onno

интересовалась дочерью, а он сделал все, чтобы дочь поправилась, они необычайно привязаны друг к другу, перезваниваются каждый день и один раз в неделю, неизменно каждый понедельник, ужинают вместе, исключительно вдвоем. К тому же, признался Жан-Пьер, Эстель – его любимица, это все знают. Он потупившись добавил, что скоро меня с ней познакомит, но нужно выждать. Затем нужно будет переждать вероятную отрицательную реакцию, дать ей время привыкнуть к мысли, что у отца появилась любимая женщина. «Ну, что же, как хочешь, - сказала я, но не позволяй ей тиранить себя», Жан-Пьер взглянул на меня почти с неприязнью и, нахохлившись, молчал остаток дороги.

Поиски квартиры, наконец, увенчались успехом, и начались хлопоты и суета – переезд, коробки... Все было расставлено по местам, вещи как бы сами собой расползлись по квартире. У нас теперь была наша совместная спальня, кабинет, комната для друзей, и большой салон. Началась новая жизнь, наша общая жизнь, – мы стали принимать гостей, ходить в театр и на концерты.
Родственники Жан-Пьера, у него было шесть братьев и сестра, приняли новость с радостью – наконец-то он расстался с одиночеством и стал добропорядочным гражданином; им не нравились его многочисленные, непродолжительные связи, на которые в их кругу смотрели неодобрительно. Думаю, что они немало посплетничали на мой счет, подивившись, что избраннницей Жан-Пьера стала русская. Они-то хорошо знали, что к русским он относится с предубеждением; с женой он расстался, узнав, что она изменяет ему с русским писателем, живущим в Париже и, чего он совсем не мог ей простить, писатель был совсем не хорош собой, да к тому же лет на десять старше Жан-Пьера, и это было сильным ударом по его довольно стойкому мужскому самолюбию. А обидевшиеся дамы из клуба «Мон Плезир» считали, что такой странный выбор – это просто кратковременный каприз и своеобразная месть неверной жене...
Прошел месяц с тех пор, как мы жили вместе. Жан-Пьер по-прежнему скрывал от Эстель, что он сменил адрес и живет не один. Каждый понедельник он исчезал по вечерам ужинать с ней. Меня начинала злить эта история и упорство Жан-Пьера с которым он потакал капризам избалованной девчонки. Но я решила, что вмешиваться не стану и буду необычайно «зен» в отношении Эстель.
В тот вечер мы направлялись в гости. Как только проехали тоннель, соединящий новый район Ля Дефанс и Париж, зазвонил мобильный телефон Жан-Пьера. Салон машины наполнился всхлипываниями, женский голос, задыхаясь от негодования и слез, кричал « Как ты мог?!... Все знают, кроме меня! Ты хочешь устроить свое счастье с ней и я тебе больше не нужна!...»
Жан-Пьер смущенно забормотал, «Успокойся детка, я тебе все объясню. Эрик дома, с тобой?»
«Нет его, он уехал на неделю. К тому же я не хочу его видеть! Никого не хочу видеть! И меньше всего тебя!», кричал, надрываясь голос.
Жан- Пьер, наконец догадался отключить громкоговоритель и, прижав телефон к уху, быстро заговорил «Не волнуйся, я сейчас приеду... я тебе все обьясню...»
Он запарковал машину, схватил меня за руку, вытащил из машины, стал извиняться и говорить, что гостей придется отменить, он должен срочно поехать к Эстель. Он отправил меня домой на такси, а сам помчался в пятнадцатый округ, где жила его дочь.
С отвратительным настроением я вернулась одна домой, вечер был так грубо испорчен. Не хотелось ни читать, ни смотреть телевизор. Я уснула на диване в гостиной, дожидаясь Жан-Пьера.
На следующее утро он был мрачен и не разговорчив. Я все ждала, что он расскажет мне, как прошел его разговор с Эстель, но он избегал моего взгляда, молча выпил чай, съел два бутерброда и, поцеловав меня, ушел в офис.

-----------------
"Всё что мы есть это результат наших мыслей" Будда