Михалыч

Не знаю куда воткнуть свой вопрос. Решил сюда. Прочитал этот рассказ. Мой вопрос после прочтения.

Дина Рубина: Я не любовник макарон, или Кое-что из иврита

Дина Рубина - моя любимая, драгоценная моя… Жду её романов всегда с нетерпением. Но иногда не могу дождаться, и достаю с полок любимые книжки.
…И снова пропадаю, растворяюсь бесконечно. Сила совпадения восприятия столь велика, что мне кажется – это не она, а я брожу по иерусалимским улочкам, хотя никогда не была в Израиле.
Это не она, а я тоскую по старому солнечному Ташкенту, в котором побывала лишь раз – и то после глобальной перестройки.
Это не она, а я смотрю на современную Москву несколько отстранённо – будто издалека…
Вот и сегодня я решила поместить в блог один старый рассказик Дины Рубиной.
Этот рассказ я посвящаю известному блоггеру, замечательно-творческой, мужественной и реактивной женщине - БабочкеЯночке.
Она так же, как и моя дорогая Дина Рубина, живёт теперь в Израиле.


Предотъездный ажиотаж в Москве вокруг многочисленых курсов по изучению иврита.
Не помню — кто из моих приятелей обронил после первого занятия: "Как вообще сознание русскоязычного человека может воспринять язык, на котором неприлично звучащее слово "ялда" означает — "девочка"?
И вот — приезд, Иерусалим, обязательный "ульпан" — курсы иврита...
Что там "ялда", доложу я вам (которая, кстати, через каких-нибудь два-три урока бегло и просто произносится всеми как "елда")! Что там невинная "ялда", повторяю, если наш преподаватель — неулыбчивая религиозная женщина в парике, в глухом, под подбородок, платье с длинным рукавом (в июле), каждые три минуты бодро повторяет непристойное слово "схуёт", от которого напрягается и переглядывается вся группа.
Вдруг Хана прервала свою речь, по-видимому заподозрив, что мы не все понимаем.
— Как будет по-русски "схуёт"? — спросила она на иврите, оглядывая класс. Повисло секундное молчание и один из учеников, пожилой доктор исторических наук, сказал в тишине мрачно:
— Да так и будет...
И все расхохотались.
Впоследствии выяснилось, что Хана, добрейшей души человек, рассказывая о непростой жизни в этой стране, просто советовала всем нам хорошенько изучить свои права (они же "схуёт") с тем, чтобы во всеоружии вступить в борьбу с пресловутым чудовищем — вездесущей израильской бюрократией.
И просто неловко вспомнить, как по приезде в Иерусалим я отказалась от прекрасной съемной квартиры — (редкая удача, наплыв репатриантов, все квартиры нарасхват) — только по одной причине: дом, в котором маклер предлагал нам снять эту квартиру, стоял на улице Писга. Я представила себе, как сообщаю свой адрес московским друзьям, и как, посылая письма, они выводят на конверте: Pisga — strit...
Нет-нет, сказала я маклеру, эта квартира мне не подходит.
Вид из окна, знаете ли, спальни, не очень, знаете ли, не фонтан...
(Между прочим, "писга" означает — "вершина". Я потом жила в поселении, которое называлось "Вершины" — во множественном числе — "Псагот". И ничего. Очень любила это место.)