Raimond

2) О красоте.
а) о русской красоте.
Я уже упомянул о красоте своей жены. По правде говоря, я иногда и сам себя переспрашиваю, каким образом я, на ее фоне бесспорный урод, был ею выбран. Но такая внешность, как у нее, меня Ven?j?ll? волновала от силы еще раза три во встреченных девушках. Я бы сказал так - может, красивых и много, но моего внимания они не привлекают (ради Бога, только не воспримите это как оскорбление, девушки, потому что я внимание девушек привлекал к себе от силы больше настолько же, на сколько в России женщин больше, чем мужчин... ну, в смысле, на безрыбье и финн селедка)). А теперь я объясню, почему. Даже в нашей семье мы, живя вместе 4 года, все еще привыкаем друг к другу. Мы просто чужие. Жене приятно, что я делаю много работы по дому, которую в России огульно окрестили "женской"; ей приятно мое внимание и моя искренность в отношениях, но это для нее и чужое. Она в восторге от "финского" воспитания, но где-то на уровне подсознания она все это отталкивает, как несвойственное мужчине. Не знаю, можно ли так говорить, но во всех знакомых мне русских женщинах присутствует какой-то мазохизм (или, приличнее сказать, жажда сильной стены, мужского превосходства, только вот из толстых стен делают тюрьмы). Вот если бы мы вечером приходили домой и я падал бы на диван смотреть кино, а ее, усталую, загонял бы на кухню готовить, тогда этого отталкивания бы не было, потому что я вел бы себя по четкому, с молоком матери ею всосанному, стереотипу "мужчины". Этот самый мазохизм, покорность и привлекают взрослых финнов, потому что тяжко жить под старость под постоянным давлением своей, матриархатом уготованной, второсортности.

Есть и обратная реакция - моя любимая, чувствуя с детства привитое мне подавленное отношение к женщине как к превосходящему существу, пытается иногда и использовать его, но при этом не знает границ женской власти. Я ВСЕГДА буду носить тяжести, чинить краны и помогать готовить, но я никогда не побегу, пардон, за прокладками! Мораль понятна?
Отсюда неприятный вывод - даже любви, даже красоты, даже ума и сопереживания вместе взятых недостаточно для идеальных отношений.

б) о финской красоте.
Среди финок моего возраста и старше (у нас не слишком приветствуется, когда в паре девушка моложе парня - хоть кто-то из них-то должен иметь ум, не так ли?), как являющихся прихожанками, так и приезжающих, мое внимание из десятка-двух привлекает одна. Действительно, очень низкий процент красивых и стройных. НО! Обратите внимание, что этот процент привлекших конкретно мое внимание значительно выше, чем процент привлекших мое внимание среди российских девушек!
Отсюда мораль: Как бы я ни любовался портретами джоконд (вообще, mielest?ni on Мона Лиза страшна, как смертный грех) и венер, внутри меня жестко зашит инстинкт на предпочтения. Знаете, на старых эстонских гравюрах к Калевипоэгу красавица Линда изображена с маленькой головкой и огромными, как ласты, ступнями. Это не художник плохой, это стандарт красоты - женщина, которая устойчива (читай - по жизни). И правильно - пока трое собутыльников (Калев, Алев и Сулев), с бодуна таскаются по чужбинам, насилуя мужчин и вырезая женщин, она, беременная, таскает бревна и строит крепость для своего будущего сына. У русских, гда патриархат разгулялся еще в древности до того, что женщинам имен не давали (звали по отцу - Ярославна, Святославна), зашито восприятие на нежную и покорную домашнюю рабыню, слабосильную, а от того и слабовольную.
И в самом деле, только в фантастике амазонки все - стройные секс-бомбочки, а в реальности матриархат формирует именно... финнок. Если я уйду на охоту или рыбалку, кто с топором и луком защитит мой дом и мою семью? Только сильная, волевая и жесткая женщина. Кто выкормит и вырастит нашего ребенка, если меня задерет медведь, растопчет лось или раздавит лед? Только крепкая, здоровая, способная не опустить руки. И от этого никуда не деться. Поэтому, когда я общаюсь с финнкой, между нами и возникает тонкая духовная линия, которой нет и вряд ли будет между мной и моей любимой женой. Мы просто на своих местах.