onno

а затем, удерживая хваткими пальцами бокал за тонкую ножку, рассказывал, как нужно смотреть на цвет вина, чтобы определить его возраст, и как взбалтывать его в бокале, чтобы определить его свойства по стекающим «слезам». И мы нюхали, рассматривали на свет, раскачивали вино в бокалах, смотрели как оно «плачет», а затем пили, пытаясь угадать какой аромат прослеживается в нем – зрелых фруктов, клубники, специй или сопревшей листвы. Мне редко удавалось попадать в точку, и все никак не удавалось запомнить ведущие замки в Бордо, а Жан-Пьер несказанно веселился, когда я беспомощно путалась в Марго, Сант-Эмильене или допускала совсем непростительные оплошности, прописав знаменитый замок «Белая лошадь» в Бургундии.
С ним было легко и интересно. Жан-Пьер вскружил мне голову своими бесконечными рассказами, своим жизнелюбием – он умел так добродушно хохотать, и так забавлял меня, что я все больше и больше привязывалась к нему.
Вскоре началась романтическая переписка в те дни, когда мы не встречались, затем прощальные поцелуи в парадном и закончилось это все приглашением на «викенд» в курортный городок Довиль, где проходил традиционный фестиваль американского фильма. Каким-то чудом, через свои многочисленные связи ему удалось заполучить номер в гостинице «Нормандия», занятого почти полностью французскими и заокеанскими звездами.
Любовником Жан-Пьер оказался таким же, каким он был в повседневных обстоятельствах – раскованным и довольно болтливым; он горячо комментировал свои действия в постели и, не скрывая гордился тем, что он француз, а значит, лучший любовник в мире.
Мы все больше нуждались в обществе друг друга, и стали видеться практически каждый день. Жан-Пьер познакомил меня со своими друзьями и, к величайшему огорчению многих дам из клуба «Монплезир», где Жан-Пьер считался прекрасной партией, я стала его официальной подругой, « petite amie ». Оставалась еще одна сложная задача – объявить о перемене в жизни детям моего спутника. А перемены намечались серьезные, Жан-Пьер все чаще поговаривал о том, что нам следовало бы снять квартиру в Париже и жить вместе – ах, как это будет замечательно, размахивал он руками, нам больше не придется расставаться!, и с присущей ему энергией тут же начал действовать и занялся поисками подходящей квартиры. Мне казалось, что события развиваются слишком быстро, но веселое настроение Жан-Пьера и его энтузиазм в отношении нашего совместного будушего заглушали мой внутренний голос, который иногда просыпался и задавал мне вопросы на которые у меня не было ответов.
Жан-Пьер готовился к нашей встрече с его детьми, как готовится президент Франции к параду 14 июля – сосредоточенно и учитывая все детали. Он даже пытался репетировать, как в театре, слова, которые он произнесет, когда будет представлять меня. Мне было смешно и немного непонятно, дети были уже совсем взрослыми и могли понять желание отца устроить свою жизнь.
Наконец Жан-Пьер решился на решительный шаг и пригласил меня в К..., где мы должны были провести целую неделю – первый «медовый месяц», хохотнул многозначительно он. И познакомиться с Кларой и Жераром. Младшая дочь, Эстель, жила в Париже, но, как ни странно, знакомство с ней должно было состояться позже.
Дом Жан-Пьера, большой и просторный, с безукоризненным интерьером, стоял на берегу океана и был похож на корабль, готовящийся к дальнему плаванию. Жан-Поль с удовольствием демонстрировал свой дом - все его три этажа, большой, с пышными растениями зимний сад, гараж, где стоял красивый коллекционный «Бентли» и винный подвал, который он окрестил «мое небольшое состояние», так много там было дорогих, выдержанных вин. Затем он продемострировал свое «большое состояние» - картины, развешанные по всему дому, предмет его гордости и обожания
На следующий день, по пути в Париж, я спросила у Жан-Пьера, когда он представит мне Эстель. Он смутился и, сосредоточенно глядя на дорогу сказал, что нужно выждать, что Эстель – это особый случай; не так давно она была больна раком, бывшая жена мало

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда