radon

Давайте сюда постить то, что реально зацепило.

Душевное крео.

МОНЕТЫ


Весеннее солнце и свежий воздух утомили мои ноги, и я присел на лавочку.
Слегка щурясь на солнце, закурил.
Из сладкой весенней истомы меня вывел шорох за лавочкой. Я обернулся, и увидел малыша лет шести, который пристально всматривался под лавочку. Пацан неспешно обошел лавочку, все так же продолжая что-то под ней искать.
После рождения моего сына, я стал совсем по-другому, относится к детям.
Рассматриваю малыша.
Одежда до ужаса бедная, но вроде чистая. На носу грязное пятно. Взгляд, его взгляд меня поразил. Было в нем что-то слишком взрослое, самостоятельное. Думал, что показалось, не может в шесть лет быть такого взгляда. Но малыш смотрел под лавочку именно так.
Я достал жвачку и положил подушечку в рот. Малыш на мгновение перевел взгляд на мои руки, и тут же опустил глаза на землю.
- Дядя подними ноги, пожалуйста,- глядя на меня сказал пацан.
Я больше от удивления, чем осознанно поднял ноги над землей. Малыш присел, и внимательно посмотрел на землю под моими ногами.
- И тут нету, - пацан вздохнул
- Жвачку будишь?- спросил я, глядя на этого маленького мужичка.
- А у тебя какая, я люблю фруктовые,- ответил он
- У меня мятная,- я достал жвачку и на ладони протянул ему.
Он, немного помедлив, взял подушечку и сунул в рот.
Я улыбнулся увидев его руки, обычные руки маленького пацана, грязные до ужаса.
Мы смотрели друг на друга и жевали жвачку.
- Хорошо сегодня, тепло,- сказал я
- Снега нет, это очень хорошо,- задумчиво сказал он.
- А чем тебе снег мешал?
- Вот ты даешь, под снегом же ни чего не видно,- заметил мальчуган.
Малыш, засунул руки в карманы, посмотрел на меня и сказал:
- Пойду я, скоро темнеть уже начнет, а я почти ни чего не нашел, спасибо за жвачку, -он развернулся и глядя в землю пошел по алее.
Я не могу сказать точно, что же именно заставило меня окликнуть его, наверное какое то взрослое уважение, к рассудительному пацану.
- А что ищешь ты?- спросил я
Малыш остановился, чуть помыслив, спросил:
- Ни кому не скажешь?
- Хм, нет ни кому, а что это тайна?- я удивленно поднял брови.
- Это мой секрет,- сказал пацан
- Ладно уговорил, честное слово не скажу,- улыбнувшись сказал я
- Я ищу монетки, тут на алее их иногда можно много найти, если знаешь где искать. Их много под лавочками, я в прошлом году очень много тут нашел.
- Монетки?- переспросил я.
- Да, монетки.
- И что прошлым летом, ты их то же тут искал?
- Да искал,- лицо малыша стало очень серьезным.
- А сегодня много нашел,- ради любопытства спросил я
- Щас, сказал он, и полез в карман брюк.
Маленькая рука, достала из кармана клочок бумаги. Малыш присел на корточки, развернул газету и положил на асфальт. В газете блестело несколько монет. Насупившись, малыш брал монетки с газеты и складывал в свою маленькую, грязную ручку. При этом его губы шевелились, видно он очень усердно подсчитывал свои находки. Прошло несколько минут, я улыбаясь смотрел на него.
- Сорок восемь копеек,- сказал он, высыпал монеты в газету, завернул их и сунул в карман брюк.
- Ого, так ты богач,- еще больше улыбаясь, сказал я.
- Неа, мало, пока мало, но за лето я тут много найду.
Я вспомнил своего сына, и себя, а кто не собирает на конфеты или игрушки деньги в детстве?
- На конфеты собираешь?
Малыш насупившись молчал.
- А, наверное на пистолет?- переспросил я
Малыш еще больше насупился, и продолжал молчать.

     

radon

Я понял, что своим вопросом я перешел какую-то дозволенную черту, я понял, что затронул что-то очень важное, а может быть и личное в душе этого маленького мужчины.
- Ладно, не злись, удачи тебе и побольше монет, завтра будешь тут?- сказал я и закурил.
Малыш, как- то очень грустно посмотрел на меня и тихо сказал:
- Буду, я тут каждый день, если конечно дождь не пойдет.
Вот так и началось мое знакомство, а в последствии и дружба с Илюшей (он сам так себя называл). Каждый день, я приходил на алею, и садился на лавочку. Илья приходил, почти всегда в одно и то же время, я спрашивал его, как улов? Он приседал на корточки, разворачивал газету и с большим усердием пересчитывал свои монетки. Ни разу там не было больше рубля.
Через пару дней нашего знакомства я предложил ему:
- Илюша, у меня тут завалялось пару монеток, может возьмешь их в свою коллекцию?
Малыш на долго задумался, и сказал:
- Неа, так просто нельзя, мне мама говорил, что за деньги всегда надо что-то давать, сколько у тебя монеток?
Я пересчитал на ладони медяки.
- Ровно 45 копеек, - с улыбкой сказал я.
- Я щас, - и малый скрылся в ближайших кустах.
Через пару минут он вернулся.
- На, это я тебе за монетки даю,- сказал пацан и протянул ко мне ладошку.
На детской ладошке, лежал огрызок красного карандаша, фантик от конфеты и кусок зеленого стекла от бутылки.
Так мы совершили нашу первую сделку.
Каждый день я приносил ему мелочь, а уходил с полными карманами его сокровищ, в виде, крышек от пива, скрепок, поломанных зажигалок, карандашей, маленьких машинок и солдатиков. Вчера я вообще ушел сказочно «богат», за 50 копеек мелочью, я получил пластмассового солдатика без руки. Я пытался отказаться от такого несправедливого обмена, но малыш был крепок в своём решении как железобетон.
Но в один день малыш отказался от сделки, как я его не уговаривал, он был непреклонен.
И на следующий день отказался.
Несколько дней я пытался понять почему, почему он больше не хочет брать у меня монетки? Вскоре я понял, он продал мне все свое не хитрое богатство, и ему нечего было дам мне взамен за мои монеты.
Я пошел на хитрость. Я приходил чуть раньше и тихонько кидал под лавочки по несколько монет. Мальчуган приходил на алею, и находил мои монеты. Собирал их, садился у моих ног на корточки, и с серьезным видом пересчитывал их.
Я к нему привык, я полюбил этого мужичка. Я влюбился в его рассудительность, самостоятельность и в настойчивость в поисках монеток. Но с каждым днем, меня все больше и больше мучил вопрос, для чего он второй год собирает монетки?
Ответа на этот вопрос у меня не было.
Почти каждый день я приносил ему конфеты и жвачки. Илюша с радостью их лопал.
И еще, я заметил, что он очень редко улыбался.

     

radon

Ровно неделю назад, малыш не пришел на алею, не пришел и на следующий день, и всю неделю не приходил. Ни когда не думал, что буду так переживать и ждать его.

Вчера я пришел на ту самую алею, в надежде увидеть Илюшу.
Я увидел его, сердце чуть не вылетело из груди. Он сидел на лавочке и смотрел на асфальт.
- Здаров Илюша, - сказал я улыбаясь во все зубы,- ты чего это не приходил, дождя не было, поди монеток под лавочками лежит видимо не видимо, а ты филонишь.
- Я не успел, мне монетки больше не нужны,- очень тихо сказал он.
Я присел на лавочку возле него.
- Ты чего это, брат, грустишь, что значит не успел, что значит не нужны, ты это брось, давай выкладывай что там у тебя, я вот тебе принес,- и протянул ему ладонь с монетками.
Малыш посмотрел на руку и тихо сказал:
- Мне не нужны больше монетки.
Я ни когда не мог подумать, что ребенок в шесть лет, может говорить с такой горечью и с такой безнадежностью в голосе.
- Илюша, да что случилось? - спросил я, и обнял его за плечи,- зачем тебе вообще нужны были эти монетки?
- Для папки, я собирал монетки для папки, - из глаз малыша потекли слезы, детские слезы.
Во рту у меня все пересохло, я сидел и не мог вымолвить ни слова.
- А зачем они папке?- мой голос предательски сорвался.
Малыш сидел с опушенной головой и я видел как на коленки падали слезы.
- Тетя Вера говорит, что наш папка много пьет водки, а мама, сказала что папку можно вылечить, он болен, но это стоит очень дорого, надо очень много денег, вот я и собирал для него. У меня уже было очень много монеток, но я не успел,- слезы потекли по его щекам ручьем.
Я обнял его и прижал к себе.
Илья заревел в голос.
Я прижимал его к себе, гладил голову и даже не знал что сказать.
- Папки больше нет, он умер, он очень хороший, он самый лучший папка в мире, а я не успел,- малыш рыдал.
Такого шока я не испытывал еще ни когда в жизни, у самого слезы потекли из глаз.
Малыш резко вырвался, посмотрел на меня заплаканными глазами и сказал:
- Спасибо тебе за монетки, ты мой друг,- развернулся, и вытирая на бегу слезы побежал по алее.
Я смотрел ему в след, плакал и смотрел в след этому маленькому мужчине, которому жизнь подсунула такое испытание в самом начале его пути и понимал, что не смогу ему помочь ни когда.
Больше я его на алее не видел. Каждый день в течении месяца я приходил на наше место, но его не было.
Сейчас я прихожу на много реже, но больше ни разу я его не видел, настоящего мужчину Илюшу, шести лет от роду.
До сих пор, я бросаю монеты под лавочку, ведь я его друг, пусть знает, что я рядом.

© Redd

     

MoNoKiNi

Браво. Понравилось. Очень.
Пиши еще.

-----------------
"Just smile and wave, boys. Smile and wave. "

     

radon

Ночник опрокинулся на пол.
Ладони панически заколотили по воздуху, по постели. Дыхание участилось, женщина застонала, стоны перемешивались с жалобным поскуливанием. Голова судорожно откинулась, волосы разметались по подушке.
Лежащий рядом мужчина проснулся и привычным, давно уже отработанным движением зафиксировал женщину тяжелой рукой. Выждал несколько минут, пока она не успокоилась. После этого он осторожно расправил смятое одеяло и укрыл ее; встал с кровати и вернул ночник на место, предусмотрительно отодвинув тумбочку подальше. Когда он возвращался в постель, женщина уже проснулась.
Мужчина задержался, присев на краешек кровати.
- Опять твои кошмары? – спросил он.
Она молча кивнула. На какую-то секунду мужчине показалось, что она смотрит на него сквозь багровую пелену. Он даже не удивился, когда она принялась тереть кулачками глаза.
- Опять то же самое, - пробормотала женщина. – Господи, даже подушка намокла.
- Она сухая, - мужчина коснулся пальцами наволочки. – Ничего не было.
- Было… Ты спи, дорогой. Скоро будильник…
- Ты сама лучше любого будильника. Послушай, мы уже два года вместе. Может быть, расскажешь мне, что тебя мучает?
- Я боюсь, этого нельзя никому рассказывать. Еще сдашь меня в психушку…
- Ты же знаешь, что не сдам. Ну, давай же. Тебе просто необходимо с кем-то поговорить.
Он отошел к подоконнику и закурил в темноте сигарету.


…К вечеру погода испортилась.
Ветер тащил по небу бесконечное одеяло рваных облаков, между которыми поблескивали ранние звезды. Хотя днём весеннее солнце растопило последний снег, сейчас воздух опять остыл. В десять часов двор совсем опустел, в окнах панельного дома на окраине города зажглись огни, и только двое подростков сидели на скамейке, поеживаясь от порывов ветра и кутаясь в куртки.
Маша и Андрюша пережидали во дворе родительскую ссору.
Вообще-то семья Гавриловых не относилась к неблагополучным. Но и в число счастливых тоже не входила. Родители давно сделали для себя два безрадостных вывода: во-первых, жить вместе они не хотят; во-вторых, ни о каком разводе не может быть и речи, пока дети не выросли. Поэтому оба придерживались сложной политики: старались не раздражать друг друга, а если кто-то из двоих это делал, второй демонстративно не обращал внимания.
Взаимная лояльность включала в себя и такие дополнительные детали, как периодическое приготовление для мужа особенных, его любимых блюд и редкие, но дорогие подарки для жены (однажды ей перепал даже видеомагнитофон «ВМ-12», только-только появившийся в продаже). О детях заботились оба, как могли, и можно было бы даже сказать, что те вовсе не обделены вниманием.
Вот только Маша и Андрюша отлично понимали, что происходит в семье.
Они вообще были не совсем обычными детьми.
С первого класса брат и сестра учились только на четверки и пятерки, никогда не хулиганили, ни с кем не ссорились. Хотя и общались в основном только друг с другом. Сидели за одной партой; если по учительской прихоти им приходилось рассаживаться, не возмущались, но при первой же возможности снова садились рядом. Они отличались совершенно несвойственным детям флегматизмом, хотя Андрюша, по общему мнению, был «чуть-чуть поживее», а Маша вообще – «как Снежная королева».
Сам Андрюша иногда подозревал, что непоколебимое спокойствие сестры не дорого стоит. Потому что это не та железная выдержка, которую некоторые целеустремленно в себе вырабатывают, а всего лишь самоотречение во имя спокойствия других; увы, в их доме, где атмосфера иной раз накалялась так, что градусники зашкаливали, это было вовсе не лишним. Андрюша даже сочувствовал будущему Машиному мужу: сестра научилась не показывать своих эмоций, а вот проявлять их не умела; и если когда-нибудь внутренние тормоза слетят… взрывчик получится нехилый.
Вот так и у родителей – то ничего… месяц, другой, третий, полгода… а то – всё и сразу, как сегодня. Крики, хлопающие двери, бьющаяся посуда. Находиться рядом, когда ЭТО происходит, просто невозможно. Сидеть в подъезде – тоже не выход: брата с сестрой могут увидеть соседи, и тогда начнутся вопросы. Почему здесь, почему не дома? Соседи ведь не дураки, о чем-нибудь наверняка догадаются. А Маша и Андрюша откуда-то точно знали – семейные проблемы должны быть секретом для всех.
Поэтому им и пришлось выйти во двор. Здесь они не бросались в глаза – даже если и пройдет кто-то из знакомых, ну и что? Ну, решили подышать свежим воздухом на сон грядущий… о, вот опять!
Даже отсюда, с детской площадки, было слышно, как зазвенела, разлетевшись осколками, тарелка.
- Ну и холодильник сегодня, - пробормотал Андрюша. – Знаешь, Мань, я что-то уже обратно хочу. Я бы кино по видику посмотрел… не грохнули бы они его между делом.
- Скажи спасибо, если друг друга не поубивают, - Маша подняла глаза и нашла взглядом окна их квартиры. – А мне еще математику на завтра доделывать.
Голос у Маши был почти безмятежный.

     

radon

Несколько минут они сидели молча. Говорить особо не хотелось. Да и о чем? Возвращение в теплую квартиру светило только в отдаленном времени – опытом проверено. Скандал начался час назад, и к моменту, когда Маша и Андрюша незаметно выскользнули за дверь, родители как раз перешли к интенсивному обмену репликами.
Опустив руку в карман куртки, Маша достала шоколадку, которой заранее запаслась на кухне. Развернула фольгу и протянула брату. Тот покачал головой.
- Не, Мань, спасибо. Жертвую в пользу сладкоежек.
- Ага, - кивнула Маша, надкусывая шоколадку. Нежная любовь к сладкому была Машиной слабостью, и в любой другой ситуации шоколадка подняла бы ей настроение. Но только не здесь и не сейчас. Ей было холодно и одиноко – даже несмотря на то, что рядом сидел Андрюша. Хотя давно уже стемнело, фонари до сих пор не включились, и откуда-то из глубины двора веяло жутью. Ветер задул сильнее, подхватывая пыль и мусор на дороге, ведущей из квартала к шоссе.
На перекрестке, там, где дорога примыкала к проезжей части, находилась остановка автобуса – но только со стороны квартала. В обратном направлении автобус обычно не останавливался. Это было бы, в общем, не странно, учитывая, что за шоссе начинался пустырь. Странным было то, что примерно в полукилометре от шоссе посреди пустыря возвышался многоэтажный жилой дом – его было видно даже отсюда. Хотя Гавриловы переехали в этот район почти десять лет назад, ни Маша, ни Андрюша до сих пор толком не знали, что это за дом и кто в нём живет. И всего лишь несколько раз Маше случалось увидеть, как от дома или к нему по пустырю двигались люди.
Сейчас многоэтажка на пустыре неярко отсвечивала в темноте желтыми квадратиками окон. Их было совсем немного, этих желтых квадратиков – остальные жильцы или еще не вернулись, или уже легли спать… или их вообще не существовало в природе.
Словно отзываясь на Машины мысли, с пустыря прилетел новый порыв ветра, глухо завыл, заметался, ударяясь о выложенные коричневой плиткой стены.
- А я бы туда сходил, - как бы невзначай произнес Андрюша. Он тоже умел читать Машины мысли, а, может, просто понял, куда она смотрит. – Всего-то минут пятнадцать пешком.
- Ну, не знаю… - протянула Маша. – По-моему, это не умно. Пятнадцать минут туда, пятнадцать – обратно… и что мы, спрашивается, будем там делать?
- Хотя бы посмотрим, что это за избушка на курьих ножках. А сидеть здесь полночи – это, по-твоему, умно? Если кто увидит, что мы и к двенадцати домой не вернулись – тут уж точно вопросов не оберемся. Да и холодно.
Маша застегнула молнию куртки до самого верха, но подниматься со скамейки она не торопилась. Она знала за Андрюшей некоторую склонность к авантюризму, но это было несколько через край. Идти через пустырь… поздним вечером… чтобы в конце пути оказаться возле странного дома… Брррррр!
- А если это режимный объект? – спросила Маша. – Ты об этом не подумал, разведчик?
Андрюша пожал плечами. На его лице промелькнула неуверенность – или Маше это только показалось?
- Объект точно не режимный. Обычный жилой дом.
- Ты что-то о нем знаешь?
Андрюша протянул сестре руку.
- Ну ладно тебе, пошли. По дороге я всё расскажу… и хоть согреемся чуток на ходу. А там нас никто не знает – можно будет посидеть в подъезде. Господи, я просто мечтаю о теплой батарее!

…Выйдя из квартала, они пересекли шоссе и оказались на пустыре.
Маше показалось, что одновременно они попали в другое измерение. Хотя весь путь от детской площадки до остановки автобуса занял всего пять минут, обернувшись, она поняла, что квартал остался безнадежно далеко. Даже шум проезжающих машин здесь как-то глушился. От обочины пустырь пересекала едва заметная тропинка, упирающаяся, наверное, в ту самую многоэтажку. Вокруг не было ни души, впрочем, пока они шли сюда, им так никто и не попался на встречу. Маша взглянула на тропинку и вдруг услышала, как где-то в ее подсознании закричал тонкий голосок: «Нет, нет и нет, дальше – ни шагу!».
Чужое, враждебное измерение. Если попадаешь сюда, лучше не углубляться слишком далеко. Не ходить по тропинке.
Маша знала, знала, что они делают то, чего делать не следует.
Им вообще не следовало переходить шоссе.
- Долго стоять будем, Мань? – окликнул ее Андрюша. – Я сейчас околею.
Ребята зашагали вперед по тропинке. Она была такой узкой, что идти рядом оказалось совершенно неудобно, и Маша пристроилась у брата в хвосте.
- Ты собирался мне что-то рассказать, - напомнила она. Ее глаза напряженно вглядывались в темноту, но разглядеть что-либо было невозможно, только желтые окна многоэтажки по-прежнему тускло светили, наподобие маяков.
- Помнишь, в прошлом году погибла Светка Маркухина? – спросил Андрюша.
«Начинается» - подумала Маша.
- Помню, - сказала она вслух. – Надеюсь, это не имеет отношения к дому, куда ты меня сейчас тащишь?
- Прости, но… имеет, - виновато сказал Андрюша. – Вообще-то, я давно уже собирался туда сходить, просто всё времени не было. Ты тогда не поехала на похороны, а я был на кладбище.

     

radon

Света Маркухина училась в параллельном классе. Тихая, незаметная девочка, «хорошистка». Прошлой зимой она… наверное, вот так же, как они сейчас… ушла вечером из дома и обратно уже не вернулась.
ЖИВОЙ не вернулась.
В тот день Маша была у подруги Тани Семечкиной – они вместе делали уроки. Тогда еще никто в школе не знал, что со Светкой случилась беда – ее просто не было два дня на занятиях, вот и всё. Около четырех часов девочки услышали, как зазвонил телефон – Танина мама взяла трубку и с кем-то заговорила; тут же ее голос изменился. Потом она вошла в комнату и сказала: «Таня… Машенька… Это ваша классная руководительница… Погибла Света Маркухина…». Она замолчала, вытерла ладонью слёзы, и тут Маша вдруг вспомнила – а ведь Семечкины живут с Маркухиными дверь в дверь. Тогда-то впервые Маша и услышала где-то внутри себя тонкий голос: «Уходи-уходи-уходи-скорее-уходи».
Она наскоро попрощалась с Таней и ее мамой, лепеча что-то бессвязное, и, выйдя из квартиры, отчетливо почувствовала, как сквозь соседнюю дверь прокатилась ледяная волна. Через пустоту, на долю секунды оставшуюся на пути прохождения волны, она отчетливо увидела, что Светкины родители ТАМ, что они обезумили от горя и что они ждут…
…ждут, когда из морга доставят тело дочери. Маша начала спускаться по лестнице, но вдруг услышала, что снизу кто-то поднимается. Голоса, шаги.
Напряженные голоса, тяжелые шаги.
На следующем пролете она столкнулась с двоими мужчинами, несущими закрытый гроб.
Маша прижалась к стене, освобождая дорогу. Гроб показался ей слишком маленьким – правда, Светка была невысокого роста, но (от этой мысли Маша чуть не упала в обморок) гроб мал НАСТОЛЬКО, что Светке внутри, наверное, очень тесно.
Маша так и не смогла заставить себя поехать на похороны. Она осталась дома, сидела за столом, глядя в раскрытый учебник по географии – но думала совсем о другом. О том, как, должно быть, пришлось постараться, чтобы втиснуть Светку в миниатюрный детский гробик. А вот Андрюша на похоронах был. И вернулся почему-то очень поздно – напряженный, бледный, подавленный. Родители вряд ли что-то сообразили, а вот Маше сразу стало ясно – это не только похороны на него так подействовали. Было что-то еще. Но Андрюша не отвечал на ее вопросы, только бросил устало: «Потом, Мань», и лёг спать.
- …после кладбища Семечкины меня к себе пригласили, - услышала она голос брата и вернулась в настоящее время. Они шли по узкой тропинке через пустырь, и массивная громадина дома угрожающе надвигалась на них. – Ну, не только меня, конечно, там еще кое-кто из одноклассников был… Светка мало с кем дружила. Дома родители накрыли стол, Светкин отец перебрал со спиртным и объяснил нам кое-что. Жена его пыталась одернуть, но он сказал: «Им тоже надо знать!». Оказывается, Светка погибла в этом доме. Как она туда попала – неизвестно, жильцов, кажется, опрашивали, но никто не видел ее входящей в подъезд. Это очень странно, ведь она просто ушла вечером в продуктовый. А родители ходили куда-то в гости, вернулись поздно… Светки дома не было. Тогда они позвонили в милицию.
- И как быстро они ее нашли? – запыхавшись, Маша сбилась с дыхания; она и так с трудом успевала за братом, а говорить и вовсе было тяжело.
- Через несколько часов. Кто-то из нашего района заметил, как она сюда направлялась. Самое странное – зачем-то она поднялась на чердак. Что-то ей там понадобилось… И… она упала в технологическую шахту. Внутри работали вентиляторы или еще что-то в таком роде. Ее буквально разорвало на кусочки.
- Господи, боже мой! – Маша остановилась. – Андрей! Ты же не хочешь сказать, что тебе пришло в голову проводить расследование на месте?!
Брат тоже остановился. Стоял, полуобернувшись к Маше.
- Да нет, Мань, о чем ты говоришь. Расследование… Но я догадываюсь, зачем Светка туда явилась. Однажды она рассказала мне семейный секрет: ее отец работал на строительстве этой многоэтажки. Когда здание уже было возведено, и его комплектовали всякой техникой: лифтами, двигателями… один из строителей погиб. Очень странно погиб, Мань. Рабочие даже придумали легенду… Светка слышала ее от отца. Тогда, на поминках, он нам этого не говорил – просто хотел предупредить, чтобы мы сами не приближались к многоэтажке. А я не признался, что знаю легенду от Светки, он мог бы решить, что сам во всём виноват.

     

radon

- Возможно, он так и решил, - съязвила Маша. – Он ведь повесился через месяц.
- Тоже вариант… - Андрюша вздохнул. – Светка просто казалась такой тихоней, а на самом деле была очень любопытная. Ей хотелось своими глазами посмотреть, что там такое…
- И ты тоже хочешь посмотреть, - кивнула Маша. – Понятно-понятно. Но вот что я тебе скажу: либо я сейчас узнаю, что это за легенда такая, либо мы разворачиваемся и идём домой. И ты идёшь вместе со мной, ясно? – добавила она тоном, не допускающим возражений.


- …Они собирались ставить эксперименты на людях в реальном времени. – Женщина сидела на кровати по-турецки, завернувшись в одеяло, и нервно затягивалась сигаретой. – Изучать реакции на явления аномального порядка. Еще по ходу строительства в стены, в перегородки вмонтировали специальную аппаратуру – для прослушивания, для ретрансляции звуков, примитивной генерации визуальных образов. Извини, можно, я выругаюсь? – она виновато взглянула на мужа.
- Если тебе хочется.
- Подлые ублюдки, вот они кто! Фашисты. Ненавижу их, просто ненавижу. Мы, обычные люди, для них всего лишь подопытные кролики.
- Ты имеешь в виду ФСБ?
- Не знаю… ФСБ, которое тогда еще называлось «КГБ», или что-то другое такого же типа – всесильное и засекреченное.
- Почему ты думаешь, что это именно они?
- Еще в институте я специально изучила всё, что касалось этого дома. Для этого и поступила в строительный… Само проектирование многоэтажки на пустыре уже было началом эксперимента. Операторам и наблюдателям отвели закрытую площадку на чердаке. Даже жильцов подбирали заранее – прошерстили «очередников», выискивая, кто по складу психики лучше всего подходит для подобных опытов. Здание специально не стали заселять полностью – чтобы «объекты» чувствовали свою изолированность не только от жилого массива, но и друг от друга. Люди, которые там сейчас живут, довольно странные…
- Я бы тоже, наверное, был странным, если б на мне ставили такие опыты, - задумчиво произнес мужчина. – А та школьница – она просто сунулась туда, куда не нужно? И наблюдатели ее ликвидировали, так?
Женщина зажгла новую сигарету.
- Нет, нет. Гораздо хуже. Когда Маркухина поднялась на чердак, операторов там не было. Площадка стояла пустой – просто пыльный закуток без освещения. Эксперимент так и не начался. Потому что зло – настоящее ЗЛО – пришло в дом гораздо раньше.


…Солнце палило просто нещадно.
Рабочие на захламленной строительной площадке двигались медленно, явно не горя желанием вкалывать по такой жаре. За углом почти законченного дома лениво ковырял землю экскаватор. Хотя стройка вошла в стадию завершения, расслабляться и сбавлять темп было рановато – оставалось многое доделать.
- Еще месяц-другой – и будем сдавать в эксплуатацию, - сказал начальник стройки прорабу. В бытовке, где они подводили итоги недели, было тесно, но, по крайней мере, прохладно.
- Поверить не могу, - проворчал прораб. – Я думал, что на всю жизнь здесь останусь.
Строительство не задалось с самого начала. Непонятно, как обошлось без летальных исходов. В первый же день один из рабочих напоролся на обрезок арматуры – едва откачали в больнице. Другого чуть не убило током при попытке наладить проводку. Когда доводили последние этажи, крановщик Васильев умудрился выпасть из кабины и переломать себе кучу костей – хорошо, в последний момент уцепился за перекладину лестницы. Регулярные перебои с подачей электроэнергии можно даже не брать в расчет. И постоянные поломки техники – тоже.
- Всегда будь оптимистом, - посоветовал начальник, наливая себе в стакан тёплой минералки. – Да ладно тебе, Артёмыч, скоро – на свободу с чистой совестью!
Артёмыч оптимистом никогда не был, да и вообще всё утро чувствовал себя как сам не свой. Груз прожитых лет никогда не был таким тяжелым. Ох, что-то случится. Причем почти наверняка именно сегодня.
- Мне это строительство по ночам сниться будет, - сказал он. – Знаешь, Пал Сергеич, такое у меня предчувствие, что когда-нибудь эта махина рухнет.
- А что ты хочешь? – покосился на него начальник. – Высказать особое мнение? Лучше и не пытайся. С нас подписку о неразглашении не просто так ведь брали. Да ну его к черту, действительно. В фундаменте дыра с два километра глубиной – а ведь будут людей здесь селить!
- Дыра… - хмыкнул Артёмыч. – Куда уж там – контора глубокого бурения! Да еще эти Сидорец с Проськовым под ногами путаются. Погоны, мать их, даже из-под робы видно.
Начальник понимающе кивнул. Прораб вспомнил эту парочку не случайно – оба «как бы рабочих» попали в бригаду мимо отдела кадров; на квадратных физиономиях было открытым текстом написано: «Комитет госбезопасности». Польза от них равнялась нулю, зато они постоянно всем мешались и совершенно точно что-то мудрили с перекрытиями. Начальник и прораб не сомневались, что среди рабочих есть и другие комитетчики, просто не настолько заметные. Сидорца с Проськовым, надо думать, прямо из школы ГБ взяли.

     

radon

На стройплощадку въехал грузовик. Пока в вагончике-бытовке продолжалось обсуждение текущих дел, водитель, не выходя из кабины, быстро переговорил о чем-то с рабочими, и те, откинув борта кузова, извлекли оттуда довольно большой агрегат. Когда впоследствии прораб Артёмыч спросит, как выглядел шофер грузовика, выяснится, что рассмотреть его не удалось – лицо оставалось в тени. Как только агрегат покинул кузов, двигатель взревел, и грузовик выехал с площадки, быстро растворившись в клубах пыли. Единственное, что запомнили строители – номерные знаки машины были густо забрызганы грязью.
- Что это такое нам привезли? – удивленно спросил начстройки, наклоняясь к маленькому окошку. Прораб потеснил его плечом и тоже выглянул наружу.
- Понятия не имею, - признался он. – Да и не должны были сегодня ничего привозить.
- Пойдем-ка посмотрим, - распорядился начальник, и они вышли из бытовки.
Рабочие толпились вокруг агрегата, обмениваясь мнениями. Мнения, как понял Артёмыч, расходились: одни считали, что это – грузоподъемный мотор, другие – что компрессор. Протолкавшись через толпу, Артёмыч с начальником приблизились к агрегату. Голоса стихли.
Это был не мотор и не компрессор. Вернее, мотором устройство почти наверняка было, но только не грузоподъемным. Так или иначе, его технологическая принадлежность пока что оставалась загадкой. Массивный металлический корпус на четырех стойках, фронтально защищенный стальной решеткой, за которой просматривались длинные тонкие лопасти. Начстройки вздрогнул – ему померещилось, что под его взглядом лопасти немного сдвинулись по кругу.
Сбоку на корпусе чернела нанесенная краской надпись: «ОТК Главный завод».
- Мужики, - Артёмыч развернулся к строителям. – Это вообще ЧТО такое???
Над стройплощадкой повисла тишина.
- Ну что, - начал злиться прораб. – Никто ничего не знает, я правильно понял? Ну, вы даёте! Взяли, сгрузили хрень какую-то, и даже не спросили, откуда она взялась?
- Водила сказал – для нас привезли, - ответил кто-то из стоявших сзади.
- Я спросил, - послышался другой голос. – Он говорит – вам виднее, моё дело – баранку крутить.
- Угу, ну, и насколько же вам виднее? – раздраженно бросил Артёмыч. – Сидорец! – окликнул он широкоплечего парня, безуспешно делавшего вид, что ему всё фиолетово. – Не для тебя посылочку передали?
Сидорец ответил прорабу тяжелым взглядом. Ему очень не нравились намеки на его истинный статус. Но у прораба взгляд был потяжелее – Сидорец отвел глаза и чуть заметно качнул головой.

- Надо позвонить проектировщику, - сказал начстройки, когда они вернулись в бытовку, так и не получив от строителей мало-мальски связных объяснений. Он снял трубку телефона и набрал номер. – Чёрт, занято. Ты вахтёра спросил?
- Спросил. Он говорит – парень предъявил какую-то бумагу с печатями, что за бумага – вахтёр ни сном ни духом. Но пропустил-таки. Я хренею с таких работников. Им сюда ядерную бомбу привезут – никто и не почешется.
- Какую, к едрене фене, бумагу?! – возмутился начстройки. Он снова накрутил номер – короткие гудки.
- Не знаю, какую, - угрюмо ответил Артёмыч. Внутри у него нарастало беспокойство. – Давай с проектировщиком разбирайся. Не нравится мне это, - пробормотал он, выглядывая в окно. Получив втык от «командования», рабочие поторопились разойтись. У выхода с площадки виднелась шкафоподобная фигура Сидорца – не иначе, побежал своим командирам докладывать. Агрегат остался в полном одиночестве, матово поблескивая округлыми боками корпуса.
- Что еще за «Главный завод» такой? – спросил прораб, дождавшись, когда начальник снова швырнет трубку. – Чего они там выпускают?
- Чего-чего! Шлакоблочные плиты, смесители для ванной и всякую херотень непонятную! – прежде чем прораб сообразил, что начальник никогда не слыхал про Главный завод, тот пояснил: - Я, Артёмыч, вообще такого завода не знаю. И, насколько помню наших подрядчиков, никаких Главных заводов среди них нету.
- Прекрасно. Тогда кто же впарил нам эту бандуру?

     

radon

Ответа на этот вопрос у начальника стройки не было. Его никто не предупреждал ни о чем подобном, и, кроме того, при всём своем богатом опыте, он не мог даже предположить, для чего используются такие агрегаты. Он всё набирал и набирал номер проектного бюро, но линия по-прежнему выдавала сигнал «занято». Прораб устало опустился на заляпанную штукатуркой табуретку и перелистывал подшивки поставочной документации, но «Главный завод» нигде не упоминался.
К тому времени, когда начстройки всё же дозвонился до проектировщика и поставил последнего в полный тупик – «Что еще за агрегат, кто привёз???» - устройство пропало с площадки. И никто не видел, как это произошло. В затвердевшей под солнцем земле остались лишь четыре вмятины от стоек.
Четыре НЕГЛУБОКИЕ вмятины.
Это просто добивало. Кто-то из рабочих, участвовавших в разгрузке, заметил, что агрегат, судя по весу, должен был войти стойками в землю по самое днище. Не в воздухе же он висел!
Улететь по воздуху он тем более не мог.

В час дня на стройке было объявлено чрезвычайное положение. Начальник эмпирически подсчитал стоимость беглого агрегата и озвучил для рабочих суммы возможных вычетов из зарплаты, в случае, если устройство доставлено по ошибке и кто-нибудь затребует его обратно. Было сформировано несколько мобильных поисковых групп, которым предстояло прочесать объект от подвала до чердака. Остальные рассредоточились по стройплощадке.
Снова допросили вахтёра. Вахтёр уверял, что через проходную и въездные ворота агрегат стройку не покидал. И вообще никто никуда не выходил – «не считая товарища Сидорца».
- Если на нас повесят кражу, минимум год тюрьмы обеспечен, - сказал Артёмыч начальнику. Тот посмотрел на прораба волком: надо же, а он бы сам ни за что не догадался! То, что на них повесят кражу – факт практически свершившийся, при условии, что объявится настоящий владелец сгинувшего механизма. И они ведь даже примерно не представляют, что же ИМЕННО им удалось потерять!
Они понуро стояли, глядя на следы от стоек механизма, а вдалеке слышались голоса рабочих.

Через полтора часа ситуация никак не изменилась к лучшему. Если агрегат действительно был (в чем начстройки уже втайне сомневался), на территории объекта и в непосредственной близости от него он точно не находился. Поисковые группы возвращались одна за другой – без новостей – и отсылались обратно с приказом «поискать получше». Начальник стройки поехал в отделение милиции, и поисками командовал прораб.

Около трёх часов пропавший механизм был найден – об этом прораб узнал по рации. Двое рабочих-монтажников – Шевчук и Маркухин - случайно заметили агрегат на чердаке в «отсеке» - помещении непонятно назначения, внесенном в проект уже после того, как была закончена коробка. Заметили «случайно» потому, что перед этим площадку успели проверить. Артёмыч распорядился не спускать с беглеца глаз, а сам лихорадочно обдумывал, как действовать дальше. Честно говоря, у него не было ни малейшего желания еще раз лично видеться с агрегатом, который – да, вот именно! – словно в прятки с ними играет. Дьявол знает, чего от этой бандуры ожидать.
А ведь предстояло еще объясняться с милицией. Сначала им привозят неизвестно откуда неизвестно какой механизм с маркировкой «ОТК Главный завод», потом эта штука скоропостижно исчезает, теперь она, оказывается, нашлась на чердаке – и кто после этого, спрашивается, дурак? Пока Артёмыч пытался принять хоть какое-то решение, с чердака ему сообщили, что устройство подключено к силовому кабелю.
Артёмыч всё не мог осознать суть последнего доклада, а «строитель» Проськов, слушавший рацию прораба, стоя за его спиной, уже бежал ко входу в здание. С происходящим следовало немедленно и очень предметно разобраться. За километр видна диверсия, вот только в чем она заключается? И кто из рабочих в ней замешан? Совершенно ведь ясно, что шуточки с не-пойми-каким-механизмом – не массовая галлюцинация, но, с другой стороны, однозначно это не коллективный розыгрыш осточертевших всем начстройки и прораба. В противном случае они с Сидорцом знали бы, что розыгрыш запланирован.

     

radon

На то, чтобы преодолеть вверх по лестнице двенадцать этажей и добраться до «отсека», Проськову потребовалось три минуты. В «отсек» он вошел решительным шагом (почти бегом!) и тут же направился к механизму, стоявшему точно по центру помещения; в обе стороны от корпуса тянулись черные электрошнуры. Двое монтажников, которым принадлежала честь находки, виднелись поодаль – они явно выдерживали безопасную дистанцию.
Когда внутри металлического корпуса что-то зашумело, и защитная решетка вдруг распалась на две створки, Проськов был уже слишком близко и не успевал остановиться. Ему в любом случае пришлось бы опереться рукой об агрегат, чтобы затормозить. Он видел, как лопасти за гостеприимно раскрывшейся решеткой молниеносно раскрутились, сливаясь в сплошной круг. Тренированный лейтенант госбезопасности бросил своё тело в сторону, но черные шнуры, протянутые от корпуса, взвились в воздух и обвили Проськова сзади, притягивая к воющему пропеллеру…
Монтажники застыли с раскрытыми ртами – парализованные страхом, они не могли даже кричать – а лопасти механизма вгрызались в грудь и живот захваченного в ловушку Проськова. По стенам «отсека» заколотили брызги крови. Шнуры отпустили шею и спину лейтенанта – необходимости удерживать его больше не было. За несколько секунд пропеллер перемолол грудную клетку, легкие, брюшную полость и впился в позвоночник. Визг терзаемых костей доносился, наверное, до первого этажа. Ноги лейтенанта медленно разъезжались, словно он пытался сесть на шпагат, но верхняя часть его туловища разлеталась окрошкой. Как и наблюдавшие за сценой «казни» монтажники, он не издал ни звука, только дергался, когда лопасти сжирали очередной сантиметр его плоти. На лице его замёрзло выражение ужаса, который умер, едва успев родиться.
Наконец, ноги Проськова подогнулись в коленях и уронили на пол нижнюю часть живота; голова упала сверху и откатилась в сторону. Обагренные дымящейся кровью лопасти замерли; створки решетки со стуком схлопнулись. Черные шнуры, зашуршав, втянулись в корпус.
Напоследок агрегат вздрогнул и застыл. Из-под решетки закапала кровь.
Только тогда оба монтажника заорали – в голос – и бросились прочь из «отсека»…


- Ты что-то совсем разволновалась, - мужчина потрепал жену по плечу. – Трясёт же всю… И куришь уже четвертую, не много тебе будет?
Она промолчала, дрожащими пальцами стряхнула пепел. Когда снова заговорила, голос ее уже не модулировал – звучал как-то безжизненно, словно самое страшное уже было рассказано. Она-то знала, что это не так.
- Следствие, конечно, вели в закрытом режиме. И, конечно, занимались этим не простые опера, а ребята прямо с Лубянки. Но они впали в полную прострацию. Пытались отследить, откуда поступил на стройку агрегат – никаких концов. Тем более не нашли никаких признаков существования Главного завода. Тех двоих монтажников обвинили в убийстве офицера госбезопасности. Но экспертиза показала, что к Проськову, пока он был еще жив, никто и пальцем не притронулся. Бывший прораб – с ним я и разговаривала – сказал, что лубянские поначалу зверствовали, но потом притихли. Всем было просто страшно. Ведь происходило нечто немыслимое, необъяснимое, сверхъестественное. И знаешь, что страшнее всего?
- Уже теряюсь в догадках.
- Когда Шевчук с Маркухиным удрали из «отсека», тот некоторое время оставался пустым. Ну, если не считать огрызков лейтенанта и самого механизма. Минут через десять туда набилось народу, но… механизма уже не было. И с тех пор его никто не видел. Но ходили слухи, что вскоре после того, как в дом въехали первые жильцы, один из них погиб примерно также. Поругался с женой на почве пьянки и ушел на чердак – приканчивать бутылку в одиночестве. Утром на него наткнулся лифтер…
- Задумка с экспериментом, я так понимаю, провалилась?
- Да, хотя не понимаю, почему… Так или иначе, проект свернули, здание доукомплектовали – и всё. Воображаю, сколько там до сих пор аппаратуры по перекрытиям простаивает. Может быть, аналитики грамотно оценили степень опасности, и начальство не захотело рисковать своими же. Плохо так говорить, но… забавно, что первой жертвой стал один из будущих экспериментаторов. Я уверена, что до последнего момента он чувствовал себя одним из хозяев жизни…
- Хозяева-то хозяевами, - мужчина тоже вытянул из пачки новую сигарету. Он пытался вспомнить, есть ли у него запас в кармане куртки. – Но что там насчет этой скважины, которую пробурили под фундаментом? Зачем она понадобилась?
Женщина снова замолчала. Формулировала то, что хотела сказать.

     

radon

- Тут всё очень уж сложно, - произнесла она после длинной паузы. – Не исключено, что все эти опыты – только верхушка айсберга, а на самом деле… Дом ведь построили на геологически нестабильном участке. Они могли ожидать, что рано или поздно что-то поднимется из глубины. Вот почему операторов посадили на самом чердаке, хотя куда проще и удобнее было сделать им рабочие места в пустых квартирах.
- Не так уж это и удобно, - возразил мужчина. – Тогда бы их могли заметить соседи.
- Не обязательно, - женщина пожала плечами. – Выдали бы себя за жильцов – вполне даже логично. Но они выбрали именно чердак.
- Ожидая, когда ЧТО-ТО поднимется с глубины? Тебе не кажется, что это уже… слишком притянуто за уши?
- А в остальное ты поверил? – без особой надежды спросила женщина.
- С трудом, - честно признался мужчина. – Если бы я не знал, что ты потратила кучу времени на какие-то исследования… но мне и в голову не приходило, что тут такой сюжет. ОТК Главного завода… Скважина на два километра… Слишком уж круто.
Некоторое время в комнате было тихо. Женщина не обижалась – она понимала, что поверить в ее историю можно только с существенными оговорками. Так сказать – три пишем, один в уме. Он и так отреагировал очень адекватно – даже делал замечания. Умные замечания. Замечания по делу.
Что за Главный завод?
Для чего скважина в фундаменте?
- Я много об этом думала, - сказала она. – Видишь ли, когда начались большие стройки, здания возводили не только в высоту. Во многих случаях – особенно для крупных промышленных предприятий – создавалась разветвленная подземная сеть коммуникаций. Строители забирались в землю слишком глубоко, и, видимо, вскрыли какие-то тектонические пустоты… А там могло что-то быть. То самое настоящее зло. Зло, которое мстит за потревоженный покой, выкидывая на поверхность свои смертоносные подарки – да хотя бы с маркировкой «Главный завод». Ведь никакого Главного завода никогда не было…


Пространство перед входом в подъезд освещал фонарь. Света он давал совсем немного, да еще и помигивал, словно в сети падало напряжение. Возле многоэтажки не было никого. Маша подышала в замёрзшие ладошки и вопросительно взглянула на Андрюшу.
- Послушай, я не хочу туда идти, - сказала она.
- Там нет ничего страшного, - заверил ее брат. – Там просто тепло и ветер не дует. И мы не будем задерживаться, честное пионерское.
Дверь за ними тихо закрылась. Фонарь, подвешенный под козырьком, качнулся и погас.
…В подъезде царила такая же мёртвая тишина, как и на пустыре. Из-за дверей квартир не доносилось ни звука. Поднявшись на пару пролётов по лестнице, Маша и Андрюша присели у батареи.
В прямоугольное окно виднелось шоссе. Только почему-то сейчас там не было ни одной машины. Их собственный квартал выглядел отсюда так, словно находился на другой планете. На близкой планете, на спутнике – но всё равно пешком не доберешься.
- Не верю, что здесь живут люди, - сказала Маша.
- Почему бы им здесь не жить? – вопросом на вопрос ответил Андрюша. Он гипнотизировал взглядом люк мусоропровода. – Послушай, давай сходим на чердак? Ну, Мань, ну чего тебе – трудно? Сходим, посмотрим – и сразу же домой. Мать с отцом, наверное, уже угомонились и ломают себе голову – куда подевались детишки?
- Ага, а мы тут по чердакам лазаем, - огрызнулась Маша. – Вообще, не понимаю – что за нездоровый интерес?
Они поднялись на чердак. Решетчатая дверь была приоткрыта, тяжелый замок бесполезно болтался в петле. Андрюша потянул дверь на себя. Наверху гулко ухнуло – словно заработал и тут же отключился лифтоподъемник. Чердак как будто предупреждал незваных гостей: нечего сюда ходить.
Маша и Андрюша прошли еще два коротких лестничных марша и оказались, собственно, на чердаке. С того места, где они находились, чердак просматривался до противоположного конца. Машинные отделения, насосы; трубы под потолком, трубы на полу. Низкое гудение электричества.

     

radon

- Ну, и что тебе здесь нравится больше всего? – спросила Маша. – Если хочешь, можешь повернуть какой-нибудь из крантиков. Будет не смешно, но вполне можно затопить двенадцатый этаж.
- Ха-ха, - ответил Андрюша. – Мань, ты когда-нибудь станешь эстрадной артисткой. – Он неторопливо зашагал по чердаку, такой непринужденной походкой, словно был у себя дома.
«Дома, - мелькнуло в голове Маши. – Мы никогда не вернемся домой». Она прикусила губу, пытаясь отогнать дурацкую, словно чужую, мысль. Озираясь по сторонам, она шла следом за Андрюшей. Шла и никак не могла понять – что ей такое бросилось в глаза в первую секунду, когда они сюда попали.
Слева по верху стены имелось множество окошек, за стеклами которых клубилась темнота. Между переплетениями труб свисали лампы: свет от них падал на пыльный пол и на кирпичную кладку. Перебираясь через очередную трубу, Маша чихнула – пыль попала ей в ноздри.
Наконец, они достигли вертикальной железной лестницы.
- И куда теперь? – поинтересовалась Маша. – На крышу? Ты только скажи, мне всё равно деваться некуда. Я здесь одна не останусь.
Андрюша вскарабкался по лестнице, подергал ручку низкой двери и вернулся обратно.
- Заперто, - с сожалением сказал он.
- Какое счастье.
- Мань, неужели тебе никогда не хотелось побывать на крыше? Где мы с тобой вообще бываем? Школа, дом, улица – так и вся жизнь пройдет.
- Я хочу, чтобы моя жизнь прошла спокойно, - пробормотала Маша. – Андрюш, ну теперь-то мы возвращаемся, да? Да?
- Ага… Еще только пять минут.
Взяв обратное направление, Андрюша приступил к более подробному осмотру чердака. До этого он, видимо, просто знакомился с местностью. Обычно Маша восхищалась любознательностью брата, но сейчас ей было не до восхищений. Андрюша старательно заглядывал во все пыльные уголки, толкал все двери, а у Маши уже звенело в ушах из-за электрического гудения.
- Андрюша, ну что ты пытаешься найти? – слабым голосом спросила она. – Если технологическую шахту, в которую можно упасть, то мы ее, кажется, только что прошли.
Андрюша встал под лампой и вытер руки об штаны.
- Не знаю, что я хочу найти, - сказал он. – Но я знаю другое. У этого чердака есть какая-то тайна. И, раз уж мы с тобой здесь…

     

Veonika

это что, все???

-----------------

"You have to sit by the side of a river a very long time before a roast duck will fly into your mouth." -G. Kawasaki

     

radon

- Ищи дальше, - обреченно кивнула Маша. – Когда найдешь, скажешь.
Через несколько секунд Андрюша уже взбирался по трубам, пытаясь заглянуть в темное окошко. Маша подошла к нему и встала рядом. Электрическое гудение усилилось.
- Андрей, ну там-то тебе что понадобилось?
- А вдруг то, что здесь живёт, смотрит на нас с другой стороны в окно?
Маша поняла – у брата разыгралась фантазия. Да что уж там – разыгралась! Разошлась не на шутку. Такое с ним бывало, если он прочитывал сразу очень много книжек.
В машинном отделении снова ухнуло. Вроде бы механизмы проверяли сами себя на работоспособность.
Загудело сильнее. Это уже было слишком громко. Это уже было ненормально.
- Андрей, спускайся! – позвала Маша. Но брат сам всё слышал, и ему это тоже не нравилось. Он медленно сползал к полу, стараясь не промахнуться мимо трубы.
Гудение сменилось оглушительным треском – и лампы погасли.

Чердака больше не было. Остался непроглядный мрак, пропитанный запахом бетонной пыли. Удивительно, но в этом мраке Маша и Андрюша прекрасно могли видеть друг друга. Как только освещение пропало, заложенные еще при рождении локаторы установили двустороннюю связь между братом и сестрой.
Но заблудившиеся в ночном небе самолеты тоже могут видеть друг друга на радарах – и не найти дорогу к аэродрому.
Андрюша слез с трубы и стоял теперь совсем рядом с Машей. Она нашла его руку и вцепилась в нее.
- Мань, ну пальцы же у тебя холодные, - шепотом сказал Андрюша.
- А чего ты шепчешь?
- Не знаю. Что-то случилось с электричеством.
- Могу заметить! Но что именно? И почему именно сейчас, когда мы здесь?! Надо выбираться на лестницу! Как мы найдем выход?
- Да очень просто. Мы стоим около стены. Выход спереди и справа от нас. Будем аккуратненько двигаться по стеночке, до угла, а там как раз и будет лестница.
Маша подумала: если свет отрубился по всему дому, на лестнице очень легко будет свернуть себе шею. Андрюша подергал ее за руку.
- Пошли, Мань. Держись за меня. Старайся ни обо что не споткнуться.
Маша и так старалась изо всех сил. Ей казалось – в темноте трубы расстыковываются, бесшумно сползаются к ним, группируются вокруг, откуда-то протягиваются руки… Она почти завизжала, когда неожиданно в голову пришла новая мысль:
- Эй! – крикнула она. – Тут есть кто-нибудь?!
Кто-то мог увидеть, как они пришли, мог прокрасться за ними и опустить рубильник на распредщитке. Чтобы испугать. Чтобы подростки больше не баловались.
Мрак промолчал в ответ. Но где-то недалеко лязгнул металл.
- Что… что это было? – дрожащим голосом спросила Маша. Она понимала – Андрюша этого знать не может.
- Возьми себя в руки, Мань, - голос у брата был относительно твердый, но Андрюша умел сохранять видимость спокойствия. И это совершенно не значило, что ему действительно спокойно.
- Здесь совсем близко, - сказал Андрюша, когда они, прижимаясь к стене, преодолели еще несколько метров. – Было б светло – за полминуты дошли бы.
За двадцать секунд, мысленно поправила брата Маша. Проблема в том, что на чердаке вовсе не светло.
Угол. Стена здесь уходила в сторону не под прямым углом, а скосом – градусов в тридцать. Отсюда они уже увидели бы лестницу, если б свет погас не только на чердаке. Но его, похоже, действительно не было во всём доме. Именно сейчас Маша всё-таки вспомнила, что она заметила, когда они вошли на чердак. Пустой дверной проём в скошенной стене. Он должен быть где-то рядом. Маша уже раскрыла рот, чтобы предупредить Андрюшу, но успела только сказать: «А…».
Потеряв равновесие, Андрюша провалился в пустоту.
Звук падения.

     

radon

Маша отскочила от стены, будто получив удар током. Если бы под ноги ей подвернулась одна из труб, она бы просто разбила себе голову. Но трубы остались сзади.
- Андрюшка! Ты… ты там?
- О, черт, - ответил брат. Судя по всему, он пытался встать. – Мань, здесь дыра в стене.
- Андрюш, выходи оттуда! Выходи скорее!
- Я пытаюсь…
Дальше всё было очень быстро.
Из проёма потянуло холодным сквозняком, будто там заработала турбина.
Андрюша вскрикнул. Что-то длинное, гибкое со свистом рассекло воздух. Чиркнули по полу подошвы ботинок – словно Андрюшу сильно рванули за воротник.
- Маня, БЕГИ!!! Оно здесь!!! Оно меня держит!!!
Маша не могла бежать. Тело налилось свинцовой тяжестью.
Поток холодного сквозняка толкнул ее в грудь.
Чердак залило ослепительно-белое зарево – это перед глазами Маши рассыпались звёздочки.
По стенам застучало, заколотило – так бывает, когда начинается сильный дождь. Режуще запахло кровью. Стук сменился громкими шлепками.
А ТАК БЫВАЕТ, КОГДА МАМА БРОСАЕТ НА СКОВОРОДКУ КУСКИ ОТБИВНОГО МЯСА.

А потом струя горячей жидкости плеснула Маше прямо в лицо.


- После того, как мы похоронили Андрюшку – а от него и остались-то голова и ноги, гробик получился даже меньше Светкиного – родители как бы помирились. Они понимали – если бы не их дурацкая склока, мы сидели бы дома и нас не занесло в ту многоэтажку на пустыре. Конечно, они тоже жутко переживали, но старались поддерживать друг друга, ну, и меня, конечно же. Какое-то время они думали, что у меня заторможенность психики, потому что я не плакала и… оставалась всё такой же спокойной – ну, кроме момента, когда я прибежала, вся забрызганная Андрюшкиной кровью. Но у меня не было заторможенности – у меня наступил настоящий шок. Я никак не могла осознать, что потеряла брата навсегда. Я восприняла это так: да, страшно, да, Андрюшка погиб – но он ведь оживет? Я убедила себя в этом и старалась жить, как обычно: ходила в школу, делала уроки… Ну, а потом родителей тоже не стало. Они оставили меня у тётки, на пару дней, а сами поехали в Орёл, к бабушке. Отец вёл машину и не справился с управлением. На повороте их «копейка» вылетела на встречную полосу и врезалась в трактор.
- Ужас какой, ничего себе… - мужчина выглядел потрясенным. – Получается, я совсем не в курсе твоего прошлого. Ты рассказывала, что твой брат погиб… и твои родители… но чтобы ТАК… Почему ты раньше молчала?
- Тебе это не нужно, - она откинула светлый локон, упавший на глаза. – Моё прошлое – это мой кошмар. Моя боль. Говорят, что любовь – это когда можешь разделить свою боль с любимым, и станет легче. Но легче не станет, поверь мне. Я очень любила Андрюшку, и за секунду перед тем, как его кровь обрызгала мне лицо, я успела почувствовать, КАК ему больно. Всего лишь на момент – а помнить буду всю оставшуюся жизнь. У меня даже искры из глаз посыпались. Я и сегодня не должна была тебе ничего говорить. Прости меня, мой хороший.

     

radon

Они улеглись, пытаясь заснуть, но сон не приходил. Женщина лежала, глядя в потолок широко раскрытыми глазами. Ее память вновь и вновь проигрывала ту жуткую сцену на чердаке многоэтажки.
В последний миг своей жизни брат цеплялся за ее сознание, как умирающий судорожно стискивает руку сидящего рядом близкого человека. На волнах запредельной частоты оцепеневшая в темноте девочка перехватила его страх, его боль, его обрывающееся дыхание. И она… не справилась. В мозгу что-то перещелкнуло, она оттолкнула брата.
И это, наверное, к лучшему. Ведь в следующее мгновение он был уже мёртв – и, как знать, какую еще информацию она бы могла… перехватить?
Впрочем, пока приём не успел прекратиться, на какой-то другой частоте она услышала еще ЧУЖОЙ голос. Голос, обращавшийся к ней.

Вечером следующего дня Маша решила заехать за мужем на работу и забрать его домой. Позвонила ему на сотовый – он сказал, что на вызове, и продиктовал адрес.
Маша раскаивалась, что своей историей и фантастическими теориями лишила мужа ночного отдыха. Это она на своих нервах может обходиться без сна. Он – другой. Он много работает, ему надо содержать их маленькую семью. Он должен хорошо высыпаться.
«Маленькая семья»… Между двумя переключениями передачи Маша положила ладонь на свой живот, ласково его погладила. Скоро в их семье станет больше на одного человечка. Муж еще не знает об этом, но он тоже очень ждет. Он будет просто счастлив, когда узнает.
Она обязательно скажет ему об этом завтра.
У них всё будет хорошо.
Вот только почему всё сильнее предчувствие, что будет ПЛОХО?
Маша озадачено взглянула на светофор. Она готова была поклясться, что он сверху вниз дал три красных света подряд. Впереди замигал аварийкой автобус. Маша объехала препятствие и продолжила путь. Оставалось недалеко – она знала этот район.
…У подъезда панельной высотки она заметила коллегу мужа и махнула ему рукой, выходя из машины.
- Уже закончили, Серёж? – спросила она.
- Привет, Маша, - Сергей улыбнулся ей и поправил лямку комбинезона. – Витюха там еще, наверху возится. Велел тебя встретить. Задержались сегодня. Ну и здоровый девайс нам подогнали – пока из упаковки вынули, пока вчетвером еле до машинного отделения доволокли… - он мотнул головой куда-то за спину. - Да еще без инструкции – хорошо, Витюха разобрался, что к чему.
- Здоровый… девайс? – переспросила Маша. У нее запульсировало в висках. – Се… Серёж, какой… что за девайс?
Сергей пустился в объяснения, но она вдруг перестала его слышать. Только видела боковым зрением, как шевелятся его губы. Но смотрела она на другое.
Вплотную к подъезду стояла разорванная картонная коробка, большая, метр на полтора. Обычная коробка, серый картон.
А сбоку надпись черным маркером: «ОТК Главный завод».

     

radon

Буквы еще плавали перед ее взглядом, когда Маша, оттолкнув замешкавшегося Сергея, бросилась в подъезд. Она вдавила кнопку вызова лифта – но лифт не работал (ведь сейчас Виктор монтирует оборудование наверху!) – и тогда она побежала по лестнице. Она бежала, спотыкаясь, ловя рукой перила, а навстречу ей уже нёсся страшный, на высокой ноте, рвущийся на лету крик. Родившись где-то в недрах чердака, он повторял все лестничные повороты и неумолимо приближался к Маше.
Но боль успела первой – Маша еще не услышала крик, а ее тело уже словно кромсали на части стремительно вращающиеся лопасти пропеллера.
Глаза заволокло мутной пеленой, и Маша упала на ступеньки.

©Олег Новгородов

     

Veonika

угу..... ну да, такая вот история.
Ниче так, но непонятно, к чему...

-----------------

"You have to sit by the side of a river a very long time before a roast duck will fly into your mouth." -G. Kawasaki

     

radon

Честно говоря,я не ожидал продолжения...но автор порадовал.....(c)
+1


Кремлёвские звёзды кровоточаще багровели в темноте.
В сторону Боровицких ворот по Знаменке промчался правительственный «ЗИЛ». Высокий седой мужчина открыл дверь машины и поставил ноги на тротуар. Затем он выбрался из салона и полной грудью вдохнул ночной воздух.
По тротуару широким шагом приближался помощник седого мужчины. Развевающийся от ветра черный плащ придавал ему сходство со сказочным волшебником, а спрятанное в поднятый воротник испорченное оспой лицо вносило коррективу: злой волшебник-маньяк. Помощник был молод – ему не исполнилось еще и тридцати – но за свою недлинную жизнь он успел приобрести именно такую репутацию. Волшебник. Злой волшебник. Гениальный маньяк.
- Андрей Андреевич! – обратился он к шефу. – Всё получилось! Всё именно так, как я и думал! Они его потеряли!
Седой мужчина растеряно поморгал. Точнее, кому-то могло показаться, что это моргание от растерянности. Но помощник знал – шеф никогда не бывает растерянным. Ни единой секунды.
- Не могу поверить, - признался шеф. – Неужели этот набор железок… ожил?
Оспенное лицо в воротнике колыхнулось – помощник мотнул головой.
- Не совсем ожил. В прямом понимании этого слова он – не живой. Даже не робот. Теперь это – явление. Но оно будет служить НАМ.
- Пострадавшие есть? – хмуро спросил шеф. Он был именно растерян, хотя старался не выдавать чувств. Злой волшебник – не тот человек, которому можно показывать свои слабости. Он предан… но преданность бывает и с обратным знаком. А помощник предан не столько своему шефу, сколько ДЕЛУ шефа.
- Погиб один из чекистов, - сообщил помощник. – Сейчас там чуть не вся Лубянка собралась. Но они ничего не найдут.
- Замечательно, - без выражения произнес шеф. - Значит, теперь у нас есть, как ты выражаешься, «явление». Явление, от которого мы не знаем, чего ждать в будущем.
- Как раз таки знаем, Андрей Андреевич. Разве я когда-нибудь ошибался?
- Надеюсь, что ты и на этот раз не ошибешься. Слышишь? Я очень на это надеюсь.

     

radon

Светлана выглянула в окно.
На улице шел снег. Он устилал белоснежным ковром узкую площадку между пятым и седьмым корпусами и дальше – насколько глаз хватало – всю территорию клиники. На снегу виднелась цепочка следов – это ушла домой процедурная сестра. Неделю назад снежный покров сохранил ненадолго такую же цепочку – только оставил ее неизлечимый больной с манией убийства. Каким-то образом он выскользнул из палаты, сломал дверь служебного входа – и исчез. Поиски велись до сих пор, но маньяк-убийца словно в воду канул. Вернее – растворился в снегопаде, став его частью, призраком, который материализуется, лишь выбрав себе жертву и приготовив нож для удара. В клинику он попал после того, как изрубил на части топором семью своих соседей.
Сегодня в отделении было до странного тихо. Обычно шум стоял такой, что хоть на стенку лезь. Раньше Светлана работала в более спокойном санаторном отделении: нервотрепки меньше, а зарплата – больше, но, когда вышла замуж, работа сутки через трое перестала ее устраивать, а перевестись можно было только к буйным.
Смена заканчивалась. Напарница Светланы уже пришла, но еще находилась в раздевалке для персонала. Впрочем, Светлане предстояло дождаться ухода посетительницы: главврач лично позвонил на пост и попросил дать этой девушке свидание с одной из пациенток. Это было против правил и уж точно против режима, но раз главврач распорядился... Светлана впустила странную визитершу – девочка как с обложки журнала, чего она, спрашивается, здесь забыла? – и дала ей двоих санитаров для подстраховки. Гаврилова, правда, и так из смирительной рубашки не вылезает, но с «острыми» ничего нельзя знать заранее.
Без пяти восемь вечера. Если через пятнадцать минут она не будет на остановке, то пропустит трамвай до метро.
В коридоре послышались шаги. Светлана поднялась из-за стола и выглянула в дверь: посетительница осторожно шла по кафельному полу, словно стараясь не поскользнуться, а по бокам топали санитары. Один из них – Руслан – зловеще ухмылялся левой половиной лица, но он почти всегда такой.
- Пообщались? – устало спросила Светлана девушку-модель.
Та неопределенно кивнула.
- Я смотрю, она у вас совсем плоха.
- Пичкаем ее успокоительными, по-другому – никак. Четыре раза вскрывала себе вены. Если снять смирительную рубашку, разобьет себе голову. И всё равно она не жилец, рано или поздно что-нибудь с собой сделает. В детстве пережила шок – погиб ее брат, недавно вот мужа потеряла. Он обслуживал лифты и… говорят, его затянуло в механизмы. Всё это произошло у нее на глазах. Но, раз вы ее подруга или родственница, должны сами знать.

     

Veonika

да блин, сколько его будет еще!! В универ пора уже!

так, начинаю уже нервничать. Во-первых санитары не должны были рассказывать "подруге" про жизнь пациента. Злит когда пишут вот так, сами не знают что.

Ну давай дальше. Когда???

-----------------

"You have to sit by the side of a river a very long time before a roast duck will fly into your mouth." -G. Kawasaki

     

radon

Мне понравилось, захотелось, чтоб и тебе понра тоже.

     

radon

- Я далеко не всё знаю, - вздохнула модель. – Но знаю одно. Она уверена, что смерть брата и смерть мужа как-то связаны. Вы ничего об этом не слышали?
Светлана покачала головой. Даже если бы она и слышала что-то подобное, у нее не было ни времени, ни желания выкладывать информацию этой козе.
- Что ж, спасибо, - кротко ответила коза. – Выпустите меня, ага?
Они спустились на первый этаж, и Светлана своим ключом отомкнула замок служебного входа. Визитерша засеменила по снегу на своих каблуках-шпильках, а Светлана, заперев дверь, вернулась в кабинет.
Когда она входила, ей померещилось, что в конце коридора затаилась какая-то тень. Затаилась и смотрит на нее. Наверное, Руслан. Любит подглядывать откуда-нибудь из укромных уголков.
Руслана перевели в отделение для «острых» из морга, где, по слухам, его поймали за актом некрофилии. Светлану это особо не удивляло – за пять лет работы в Алексеевке она чего только не насмотрелась, а с обязанностями Руслан более-менее справлялся. И всё же ей частенько становилось не по себе, когда она ловила его взгляды из тени. Он словно бы ощупывал ее. Да не лапал за грудь или задницу – ИЗНУТРИ ощупывал, грубо прикасался ладонями к легким, печени, селезенке.
Если дать волю фантазии, можно представить, как его руки взметаются над ее телом, разбрызгивая капли артериальной крови…


Всё еще набирая высоту, самолет лёг в вираж, разворачиваясь под прямым углом к взлетной полосе. Крыло провалилось куда-то под фюзеляж, тёмно-синее море леса поплыло. Мотор ревел оглушительно и надсадно, наушники не спасали. Димка сидел в левом пилотском кресле и боялся, что дверца с его стороны откроется, и он выпадет из кабины.
Ему, блин, не следовало этого делать. Не следовало подниматься в воздух. Он приехал на аэродром посмотреть самолеты. Пофотографировать. И как его уломали «покататься»? «Вам понравится, не сомневайтесь… да вы не бойтесь, у нас отличная техника, сами же на ней летаем». Вы и летайте. А у него вот-вот сердце из горла выскочит прямо на приборную панель.
- Высота наша – сто пятьдесят метров, скорость – сто восемьдесят, мы на кругу, - послышался в наушниках голос инструктора. – Сейчас вы можете взять управление. Беритесь за штурвал, Дмитрий, не бойтесь!
Преодолев напряжение в шейных позвонках, Димка повернулся к лётчику. Тот убрал со штурвала руки и приглашающе кивнул. Машина выровнялась, закончив разворот, и спокойно шла по прямой.
Димка недоверчиво положил пальцы на «рога». Ощущение было такое, что «Тэшка» обязательно рухнет просто от того, что штурвал держит не тот человек.
- Смелее, Дим, он не укусит, - Штурвал и правда не кусался, зато подёргивался беспокойно… опс, порыв ветра в борт… ВАЛИМСЯ НА БОК!!!
- Чуть отклоните влево, - сказал инструктор. – Вот так, хорошо. Ориентируйтесь по авиагоризонту, вот, я вам его показывал. Надо, чтобы планка стояла ровно.
Планка стоять ровно не хотела – «Тэшку» мотало совершенно безбожно. Лес внизу, казалось, никогда не кончится. А Димке хотелось, чтобы он кончился. Чтобы они еще три раза развернулись, как положено, и вышли обратно к полосе, и пусть этот Талалихин машину сажает, больше Димка близко к ней не подойдет.
- Отлично, теперь давайте развернемся на девяносто градусов. Старайтесь держать угол наклона не больше тридцати.

     

radon

Проклиная всю авиацию на свете, Димка наклонил штурвал. Звук мотора неуловимо изменился, и Димка вдруг сообразил: если неприятность может произойти, она произойдет. Именно с ним, именно здесь и именно сейчас.
- Очень хорошо, нормально получается, - похвалил инструктор.
У Димки уже цепенели пальцы. Он прикидывал, как будет отдирать их от «рогов», когда понадобится это сделать. Например, если произойдет чудо, и они успешно сядут.
- Ориентируйтесь на серую высотку, - инструктор махнул рукой вперед. Димка нашел взглядом указанный ему объект и напугался еще больше – высотка виднелась так безнадежно далеко, что до нее, казалось, они не долетят никогда.
- Очень здо… что за?... – краем глаза Димка видел, как летчик склонился над приборной панелью, всматриваясь в подрагивающие стрелки.
Тон звучания двигателя опять поменялся: несколько коротких взвизгов на высокой ноте, опять сухой рёв… визг…
Под капотом что-то задымилось.
Стрелки упали на нули.
Сквозь лобовое стекло сразу стало плохо видно. Дым мгновенно окутал кабину.
- Горим… - прошептал Димка, тут же отцепляясь от штурвала. Если бы он мог, выпрыгнул бы из самолета. Он услышал, как инструктор говорит кому-то: «Это два-один-шесть, у нас проблемы, идем на аварийную». Чужой, бесплотный голос: «Два-один-шесть, что у вас?». Губы пилота зашевелились, и Димка разобрал его ответ: «Движок клина словил».
Пропеллер остановился. Димка хотел закрыть глаза, не смог и начал читать молитву. Он просил бога спасти его, сделать хоть что-нибудь. Всё его существо протестовало против неминуемой и очень близкой гибели.
Пилот-инструктор был молодым, и, возможно, не самым опытным летчиком в аэроклубе, но он прикладывал все усилия, чтобы аварийная посадка обошлась малой кровью. Он вовсе не хотел убить себя и своего пассажира. Самолет резко пошел вниз, к лесу – летчик намеревался набрать в снижении скорость, чтобы ее хватило проскочить над верхушками деревьев и грохнуться не на них, а в поле – или, если очень сильно повезет, сложным маневром вывести «Тэшку» на дорогу. Рывком передернув кран подачи топлива, пилот выругался, но про себя: целую неделю машина подавала сигналы тревоги, двигатель то и дело сбивался с режима, и ни у кого руки не дошли проверить, что за беда. Вот вам и «сами летаем».
Треск. Оглушительный треск. Законцовка левого крыла чиркнула по дереву. «Тэшку» повело в сторону, крутануло, и…
Обломки посыпались в лес, между стволами сосен.

     

radon

Генка дожидался Алю два с лишним часа. За это время он успел полазить по Интернету, посмотреть фильм «НЛО – необъявленный визит» (четвертый выпуск) и без особого удовольствия провести почти пятнадцать минут, разговаривая по мобильному с бывшей женой. Три года назад Галина без объяснений ушла от него к родителям, а теперь звонила чуть не каждый день и упрекала в том, что он «разрушил семью». Во всех этих упреках легко просматривалась мысль: я хочу вернуться назад… и попортить тебе еще нервов. Отработав стандартною программу, Галина ядовито осведомилась: ты что, опять у ЭТОЙ? И швырнула трубку.
Генка «отомстил» зануде, приготовив для Альки лёгкий ужин. А та где-то капитально застряла.
Генка не был Альке ни мужем, ни любовником, ни даже братом. Тем не менее, у него имелись ключи от ее квартиры и разрешение являться туда в отсутствие хозяйки. Генка был единомышленником – а это порой значит куда больше, чем коллега или даже друг.
Впрочем, за пять минут до того, как в дверь позвонили, Генка уже собирался отваливать. Алькин мобильник не отвечал, а у него и свои дела имелись.
- Где тебя черти носили? – сурово спросил Генка, пропуская Альку в прихожую.
- Не поверишь – была в психушке, - сообщила Алька. – Я бы вернулась раньше, но пришлось потратить кучу времени, чтобы меня туда впустили.
- Странно, что тебя выпустили, - хмыкнул Генка, помогая девушке снять шубку.
- Свои остроты прибереги для цирка. Помнишь, я говорила тебе, что собираюсь раскопать кое-что экстра-экстра-экстра? Так вот, я это сделала. Вау!
- Блин. Только не говори, что дочка мэра опять участвовала в спиритическом сеансе и вызвала дух Филиппа Киркорова.
- Не угадал. Ты мне перекусить сделал?
- Я грел твою овощную смесь собственным телом.
Алька споткнулась об тапочки.
- Гена… если можно… погрей всё-таки в микроволновке. Боюсь, мне твои тридцать шесть и шесть погоды не сделают. А, пока занимаешься разогревом, попробуй вспомнить самое странное из того, с чем мы с тобой сталкивались.
Загрузив в печь тарелку с едой, Генка установил таймер и всунул в зубы сигарету.
- Ну-у-у, эт-та-а-а… Псевдоличности клонов, - он стал загибать пальцы. – Эксперименты с пространством-временем. Свидетельства загробной жизни. Э-э-э… Старые добрые инопланетяне считаются?
- Оставим этот примитив Малдеру со Скалли. Самое таинственное происходит с нами, вокруг нас и поблизости от нас, только никому и в голову не приходит, что в этом есть какая-то тайна.
- Тебя, случаем, не передержали в психушке? – покосился на нее Генка. – Я что-то ни слова не понял из того, что ты сейчас прогнала.
- Тогда давай по порядку, - Алька не обиделась: она с удовольствием дымила сигаретой. Порывшись в сумочке, она достала карманный компьютер и открыла текстовой файл. – Читай всё от начала до конца. А я пока попытаюсь съесть это… эту овощную смесь.

     

radon

«В конце шестидесятых годов за пределами юго-восточной части города производились буровые работы; достигнутая глубина скважины составила порядка 2-2,5 км. Городские и федеральные власти информацией о назначении скважины не располагали, однако по неизвестным причинам работам не препятствовали. Вскоре после завершения работ прилегающая территория была оцеплена силами (вероятно) КГБ (???); чуть позже на этом месте началось возведение многоэтажного жилого здания.
Бывшие руководители КГБ не подтверждают, что на их сотрудников была возложена охранная функция, и это наводит на предположение: объект охранялся некой сторонней организацией, либо связанной напрямую с высшими уровнями федеральной власти, либо существующей самостоятельно. Руководство Комитета было настолько не в курсе происходящего, что тайно внедрило нескольких своих агентов в строительные бригады для получения хоть каких-то данных.
Проектирование и согласование объекта были проведены установленным порядком. При этом не ясно, по каким критериям выбиралась географическая точка, не отвечающая целому ряду норм безопасности. Так же, будущие жильцы обрекались на неудобства, поскольку ближайшая транспортная линия располагалась на расстоянии километра.
Не исключено, что здание изначально планировалось возвести НАД скважиной, а удаленность относительно автодороги и жилых кварталов обеспечивала некую изоляцию от внешнего мира.
Согласно докладам оперативников, строителям приходилось сталкиваться с многочисленными сложностями: неустранимые поломки техники, перебои в электроснабжении, отставание от графика. Особое беспокойство вызывала скважина в фундаменте здания. Некоторые рабочие утверждали, что слышали глухой шум, доносившийся с глубины; по отдельным свидетельствам, это был шум множества ГОЛОСОВ. Участники стройки находились в постоянном психическом напряжении, которое, несомненно, было вызвано близостью скважины. С этим можно связать и слишком высокий уровень травматизма среди строителей, зашкаливающий за нормальные статистические показатели. Тем не менее, разговоры о негативном воздействии скважины пресекались со стороны начальства стройки.
Руководство КГБ не раз намеревалось посетить строительство лично, но всякий раз получало прямой запрет, поступавший из высших инстанций.
Незадолго до окончания плановых работ на стройку был доставлен механизм неопределенного назначения. Отправитель не установлен. Документации к агрегату не прилагалось, на корпусе имелась только маркировка «ОТК Главный завод». До выяснения подробностей агрегат оставался на стройплощадке перед домом, но исчез оттуда и был обнаружен уже непосредственно в здании, на чердаке. Через несколько минут произошло самопроизвольное срабатывание двигателя, сопровождавшееся раскрытием защитной решетки пропеллера и раскручиванием лопастей. В результате по неосторожности погиб один из оперативных сотрудников (старший лейтенант КГБ Проськов), поднявшийся на чердак с целью осмотра агрегата. До прибытия следователей агрегат некоторое время оставался без присмотра и вновь пропал. Найти его повторно не удалось, несмотря на тщательное обследование всех помещений и технических отсеков здания.

     

Veonika

Радон, там примерно хотя бы конец наблюдается? Ато мне бы к экзамену бы готовиться бы, но интересно же.....

-----------------

"You have to sit by the side of a river a very long time before a roast duck will fly into your mouth." -G. Kawasaki

     

radon

Информация по данному инциденту была немедленно засекречена, однако появилась впоследствии в виде слухов. Возникла легенда, ключевым персонажем которой стал одушевленный (!!!) механизм, скрывающийся (!!!) где-то в здании и нападающий (!!!) на людей.
Через двенадцать лет после сдачи дома в эксплуатацию последовательно, с интервалом в один год на чердаке произошло два несчастных случая. Первой погибла ученица седьмого класса местной школы: по заключению следователя, она упала в шахту воздуховода. Второй жертвой стал бывший одноклассник погибшей, который поднялся на чердак вместе со своей сестрой. Они провели там около четверти часа, затем на чердаке отключилось освещение. Детям пришлось добираться до выхода вслепую, при этом мальчик заблудился и (???) был убит, вероятно, наткнувшись на кабель высокого напряжения».

Геннадий вернул Альке КПК.
- Что это? – поинтересовался он. – Алевтина, признайся: ты эту страшилку всю ночь сочиняла?
Алька кивнула.
- Само по себе это не более чем набор странных, может быть даже искаженных фактов. Но любопытно, что сестра того мальчика, которого – там не указано – разнесло на кусочки, была уверена в реальности легенды о блуждающем механизме. Причем настолько уверена, что подняла все архивные файлы, до которых ей удалось добраться, нашла даже бывшего прораба с той стройки и слепила из всего этого собственную, очень своеобразную гипотезу.
- Что еще за сестра «того мальчика»?
- Некая Мария Гаврилова. Как выяснилось, мы с ней учились в одном институте, только я поступила на первый курс, когда она закончила четвертый. Поэтому встречаться нам не доводилось. До последнего времени жила в квартире своих родителей, неподалеку от той самой многоэтажки, с мужем, от которого ждала ребенка. Муж работал наладчиком лифтового оборудования, месяц назад он тоже погиб. У Марии случился выкидыш, и она угодила в психушку…
- Минутку, это ты к ней сегодня ездила?
- Правильно мыслишь. Я постаралась ее разговорить, насколько это вообще было возможно: она сидела передо мной в смирительной рубашке, накаченная реланиумом, да еще компанию нам составляли двое санитаров. Кое-что она всё-таки сказала. После того, что случилось с ее братом, она всю жизнь ждала, что механизм однажды вернется к ней и опять лишит ее кого-то из близких. Она утверждает, что на упаковке от той детали, которую монтировал ее муж в момент смерти, имелась надпись «ОТК Главный завод».

     

radon

Наблюдается. Комп тормозит.

     

radon

- И какая у нее была гипотеза по этому поводу?
- Она, видишь ли, разыскала копии с проекта, по которому возводили здание, и обнаружила там разные необычности в планировке. В проект внесли отдельное закрытое помещение на чердаке – в котором, кстати, и нашли агрегат после того, как он исчез со стройплощадки. Кроме того, Гаврилова вытрясла душу из бывшего прораба, и он ей признался, что подозревал сотрудников гэ-бэ в установке спецоборудования между перекрытиями. Но гипотезы у Гавриловой пока еще не было, а появилась она чуть позднее. Кто-то прознал о ее активности и, прикинувшись «компетентным источником», вбил ей в голову мысль, что спецлаборатория Комитета планировала вести на жильцах опыты по реакциям на сверхъестественные явления. Якобы, даже жильцов туда вселили особо чувствительных. Но из-за неуправляемого агрегата, от которого все так и ждали какой-нибудь беды, задумка накрылась.
- Хоть убей, не вижу здесь гипотезы.
- Нет, это именно ее гипотеза. Ей ведь не выдали всё открытым текстом, а так – подбросили мутных намеков. Остальное она додумала сама. И еще она полагала, что механизм – это порождение геологических недр, куда неосмотрительно вторглись прокладчики подземных коммуникаций.
- Оп-па, вон даже как.
Алька достала из сумочки диктофон и поставила его на стол.
- Я хочу, чтобы ты послушал, как об этом рассказывает сама Гаврилова.
Щелкнула кнопка «пуск», динамики зашипели. Генка наклонился ближе к диктофону, вслушиваясь в голоса.
«-…постарайтесь понять, тектонические пустоты – это совсем другой мир, не такой, как на поверхности. Это по сути иное измерение… Там… там какая-то энергия, не электричество, концентрированная субстанция. Я не знаю, что она из себя представляет. Но, но…
(Мужской голос):
- Вам плохо, Маша? Вызвать сестру?
- Нет… нет… не надо. Я должна сказать. Дайте мне сказать… Послушайте, э-э-э…
(Алькин голос):
- Алевтина.
- Алевтина, то, что есть в этих пустотах, в полостях земной коры – оно способно мыслить. Оно осознает себя. Почти наверняка это так. И оно всё знает про нас.
(Алька):
- Энергия обладает самосознанием и может думать?
- Да, да! – (раздраженно). – Она существует сама по себе, может быть, это тот самый ад, преисподняя, понимаете? Понимаете? Коллективный разум, он формировался там со дня, когда принял в себя первую человеческую душу. Люди забрались в землю слишком глубоко и вскрыли этот ад. Он пришел в движение, он… он… Там, под тем домом, пробурена скважина в два километра, вы знаете? Вы ЗНАЕТЕ???

     

radon

(Мужчина):
- Маша, спокойнее, спокойнее. Сейчас позовем сестру, она сделает вам укол…
- НЕ НАДО!!! Не надо укол, вы меня убиваете этими уколами! Всё равно я не могу, НЕ МОГУ спать!!!
(Мужчина):
- Всё, девушка, свидание закончено.
(Алька):
- Спасибо. Простите, что побеспокоила вас, Маша, - шум – очевидно, Алька придвинула диктофон к себе. – Выздоравливайте.
- А… Аля… Алевтина!!! Это оно, то, что там, под нами, это ЕГО механизм!!! «ОТК Главный завод» - это его шутка, ЕМУ это смешно!...».
Алька остановила кассету.
Генка выпрямился.
- Ну что же, - произнес он. – Вполне тематический бред женщины, перенесшей не один нервный срыв. Химеры воспаленного мозга. Рациональное зерно есть только в истории о запланированных экспериментах с реакциями на аномальщину. Потом, кто тебе сказал, что Гаврилову умышленно сбили с толку дезой? Отставные спецслужбисты частенько неофициальным порядком сливают секретную информацию, иногда – просто из чувства гражданского долга, забесплатно.
- Геннадий, сейчас я тебя удивлю, - Алька закурила новую сигарету. – Я долго и серьезно изучала эту историю. Комплексно: со строительством, с агрегатом-убийцей, с его жертвами и со всем прочим. Так вот. Подземная субстанция – это не шизоидный бред Гавриловой. Это реальность, дружок. А вот по поводу опытов над жильцами – как раз таки полная деза. И пустили ее для того, чтобы Гавриловой даже и в голову не приходило никаких других версий.
- Ну, и?…
- Опыты действительно были запланированы. И их никто НЕ ОТМЕНЯЛ. И они успешно проводились!
- Тогда в чём фишка? – нахмурился Генка.
- Гена, жильцы этого дома сами ставили на себе опыты!

     

radon

Примерно за месяц до этого разговора очень пожилой человек сидел с газетой у телевизора и слушал, как внучка за компьютером пощелкивает клавишами.
«Слишком много времени она проводит в Интернете», подумал пожилой человек. Он говорил об этом родителям, но тех не очень интересовало мнение чудаковатого старика. Интернет, как-то пыталась объяснить ему дочь, это часть современной жизни. Огромная часть. Ребенок должен участвовать в современной жизни, а не замыкаться только на учебе. Так-то оно так… хотя и непонятно, почему учеба – это плохо… но у внучки появились странные, несвойственные ее возрасту интересы. Пожилой человек разбирался в Интернете куда лучше, чем предполагали дочь и ее муж, и как-то однажды он заглянул на сайты, внесенные внучкой в «Избранное». Это были ресурсы, посвященные аномальным явлениям, НЛО и призракам.
Он отложил газету и потянулся за пультом телевизора, но вздрогнул, услышав вопрос внучки:
- Деда, а что такое «Главный завод»?
- А что там пишут про Главный завод, внучка? – спросил он нейтральным тоном.
- Хочешь, покажу? Иди сюда.

…Девушка, задавшая на одном из сайтов вопрос о Главном заводе, оказалась очень коммуникабельной. Не составило труда убедить ее встретиться в неприметном скверике, неподалеку от Нового Арбата. Пожилой человек узнал Альку первым: задумавшись, она брела по усыпанной гравием дорожке, не глядя по сторонам, и остановилась, когда ее окликнули:
- Алевтина?
- Да, я.
- Очень приятно. Меня зовут Петр Афанасьевич. Может, присядем? – он указал на скамейку.
Алька, по-прежнему ломая себе голову, что от нее хотят, послушно уселась.
- Много лет я держал это в тайне, но сейчас тайну можно раскрыть. Я принимал участие в проекте «Дом на пустыре».
- Вы были строителем? – насторожилась Алька. Ей не так сильно повезло, как Гавриловой: прораб успел умереть, а больше никого вычислить не удалось.
- Нет. Я был в охране. И не при строительстве, а при бурении скважины. Вы слышали про скважину?
- Слышала, - кивнула Алька, подумав немного.
- Сейчас ее закрыли. Очень надежно, я надеюсь; положили сверху бетонные плиты в несколько слоев. Их можно увидеть, если спуститься в подвал – только надо знать, где смотреть.
- Что это за скважина?
Петр Афанасьевич прищурился, глядя на солнце. Он словно не расслышал вопроса, и Алька хотела повторить (вдруг старик вообще забыл о ее присутствии?). Но тут он произнес:
- Заренский.
- За… простите, кто?
- Андрей Заренский. Старое чудовище. Очень умный, очень влиятельный, очень сильный. Это была ЕГО скважина, ЕГО дом, ЕГО идея. Хотя нет, идея принадлежала его помощнику. Скважину бурили в полной тайне от всех, и даже кэгэбэшники туда не лезли. Им запретили. Сам генсек запретил.

     

radon

- Андрей Заренский был человеком генерального секретаря? Его ставленником, доверенным лицом? Кем?
- Думаю, это генеральный секретарь был ставленником Заренского. Практически уверен в этом потому, что сам работал на Заренского достаточно долго, чтобы кое-что увидеть и сделать выводы. А выводы меня еще в разведшколе учили делать.
- Вы разведчик?
- Да, именно из разведки Заренский забрал меня к себе. Из Швейцарии. Я еще за полгода понял, что меня проверяют, причем проверяют не свои, не чужие… а кто-то еще. Потом меня пригласили на собеседование.
- Теневое правительство?
- Нет, гораздо серьезнее. Теневое правительство так или иначе вынуждено считаться с официальной властью… а Заренский не считался ни с кем. Алевтина, я не буду посвящать вас в подробности его дел. Заренского больше нет в живых. Но я расскажу вам о скважине. Странно это всё было. Больше даже жутко, чем странно. Когда наши бурильщики вышли на заданную глубину, стало слышно, как внизу что-то гудит, словно там электростанция работает. Ночью к нам привезли зэка… вора в законе – серьезный был мужик, весь в наколках – и столкнули его в дыру. Летел он долго, секунд десять, кричал, но всё тише и тише… а потом мы увидели, как в темноте что-то зажглось. Какая-то красная точка, вроде угля раскаленного. Я тогда подумал, что он загорелся. Мне стало не по себе, я отвернулся от скважины; смотрю, а Заренский тут же за всем этим наблюдает и переговаривается с помощниками. Они всегда втроем ходили: сам Заренский, полковник один из контрразведки и еще татарин какой-то, молодой очень; со скважиной – это он придумал. Говорили, Заренский его с физфака МГУ к рукам прибрал за особую гениальность. Так вот, они переговаривались, и вид у них был такой многозначительный, словно заранее знали, как скважина на зэка отреагирует.
- Боже мой, - выдохнула Алька.
- А на следующий день доставили детали от механизма. От ТОГО механизма. Их опускали в скважину в специальных контейнерах, по одной – даже самые мелкие, и держали там по нескольку часов. Когда подъемник вытаскивал их наверх, они светились… фосфоресцировали, будто чем-то заряженные. На всё про всё понадобилось больше трех недель, потом детали под охраной отвезли в лабораторию… в жилой квартал, и там из них собрали агрегат. Это я знаю точно, потому что охранял его всё то время, пока шло строительство на пустыре.
- Маркировку «ОТК Главный завод» нанесли в лаборатории?
- Честно говоря, я не помню. Возможно, что да. Я сам этой маркировки на механизме не видел. Но одно из предприятий Заренского неофициально так и называлось – «Главный завод». Да, о чем это я… Многоэтажку еще достраивали, когда приехал тот парень… младший помощник, велел загрузить агрегат к нему в грузовик, а мне приказал ликвидировать лабораторию… и сборщиков.
- А… а что было дальше со сборщиками из лаборатории? – тихо спросила Алька.
Петр Афанасьевич улыбнулся.

     

radon

- Милая Алевтина… это не тот вопрос, на который я хотел бы вам отвечать.
Алька непроизвольно отодвинулась дальше по скамейке. Если бывший разведчик и заметил ее движение, виду он не подал.
- Хорошо, - сказала Алька. – Тогда на какие вопросы вы бы хотели ответить?
- Например, я бы ответил на такой вопрос: кого Заренский поселил в новостройку? Отвечаю. Своих людей. Друзей, помощников, приближенных сотрудников… родни у него не было. Собирался и сам туда переехать, но… так и не собрался.
- Что помешало?
- Смерть. Забавно, иногда я думаю – огромная власть не спасла его от смерти. Нелепой смерти. А ведь он, пожалуй, мог бы найти ключ к вечной жизни. К нему в руки стекались данные по всем научным открытиям. Но своим помощникам он доверял очень выборочно и старался всё успеть сам. И не успел… Вместе с Заренским ушла в небытие и его империя.
- А тем двоим, его помощникам… ничего от империи не досталось?
- Досталось, но это не то сокровище, которое приносит счастье. Полковника нашли мертвым в личном архиве Заренского – видимо, там он пытался понять, что именно ему досталось. И не выдержал. А другой – татарин – просто рехнулся. Он долго работал над каким-то сканером якобы для снятия мыслепроцессов прямо с мозга. Когда сканер был почти закончен, кто-то украл чертежи и технические описания. Поднялся страшный шум, служба безопасности вела расследование, но на похитителей так и не вышли. Не исключено, что сканер этот уже где-то используется… но точно не людьми Заренского. Что касается татарина, он после смерти Заренского и полковника пытался зачистить все следы их деятельности. Но он, конечно, гениальный изобретатель, а не чистильщик. Вряд ли у него что-то толковое получилось. Кстати, до того, как взяться за этот мозгосканер, он сформулировал…


- …«теорию несчастных случаев». Ну, как ты знаешь, все мы отправляемся на тот свет либо естественным путем – когда окончательно достанем свой организм, либо принудительно. В последнем случае вариантов три – умышленное убийство, суицид или случайность.
- Гениальная теория. Надо же, я бы никогда не подумал.
- Слушай, хватит уже меня подкалывать. Естественно, это еще не теория. Это – факты. Многие замечают, что случайности происходят не на пустом месте, а складываются в цепочку из ряда… сейчас, у меня записано, - Алька пролистала записную книжку, - подслучайностей. Это уже понятие, введенное в теорию. Вот объясню на примере. Вечером ты роняешь пачку сигарет в…

     

radon

- Унитаз.
- Хотя бы! Ты напрягся на работе, устал и у тебя всё валится из рук. Сигареты приходят в негодность. Поэтому на следующее утро первую сигарету ты выкуриваешь не дома – тебе надо добежать до ларька и купить новую пачку. При этом ты пропускаешь свой автобус до метро и ждешь следующего. Но следующий автобус опаздывает. В это время поезда метро уходят со станции один за другим, и первым уходит тот, на который ты обычно садишься. Наконец, ты попадаешь на станцию, но там страшная давка: пока ты добирался, где-то случилась поломка, все составы стоят в тоннелях. Успей ты на поезд вовремя, сейчас ты уже сидел бы в офисе. Пассажиры толпой движутся к выходу, кто-то сталкивает тебя на рельсы. И тебя убивает электричеством.
- Мощно, - одобрил Генка. – И какая тут почва для теории?
- Пойми, всё это выглядит так, складывается так, словно в определенный момент запустилась сложная карательная система. Твоя смерть готовилась заранее, с запасом в одни сутки. Ты угодил в поток случайных событий, направленных в критическую точку. Неосознанно ты пытался вырваться за пределы этого потока, но все твои попытки лишь осложняли ситуацию. Усвоил?
- Усвоил. Ничего нового, кстати. Называется «фатальное стечение обстоятельств»… а ты всё – поток, поток… Ты еще вспомни, что я перепил с бывшими одноклассниками на выпускном, с бодуна подал документы не в тот институт, а если бы подал в тот, куда собирался, то работал бы на другой работе, на которой за день до того, как мне полагалось упасть на контактный рельс, не было никаких авралов. Извини, такое можно и с самого рождения отслеживать.
Алька торжествующе взмахнула сигаретой.
- Вот! Вот здесь ты и заблуждаешься… вместе со всеми остальными. Если бы я не допил вторую бутылку водки, если бы я поймал такси… Есть вещи, которые зависят только от тебя. А есть такие, которые не зависят. Люди Заренского научились четко определять тот момент биографии, с которого начинается событийная цепочка, когда человек уже ничего не контролирует. Была разработана целая методика распознавания.
- Это, извини, как?
- Этого, извини, я не знаю. Но те, кто этим занимался, знали, КАК. А еще они установили, что у всех погибших от несчастных случаев происходят органические изменения, словно тело заранее начинает умирать. То есть, в самом начале цепочки организм получает как бы сигнал на клеточном уровне. Анализируя характер происшедших трансформаций, отследили, откуда этот сигнал приходит. А он приходит из-под земли. Не могу представить, какие исследования пришлось для этого провести, но источник сигнала нашли и даже в общих чертах разобрались, что он из себя представляет. Физически это нечто вроде… плазмы. Боже, я не знаю, как лучше объяснить… Один из законов мироздания, воплощенный в плазму, то, с чем мы сталкиваемся каждый день, но называем это случайностями. Закон, по которому число жизней на земле ежедневно сокращается. Генератор «несчастных случаев».
- Как же он их генерирует?

     

radon

- Снизу вверх. Мы все находимся НАД генератором, и, чем дольше мы остаемся на одном и том же месте, тем выше вероятность, что с нами… что-нибудь случится. Есть еще такая статистика: люди, не склонные проводить много времени в одной географической точке, на девяносто процентов реже гибнут по нелепой случайности. Но даже если постоянно бегать туда и сюда – еще не выход, от судьбы не убежишь.
- Но выход, ты мне хочешь сказать, есть?
- Вот именно. Плазма-генератор – это всё же энергия, и ее можно… притянуть, как молнию, обнулить. Механизм был аккумулятором! Каждую его деталь надолго погружали в скважину, выдерживали там, на глубине, и детали ЗАРЯДИЛИСЬ полостной субстанцией. Собранный механизм не просто нёс в себе заряд, он был намертво связан с источником субстанции, он постоянно эту субстанцию аккумулировал в себе, вытягивал ее из недр на поверхность. Он истощал источник.
- То есть…
- То есть те, кто постоянно жил наверху, не подвергались воздействию субстанции. Все неприятности, все несчастные случаи, которые могли с ними произойти, уходили в механизм. Оседали внутри, конденсировались на обшивке корпуса, стекли по клапанам мотора. Поселившиеся в квартирах многоэтажки люди в буквальном смысле создали себе островок безопасности. Место для строительства выбрали не случайно: там глубина до плазмосодержащей пустоты наименьшая. В любом другом месте пришлось бы бурить скважину километров на… на сколько бурить вообще нельзя.


В палате вспыхнул яркий свет. Маша зажмурилась, замерла.
Затаилась.
Потом свет заслонила темная масса. Даже с закрытыми глазами Маша понимала, что стоящий у кровати человек рассматривает не ее. Он оценивает, насколько прочно зафиксированы узлы смирительной рубашки.
- Маша? – услышала она голос. Но не шелохнулась. Возможно, ей повезет. Возможно, подумают, что она спит.
- Маша, вам почти удалось это. Еще немного, и вы окажетесь на свободе. Но что вы будете делать тогда?
Ее веки непроизвольно всколыхнулись.

     

radon

- Я вас понимаю, - продолжал голос. – Честно говоря, у вас нет других вариантов. Вы можете протянуть еще максимум полгода, и каждый день вам будет становиться хуже и хуже.
- Послушайте… - попросила Маша. – Вы можете дать мне снотворное? Много снотворного? – Покачивание головы. – Бритву? Нож? Хоть что-нибудь? Я прошу вас, пожалуйста.
- К сожалению, это невозможно, - простые слова прозвучали смертным приговором. – Маша, из этой точки пространства и времени, где вы находитесь, есть лишь один выход. Сказать?
Он наклонился и что-то прошептал ей на ухо.
Маша стиснула зубы и отчаянно замотала головой.
- Нет, нет! Нет!!! Я… я сумасшедшая, но я не НАСТОЛЬКО безумна!!! Я… я буду жить, я выйду отсюда, черт возьми!!!
- А зачем? Маша, ОН будет к вам возвращаться. Вы обречете на страшную гибель всех, кто станет для вас близок. ОН не оставит вас в покое. ОН не забудет.
- Откуда вы знаете? – упавшим голосом спросила Маша.
Под одеяло скользнула рука и что-то оставила там. Маленькая картонная коробочка. Если не ударная доза усыпляющего, тогда – что?
- Вам это понадобится, - сказал он и ушел.
Свет погас, но перед глазами женщины еще долго плавали разноцветные пятна.


Генка подумал.
- Вообще интересно, но… бездоказательно.
- Хорошо, - Алька раскрыла записную книжку. – А если я тебе скажу, что НИКТО из жильцов дома со дня его заселения не погиб в результате несчастного случая? По статистике должно быть не менее пяти человек, а тут – ни одного!
- Значит, с ними просто не происходило несчастных случаев. Такое БЫВАЕТ.
- Вот и происходило. Посмотрим мой список. Беляев Н.А. Автокатастрофа – водитель микроавтобуса, шедшего по шоссе, не справился с управлением и на полной скорости врезался в бульдозер, стоящий у обочины. Одиннадцать трупов, господин Беляев отделался вывихом пальца. Штейнер Елизавета… Турпоездка в Израиль. Находилась в кафе, куда террорист-смертник пронес бомбу. Подругу этой Штейнер и еще пятнадцать посетителей искромсало в клочья. Штейнер не пострадала, хотя бомба рванула в одном шаге от нее. А, вот представители младшего поколения. Вронский Дмитрий. Учебно-тренировочный самолет, в котором он летел с инструктором, из-за отказа двигателя упал на лесной массив. Самолет – вдребезги, инструктора нашли с оторванной головой и с дырой в грудной клетке. Вронский… получил легкие ушибы. Еще случай. Тоже молодой парнишка, хотя уже вице-президент транснациональной компании. Игорь Симонков, был одиннадцатого сентября в северной башне международного торгового центра. В той части небоскреба, где он вел с кем-то переговоры, погибли все… кроме нашего Симонкова. Ген, ты никакой закономерности не улавливаешь?

     

radon

Генка нахмурился.
- Если твои сведения достоверны…
- А они достоверны, не сомневайся.
- …выходит, что эти люди – как и простые смертные – участвуют в событийных цепочках. Но для них всё заканчивается… ничем! И каждый раз рядом – множество жертв. Словно какой-то побочный эффект.
- Там еще есть побочный эффект. Аккумулятор имеет ограничения по емкости, когда он переполняется, происходит сброс энергии. Механизм притягивает на себя энергию из-под земли, а энергия, когда ей становится тесно, притягивает к себе подходящий объект… жертву. Жертва приходит к механизму сама, даже не понимая, зачем идет и что ей нужно. Как только жертва оказывается на доступном расстоянии, происходит мгновенное истечение энергии… не надо забывать, КАКАЯ это энергия. Всё, что в ней заложено, воплощается в самой убийственной форме.
Тот, кто сконструировал этот механизм, - продолжала Алька каким-то загробным голосом, - читал в будущем, как в открытой книге. Механизм сделан так, что может служить идеальным орудием убийства… при условии, если им будет управлять нечто наподобие примитивного интеллекта, или сознания. И было заранее известно, что, отпущенный на свободу – в кавычках – механизм начнет действовать до некоторой степени… самостоятельно.
Механизм так и сделал. Оставшись без присмотра всего на несколько минут, он взял и исчез. Это как бы для начала, показать, на что он способен. Потом он позволил себя найти и тут же сбросил накопившийся избыток…
- Алька, ответь только на один вопрос. Скажи, где здесь те сказки, которые скормил тебе твой Пётр, мать его, Афанасьич, а где – твои собственные домыслы?
- Пятьдесят на пятьдесят, так, наверное. Пётр, мать его, Афанасьич, сам не всё знает наверняка. Многое пришлось додумывать за него.
Кстати, жутковатый это мужик. Чувство такое, будто он прожил целую вечность и говорит со мной… оттуда. Он не из тех спецслужбистов, которые из гражданского долга делятся секретами с рядовым населением. Какие-то у него другие мотивы, не просто так он всё это мне рассказал.


В этот вечер Генка должен был ужинать у своей тёти Натальи.
Ужин был не просто поводом зайти в гости. Сегодня исполнилось полтора года со дня смерти мужа Натальи – Николая.
По дороге Генка раздумывал о том, был ли дядя Коля одним из примеров убийственного действия событийной цепи. Он занимался океанологией; в девяносто девятом году его направили на исследовательское судно «Евгения» начальником экспедиции. Это было сделано в самый последний момент – дяде пришлось подменить серьезно заболевшего коллегу. На похоронах его друзья говорили, что корабль транспортировал батискаф для сверхглубоких погружений; другие считали, что в трюмах «Евгении» было установлено оборудование для инициации в океанической среде редких и опасных процессов.

     

radon

Через трое суток после отплытия из порта судно потерпело крушение.
В два часа ночи в машинном отделении прогремел взрыв. По словам команды российского военного крейсера, расходившегося с «Евгенией» на расстоянии двух кабельтовых, из пробоины выше ватерлинии вырвались языки пламени. Корабль стал быстро крениться на борт и в считанные секунды затонул. Спасти удалось только дядю Николая, которого подобрала спасательная шлюпка. Он ничего не мог объяснить и находился в полной прострации. Дядю доставили в Москву и поместили сначала в клинику Бурденко, а чуть позднее – в больницу Алексеева, где он и провел последние пять лет жизни.
Сегодня, узнав, что Алька была именно в Алексеевке, Генка испытал небольшой дискомфорт: ему пришло в голову, что ее поездка туда связана именно с дядей Николаем. Алька знала историю, связанную с дядей, и вполне могла взяться ее раскручивать. Причем не ставя в курс самого Генку. Ведь провела же она за последние два месяца целое расследование – и молчала, как партизанка. А история дяди Николая стоила того, чтобы в ней покопаться.
- …и всё-таки Николай знал, что произошло с их кораблем! – тетя Наталья несильно, но внушительно хлопнула ладонью по столу. Звякнули рюмки. – Знал, но не говорил об этом. И вовсе он не был сумасшедшим. Но он пережил что-то такое, после чего жить дальше ему уже не хотелось. У него был взгляд обреченного человека…
- Тетя Наташа, дядя покончил с собой?
- Твой дядя не был самоубийцей, - жестко ответила Наталья. – Но те исследования… с ними что-то совсем нечисто. Николай вообще не хотел иметь с этим дела. Но, когда Альберт слег с пневмонией, Николая буквально принудили. Его вызвали куда-то ночью для разговора… он сказал мне, что на Лубянку. Но я ему не поверила.
- Почему же?
- Почему? Да потому что мне случалось видеть тех, кого проработали в Комитете, - по старой привычке тетя называла ФСБ «комитетом», - они бывали обычно напуганы, но не НАСТОЛЬКО. А у Николая просто паника в глазах стояла, когда он вернулся домой. А он вообще мало чего боялся.
Генка взглянул на фотографию дяди за стеклом серванта. Бородатый мужчина в очках, скромный и интеллигентный. Но внешность скрывала настоящего бойца. В период безденежья, впав в немилость у ректората МГУ и еще не получив должность в институте океанологии, дядя преподавал физику в школе-интернате. Ученики там были не сахар, и являться на занятия с ножами и заточками в портфелях считали хорошим тоном. Однако им быстро пришлось убедиться, что новый учитель умеет не только деликатничать и негромко, но увлекательно рассказывать о предмете. Он мог еще и размазать аудиторию по стенам одним взглядом, не говоря о том, что виртуозно владел приемами самбо.

     

radon

- Но куда же он ездил? – спросил Генка.
- Положи себе еще салата… Совсем ведь не ешь… И не спрашивай меня о том, чего я не знаю. Сама себе всю голову сломала. Программа исследований была засекречена, но этим занимались не комитетчики. Кто-то еще, похуже. Николай понимал, что после крушения «Евгении» он перестал быть просто ученым, человеком, мужем – он стал единственным живым свидетелем. Он изображал потерю памяти, чтобы убедить… кого-то… в своей лояльности. И его долго не трогали – хотели, может, узнать от него подробности крушения. Но потом решили, что его время пришло.
- И убили?
- Как знать, Геннадий… Передозировка транквилизатора была не слишком значительной, а натерпелся он всё же немало – сердце подвело.
- А… дядя не упоминал никаких фамилий? Имён, названий организаций? Хотя бы аббревиатур?
- Фамилии… Фамилии я слышала, так, мельком – в его телефонных разговорах. Незнакомые люди, среди его друзей и сотрудников таких не было. Шакиров… Ключарь… Заренский… - Генка подавил удивленный возглас, но тетя не обратила внимания – видимо, просто думала вслух. – Этого Заренского Николай здорово опасался. А о Шакирове говорил просто с отвращением…
Тётя со вздохом откинулась на спинку стула.
- И еще кое-что мне не дает покоя, Геннадий… Не сочти это бредом безутешной вдовы, но иногда мне кажется, что Николай всё еще жив. Что его просто куда-то забрали. И… и что мы похоронили другого человека. Тогда, на похоронах, я не поняла, в чем дело, но смотреть на него было страшно. Они так загримировали его… да что там загримировали – наштукатурили! Волосы лежали слишком гладко – либо налачили, либо… надели парик. Как будто это был не он…


Когда мужчина появился из своей квартиры, двое наблюдателей на лестничной площадке этажом выше облегченно вздохнули. Хлопнула дверь. Мужчина, видимо, нажал на кнопку лифта, но тот был отключен. Шаги – мужчина спускался пешком. Взвизгнула молния кожаной куртки. Обменявшись жестами, какие обычно в ходу у бойцов спецназа, наблюдатели двинулись следом.
Что-то почти неслышно звякнуло. Мужчина уронил ключи между маршами!
- Он где-то проигрывает во времени, - прошипел один из наблюдателей другому. – Вот только где?
- У него осталось пятнадцать минут, - ответил напарник. – Что может случиться за это время?

     

radon

- Что-то обязательно случится. Если бы мы не выключили лифт, он мог погибнуть прямо в лифте. Снаружи местность безопасна. Для подстраховки перекрыли проезжую часть, транспорт пускают в объезд.
- Ему долго придется ждать автобуса.
Ничем не выдавая своего присутствия, они остановились на пролете лестницы над первым этажом. Мужчина возился внизу, пыхтя и ругаясь.
- Там могут быть неизолированные провода!
- О, черт! Они там ЕСТЬ! Вот оно…
- Сейчас…
Снизу донеслось: «Да вот же». Ключи найдены. Отряхивая на ходу брюки и ругаясь, мужчина покинул подъезд. Через несколько секунд наблюдатели стояли в дверях и смотрели, как он идет к автобусной остановке. Путь его свободен. Но он проходит не больше двадцати шагов. Тишину двора нарушает стеклянный звон – это у ног мужчины разбилась бутылка.
Наблюдатели мгновенно всё понимают. Именно так всё и будет. Следующая бутылка проломит мужчине череп – просто и примитивно.
Мужчина оборачивается. Он поднимает голову и смотрит вверх, ища окна или балкон, откуда ведется «бомбардировка».
- Ты, придурок! – кричит он. – Ты чего творишь, а? Да я же тебя вижу, козел из семьдесят пятой! Я вечером с твоим отцом разбираться буду!
Расхулиганившийся подросток швыряет вторую бутылку. Но у мужчины неплохая реакция – он успевает отскочить в сторону на пару метров, бутылка падает точно туда, где он стоял секунду назад.
Совсем рядом за домом взревывает двигатель автомобиля.
ВСЁ предусмотреть нельзя. Движение на проезжей части закрыто, мужчина мог стоять там до вечера, и мимо не проехало бы ни одной машины. Но внутри квартала тоже есть движение!
Из-за угла вылетает новенькая «копейка». И тут реакция подводит мужчину. Он даже не успевает заметить приближающуюся опасность. Водитель резко жмёт на тормоз, «копейка» цепляет мужчину краем бампера. Это происходит на очень большой скорости, мужчину отшвыривает в сторону. Когда наблюдатели подбегают к нему, он не подает признаков жизни. Его голова расколота об угол бордюра.
Один из наблюдателей достает из кармана рацию и произносит:
- Объект потерян… цепь завершена…
- …вызывайте бригаду для вскрытия… движение можно восстановить, - пробормотал Генка, просыпаясь. Только что он стоял над обезображенным трупом, касаясь плечом стоящего рядом напарника, и не мог понять: что в этом трупе… не так? То, что он лежит на асфальте мертвый или то, что голова у него расколота?
Запах заливавшей асфальт крови всё еще щекотал ноздри. Генка сел на кровати и на ощупь нашел рядом графин с водой.

     

Veonika

скажи, пожалуйста, много ли еще.*молящим голосом*

-----------------

"You have to sit by the side of a river a very long time before a roast duck will fly into your mouth." -G. Kawasaki

     

radon

Еще не успев войти в отделение, Светлана поняла: что-то случилось. Какая-то беда. Возможно, умер один из пациентов. У них не хирургия и не травматология, но и здесь пациенты иногда умирают. Искренне надеясь, что дело всё-таки в ложной интуиции, Светлана поднялась наверх.
Ее сменщица Катя, сидя за столом, уныло заполняла какой-то документ. При появлении Светланы Катя подняла на нее воспаленные после бессонной ночи глаза.
- Кто? – только и спросила Светлана.
- Маша Гаврилова. Выдралась из «пиджака» и разбила себе голову об стену. Билась до тех пор, пока не умерла. Ужас какой-то… В наволочке нашли пустую пачку анальгина – наверное, приняла всё, чтобы не свалиться раньше времени. Я бы сейчас тоже от обезболивающего не отказалась – башка трещит. Всю ночь на ушах стояли.
- Кошмар, - Светлана включила чайник, чтобы сделать кофе.
- И мне сделай тоже, - жалобно попросила Катя. – Ну дернул же ее черт в моё дежурство… Теперь буду сидеть, пока сама не посинею.
- Сочувствую. – Светлана пристроила на вешалку своё пальто и насыпала в чашки растворимый.
- Спасибо… Тебе тоже не позавидуешь.
- Я-то при чем?
- Скоро нашего Фаиза обратно привезут. Будешь принимать.
Фаиз Сибгатуллин был тем самым маньяком-убийцей, который неделю назад удрал из отделения по первому снегу.
- Ну надо же, - удивилась Светлана. – Что-то быстро его поймали…
- А он подкараулил какую-то бабу в переулке, вышел ей навстречу с ножом и провалился в открытый люк канализации. Самое смешное, если бы не Фаиз, эта баба прошла бы еще два шага и навернулась сама – снег же валил, не видно ничего… Она сначала даже и не поняла, что ее чуть не зарезали. Потом уже приехали спасатели с ментами и разобрались, кто там в канализации со сломанной ногой валяется.
- А ты-то откуда в курсе?
- Оттуда, блин! Дамочка разыскала наш телефон и позвонила лично – прикинь, выговаривала мне, что мы психов хреново охраняем! Собирается в суд подавать… не знаю только, на кого. Какая-то… во, я записала на память – Елизавета Штейнер. Небось, фашистка по дедушкиной линии.
- Дела-а-а-а… - протянула Светлана, наливая кипяток. – Ладно, пиши свои бумаги. Закончу с обходом, потом помогу, если выкрою минутку.
Катя помассировала пальцами виски.
- Не поможешь. Это для милиции объяснительная.
Светлана остановилась в дверях.
- Кать… а милиция зачем?
- Да вот… - пожала плечами Катя. – Патологоанатом сказал, что когда Машка уже мертвая была, ей кто-то еще по голове прошелся. Без толку, конечно – труп он и есть труп, но всё же вандализм получается. И, если действительно так – кто-то из наших это сделал. Я даже знаю хорошую кандидатуру – Русланчик. Вот уж кто готовый клиент в соседнюю с Фаизом палату. Мне заведующий из санаторного рассказал, почему его из морга вышибли. Он покойничков не трахал, как мы тут думали… но портил существенно.
- По… в смысле – портил?
- В прямом! Молотком и зубилом. Два случая ему простили – на третий дали пинка по заднице.

     

radon

- Ага. И подарили нам, - бросила Светлана и вышла в коридор.
Там она первым делом наткнулась на Руслана. Как обычно, тот стоял в углу, со своей жуткой ухмылкой в половину лица… и смотрел на нее. Смотрел своим неподвижным, раздевающим взглядом.
Раздевающим до самых сухожилий.


Когда Генка приехал, Алька сидела за столом, заваленным свернутыми чертежами. Один из них она тщательно изучала, зафиксировав верхний край пепельницей, а нижний – собственными локтями. Генка заглянул в чертеж через Алькино плечо.
- Это что – твоя будущая дача? – спросил он.
- Геннадий, вот честное слово – ты меня расстраиваешь, - Алька даже головы не повернула, гипнотизируя взглядом чертеж, словно надеясь узреть в нем Истину. – С чего ты взял, что мне нужна дача в шестнадцать этажей? Видишь тут что-нибудь необычное?
- Между потолочным перекрытием и чердаком расстояние великовато, - Генка напряг остатки своих архитектурных познаний. – Я бы предположил – снаружи это не видно, но… там какой-то промежуточный этаж.
Алька убрала локти с чертежа, и тот с шелестом скатался рулоном.
- Закрытый этаж. Вот где было спецпомещение – а вовсе не на чердаке, как Гаврилова думала. Это даже не этаж, а секретный уровень, как в «Квейке». У меня племянник постоянно в него режется…
- Многоэтажка на пустыре?
- Она самая. Я дала взятку – не скажу, кому – и мне подарили этот набор чертежей. Вернее, конечно же, копии с них. Это настоящие чертежи, не те, которые у Гавриловой были.
Генка подвинул себе кресло и уселся рядом с Алькой.
- Твои противозаконные делишки меня не интересуют. Лучше поделись соображениями, за каким чертом понадобился этот секретный ур… закрытый этаж.
- Очень просто. Это убежище. Убежище для механизма. Пока он собирает энергию, пока не переполнен до краев – он скрывается там. Видимо, его активность – величина не постоянная, а заложенный в нем инстинкт самосохранения требует держаться подальше от людей. И знаешь, Генка… сегодня вечером мы с тобой обязательно его найдем.
Генка чудом не потерял равновесие. Оно едва не съехал со стула на пушистый ковер.
- Алька, - сказал он. – Подожди-подожди. Уж не собираешься ли ты отправиться туда, в эту дурацкую многоэтажку, чтобы рыскать по закрытому этажу и…

     

radon

- Геночка… А ты ведь поверил в МЕХАНИЗМ. Я знаю, что поверил. Нет, я не хочу сказать, что ты боишься, но тебе совершенно неохота лично с ним встречаться. Гена, - продолжала она, пока Генка открывал и закрывал рот, - это совершенно безопасно. Я УВЕРЕНА. У него сейчас период спячки. Он аккумулирует энергию.
- Да. Ладно. Отлично, блин! – Генка вскочил с кресла и забегал по комнате. Алька наблюдала за ним с великолепным равнодушием. – Чего нам только не хватало, так это лазить по чужим домам, выискивая непонятно что и непонятно зачем… Стоп. А как мы вообще попадем на засекреченный этаж?
- На чертеже обозначено… - Алька завозилась над столом, вновь разворачивая чертеж, - обозначена шахта подъемника с выходом в одном из подвальных отсеков. Наверняка шахта сообщается с закрытым этажом. Ее построили специально для того, чтобы кто-то мог навещать механизм.
- Ну и? – насупился Генка. – Алевтина, есть пределы у любого авантюризма. Если всё, что я слышу от тебя последние двое суток – не плод разыгравшегося воображения, тебе бы неплохо понять, что это за дом. Это ж полигон какой-то! Туда, небось, без пропуска и близко не подойдешь… Я уж молчу о подвалах, под-подвалах и обо всём прочем.
- Да никакой там не полигон, - отмахнулась Алька. – Вспомни: Гаврилова с братом забрались на чердак, как нечего делать. Их одноклассница годом раньше – тоже.
- Это было в восьмидесятые годы. Сейчас всё по-другому.
- Пойми, жильцы сами не заинтересованы в том, чтобы чинить препятствия любопытным. Они ведь в курсе, кто у них наверху пригрелся и что ему надо. Даже если кто и увидит, что мы пришли, подумают: ага, новые жертвы расчлененки!
- Какая прелесть… Ну, предположим – жертвы расчлененки… Но ведь нормальные-то жертвы расчлененки первым делом двигают на чердак! А ты собралась двигаться совсем в другом направлении, жильцы могут подумать: нет ли тут какого подвоха?
Алька безмятежно посмотрела на Генку прозрачными серыми глазами.
- Геночка, это риск, на который я готова пойти.
- Чисто из любопытства?
- Этот механизм очень меня беспокоит. Всякий раз, когда он выкидывает очередной фокус, гибнут люди. Если я хотя бы не попытаюсь найти способ остановить его, мне потом всю жизнь спокойно спать не придется. Совесть замучает.
Генка состроил скорбную физиономию.
- Уж не знаю, Алевтина, суждено ли мне стать жертвой расчлененки… но жертвой твоей совести я, похоже, уже стал. Ну, и когда же мы отправимся?
Алька взглянула на маленькие наручные часики и выключила настольную лампу.
- Уже отправились, - сказала она. – Ключи от машины не видел?

Свет фар затерялся в темноте, плотным слоем лежащей на шоссе. Алька остановила машину у обочины, возле въезда в квартал. Двигатель замолчал, дважды хлопнули двери – и сразу стало тихо. Звёзды прятались за тучами, а может быть, просто гасли – одна за другой, одна за другой. Оглядевшись по сторонам, Алька и Генка перешли через шоссе.

     

radon

Не много...

     

radon

Алька, которая по рассказу Гавриловой весьма живо представляла себе тот вечер, когда Маша оказалась здесь вместе с братом, невольно подумала: «За двадцать с лишним лет тут мало что изменилось». Как будто на пустыре за шоссе остановилось не только время, но и само мироздание. Здесь даже снег не шел, плотная стена снегопада осталась где-то далеко, там, где проходила черта города.
- Нам надо спуститься на самый нижний подвальный ярус, - сказал Генка и тут же понизил голос: его слова разнеслись над пустырем жестким тревожным эхом. – Во всяком случае, из твоих чертежей я именно так понял. Кстати, у кого ты их всё-таки выцепила?
- Ты же говорил – мои противозаконные делишки тебя не касаются, - напомнила Алька. – Вот и не парься.
- Вопрос-то остается, - возразил Генка. – Там наверняка всё закрыто и заперто.
- Если заперто, мы повернемся и уйдем. Но заперто не будет. Это не в интересах жильцов, понимаешь? Для них важно, чтобы доступ был свободный.
- Алька, а у тебя нет такого чувства, что ты идешь непонятно куда и непонятно зачем?
- Нет. Я отлично знаю, зачем туда иду. Меня никто НЕ ЗОВЁТ.
…Небо впереди наклонилось, словно пытаясь остановить глупых любопытствующих пришельцев. Казалось, не они приближаются к многоэтажке, а ее чернеющий во мраке корпус надвигается на них.


Никогда еще ей не было так страшно на дежурстве. Снег колотил по стеклу хлопьями; хочешь – смотри в окно, хочешь – не смотри, всё одно ничего не разглядишь. Даже стену соседнего корпуса, хотя до нее не больше десяти метров. Следов внизу и подавно не увидишь, если бы кто-то и оставил их, всё равно занесет через пару минут.
Светлана сидела за столом и нервно отхлебывала кофе.
Ей не полагалось торчать безвылазно в кабинете, но выходить не хотелось просто категорически. После самоубийства Маши Гавриловой словно какое-то безымянное и безликое зло вышло из ее палаты и застыло в коридорах «острого» отделения. И это был уже не Руслан с его жуткой кривой ухмылкой. Что-то совсем другое.
Светлана слышала от подруг, что такое бывает в психиатрических клиниках, когда умирает кто-нибудь из пациентов, особенно – если смерть приходит при странных, загадочных обстоятельствах. Сумасшедшие живут в реальном, осязаемом мире – иначе смирительные рубашки стали бы бесполезны! – но стоят они при этом слишком близко к ДРУГОМУ миру. Миру, в котором действуют другие законы, другая причинно-следственная связь. Умирая, сумасшедшие иногда покидают бытие через ИНОЙ выход. И, если они делают это недостаточно быстро – в приоткрывшуюся дверь может просочиться ЧТО-ТО чужое.

     

radon

По-настоящему страшно стало после того, как два часа назад ушла домой Катерина, а затем – следователь милиции. Катерина рассказала ему о Руслане и о его склонности уродовать мертвецов. Впрочем, следователь был уже в курсе – насчет Руслана ему приходилось слышать. Он даже уточнил кое-какие подробности. Якобы, за Русланом числилось не два и не три – без малого десять актов вандализма, причем объекты он подбирал явно по какому-то принципу, а не просто, одним моментом воспылав ненавистью к ближайшему трупу, хватался за подручные инструменты. В списке его жертв оказался бывший летчик-испытатель, включенный в отряд космонавтов и выбывший оттуда по причине неожиданного умственного расстройства.
Поколебавшись, следователь добавил, что официально этот человек никогда не летал в космос, а лишь проходил стандартную подготовку на тренажерах. Тем не менее, ходили слухи – именно слухи, не более – что однажды, в обстановке полнейшей секретности он был отправлен на орбиту для выполнения какого-то из ряда вон выходящего эксперимента.
…Время близилось к обходу, но Светлана не могла набраться храбрости, чтобы покинуть кабинет. Она сидела за столом и думала: что же это за эксперимент проводился на орбите, и почему космонавт, вернувшись на Землю, сошел с ума? Разыгравшаяся фантазия подсказала первый попавшийся ответ: может быть, он привел в действие сложный комплекс аппаратуры для выхода на связь с мировым разумом…
Но ведь если такой эксперимент был однажды проведен – вернее, если вообще участие в некоем эксперименте лишило человека разума – могли быть и другие подобные эксперименты. А что, если Руслан мстил этим «первопроходцам» за то, что они нарушили «полномочия» простых смертных и прикоснулись к ЗАПРЕДЕЛЬНОМУ… услышали в наушниках его дыхание… увидели мерцающие на экране локатора контуры ТАЙНЫ?
Он откуда-то знал, что свело с ума этих людей – и брал на себя функции возмездия? Пусть и возмездия посмертного – кто знает, какое значение имеет для него этот кошмарный ритуал…
Светлана зябко поежилась. Несмотря на то, что под халат она надела толстую шерстяную кофту, ее трясло так, что чашку с недопитым кофе пришлось поставить на стол.

     

radon

…Ржавая железная дверь, как и предсказывала Алька, оказалась не заперта. За дверью была стальная лестница из четырех ступенек; Генка спустился по ней первым и подал Альке руку. Помещение имело размеры примерно двадцать на двадцать пять метров – стены из голого бетона, мощные балки… всё. Под потолком тускло светили огромные лампы. Это было самое дно фундамента; от осознания того, что здесь находится одна из опорных точек шестнадцатиэтажки, становилось не по себе. Генка почувствовал, как балки напряженно подрагивают.
- Где… - начал было он, но тут же увидел вход в лифт. Двери раздвижные, но не из пластика, а металлические. Рядом виднелся тумблер вызова – не кнопка.
Генка и Алька дошли до лифта. Генка опустил тумблер в позицию «Вниз»; в шахте загрохотало, затем двери разъехались. Это была даже не кабина, а длинная клеть, метра под три.
- Честно говоря, мне не хочется никуда ехать в этом лифте, - признался Генка.
- Ты и не поедешь, - Алька потрепала его по плечу.
- Не понял.
- Я говорю, что ты не поедешь. Гена, кто-то из нас должен остаться здесь и… присмотреть за выходом. Я поручаю это тебе, потому что ты не знаешь, что надо искать на закрытом этаже, а я знаю. Послушай… не надо строить из себя героя. Там вряд ли страшнее, чем здесь. Я буду с тобой разговаривать по телефону.
Алька достала из сумочки гарнитуру мобильного телефона, надела наушники и развернула микрофон ближе к губам.
- Разве здесь есть приём? – спросил Генка.
Алька взглянула на монитор телефона.
- Пять чёрточек, очень даже нормальный приём. Жди сообщений, - она вошла в кабину. Протянула руку, нажала на клавишу «Подъем», и двери с шумом закрылись. Лифт загрохотал, возносясь к запретной территории. К закрытому этажу.
Почти сразу Генка услышал, как пищит его сотовый.
- Да, Алька?
- Пока всё в порядке. Только в кабине темно. Свет почему-то погас. У меня есть фонарик, но толку от него маловато.
- Понял, - ответил Генка, борясь с накатившим ознобом. Так себе начало экспедиции. Он прошелся по помещению, разминая суставы. Цемент под ногами ощутимо вибрировал – так бывает обычно в домах, построенных над линиями метро. Но здесь не может быть метро. А что здесь точно есть, так это двухкилометровая скважина.
Сигнал телефона.

     

radon

- Алька?
- Ген, я здесь. На закрытом этаже. Он действительно закрытый, сюда можно попасть только на лифте. По крайней мере, никаких выходов я не вижу, - ее голос дрожал, и Генка понял: это не от предвкушения сенсационных открытий. Это от страха. Она отказалась взять его с собой – из чистого прагматизма или просто заботясь о его безопасности – и теперь она там одна. Одна на закрытом этаже, где, если ее предположения верны, затаился в ожидании новых жертв механизм-убийца.
- Как у тебя там со светом?
- Примерно так же, как и у тебя. Видно плохо, и всё время мигает. По-моему, я дошла до восточной стены, пока ничего. Я перезвоню.
Генка закурил сигарету и стал ждать. Но ждать пришлось недолго: телефон засигналил через полминуты. Генка посмотрел на определитель: черт, Галина. Умеет же выбрать время.
- Что, Гал?
- Ты где сейчас? Мне надо с тобой поговорить.
- Галин, я сейчас занят. И сегодня вряд ли освобожусь. И говорить нам не о чем, - Генка нервно стряхнул пепел на цементный пол.
- Опять ты с этой СВОЕЙ?
- Тебя это не касается, Гал. Пока!
Он со злостью сбросил вызов. Какого дьявола она никак не успокоится? Стерва-самоучка. Что, спрашивается, надо сделать, чтобы гнусные звонки прекратились? Вот бы она уронила свой мобильник, да на что-нибудь твердое. А что? Галка неуклюжая, а все номера принципиально хранит только в памяти мобилы. Хоть бы она ее грохнула. Телефон разобьется, носитель информации будет уничтожен.
Эта мысль о чем-то напомнила ему.
Носитель информации… уничтожен.
Уничтожить носитель информации. Разбить.
Вызов.
- Алька?
- Гена, похоже, я нашла ЕГО. Он прямо передо мной. Ты меня слышишь?
У Генки перехватило дыхание. Голос у нее… будто она сейчас смотрит на призрак Чикатилло.

     

radon

- Уверена, что это ОН?
- Думаю, да, Ген. Точно по описанию. Стоит в углу… на вид вполне безопасный. Я подхожу ближе… господи, ну и пылища же здесь. Генка, я совсем рядом. Так… вот эта надпись на корпусе: «ОТК Главный завод».
- Ты серьезно считаешь, что он безопасен? Он не выглядит… - он замялся, подбирая слово, - …живым?
Алька помолчала. Видимо, она пыталась разобраться со своими впечатлениями.
- Нет, - ответила она через несколько секунд. – Живым он не выглядит. Но… такое ощущение, что он за мной наблюдает. Я перезвоню.
Ему показалось, что пол под ногами встряхнуло. Как будто геологический пласт под фундаментом вздрогнул, подслушав их разговор.
Алька ТАМ рядом с этим механическим монстром. Она всё-таки его нашла. Или он ПОЗВОЛИЛ себя найти, что вовсе не то же самое. У него может быть какой-то план. Генка уже хотел броситься к лифту, но сообразил: лифт в любую секунду может понадобиться Альке. Оставалось только ждать, ругая себя последними словами за то, что не поднялся на закрытый этаж вместе с ней.
Внезапно мысли приняли другое направление. Он опять вспомнил похороны дяди Николая. В мерцающем свете огромных ламп фантазия трехмерно нарисовала лицо покойника. Покрытое толстым слоем грима… очень толстым слоем грима. Тётя Наташа уверена, что вместо настоящих волос у дяди был парик. Тётя Наташа думает – они похоронили не того человека. Да нет, именно ТОГО.
Мысли вильнули куда-то в сторону, мозг несколько раз повторил: разбить, разбить, разбить.
Разбить!!!
У дяди была разбита голова. Кто-то расколол ему череп, как арбуз, но в похоронной конторе голову собрали по кусочкам и скрыли следы наложением косметики и париком. Вот почему ритуальщики прислали своих людей, которые несли гроб через кладбище.
Это надо было сделать крайне ОСТОРОЖНО. Чтобы никто не потревожил сложенную из осколков голову трупа.

     

radon

- Чёрт… - пробормотал Генка, пытаясь изгнать из воображения кошмарную сцену: дядя Николай вдруг высвобождает руки из-под покрова, кладет их себе на виски… и сдавливает. Сухо треснув, череп сплющивается под его ладонями…
Телефон.
- Алька?!
- Гена, я возвращаюсь. Я всё поняла, Генка, слышишь меня? – она перешла на свистящий шепот, в котором отчетливо звучали истерические нотки. – Генка, я всё поняла! Я поняла, что это за устройство, что оно из себя представляет!
- Что?
- Подожди. Я уже около подъемника. Генка, всё совсем не так, как мы думали… как я думала… Оно действительно должно убивать, но… всё по-другому, совсем по-другому… Просто и непостижимо. Я теперь всё поняла, только… Только я ТАКОГО не ожидала.
Чего именно она не ожидала?!!!
Шум открывающихся дверей.
- Увидимся через минутку.
Подъемник загрохотал, кабина покинула секретный этаж и шла вниз. И тут же – телефон.
- Гена, - прошептала девушка. – В кабине со мной кто-то есть.
- Ты уверена? – Генка моментально охрип. Понимание пришло мгновенно: они вызвали лифт, и он спустился СВЕРХУ. А это значит – на закрытом этаже кто-то уже был. Иначе лифту полагалось находиться внизу.
- Кто-то стоит сзади. Я не знаю, кто это. Я боюсь обернуться и боюсь включить фонарик. Генка, встречай меня…
Грохот обрушился в подвал.
Двери лифта разъехались. Алька пулей вылетела из темноты, едва не сбив Генку с ног.
Ее молчаливый «попутчик» стремительно вышел следом и всадил Альке в голову топор.
Алька покачнулась на каблуках, но устояла. При жизни она была очень сильной, и этих сил ей хватило в первые секунды после смерти, чтобы не упасть сразу под ноги убийце. Но Алька мешала ему – выпустив ручку топора, он толкнул в спину замерший перед ним труп и резко вытянул руку к Генке. Тот даже не успел осознать, что сейчас произошло – тело пронзил электрический разряд, и, падая, Генка заметил, что в руке убийца держал шокер.

     

radon

В отключке Генка пробыл совсем недолго – несколько секунд. Открыв глаза, увидел, как убийца рывком выдернул топор из черепа жертвы. Затем он склонился над Алькой, растопырил пальцы и с усилием просунул их под края расколотой черепной коробки.
Почувствовав Генкин взгляд, убийца повернул к нему лицо и ухмыльнулся одной его половиной.
- Есть тайны, - сказал он, - которым лучше всего не просто оставаться тайнами навсегда. Нельзя даже, чтобы кто-то узнал в них тайны. – Он напряг мускулы и… раздвинул череп, с треском разломив его пополам.
Выпрямился, встряхнул руками, мелко разбрызгивая серое вещество вперемешку с кровью, и наступил тяжелым ботинком на остатки Алькиной головы.
- Вот как надо, - произнес он, припечатывая подошвой кровавые ошметья. – Надо разбить. Уничтожить носитель информации. Чтобы никто и никогда ею не воспользовался.
Он поднял с пола топор и кивнул Генке, словно говоря: сейчас тебе будет очень больно, но ты об этом уже не вспомнишь.
Генка знал, что может еще сбить его подсечкой или нанести сдвоенный удар ногами в живот, как учили в секции рукопашного боя. Но тело отказывалось принимать команды из мозга. Расслабленное и бесполезное, оно лежало на полу – еще не мертвое, но уже готовое умереть. Уже заранее выключающее внутри себя жизненные процессы.
Генка попытался ползти к двери, но убийца легко догнал его и придавил своим тяжелым ботинком. Занес над головой топор и улыбнулся.
Одной половиной лица.
Улыбка не успела погаснуть, когда Генка ощутил мозгом вошедшую до самой гортани тяжелую сталь.

©Олег Новгородов

     

Veonika

ну че, все?

-----------------

"You have to sit by the side of a river a very long time before a roast duck will fly into your mouth." -G. Kawasaki

     

radon

Ага.
Писал непрофессионал. Маленько сыровато, но согласись, интересно.

     

Veonika

соглашусь...
НО:

идея бредовая абсолютно, хотя сама тематика "фатальной епочки" очень привлекательна, и собственно, почему бы не взглянуть на нее с этой стороны....
за сюжетом порой трудно уследить. Конец непонятен. Сам стиль рассказа предполагает понятный конец, но его нет. Остается ощущение незаконченности и разочарования. Если я правильно поняла- то виноват во всем этот бешеный санитар, оказавшийся одним из "выживших участников мероприятия по бессмертию"?

Еще в истории осталось несколько весомых дыр. К примеру, от чего погиб этот ...как его..главный в общем. Потом, я не уследила, почему живя над скважиной тебя должны неприятности обходить стороной?
Ну и потом, неправдоподобно, например, что Гена так безоговорочно пошел за этой девушкой, зная, что "генератор" притягивает людей, они сами не понимают зачем идут. Хотя может, и его притянул.

В общем ладно... автор пусть пишет дальше еще

-----------------

"You have to sit by the side of a river a very long time before a roast duck will fly into your mouth." -G. Kawasaki

     

radon

Спасибо, Veonika. Сам я ну ни в жизнь не сформулировал бы, ПОЧЕМУ сыровато.
Просто знаю, что интересно, но тем не менее сыровато.

     

Veonika

Слушай, а все-таки написано как-то неплохо....ибо страшновато мне сейчас, когда вспоминаю, находясь одна в универе, где темно.... Ведь если ттт что-нить там...агрегат какой появится, то ведь никто даже крику не услышит!

-----------------

"You have to sit by the side of a river a very long time before a roast duck will fly into your mouth." -G. Kawasaki