Сообщение от Esmiralda

Название будущей столице русского государства дали финские племена, некогда, впрочем, не так уж давно, всего тысячу лет назад, обитавшие в нынешней России. Непосредственно имя городу дано одной из двух рек, при слиянии которых он был поставлен. Река звалась «Москва» от финского муста — «черная» (для сравнения полезно привлечь и областное финское мускеа — «темный»). Как известно, в пору крещения Руси — крещения в смысле наречения ее рек, озер, возвышенностей и поселений вечными именами — пространства от Балтики до Урала и от Волги до Днепра были покрыты густыми труднопроходимыми лесными зарослями. Из протекающих здесь рек сравнительно узкие были затенены переплетавшимися над ними ветвями могучих деревьев, росших по их берегам; такие потоки представлялись финским лесным охотникам и собирателям ягод и грибов «черными», «темными» — по-фински муста, мускеа; свойственное тюркским языкам тяготение к ударению на последнем слоге оказало тут свое влияние и, таким образом, довершило организацию слова Москва — «черная, темная (река)». Названия рек Меты в Новгородской области и Псковы, тоже, как Москва, давшей имя городу, представляют собою необходимые параллели для доказательства; вывод подкрепляется наличием переводных обозначений, говорящих об одном и том же: Кара Су на Кавказе, Черная речка в восставшем «из тьмы лесов» Санкт-Петербурге.

Когда же лесная река была широкой, она словно раздвигала берега, в ее воды гляделось бледное северное небо. Водный простор казался «белым», по-фински валкеа, так образовалось имя Волга. Его параллели: Волхов (из «Волхова» т.е. валкеа-ва — «белая вода»), Влтава, Пулково, Полтава, Молога. Но если широкий водный простор называли «белым», и это слово кровно связано с финским валкеа, то нетрудно понять, почему слова «большой», «великий» имеют в своей основе те же согласные Б(В)-Л-К. После сказанного становится ясным происхождение названий «река Белая», «река Великая», «Белое море», «Балтийское море» (баитс по-латышски «белый»). Интересно, что у арабов Средиземное море называется аль-бахр аль-абъяд алъ-мутавас-сит — «Белое Срединное море».

В отличие от «Москвы» имя Новгорода выглядит чисто русским. Но, во-первых, обе его части имеют восточное происхождение («новый» — перс, нав — «новый», «город» — араб, каръя(т) — «город» из древнесемитского первоисточника); во-вторых, обозначение «новый город» более чем вторично, ему предшествуют имеющие тот же смысл названия «Карфаген» в Африке, «Картахена» и «Неаполь» в Европе, «Шахр-и-нав» в Азии, не говоря уже о менее известных. К этому разряду относится и наименование Одессы, воспроизводящее имя левантийского города Эдесса (араб. хадас, амхарск. аддис — «новый»).

В имени «Ярославль» обращает на себя внимание частица «-ль». Она восходит к тюркскому относительному (показателю относительности) -ли. В словах, где первый гласный — твердый, тюркская гармония гласных меняет показатель относительности на -лы: Шамахы — шамах(ы)лы — «шемахинский»; Талыблы — «происходящий от человека по имени Талыб»; но Керимлй — «происходящий от человека по имени Керим». Итак, «Ярослав-ль» из первоначального «Ярослав-ли» означало «происходящий от Ярослава, Ярославов (город)». Чтобы такое сочетание звучало естественно, надо помнить о том, что и само имя «Ярослав» в составе обеих своих частей уходит корнями в глубокую восточную древность. То, что «Ярослав» и «-ль» возникли в разное время, доказывается выпадением частицы при обозначении принадлежности человека к городу: «ярослав-ец». Любопытно отметить, что тюркская частица, о которой идет речь, присутствующая также в русском «для» и в арабской частице дательного падежа ли-, образовала и глагол «льнуть» (ль-нуть).