onno

губой лицо озаряла улыбка самодовольства и упоения жизнью. В разговоре он то и дело касался мой руки, как бы пытаясь уверить меня в достоверенности сказанного. Он был мало похож на француза – одень ему на голову феску и получился бы очень красочный персонаж торговца на турецком базаре.
Мне стало любоытно, чем занимается мой собеседник и оказалось, что впечатление турецкого дельца было довольно близко к истине: Жан-Пьер работал на крупной фирме и занимался финансовыми опeрациями на бирже. Прищурившись, пристально глядя мне в глаза, и в очередной раз сжав мою руку, он признался, что дело свое совсем не любит, занимается им, чтобы добывать деньги, а настоящая его страсть – это живопись и книги. Ах, он обожает книги и даже держит небольшое издательство в городке К.., в двух часах езды от Парижа, где у него большой дом.
- Бывали ли вы в городке К..., на атлантическом побережье?
- Нет, даже никогда не слышала о таком.
- Вы будете моей гостьей. Я давно расстался с женой, дом большой и я часто приглашаю друзей.
- Благодарю вас. С удовольствием открою для себя новый уголок Франции.
Мы обменялись визитными карточками.
Выключили музыку, к явному облегчению диск-жокея, молодого, с моднейшей стрижкой парня, слегка отупевшего от классической музыки.
Шарлотт захлопала в ладоши и пригласила всех в библиотеку слушать Полин, польскую пианистку. Ах, великолепно, фантастично, снова замахал в воздухе руками Жан-Пьер и, пристроившись у моего локтя, подтолкнул меня в соседний зал, стены которого от потолка и почти до самого пола были увешаны полками из красного дерева на которых стояли книги с позолоченными корешками.
В центре этой впечатляющей библиотеки стоял рояль, перед ним уже восседала Полин, с отрешенным видом глядя в темное окно. Дождавшись, когда умолкнут гости, она подняла руки, подержала их мгновение в воздухе и обрушилась на клавиатуру. Она играла Шопена. Утихли последние перешептывания и приглашеные стояли молчаливой гурьбой по обе стороны рояля и внимательно слушали. Играла она действительно очень хорошо. Я стояла совсем рядом с роялем и смотрела на руки Полин, порхавшие над зеброй клавиатуры. По другую сторону рояля стоял Жан-Пьер и глядел то на пианистку, то прохаживался взглядом по стоящим напротив дамам, то одаривал лучистой улыбкой меня. Жан-Пьер был в полном смысле слова « charmeur », любитель женщин и, несмотря на свой невысокий рост, круглый животик и неказистую внешность, умудрялся нравиться женщинам. Понравился он и мне...
Жан-Пьер позвонил мне на следующий же день и предложил встретиться, чтобы поужинать вместе. Через пару дней последовало приглашение в театр, затем на вернисаж выставки картин современного американского художника, затем на аукцион антикварной мебели...
Мы стали видеться довольно часто. Как правило, это были регулярные вылазки в рестораны, Жан-Пьер был настоящим гурманом. Сияя от удовольствия он посвящал меня в тонкости гастрономических тайн французской кухни; преодолев мое давнее настойчивое предубеждение, научил есть живых устриц; с большим удовольствием демонстрировал искусство пользоваться специальными щипчиками для бургундских улиток, запеченных в собственных раковинках; обучал, как следует закатывать от удовольствия глаза, дегустируя деликатес, без которого не обходится ни один праздничный ужин во французских семьях - «фуа гра», запивая его сладким сотерном...
Убедившись, что в моем лице он обрел благодарного слушателя, Жан-Пьер решил дать мне небольшой курс в области онофилии - в вине он разбирался прекрасно. Несколько дней ушло на походы в винные бары и подвальчики, где мы дегустировали бургундские и бордоские вина, вина из винодельческих регинов Кагора и долины реки Роны. Самозабвенно уткнув свой внушительный нос в бокал, Жан-Пьер нюхал с упоением вино,

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда