято относиться
весьма скептически. Но мне они нравятся.
Он извлек несколько из пыльного полумрака. В первой оказалась дохлая
муха, в других не то конские волосы, не то соломенные стебли, а в прочих и
вовсе ни на что не похожие клочья.
- Милости прошу, - предложил старик, - на любой вкус джинны, духи,
сивиллы, демоны и тому подобное. Полагаю, многих из них упрятать в бутылку
куда труднее, чем ваш парусник.
- Но позвольте! Джинны в Нью-Йорке... - перебил его Фрэнк.
- Именно. Именно здесь можно обнаружить бутылки с самыми незаурядными
джиннами. Минуточку терпения. Пробка очень тугая...
- Тут что, действительно один из... этих? - осторожно спросил Фрэнк. -
Вы хотите выпустить его?
- А почему бы нет? - сказал старик и, оставив в покое пробку, перенес
бутыль ближе к свету. - Ну да, один из "этих"... Силы небесные! Гм, "почему
бы нет"! Глаза у меня совсем уже не видят. Ведь чуть не откупорил. Здесь
обитает пренеприятнейший субъект, да-да! Надо же! Как хорошо, что я не сумел
вытащить пробку. Поставим его обратно. Так, в нижнем углу справа. Не забыть
бы сделать наклейку с надписью. Ну, а этот образчик уже не так опасен.
- И что там? - спросил Фрэнк.
- По моим данным, самая прекрасная девушка в мире, - ответил старик, -
не знаю, насколько это вас заинтересует. Сам я ни разу не выпускал ее из
бутылки. Давайте поищем что-нибудь более привлекательное.
- Почему же, с научной точки зрения, довольно любопытно... - попробовал
возразить Фрэнк.
- Наука наукой, а что вы на это скажете? - Старик вытащил пузырек с
крохотным, напоминающим насекомое существом, почти незаметным под слоем

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

пыли. - Послушайте.
Фрэнк приложил пузырек к уху. Кто-то слабеньким голоском шептал:
"Луизианец-Саратога, четыре-пятнадцать. Луизианец-Саратога,
четыре-пятнадцать", - без конца повторяя всего четыре слова.
- Боже, что это?
- Кумекая Сивилла собственной персоной. . Редчайший экземпляр. Слышите,
теперь она предсказывает результаты скачек.
- Действительно, редчайший, - согласился Фрэнк. - И все же хотелось бы
взглянуть на ту, которую вы отложили. Преклоняюсь перед красотой.
- И в душе художник, я? - улыбнулся старик. - В таком случае вам просто
нужно подобрать себе надежный, умелый, способный выполнить любое ваше
приказание экземпляр. Уж поверьте. Ну вот, например, этот. Рекомендую, не
раз его испытывал. Очень хорош. Обслужит по первому разряду.
- Если так, почему же у вас нет дворца, тигровых шкур и прочего, чем в
таких случаях обычно обзаводятся?
- Все это у меня уже было. Он устроил. Кстати, с этой бутылки и
началась моя коллекция. Все, что здесь собрано, тоже он достал. Сначала я
потребовал себе дворец, с картинами, мрамором, рабами и с упомянутыми вами
тигровыми шкурами. А потом приказал на одну из шкур уложить Клеопатру.
- Ну и что вы о ней скажете? - взволнованно спросил Фрэнк.
- Для человека разбирающегося очень недурна, - ответил старик. - Мне
все это очень скоро надоело. И я подумал: "Мне бы магазинчик, буду себе
торговать бутылками со всякой всячиной". Попросил своего малого. Он мне и
Сивиллу добыл, и того чуть было не выпущенного нами свирепого дружка. Все
остальное тоже он.
- Значит, он в этой бутылке? - спросил Фрэнк.
- В этой, в этой. Послушайте сами.
Фрэнк приложил ухо к стеклу. Надрывающий душу голос молил: "Выпустите
меня. Умоляю. Выпустите меня, пожалуйста. Исполню любое ваше желание. Только
выпустите. Я не причиню вам зла. Ну выпустите. Хоть ненадолго. Выпустите
меня. Исполню любое ваше желание. Ну, пожалуйста... ". Фрэнк взглянул на
старика.
- Надо же, он действительно здесь, в бутылке.
- Разумеется, здесь, - обиженно сказал старик. - Не стану же я
предлагать вам пустую бутылку. За кого вы меня принимаете, молодой человек?
По правде говоря, мне не хочется с ним расставаться, я к нему привязан, но
вы все же мой первый покупатель, я столько лет ждал.
Фрэнк снова поднес к уху бутылку: "Выпустите меня. Выпустите. Ну,
пожалуйста. Испо... "- Боже! - вырвалось у Фрэнка. - И он все время так?
- Наверное. Признаться, я редко его слушаю. Предпочитаю радио.
- Похоже, бедняге там несладко, - с сочувствием заметил Фрэнк.
- Возможно. Кажется, они не любят свои бутылки. А мне бутылки очень
нравятся. Есть в них некая притягательность. Помнится, я как-то...
Но тут Фрэнк его перебил: - Скажите, он действительно неопасен?
- Помилуйте, совершенно безвреден. Некоторые считают их коварными, -
дескать, сказывается восточная кровь, и вообще - никогда не замечал за ним
ничего подобного. Я часто его выпускал; он все как просишь выполнит-и опять
в бутылку. Должен сказать, это настоящий профессионал.
- Неужели может выполнить любое желание?
- Любое.
- И сколько вы за него возьмете? - спросил Фрэнк.
- Ну, не знаю. Миллионов десять.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

- Ого! Я не миллионер. Но если он действительно так хорош, не уступите
ли вы его в рассрочку?
- Не волнуйтесь. Хватит и пяти долларов. У меня действительно есть все,
что я хотел иметь. Вам завернуть?
Фрэнк отсчитал пять долларов и поспешил домой, изо всех сил стараясь не
разбить драгоценную ношу. Войдя в комнату, он тут же вытащил пробку. Из
бутылки вырвалась мощная струя прогорклого дыма, который мгновенно
сгустился, превратившись в увесистого, шести с лишним футов великана типично
восточной наружности, со свисающими складками жира, крючковатым носом, с
мощным двойным подбородком и свирепо поблескивающими белками глаз - вылитый
кинорежиссер, только покрупней калибром.
Фрэнк, не сразу сообразив, что бы такое попросить, приказал принести
шашлык, кебаб и рахат-лукум. Через секунду все было перед ним.
Оправившись от изумления, Фрэнк отметил, что принесенные кушанья
отменного качества и к тому же искусно разложены на золотых, отполированных
до зеркального блеска блюдах с тончайшей гравировкой. Судя по всему, он
действительно получил первоклассного слугу. Фрэнк ликовал, но виду не
показывал.
- Золотые блюда превосходны, - небрежно обронил он. - А теперь
приступим к делам более важным. Мне необходим дворец.
- Слушаю и повинуюсь, - почтительно вымолвил смуглый великан.
- Солидный, построенный с соответствующим размахом, в удобном месте, с
соответствующей мебелью, соответствующими картинами, мраморными статуями,
драпировками и прочими соответствующими вещами. Побольше тигровых шкур. У
меня к ним слабость.
- Все будет исполнено, господин.
- Вообще я в душе художник, - пояснил Фрэнк. - Твой прежний хозяин это
сразу понял. Так вот, из любви к искусству я вынужден потребовать, чтобы на
каждой из шкур лежало по молодой женщине. Они могут быть блондинками,
брюнетками, пышными как Юнона и миниатюрными, томными и живыми, всякими - но
обязательно красивыми. И не стоит их одевать. Не выношу одежду, это такая
пошлость. Ну что, справишься?
- Справлюсь, господин.
- Я жду, действуй.
- Покорнейше прошу вас на минутку закрыть глаза, когда вы их откроете,
обнаружите все, что только что перечислили.
- Ладно, - согласился Фрэнки добавил: - Только без шуточек у меня.
Итак, он закрыл глаза. Со всех сторон доносилось приятное, с легким
присвистом жужжание. Отсчитав ровно минуту, Фрэнк открыл глаза и огляделся.
Над ним и впрямь возвышались своды дивного дворца, укомплектованного полным
набором колонн, статуй, картин и прочего доступного лишь воображению
великолепия, к тому же его взгляд то и дело упирался в тигровые шкуры, на
которых возлежали ослепительные юные красавицы в первозданном, не опошленном
одеждами виде.
Трудно передать восторг, охвативший Фрэнка. Он будто пчелка, ненароком
залетевшая в цветочный магазин, перепархивал от одной тигровой шкуры к
другой. И всюду его встречали чарующей улыбкой, и каждый взгляд манил смелым
или тайным призывом. Здесь легкая краска смущения и потупленные глаза, а
чуть поодаль жаркий румянец страсти. Вот плечо, оживший мрамор. А вот
призывающие к объятью руки, но какие! Кто-то пытается не выдать чувства,
напрасные старанья. Кто-то откровенно радуется его любви.
- Я прекрасно провел время, - признался Фрэнксвоему джинну час спустя.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

- Лучше просто некуда.
- В таком случае осмелюсь попросить вас об одной милости, - сказал
великан, занятый в этот момент приготовлением собственного ужина. -
Назначьте меня дворецкими главным распорядителем развлечений, избавьте меня
от моей мерзкой бутылки.
- Что ж, я не против, - великодушно согласился Фрэнк. - Ты так
хлопотал, старался, у меня язык не повернется, чтобы приказать тебе убраться
обратно в бутылку. Изволь, дворецким так дворецким, только уговор - без
стука ко мне не входить, сам понимаешь. И еще - никаких шуточек.
Расплывшись в подобострастной улыбке, джинн исчез, а Фрэнк устремился к
своему гарему, где и провел вечер с не меньшей приятностью, чем
вышеупомянутый час.
В чудных наслаждениях мелькали неделя за неделей, но постепенно Фрэнк
сделался чуть blase {Пресыщенный (фр. )}, начал привередничать (от этого его
не спас бы и лучший из лучших джиннов), все чаще находил поводы для
недовольства.
- Слов нет, они необыкновенно милы, - однажды заявил он своему
дворецкому, - особенно для того, кто действительно умеет ценить такую
прелесть, но, видимо, все же далеки от совершенства, иначе бы они мне не
надоели. Да, я ценю красоту, но истинную; мне нужна бесспорно прекрасная
женщина. Забирай своих красавиц. Вместе с тигровыми шкурами. Оставь мне
только одну шкуру.
- Слушаю и повинуюсь, - сказал джинн. - Готово.
- И на эту шкуру помести саму Клеопатру. Не успел он моргнуть, перед
нам очутилась Клеопатра, и надо признаться, она была просто великолепна.
- Здравствуйте! - сказала царица. -Это я, и опять на какой-то тигровой
шкуре!
- Опять! - изумленно воскликнул Фрэнк, тут же вспомнив старика из
магазина. - Можешь ее унести. Елену Прекрасную, пожалуйста.
Через миг Елена Прекрасная была ему доставлена.
- Здравствуйте! - сказала Елена. - Это я, и опять на какой-то тигровой
шкуре!
- Опять! - снова воскликнул Фрэнк. - Проклятый старикашка! И эту
забирай. Королеву Гвиневеру.
Супруга короля Артура слово в слово повторила реплики своих
предшественниц; то же самое Фрэнк услышал от мадам Помпадур, леди Гамильтон
и прочих прославленных красавиц, которых ему удалось вспомнить.
- Теперь мне понятно, почему у этой старой развалины такой жалкий вид!
Старый греховодник! Загубил мне все удовольствие! Ну да, я ревнив; кому
охота быть вторым после какого-то старикашки. Где же мне отыскать существо,
достойное объятий ценителя совершенной красоты?
- Если вы удостоите вниманием вашего покорного слугу, - отозвался
джинн, - то я напомню вам об одной бутылочке, той самой, которую мой прежний
хозяин ни разу не откупоривал, ибо я принес ее, когда подобные вещи потеряли
для него всякую прелесть. А ведь считается, что в этой бутылке спрятана
прекраснейшая из всех земных красавиц.
- Да, да, припоминаю, - оживился Фрэнк. - Сейчас же принеси мне эту
бутылку.
Через несколько секунд бутылка стояла перед ним.
- Отпускаю тебя до вечера, - сказал Фрэнк своему дворецкому.
- Благодарю, мой господин. Я тогда слетаю в Аравию, навещу свое
семейство, давненько их не видел. - И он с поклоном растворился в воздухе. А

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

Фрэнк принялся сосредоточенно откупоривать бутылку, что почти сразу ему
удалось.
Перед ним предстала девушка невероятной красоты. Все его предыдущие
именитые гостьи выглядели бы рядом с ней сущими ведьмами.
- Где я? - изумленно промолвила красавица. - Что это за чудный дворец?
Почему подо мной расстелена тигровая шкура? И кто этот юный прекрасный
принц?
- Да ведь это я, - в восторге завопил Фрэнк, - я! День промелькнул как
одно райское мгновение. Фрэнк и не заметил, как снова появился джинн,
нагруженный провиантом для ужина. Конечно же, Фрэнк собирался разделить
трапезу со своей чаровницей, благодаря которой он узнал истинную любовь.
Даже джинн при виде такой красоты закатил свои свирепые глазищи.
Во время ужина взбудораженный любовью Фрэнк внезапно вскочил и помчался
в сад: сорвать для любимой розу. И тогда джинн подошел к гостье, вроде бы
долить в ее бокал вина, и зашептал ей в самое ухо: "Не знаю, помнишь ли ты
меня. Я из соседней бутылки. Как часто я любовался тобой сквозь стекло".
- О да, я хорошо вас помню. Тут вернулся Фрэнк. Джинн поспешно умолк и
старательно напряг литые мышцы, демонстрируя красу и мощь смуглого торса.
- Не бойся, милая. Это всего-навсего джинн. Не обращай на него
внимания. Скажи, ты действительно меня любишь?
- Ну конечно, - сказала красавица.
- Нет, ты скажи, что любишь. Почему ты не ответила мне "люблю"?
- Я так и сказала. Ну конечно. Как ты просил. Столь неопределенный
ответ, словно туча, омрачил все его счастье. Закравшиеся в душу сомнения
безжалостно отравляли минуты упоительного блаженства.
- О чем ты думаешь? - спрашивал Фрэнк.
- Так, ни о чем, - следовал ответ.
- Так-таки ни о чем? - не отступался Фрэнк, и начиналась очередная
ссора.
Раза два он даже прогонял ее в бутылку. И она подчинялась, с
загадочно-мстительной улыбкой.
- Почему она так улыбается? - спросил он у джинна, которому как-то
рассказал о своих мучениях.
- Кто ее знает, может, у нее там любовник.
- Ты шутишь! - воскликнул Фрэнк, холодея от ужаса.
- Да, просто диву даешься, насколько просторными бывают некоторые
бутылки, - сказал джинн.
- Выходи! - тут же заорал. Фрэнк. - Кому сказано, выходи!
Его возлюбленная послушно выбралась наружу.
- Есть там кто-нибудь, кроме тебя?
- А что, такое бывает? - спросила она с плохо разыгранным удивлением.
- Отвечай на мой вопрос, - требовал Фрэнк. - Отвечай: да или нет.
- Да или нет, - повторила она, доведя его до полного бешенства.
- Ах ты потаскушка, лживая, лицемерная потаскушка! - крикнул Фрэнк. -
Сейчас я сам туда влезу. И если кого-нибудь найду, моли Бога за себя и за
него.
С этими словами он невероятным усилием воли протиснулся в узкое
горлышко и внимательно изучил каждый сантиметр: никого не было. И вдруг
сверху донесся непонятный звук. Он поднял голову и увидел, как в горлышко
ввинчивается пробка.
- Что вы делаете? - закричал Фрэнк. - Закупориваем бутылку, - ответил
его джинн.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

onno

Фрэнк разразился проклятьями, потом перешел на просьбы и в конце концов
на униженные мольбы.
- Выпустите меня, - упрашивал он. - Выпустите меня, пожалуйста. Исполню
любое ваше желание. Только выпустите меня.
Однако у джинна нашлись другие неотложные дела. В чем Фрэнк тут же
убедился, имея горькую возможность наблюдать за ретивым их выполнением
сквозь прозрачные стены своей тюрьмы.
На следующий день его бутыль схватили, со свистом домчали до знакомого
грязного магазинчика и запихнули на полку с остальными, мало чем
отличающимися бутылками.
Там он и пробыл целую вечность, погребенный под толстым слоем пыли и
обессилевший от ярости, которая охватывала его при мысли о том, чем
занимаются его вероломная возлюбленная и джинн в его же собственном чудном
дворце.
Однажды в магазинчик забрели моряки, и, узнав, что в бутылке Фрэнка
находится прекраснейшая в мире девушка, они скинулись всей командой и
выкупили ее. Откупорив бутыль уже в открытом море и обнаружив там всего лишь
бедолагу Фрэнка, матросы были разочарованы неописуемо и тут же весьма грубо
им воспользовались.

Джон Кольер

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

leoart

[QUOTE=onno Откупорив бутыль уже в открытом море и обнаружив там всего лишь
бедолагу Фрэнка, матросы были разочарованы неописуемо и тут же весьма грубо
им воспользовались.

Джон Кольер[/QUOTE]

какой ужас!

     

onno

leoart не бойтесь, это понарошку)))))

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда

     

radon

Лаве и раньше частенько доставалось на рынке, но сегодня... Радим даже отшатнулся слегка, завидев ее на пороге. "Ах, мерзавки..." подумал он изумленно и растерянно.

Неизвестно, с кем Лава поругалась на этот раз, но выглядела она ужасно. Шея - кривая, глаза - косят, одно плечо выше другого и увенчано вдобавок весьма приметным горбиком. Цвет лица - серый с прозеленью, а крохотная очаровательная родинка на щеке обернулась отталкивающего вида бородавкой.

- Вот! - выкрикнула Лава. - Видишь?

Уронила на пол корзину с наполовину зелеными, наполовину гнилыми помидорами и, уткнув обезображенное лицо в ладони, разрыдалась.

"Что-то с этим надо делать, - ошеломленно подумал Вадим. - Чем дальше, тем хуже..."

Ушибаясь, он неловко выбрался из-за коряво сколоченного стола (как ни старался Радим переубедить сельчан, считалось, что плотник он скверный) и, приблизившись к жене, осторожно взял ее за вздрагивающие плечи.

- Не ходить бы мне туда больше... - всхлипывала она. - Ты видишь, ты видишь?..

- Дурочка, - ласково и укоризненно проговорил Радим, умышленно оглупляя жену - чтобы не вздумала возражать, и Лава тут же вскинула на него с надеждой заплаканные младенчески бессмысленные глаза. - Они это из зависти...

- Ноги... - простонала она.

- Ноги? - Он отстранился и взглянул. Выглядывающие из-под рваного и ветхого подола (а уходила ведь в нарядном платье!) ноги были тонки, кривы, с большими, как булыжники, коленками. С кем же это она побеседовала на рынке? С Кикиморой? С Грачихой? Или с обеими сразу?

- Замечательные стройные ноги, - убежденно проговорил он. - Ни у кого таких нет.

Зачарованно глядя вниз, Лава облизнула губы.

- А... а они говорят, что я го... го... гор-ба-тая!.. - И ее снова сотрясли рыдания.

- Кто? Ты горбатая? - Радим расхохотался. - Да сами они... - Он вовремя спохватился и оборвал фразу, с ужасом представив, как у всех торговок на рынке сейчас прорежутся горбы, и, что самое страшное, каждой тут же станет ясно, чьего это языка дело. - Никакая ты не горбатая. Сутулишься иногда, а вообще-то у тебя плечики, ты уж мне поверь, точеные...

Он ласково огладил ее выравнивающиеся плечи. Упомянув прекрасный цвет лица, вернул на впалые щеки румянец, а потом исправил и сами щеки. Покрыв лицо жены мелкими поцелуями, восхитился мимоходом крохотностью родинки. Парой комплиментов развел глаза, оставив, впрочем, еле заметную раскосость, которая в самом деле ему очень нравилась. Лава всхлипывала все реже.

     

radon

- Да не буду я тебе врать: сама взгляни в зеркало - и убедись...

И, пока она шла к висящему криво зеркалу, торопливо добавил:

- И платье у тебя красивое. Нарядное, новое...

Лава улыбалась и утирала слезы. Потом озабоченно оглянулась на корзинку с негодными помидорами. С них-то, видно, все и началось.

- А насчет помидор не беспокойся. Сам схожу и на что-нибудь обменяю...

- Но они теперь... - Лава снова распустила губы. - А я их так хвалила, так хвалила...

- А знаешь что? - сказал Радим. - Похвали-ка ты их еще раз! Умеешь ты это делать - у меня вот так не выходит...

И пока польщенная Лава ахала и восхищалась розовеющими на глазах помидорами, он вернулся к столу, где тут же зацепился локтем за недавно вылезший сучок.

- Хороший стол получился, гладкий, - со вздохом заметил он, похлопывая по распрямляющимся доскам. - И дерево хорошее, без задоринки...

Сучок послушно втянулся в доску. Радим мрачно взглянул на грязную глиняную плошку.

- Чтоб тебя ополоснуло да высушило! - пожелал он ей вполголоса. Плошка немедленно заблестела от чистоты. Радим отодвинул посудину к центру стола и задумался. Конечно, Лаве приходилось несладко, но в чем-то она, несомненно, была виновата сама. Изо всех приходящих на рынок женщин торговки почему-то облюбовали именно ее, а у Лавы, видно, просто не хватало мудрости отмолчаться.

- Знаешь, - задумчиво сказал он наконец, - тут вот еще, наверное, в чем дело... Они ведь на рынок-то все приходят уродины уродинами переругаются с мужьями с утра пораньше... А тут появляешься ты красивая, свежая. Вот они и злобствуют...

Лава, перестав на секунду оглаживать заметно укрупнившиеся помидоры, подняла беспомощные наивные глаза.

- Что же, и нам теперь ругаться, чтобы не завидовали?

Радим снова вздохнул.

     

radon

- Не знаю... - сказал он. - Как-то все-таки с людьми ладить надо...

Они помолчали.

- Вот, - тихо сказала Лава, ставя на стол корзину с алыми помидорами.

- Умница ты моя, - восстановил он ее мыслительные способности, и, наверное, сделал ошибку, потому что жена немедленно повернула к нему вспыхнувшее гневом лицо.

- Я тебя столько раз просила! - вне себя начала она. - Научи меня хоть одному словечку! Не захотел, да? Тебе лучше, чтобы я такая с базара приходила?

Радим закряхтел.

- Послушай, Лава, - сказал он, и жена, замолчав, с сердитым видом присела на шаткий кривой табурет. - Ты сама не понимаешь, о чем просишь. Предположим, я научу тебя кое-каким оборотам. Предположим, ты сгоряча обругаешь Грачиху. Но ведь остальные услышат, Лава! Услышат и запомнят! И в следующий раз пожелают тебе того же самого... Ты же знаешь, я мастер словесности! Нас таких в селе всего четверо: староста, Тихоня, Черенок да я... Видела ты хоть однажды, чтобы кто-нибудь из нас затевал склоку, задирал кого-нибудь? Ведь не видела, правда?..

Лава молчала, чему-то недобро улыбаясь.

- Ну я им тоже хорошо ответила, - объявила она вдруг. - У Грачихи теперь два горба.

- Два горба? - ужаснулся он. - Ты так сказала?

- Так и сказала, - ликующе подтвердила Лава. - И прекрасно без тебя обошлась!..

- Постой, - попросил Радим, и Лава встала. Он потер лоб, пытаясь собраться с мыслями. - Два горба! Да как тебе такое в голову пришло?..

- Мне это... - Лава не договорила. В глазах у нес был страх. Видно, сболтнула лишнее.

Радим тоже встал и беспокойно прошелся по вспучившимся доскам пола.

- То-то, я смотрю, сегодня утром: то зеркало искривится, то сучок из стола вылезет... Мы же так со всем селом поссориться можем! Не дай Бог, придумают тебе кличку - тут уж и я помочь не смогу... Два горба!..

Он осекся, пораженный внезапной и, надо полагать, неприятной догадкой. Потом медленно повернулся к отпрянувшей жене.

     

radon

Ты от кого это услышала? - хрипло выговорил он. - Кто тебе это подсказал? Со словесником спуталась?

- Нет! - испуганно вскрикнула Лава.

- С кем? - У Радима подергивалась щека. - С Черенком? С Тихоней?

- Нет!!!

- А с кем? Со старостой?.. Ты же не могла это сама придумать!..

Следует заметить, что от природы Радим вовсе не был ревнив. Но вздорная баба Кикимора с вечно прикушенным по причине многочисленных соседских пожеланий языком однажды предположила вслух, что Радим - он только на людях скромник, а дома-то, наверное, ух какой горячий!.. С того дня все и началось...

- Староста! - убежденно проговорил Радим. - Ну конечно, староста, чтоб его на другую сторону перекривило!.. Нашла с кем связаться!

Редко, очень редко прибегал Радим в присутствии жены к своему грозному искусству, так что Лава даже начинала подчас сомневаться: а точно ли ее муж - словесник? Теперь же, услышав жуткое и неведомое доселе пожелание аж самому старосте, она ахнула и схватилась за побледневшие щеки. Тем более что со старостой Лава и вправду связалась недели две назад - в аккурат после того как супруг сгоряча ее в этом обвинил. В общем, та же история, что и с Черенком...

"Спаси Бог сельчан - словесник осерчал", - вспомнилась поговорка. Лава заметалась, не зная, куда схорониться. Но тут Радим запнулся, поморгал и вдруг ни с того ни с сего тихонько захихикал. Видно, представил себе Грачиху с двумя горбами.

- А ловко ты ее!.. - проговорил он, радостно ухмыляясь. Допросились-таки, языкастая...

Не иначе кто-то на рынке в сердцах обозвал его дураком.

- Два горба... - с удовольствием повторил резко поглупевший Радим. Не-е, такого сейчас уже и словесник не придумает... Видать, из прежних времен пожелание...

Испуганно уставившись на супруга, Лава прижалась спиной к грубо оштукатуренной стенке. А Радим продолжал, увлекшись:

- Во времена были! Что хочешь скажи - и ничего не исполнится! Пожелаешь, например, чтоб у соседа плетень завалился, а плетень стоит себе, и хоть бы что ему! Зато потом...

Он вновь запнулся и недоуменно сдвинул брови.

- О чем это я?
Видно, на рынке зарвавшегося ругателя одернули, поправили: ума, что ли, решился - словесника дураком называть? А ну как он (словесник то есть) ляпнет чего-нибудь по глупости! Это ж потом всем селом не расхлебаешь! Не-ет, Радим - он мужик смышленый, только вот Лаве своей много чего позволяет...

- Ты... о прежних временах, - еле вымолвила Лава.

Вид у Радима был недовольный и озадаченный. Мастер словесности явно не мог понять, зачем это он накричал на жену, обидел старосту, смеялся над Грачихой...

- Прежние времена - дело темное... - нехотя проговорил он. Считается, что до того, как Бог проклял людей за их невоздержанные речи, слова вообще не имели силы... Люди вслух желали ближнему такого, что сейчас и в голову не придет...

     

radon

- И ничего не сбывалось?

- Говорят, что нет.

Глаза Лавы были широко раскрыты, зрачки дышали.

- Значит, если я красивая, то как меня ни ругай, а я все равно красивая?

- Д-да, - несколько замявшись, согласился Радим. - Но это если красивая.

Лава опешила и призадумалась. Красивой становишься, когда похвалят... Можно, конечно, и родиться красивой, но для этого опять-таки нужно чье-нибудь пожелание... И чтобы соседки на мать не злились...

Радим смотрел на растерявшуюся вконец Лаву с понимающей улыбкой.

- Так что еще неизвестно, когда жилось лучше, - утешил он, - сейчас или в прежние времена...

- А... а если какой-нибудь наш словесник, - как-то очень уж неуверенно начала она, - встретился бы с кем-нибудь из... из прежних времен... он бы с ним справился?

Радим хмыкнул и почесал в затылке.

- М-м... вряд ли, - сказал он наконец. - Хотя... А почему ты об этом спрашиваешь?

Лава опять побледнела, и Радим смущенно крякнул. "Вконец жену запугал", - подумалось ему.

- Однако заболтался я, - сказал он, поспешно напустив на себя озабоченный вид. - Напомни, что нужно на рынке выменять?

- Хлеба и... - начала было Лава, но тут со стен с шорохом посыпались ошметки мела, а зеркало помутнело и пошло волнами.

- Это Грачиха! - закричала она. - Вот видишь!

- Ладно, ладно... - примирительно пробормотал Радим, протягивая руку к корзинке. - Улажу я с Грачихой, не беспокойся... Кстати, глаза у тебя сегодня удивительно красивые.

Съехавшиеся было к переносице глаза Лавы послушно разошлись на должное расстояние.

В вышине над селом яростно крутились облака: одним сельчанам нужен был дождь, другим - солнце. Временами заряд крупных капель вздымал уличную пыль и только и успев, что наштамповать аккуратных, со вмятинкой посередине, коричневых нашлепок, отбрасывался ветром за околицу. Мутный смерч завернул в переулок, поплясал в огороде Черенка и, растрепав крытую камышом крышу, стих.

Дома по обе стороны стояли облупленные, покривившиеся от соседских пожеланий, с зелеными от гнили кровлями. С корзинкой в руке Радим шел к рыночной площади, погружая босые ноги то в теплую пуховую пыль, то в стремительно высыхающие лужи и поглядывая поверх кривых, а то и вовсе завалившихся плетней. Там на корявых кустах произрастали в беспорядке мелкие зеленые картофелины, ссохшиеся коричневые огурцы, издырявленные червями яблоки - и все это зачастую на одной ветке, хотя староста ежедневно, срывая и без того сорванный голос, втолковывал сельчанам, что каждый плод должен расти отдельно: лук - на своем кусте, картошка - на своем. Как в прежние времена.

     

radon

Уберечь огород от людской зависти все равно было невозможно, поэтому владельцы не очень-то об этом и заботились, придавая плодам вид и вкус лишь по пути на рынок. Впрочем, в обмене тоже особого смысла не было меняли картошку на яблоки, яблоки на картошку... А на рыночной площади собирались в основном поболтать да посплетничать, даже не подозревая, насколько важна эта их болтовня. Волей-неволей приходя к общему мнению, рынок хранил мир от распада.

Радим шел и думал о прежних временах, когда слова не имели силы. Поразительно, как это люди с их тогдашней невоздержанностью в речах вообще ухитрились уцелеть после Божьей кары. Ведь достаточно было одного, пусть даже и не злого, а просто неосторожного слова, чтобы род людской навсегда исчез с лица земли. Будучи словесником, Радим знал несколько тайных фраз, сохранившихся от прежних времен, и все они были страшны. Словесники передавали их друг другу по частям, чтобы, упаси Боже, слова не слились воедино и не обрели силу. Вот, например: "Провались все пропадом..." Оторопь берет: одна-единственная фраза - и на месте мира уже зияет черная бездонная дыра...

- Чумазый!

- Ты сам чумазый!

- А ты чумазее!..

Отчаянно-звонкие детские голоса заставили его поднять голову. На пыльном перекрестке шевелилась куча-мала, причем стоило кому-либо из нее выбраться, как ему тут же приказывали споткнуться и шмякнуться в лужу, что он немедленно и делал под общий сдавленный хохот. Потом раздался исполненный притворного ужаса крик: "Словесник! Словесник идет!.." - и ребятня в полном восторге брызнула кто куда. Остался лишь самый маленький. Он сидел рядом с лужей и плакал навзрыд. Слезы промывали на грязной рожице извилистые дорожки.

- Чего плачешь? - спросил Радим.

Несчастный рыдал.

- А... а они говорят, что я чу... чума-азый!..

Точь-в-точь как вернувшаяся с базара Лава. И ведь наверняка никто его сюда силком не тащил, сам прибежал...

- Да не такой уж ты и чумазый, - заметил Радим. - Так, слегка...

Разумеется, он мог бы сделать малыша нарядным и чистым, но, право, не стоило. Тут же задразнят, пожелают упасть в лужу... Радим потрепал мальчонку по вздыбленным вихрам и двинулся дальше.

Ох, Лава, Лава... Два горба... Вообще-то в некоторых семьях из поколения в поколение передаются по секрету такие вот словечки, подчас неизвестные даже мастерам. Как правило, особой опасности они в себе не таят, и все же...

А действительно, кто бы кого одолел в поединке - нынешний словесник или человек из прежних времен? Между прочим, такой поединок вполне возможен. Коль скоро слова имеют силу, то вызвать кого-нибудь из прошлого труда не составит. Другое дело, что словесник на это не решится, а у обычного человека просто не хватит воображения. И слава Богу...

А как же у Лавы хватило воображения задать такой вопрос?