View Full Version : Крео
- Мы, то есть, я твой суженный милая – проговорили сразу три голоса одновременно. – Волей твоей мечты я появился.
- Дурдом какой-то – прошептала девушка, ища глазами по комнате подходящий предмет для самообороны. Сразу обратила на себя внимание пузатая ваза. Машка не долго думая, вскочила с кровати, стащила белую простыню, схватила вазу, выплеснув в открытое окно воду прямо вместе с цветами. В тот же момент внизу раздался чей-то жалобный возглас. Машка, прижав ладонь к губам, мысленно извинившись перед несчастным, который должно быть, вымок от приличного количества воды.
- Сейчас, сейчас милая – прокричали все те же голоса, приближаясь к комнате, где Машка, закутанная в белую простыню, словно греческая нимфа с амфорой в руке встречала бесцеремонно похитивших её мужчин.
Послышался скрип тележки на колесиках и чьи-то тяжелые шаги. Машка, затаив дыхания и дрожа от страха, ждала появления незнакомцев.
Вначале въехала тележка с четырьмя чашками кофе и серебряным кофейником. Затем показались когтистые огромные две руки. При виде них у Машки пропал дар речи, и затряслись от страха колени. Ну а когда появился сам похититель, у девушки выпала ваза из рук, да и сама Мария упала без чувств уже во второй раз в своей жизни. В дверном проеме, улыбаясь всеми своими тремя пастями, стоял, гордо выпятив шершавую грудь, гроза всех русских народных сказок и равноправный житель Тридевятого Царства сам собственной персоной Змей Горыныч.
http://www.proza.ru/2007/08/30-322
Доброта
Знай, что я всегда буду рядом. Ласковым голосом, тихим дождем и золотым листопадом. Добрыми рассказами, веселыми шутками и задушевными разговорами. Сказочными историями, волшебными мелодиями и солнечными днями. Случайными прохожими, цветными мечтами и легкой грустью. Искренним смехом и редкими слезами. Ощущением полета, небесной синевой и каждыми пролетающими самолетами. Я буду всеми радостными и грустными событиями в твоей жизни, всеми красками. Я буду понимать тебя без слов.
И однажды ты не выдержишь этого. Потому что это невыносимо, когда кто-то возле тебя, а ты это только чувствуешь, но не видишь. И тебе захочется рассказать обо мне словами, но слов не хватит. Потому что это настоящее. Оно с трудом передается словами, но легко выражается через что-то. И ты начнешь рисовать меня множеством картин, и у тебя это получится, поскольку в душе ты художник. Однако, чтобы выразить это, тебе не хватит красок. Но ты станешь разбавлять краски своими ощущениями. Так ты найдешь нужные оттенки. И тебе не надоест переносить то, что ты чувствуешь, на картины. Ты нарисуешь меня сотнями прекрасных картин, и у тебя еще останутся и холсты, и краски. Но внутри тебя будет нечто, и оно не захочет ложиться красками на холсты. Это настоящее. И тогда ты поймешь это. Ты захочешь вернуться. И ты вернешься, а я буду ждать тебя. И потом мы будем вместе безумно долго и безгранично счастливы. Но я хочу, чтобы ты знал, что до этого момента я буду рядом всегда.
О возрасте )))
К семи годам я успел многое в жизни испытать и попробовать. Знать бы еще, зачем мне это нужно было. Ел с братьями пластилин. Убей, не помню, какая была в этом необходимость, но отказаться было невозможно. Пробовал на вкус силикатный канцелярский клей из полиэтиленового пузырька с отрезным носиком. Щипало ужасно. На спор откусил и разжевал кусочек бабушкиного алоэ, стоявшего в кастрюльке на окне. Несмотря на то, что алоэ предварительно был посыпан сахаром, проглотить я его не смог. Выплюнул и тут же высыпал в рот полсахарницы. Не помогло. Гадость..>
Питался странной травкой из клумбы во дворе - мышиным горошком и какими-то "калачиками". Горошек был пресным, но зато рос в самых настоящих стручках, хоть и был размером с мышиную же какашку. Калачики нужно было предварительно развернуть и очистить от листьев, внутри оказывалась странная штука, напоминавшая тюрбан Маленького Мука в миниатюре. Тоже безвкусно. Зато безвредно. Лизнул порох. Ничего не понял. Лизнул металлическую ограду детского сада. Зимой. Многое понял
Ел мел, правда, немного>
Пробовал зеленую акварель на вкус. Не понравилось.
Нюхал свежепоставленную в саду прививку - бугорок на руке пах все той же зеленой акварелью.
Жевал одуванчик. Кислятина.
Жевал еще какие-то полевые цветы, которые мы называли медком. И правда - сладковато.
В полубессознательном трехлетнем возрасте слопал из корзины какой-то гриб, принесенный отцом. Мама говорит - груздь. Случайно наелся чернильной пасты из стержня от авторучки. Вкус не забуду никогда.
Еще были: зубная паста, острый перец, мука, сырой мясной фарш, ластик, и, кажется, кора ивы.
И при этом - никакого гастрита, апендицита и прочих ужасов! В крайнем случае (гриб) - два дня на горшке.
А теперь? Жирное - печень, острое - желудок, курить - вредно, похмелье - маленькая смерть, сквозняк - сопли, бассейн - коньюктевит, метро - грипп...
Хочу обратно.
Есть пластилин
Из жизни бобров
Странник Черный
Бобриха жеманно согласилась пустить Бобра №5 в свое жилище. Это был революционное решение, поскольку предыдущие четверо бобров напрочь отравили веру в мужчин.
Но Бобер№5 разительно отличался от предшественников. Во- первых у него не было друзей - любителей пива и бань. Во вторых он все таки работал, воздвигая нескончаемую платину. В третьих не был женат. В четвертых не занимался сексом в носках. А в пятых, уже пора собственным Бобром обзаводиться.
- А вот и я, - радостно сказал Бобер№5, сваливая три рюкзака личных вещей.
«И куда я всё это распихаю? – задала сама себе риторический вопрос Бобриха, но вслух сказала:
- Проходи, родной. Обувь ставь на коврик, чтобы ломинат не пачкать. И я тебе вот сланцы уже купила. Познакомься с моим домашним питомцем. Майский жук Федя.
- Обожаю майских жуков. Если бы не работа круглыми сутками, сам бы завел.
Майский жук Федя презрительно облетел Бобра№5 и удалился в кухню.
- Мне бы душ принять, а то я к тебе прямо с работы. Стружка, кора, ил…
«Отчего то, я первый день семейной жизни по другому представляла» - подумалось Бобрихе, но не подала вида, а только, громко вздохнув, проводила в ванную комнату:
- Мыло в мыльнице. Когда помоешься подстели тряпочку, зубная щетка..
- Она в третьем рюкзаке, - сказал почему-то Бобер №5.
- Хорошо, - выдавила из себя улыбку Бобриха. – Вечером будешь рюкзаки разбирать, не забудь щетку поставить вот в этот стакан…
- А носки куда забросить?
- Носки я обычно в стиральную машину забрасываю. Ну… Принимай душ , а я пока ужин приготовлю.
«Что-то мне уже не нравиться эта затея», - думала Бобриха, шинкуя одуванчики и прислушиваясь, как сожитель устраивает в ванной заплыв. – Твою мать, он же сейчас соседей снизу затопит»
- Любимый, у тебя все хорошо? – громко крикнула она, пытаясь перекрыть шум волн.
- У нас все отлично. Мы с Федей наперегонки плаваем..
Нож упал, отколов кусочек итальянского кафеля, и Бобриха помчалась спасать домашнего любимца. Когда она сорвала дверь с петель Бобер№5 уже стоял замотанный полотенцем и делал майскому жуку искусственное дыхание.
- Да воды немного нахлебался. Да ты не бойся, вот он уже в сознание приходит…
Федя приоткрыл один глаз, что-то матно прожужукал и Бобриха положила его обсыхать на подоконник…
Вечерело, на столе зажглась сентиментальная свеча и Бобриха появилась в проеме кухни в своем любимом вечернем платье..
- Ты такая нарядная, - сказал Бабер№5, жуя салат из одуванчиков. – А я вот так по простятски в полотенце. Ну, ведь не голым же ужинать? А потом сразу в постельку и я тебя буду медленно раздевать.. Слушай, а после салата что есть будем?
- Это был не салат, это был ужин, - сказала Бобриха и слезы навернулись на глаза.
«Это я так ноги протяну. От таких-то ужинов»! - подумал с тоской Бобер№5, но вслух, добавил:
- Извини, но я не знал, что у тебя продуктовый лимит такой маленький.
Бобриха выключила в мозгу арифмометр и подумала: «Это ж какая у него должна быть зарплата, если он ест столько? Но бобры-плотники столько не получают».
- А можно мне покурить?
- Давай сразу договоримся, что курить ты будешь на балконе, я только вчера занавески постиранные повесила на кухне.
- Ага, только я оденусь, а то еще простыну, чихать начну..
- Нет, ты уж лучше оденься, - чуть ли не закричала Бобриха, отгоняя ужасную картину, где Бобер№5 валяется со страдающим видом на диване, с градусником под мышкой и чаем с душицей на табуретке и футболом вместо традиционного сериала – Ты только двери не перепутай… на балкон та, что справа..
Бобер№5 долго одевался, потом стал искать сигареты в рюкзаках и наконец дверь – та что справа – скрипнув пружиной громко хлопнула..
- Хорошо, что он дверь не перепутал, - подумала Бобриха, спешно запирая входную дверь на все засовы.
Кирдык чебурашкам
Анд
Я устроился корреспондентом в журнал «НЛО», предполагая, что с моим богатым воображением мне будет легко прижиться. Брать интервью у собственно воображения я умел. Записав интервью с Екатериной второй, Распутиным, Тутанхамоном, я пришел с материалами к редактору.
- Дайте мне пожалуйста ваш рассказ, - сразу попросил редактор.
- Какой рассказ, - не понял я.
- Какой-нибудь, вы же малякаете?
Я-то ошибочно думал, что занимаюсь литературой.
В одну руку он взял листы с моим стареньким рассказиком, в другую новые опусы и перебрасывал взгляд с право налево, слева направо…
Мне показалось, что у него в руках не тексты, а ракетки для настольного тенниса и он играет своим глазом в эту замечательную игру. Чуть не рассмеялся.
- Ну и какое же это интервью с Екатериной? – спросил он. – Не надо меня обманывать, молодой человек. Это ваш текст.
- Конечно мой. Может быть вы огорчитесь, если узнаете, что Екатерина умерла и взять у нее интервью нет возможности.
- Конечно, умерла. Не держите меня за идиота! Я хоть и старый, но кое-что помню! А общаться с ней можно и нужно. Вы слышали о спиритизме?
- Да. Полный бред.
- Это вы – полный бред! Вас не существует! А спиритизм есть!
- Я здесь, я существую, - обиделся я.
- Вы пришли работать в серьезное издание, и с первого же дня работы заявляете абсурдные вещи! Спиритизма нет… Как вы думаете, как можно расшифровать НЛО?
- Неопознанный летающий объект? – сходу ответил я.
- А вот это точно бред! – возразил редактор. – Что значит неопознанный? Он уже давно опознан! Только несознательные личности отставшие от времени могут так мыслить!
- Значит, тексты не подходят?
- Нет!
- И что мне делать?
- Я вам дам простенькое задание и посмотрю, как вы справитесь. До спиритизма вы еще не созрели… Не вздумайте ничего выдумывать! Понимаете, вы доите свое воображение, воображение – это не дойная корова, молока не даст! Где у воображения вымя?
- В голове? – растерянно проговорил я, чувствуя подвох.
- У вас в голове коровьи сиськи! – восторженно закричал редактор.
- Надеюсь, что нет.
- И не надо… не надо вот этого. Интервью с Екатериной. Рано вам еще.
Редактор отбросил мои листки. Я считал, что интервью получились вполне приличными. Рассказы потом сделаю.
- Извините, - проговорил я, - а как вы узнали, что истории выдуманные?
- Дело в том, что при написании текстов слова складываются в определенный узор. Слепок мозга, так сказать.
- Да ну! – удивился я.
- Вот вам и ну. Если вы занимались версткой, то вам будет понятнее. Занимались?
- Да немного.
- Это один из аспектов отпечатка. Некоторых авторов очень легко верстать, у них абзацы получаются полными и нет зависающих слов, которые стремятся на другую строку. А у других эти словечки вылезают и приходится уменьшать межбуквенные расстояния, чтобы сверстать аккуратненько.
- С трудом понимаю, о чем вы говорите.
- Ничего, сынок, поймешь со временем. Или уволишься. Так как переводится НЛО?
- Нерестилище летающих окушков, - ляпнул я первое, что пришло в голову.
- Уже лучше. Мне, правда, больше нравится новая лучшая обыденность, но нерестилище – тоже хорошо.
- Так что там с текстом-то. Вы хотите сказать, что человек, написав фразу, переносит слепок мозга на бумагу?
- Вы схватываете на лету. Думаю, мы сработаемся. Я знаю слепки многих людей. Все-таки не первый день в книгопечатании. Глядя на ваш рассказ, вижу влияние Гоголя, и может быть Веллера. Я прав?
Я был убит. Мне с трудом удалось кивнуть. Не думал, что они выглядывают из моих рассказов.
- Теперь о задании, - сказал редактор.
- Я во внимании.
- Вы должены взять интервью у охотника на чебурашек.
- На кого?
- Такие зверьки с большими ушами. Раньше, помните, были чебурашковые шубы.
- Я думал, это искусственный мех.
- Только часть. Все остальное – из натуральных чебурашек.
- Где же мне найти этого охотника?
- Конечно, в сумасшедшем доме!
- Как я не догадался…
- Он прячется от преследования, чебурашки очень мстительны.
- А что нет других мест.
- Тюрьма и сумасшедший дом – самое надежное. Он отсидел лет пятнадцать, потом – в дурку.
- Понятно, - я чувствовал, что сознание мое раздваивается.
- Он остался один из своего отряда по отлову. Все остальные загадочно погибли.
- То есть погибли при загадочных обстоятельствах?
- Типа того.
Мне казалось, что я попал в какое-то другое измерение, все намекало на ирреальность. Из стола вылез таракан у него вместо антенн усов был радар. Таракан нагло полз на меня, вращая сетчатой тарелкой.
- Хорошо, возьму интервью.
- Его зовут Садыров Андронат Тагилович. Вы найдете его дело в картотеке.
В таракане открылся люк и оттуда вылез маленький-маленький чебурашечка в камуфляже. Он уселся на краю люка и закурил. Я обалдело смотрел.
- Там как расшифровывается НЛО?
- Нереальное литературное объединение, - почти прошептал я.
- Браво! – вскричал редактор. - Такая интерпретация не приходила мне в голову.
- Свободны, - радостно воскликнул редактор, - работайте.
Я выскочил в приемную.
- Андронада Тагиловна, - обратился я к секретарше и замер, только что я слышал это имя.
- Что?
Я смотрел, как ее лицо круглеет и становится все более впуклым. А по обе стороны от головы волосы трансформируются в огромные коричневые уши.
- Нет, ничего.
Я решил плюнуть на интервью, на чебурашек и на охотников за ними.
Выскочив из редакции, заскочил в рюмочную. Домой я доехал уже нормальным. Теперь чебурахнутые видения отступили и казались забавными. Интересно было съездить в дурку, пообщаться с психом.
Я вспомнил одного своего знакомого, он очень здорово размышлял о попсе и чебурашках. При мне он объяснял одной эффектной блондинке, что попсу слушать не надо.
- Ну вы же носите только натуральный мех, - говорил он.
- А какой мех еще можно носить?
- Искусственный, из чебурашек.
- Ах! Они убивают чебурашек! - воскликнула она.
- Так называют искусственный мех.
- Я ношу натуральную шубу.
- А почему вы позволяете себе слушать ненатуральную музыку, читать искусственную литературу?
- Ну, у книг и дисков нет ворса, - удивлялась женщина.
- Зато есть ненатуральность! – Андрей начинал нервничать. – Вы носите писца и позволяете себе срать в уши.
- Фи! Какая странная метафора.
Я решил позвонить Андрюхе. И прямо спросил:
- Что ты думаешь о чебурашках?
- А что? – осторожно спросил он.
- Мне задание в редакции дали, написать про отстрел чебурашек.
- Ты там осторожнее с этим. Чебурашки очень мстительны.
- Ты же говорил, что это всего лишь искусственный мех.
- Дураком был. Жена купила чебурашковую шубу…
- И что?
- Ее зверски убили, - после некоторого молчания ответил Андрей. – Шубу сняли.
- Не может быть.
- Нельзя убивать чебурашек. Они разумные.
- Я не пойму у кого с головой плохо?
- Вообще чебурашки они добрые… Раньше были… Пока отстрел не начался. А люди это обесшкуренные чебурашки.
- Какие?
- Обесшкуренные, со снятой шкурой. Ты понимаешь, что мы все чебурашки. Раньше были!!!
- Успокойся. Понимаю.
- Боль нас делает злее чебурашки, на которого охотимся. Снятие шкуры – это болевой шок, потеря памяти. И вот из доброго чебурашки мы становимся людьми… И считаем себя венцом творения.
- Ты знаешь. Я напишу статью именно об этом.
- Напиши. Люди должны знать.
Я повесил трубку. Подумал, затем позвонил в редакцию и узнал, где лечится чебурашковый охотник. На всякий случай перед поездкой выпил.
Андронад Тагилович оказался несколько странным. Он то вспоминал погибших товарищей и грозился за них отомстить, то испуганно озирался и говорил, что его убьют.
Я узнал только, что охота началась в незапамятные времена пятилетних планов, когда сломался конвейер по производству искусственного меха. И кто-то предложил альтернативу. Быстро сформировали отряд…
- Я единственный… Единственный кто остался…
- Что дальше, мягко спрашивал я.
- Чебурашки кругом. Они уже опять не прячутся. Их можно научиться видеть…
Он еще что-то бормотал, а потом закричал:
- Ты! Ты чебурашковый шпион! У тебя в глазах - доброта! У людей нет доброты в глазах! Ты шпион!
Он побежал с воплями прятаться за собратьев. Чтобы не чебурахнуться с ума я еще выпил.
Дома пошел умыться в ванную и наткнулся на зеркало. Я всматривался в свое отражение и не мог понять. Это не я! Это чебурашка! Большие добрые блестящие глаза, гигантские оттопыренные уши. Я грохнулся в обморок. Когда очнулся, надо мной нависло нечто огромное и коричневое, оно пользовалось ушами, как опахалами. В квартире поднялся такой ветер, я побоялся, что простужусь.
- Очнулся?
- Да… - слабо сказал я.
- Водки?
Чебурешка протянул полный стакан. Я с удовольствием выпил.
- Нельзя убивать чебурашек, - говорил он.
- Ага.
- Вы – это мы. Не понимаю, зачем снимать с чебурашек шкуры, чтобы получать злобного человечка, который будет искать чебурашковую шкурку?
- Мы будем убивать писцов.
- Не надо никого убивать.
Оставайтесь чебурашками. Охотясь на чебурашку, вы делаете его злым, снимая шкуру со злого чебурашки, вы получаете еще более злобного человека. Не нужно никого убивать, не нужно ни на кого охотиться. У чебурашек уже есть шуба…
Я вырубился.
Утром я сел писать. К вечеру был в редакции.
Редактор взял мою статью, достал рассказик, поиграл глазом в теннис.
- Так, вижу. Мозговой отпечаток не ваш. Ваш местами, слабый. А здесь четкий чебурашковый, и еще несколько… Молодец.
- Вы бы знали, чего мне это стоило…
- Название мне не нравится. «Охота на чебурашек» – вяло как-то.
- Давайте назовем: не убивайте чебурашек! – откликнулся я.
- Прекрасно, прекрасно, молодой человек. Очень хорошо. Печатаем.
Зачеркнув прежнее название, редактор написал рядом крупными ровными буквами: «Не убивайте чебурашек!»
сапёры солнечных лучей
Ёжик Медвежонков
Мой брат вернулся с войны, когда я еще учился в восьмом классе.
Я знал, что он был там минером.
И когда я спросил его, а вдруг на мине подорвется какой-нибудь случайный человек, который просто мирно шел себе домой, Олег усмехнулся:
- Случайный не подорвется. Это свыше всё. Мины, они дерьмо чуют. Если подорвался, - значит, сука. Хорошо человека Бог убережет.
Я помнил, как мама ругала Олега за то, что он, случалось, произносил какое-нибудь «нехорошее слово».
Теперь все изменилось.
Теперь он постоянно говорил «б***ь» и «х***я», через каждое слово почти, но она больше не делала ему замечаний, а только смотрела на него счастливыми глазами, радуясь, что он все-таки вернулся с этой войны.
Накладывая нам в тарелки кашу или наливая суп, она всегда брала теперь для Олега большую тарелку, а для меня совсем маленькую, чтобы ему досталось больше.
Но я не обижался.
Я знал, что так правильно.
Мама ничего не сказала даже когда он посреди ночи ввалился в квартиру с целой пьяной компанией и ящиком водки. Одна из девиц, которых он привел тогда, стала часто приходить к нам домой, и я слышал, как там, за стеной скрипит кровать, на которой я спал, когда брат был на войне.
Теперь я спал на полу.
Но я не обижался.
Я знал, что так правильно.
- Олег, Аня, девушка хорошая, - сказала мама за обедом, - вам жениться надо. Я тут скопила немного денег, - пока ты там был…На свадьбу, может, вам хватит.
Я вспомнил, как мама спросила, что подарить мне на день рожденья, и я, не сразу решившись признаться в самой своей заветной мечте, запинаясь, сказал, что очень хочу велосипед.
- Ну, - растерялась мама, - Ёжичка, у нас нет столько денег. Может, ты хочешь, что-нибудь другое, попроще, ну, может, солдатиков (я уже был в седьмом классе)…
Оказывается, деньги были. Просто мама копила их.
Копила для моего брата, который вернется с войны.
Олег пришел с работы совсем мрачный.
Мамы дома не было.
Он поставил на стол бутылку водки и сказал, чтоб я выпил с ним.
Я выпил рюмку, и сильно поперхнулся.
- Идиот! – закричал брат, - чего ты не закусываешь! – и засунул мне в рот большой огурец, которым я тут же подавился.
Огурец, застрявший у меня в горле, был таким большим, что его конец торчал у меня изо рта.
И Олег, сбегав в прихожую за молотком, стал вбивать в меня этот огурец.
Я закричал. Я не понимал, что происходит. Я никогда не видел брата таким пьяным.
- Бляди, они все бляди! – кричал он.
Наконец мне удалось как-то справиться с огурцом, и я обессиленно опустился на стул.
- Ты про кого? – спросил я Олега.
- Да про всех баб. Анька – сука, - я жениться хотел. А она, за мудака одного теперь замуж собралась. Он крутой такой, бабки на раз срубает с каждой сделки там, на квартирах каких-то. Не знаю, по-моему, кидаллово какое-то просто фуфловое. Да ей-то все равно. Ей деньги главное.
И вдруг он захихикал, его глаза счастливо сощурились, и он не мог остановиться, все давясь своим мелким хохоточком.
- Ты чего? – спросил я, уже опасаясь брата, после того, как он чуть не вбил мне в горло огромный огурец, как гвоздь в стену.
- Да ну, скажу, упадешь со смеху, - он уже держался за живот.
- Анекдот вспомнил? – подумал я, - расскажи, слушай.
- Да ну тебя, какой анекдот! – все громче хихикал брат, - круче! Я же когда с войны уезжал, я…- он от смеха уже не мог говорить и все держался за живот, как будто сдерживая готовое вырваться оттуда пламя смеха, - я…там столько мин оставил.
- Ну, и чего? – не понял я..
- Как чего? – удивленно посмотрел на меня Олег, - я сейчас представил, что кто-то там, ну, вот прямо сейчас на моей мине подорвался. И ему башку враз снесло…руки, ноги в разные стороны полетели. Ой, не могу! Щас от смеха лопну.
Мне показалось, что меня вырвет.
- Да, ну, что за мужик ты такой! – брезгливо протянул Олег, - рюмку водки выпил, и уже блевать.
После Ани у него была другая девушка. Белокурая Карина с глазами какого-то особенного, редкого, веселого рыжего цвета.
Ночью я проснулся оттого, что на полу, под одеялом кто-то гладил меня.
Рот мне закрыла теплая рука, - и губы мои почувствовали сладкие капельки пота этой маленькой ладони.
- Тише, тише, - услышал я торопливый шепот над ухом, - они услышат.
И ее рука, отпустив мой рот, медленно полезла к моим трусам, прежде проползя змейкой по всему телу.
- Меня это заводит, - шептала она, - когда все в другой комнате. А мы тут. Мы трахнемся с тобой.. Ты еще ни разу по-настоящему не трахался?
Сердце у меня оборвалось. Рука красавицы Карины, девушки моего брата, уже легла мне между ног.
- О, да у тебя здесь хорошо все, - поощрительно шепнула она, - сейчас ты вставишь мне. Я хочу. Ты очень симпатичный мальчик. Давай. Только тише. А то твои проснутся.
На мое сердце пора уже было надевать смирительную рубашку. Пульс прорывал вены, как вода – плотины.
Еще бы, Карина – это не отличница, страшила Дина Бочкарева, моя соседка по парте, - которая предложила мне сделать за меня все домашние задания, если я 13 раз поцелую её.
Я согласился, не раздумывая.
А потом оказалось, что она имела в виду поцелуи не в губы, а гораздо ниже.
И я не удержался. Я вскрикнул каким-то счастливым вскриком, когда очутился внутри Карины, как будто победителем вошел в неприятельский город, который долго держал осаду.
И мама с братом проснулись.
Маму увезли в тот же вечер в больницу с сердечным приступом.
А брат так стукнул меня по голове, что я потерял сознание.
Проснулся я, весь обвязанный какими-то проводами.
- Стой, сука, лежи, не шевелись, - гаркнул брат, - взорвешься на хуй, взлетишь на воздух. Я тебя, сука, заминировал. Лежи, сука. Себе же хуже сделаешь, всё на воздух взлетит.
- Не шевелись, пожалуйста, - всхлипнула Карина, - он тебя, правда, заминировал.
И она тут же вскрикнула, - от боли, - Олег со всей силы ударил ее по лицу.
- Давай, сука, на колени, - приказал он ей, - щас тебе, сука, хорошо будет, если тебе трахаться хочется, то щас на всю жизнь натрахаешься.
И он принес из кухни швабру.
Я не мог этого видеть.
Я хотел встать. Я слышал, как она кричит от боли, оттого, что он ввинчивает в нее эту швабру.
- Давай, давай, - вставай, - усмехнулся Олег, - мне по ***, что мы все взлетим на воздух.
-Пожалуйста, пожалуйста, - на четвереньках умоляла Карина меня, - пожалуйста, миленький, дорогой, не вставай, пожалуйста, я тебя очень прошу. Я жить хочу. Пожалуйста, мы же взорвемся. Я не хочу взорваться. Я не хочу.
- Да чего ты так беспокоишься за нее, - усмехнулся Олег, - ей вообще все равно, что ты, что я, что швабра.
Она вскрикнула от боли, но тут же сама заткнула себе рот рукой, чтобы я не слышал, как ей больно.
- Ну, давай, покажи мальчику, как тебе приятно, - входил в раж Олег, - давай, стони. Ну, давай!
И Карина, корчась от боли, пыталась изобразить, что ей хорошо.
- Да, давай, Олег, еще, глубже, мне нравится, - кричала она, а я не мог, я сходил с ума от ее БОЛИ, я слышал, как ей больно, я чуть не зажал уши руками.
- Нет! – закричала она во весь голос, - пожалуйста, - не шевелись! НЕТ!!!!!!!! Мне не больно, правда, мне хорошо. Пожалуйста… Мы взорвемся, мы все взорвемся….пожалуйста….
Я уже ничего не видел, на ресницы давили тяжелые слезы.
А потом я потерял сознание.
- Да…., - тяжело вздохнула Стелла.
- Я об этом никому не рассказывал, - сказал я, - только тебе. Больше никому. Ни одному человеку. Но ты хотела, чтоб я рассказал, почему у нас с братом такие отношения. А я тебе не могу врать. Я тебя слишком люблю, чтобы тебе врать. Десять лет уже прошло, - а я как сейчас все помню, и проволочки эти, и как двое суток пролежал, в туалет под себя ходил, и лежал так, и как он ее, уже еле живую, наконец отпустил. Поэтому мы с ним теперь здороваемся, и все. Поэтому я и в больницу к нему не хочу ехать. Он и без меня выздоровеет.
- Да…, - повторила Стелла.
- Знаешь, - сказал я, - мне кажется, вообще в детстве нас все вокруг минируют с ног до головы, а потом живешь с этими минами внутри, каждый человек - огромное минное поле, и нам надо быть очень осторожными друг с другом, чтобы мы не взорвались. Мне кажется, ты разминируешь меня, - улыбнулся я, - мне легко стало, вот когда я рассказал…
- Мне очень важно, что ты мне рассказал, - сказала Стелла, - очень важно, что ты мне доверяешь.
Я доверял Стелле, как никому другому. Мы были вместе совсем недавно, но я уже не мог жить без ее нежных ладоней, без ее губ, которые складывались в такую улыбку, тепло которой взлетало в воздух и согревало всю комнату, без ее голоса, мягкого, как подушка…
Уже целую неделю я был счастлив.
На работе (а я работал администратором в цирке) даже удивлялись тому, что со мной произошло. Раньше мне все предлагали выйти на арену в качестве грустного клоуна.
- Просто стой, и все, - тебе и делать ничего не надо. Все и так будут смеяться. У тебя такой несчастный вид.
Теперь я выглядел очень счастливым человеком. Настолько, что все стали просить у меня в долг, - от фокусника до укротителя тигров.
Я чувствовал, что прошлое отпускает меня.
Раньше во мне было столько этих мин, заложенных когда-то другими людьми.
Я и на воду-то смотрел со страхом, - после того, как ещё в детском саду сильно подрался с сыном воспитательницы, который был в нашей группе, и наставил ему несколько синяков.
Она потом, в тихий час, вызвала меня, там еще стоял тазик, где она мыла ноги другим ребятам, и схватив меня за волосы, окунула лицом в эту грязную воду.
Я пытался вырваться, но она только еще больше засовывала меня в воду. Я задыхался, а она, дав глотнуть мне немного воздуха, окунала меня туда еще и еще.
Я никому не рассказывал об этом, даже маме, и она не понимала, почему я так не люблю купаться.
Но теперь, после того как я попробовал колодезной воды с рук любимой женщины, вода опять стала совсем другой, - чистой, желанной и совсем нестрашной. Еще одной миной меньше.
Спеша на очередное свидание к Стелле, я шептал про себя новую молитву этому миру.
Слова складывались сами собой, внутри меня.
Господи, разминируй меня!
Разминируйте меня, нежные руки любимой женщины, бескорыстно дарящие мне тепло,
Разминируйте меня, звезды, свет которых дает веру, в то, что темноты не будет даже после смерти,
Разминируй меня, случайный прохожий, улыбнувшийся мне не для того, чтобы остановить и попросить денег на водку, а просто оттого, что тебе самому хорошо, и ты рад щедро поделиться со мной, чужим человеком, своей радостью.
Разминируйте мою утраченную веру в людей, самые близкие друзья, - просто тем, что я в вас верю, и у меня ни разу не было повода усомниться в вас,
РАЗМИНИРУЙТЕ НАШУ ЗЕМЛЮ, САПЕРЫ СОЛНЕЧНЫХ ЛУЧЕЙ.
Да, мне уже чудилось, что главный сапер вселенной – это солнце, которое, как миноискателем, ищет заложенные в нас мины….
Господи, Разминируй меня….Разминируй меня, Стелла…Любимая, нежная…разминируй…разминируй...размининируй...
А потом Стелла вдруг куда-то пропала, не отвечала на телефонные звонки, не открывала дверь. Я сходил с ума, сообщил в милицию, искал ее у родных, знакомых.
И тут еще позвонила мама моего одноклассника, - в девятом классе он полез на крышу, и свалился, стал инвалидом на всю жизнь, передвигался только на коляске.
Я иногда заезжал к нему, навестить, что-то рассказать, что-нибудь привезти в подарок.
- Ты..ты…как так можно, - всхлипывала его мать,
- Что? – спросил я, - мне было сейчас не до нее, я думал о неизвестно куда пропавшей Стелле.
- Ну, Петечка…он же…не выходит никуда…тогда…еще страна другая была...когда он на улице, в школе, с вами…а теперь…ему не надо знать, во что всё превратилось…я его стараюсь оградить от всего…а ты…ты зачем ему столько всего наговорил…я ему и по телевизору только мультфильмы смотреть разрешаю.
- Что?! Что я наговорил?! – воскликнул я, - он просто спросил, как я поживаю. Я рассказал.
- Ну, можно, как-нибудь мягче было это рассказать…Он плачет три дня уже, не переставая, я вообще боюсь, что его в психушку увезут. А как он там будет, на коляске…
Потом позвонил брат.
- Я был в реанимации. Не, я тебе ничего не хочу сказать, но я думал, что ты придешь. Я помню всё, конечно, но…мы братья всё-таки вроде. Да ты и сам тогда был не прав. У меня кроме тебя и мамки нет никого. Но мамка, она старая совсем уже. А потом что…Только ты…А раз ты и в реанимацию ко мне не пришел. Не, ты не подумай, - я тебя ни в чем не обвиняю. Но, вообщем, я уже шестую бутыль тут приговариваю, прощаюсь на всякий случай, наверное, сдохну скоро все-таки, зла не держи. А я подумал, что на фига мне жить-то, если родных никого, брата родного, и того уже нет больше.
И в трубке раздались короткие гудки.
А потом позвонил укротитель тигров, и сказал мне, что его помощница чудом осталась жива, - потому что она сегодня специально положила голову в пасть тигру. Из-за того, что, оказывается, была в меня влюблена, а я ничего не замечая, на какой-то вопрос так грубо ей ответил, что ей больше не захотелось жить.
В тот же день я и получил письмо от Стеллы.
«Ты хороший. Прости. Но я больше не могу врать. Я никогда тебя не любила. Я не могу жить без твоего брата. Я встречалась с тобой, чтобы узнать о нем побольше, мне важно было быть с человеком, который его хорошо знает. Это как когда у тебя умирает кто близкий – хочется только с теми говорить, кто его знал. Я ему не нужна, я знала. Но после того, что ты мне рассказал, а я знаю, что ты не врешь, я не хочу жить. Не могу просто. А никого другого я уже не полюблю.
Пожалуйста, я тебя очень прошу, не приходи меня хоронить. Когда меня вынут из петли, я буду очень некрасивая. Не хочу, чтобы ты меня видел такой».
И тут я услышал взрывы.
Потом еще, и еще.
Петя, рыдающий в своей инвалидной коляске, брат, принимающий смертельную дозу водки, помощница укротителя, засовывающая голову в пасть тигра, моя любимая женщина, висящая под люстрой с высунувшимся языком и похолодевшими пальцами, на тепло которых я так рассчитывал..
Я понял, что это за взрывы.
Это взрывались мины, заложенные внутри меня.
И взлетали в воздух, распадались на куски те, кто вдруг по неосторожности вступил на заминированное поле моей жизни.
*** кто тебя разминирует. Только сами подорвутся.
Мне уже не хватало воздуха.
Я открыл окно, и вдруг нечаянно увидел солнце.
Оно было каким-то неестественным, кроваво-красным.
И тут я увидел, как солнце, подорвавшись на одной из заминированных звезд, распадается на части.
И солнечные лучи взрываются прощальным салютом нашей земле.
http://www.proza.ru/texts/2008/09/06/188.html
Не все поэтессы шлюхи
Анд
«Как было бы здорово жить в поэзии. Не поэзией, а в поэзии. Искусство бескорыстно. А если человек живет поэзией, он уже корыстен. Зарабатывать искусством деньги – это проза. Пошлая проза. Вот бы нырнуть в поэзию и жить там. Чтобы видеть мир только через стихотворные строки. И мир менять манипуляторами рифмованных идей – руками словотворной красоты», - так думал Ефим Музин, когда выносил мусорное ведро.
Как обычно, он был одет в обноски, в левой руке держал мусор, а в правой томик стихов и читал.
Еще в детстве Ефим мечтал писать стихи. Одноклассники мечтали о престижных профессиях, о больших домах и великом будущем, а он мечтал стать Поэтом. Он им стал. Великим и бескорыстным.
Влюбился он рано, в девочку по имени Муза. Муза, правда, после женитьбы оказалась стервой. Она подмяла под себя Ефима, и теперь не могла избавиться только от томика стихов в правой руке, пристрастия к стихам, от всего прочего она избавилась. Ефим делал всё: выносил мусорное ведро, готовил, убирал, стирал, гладил и работал токарем на заводе. Также часто удовлетворял Музу Спиридоновну (теперь она звалась так, и только так).
Так как Ефим не выпускал из рук сборника стихов, у него начались проблемы с глазами. Один глаз смотрел в книгу, другой на всё остальное.
Станок он переделал так, чтобы все ручки были только слева, и чтобы работа не мешала читать стихи.
Муза Спиридоновна бесилась и пыталась использовала загрузить Ефима по полной, неизвестно даже когда он успевал писать свои великолепные стихи.
И теперь, только вынес ведро, она послала его в магазин.
Ефим смирился со своей жизнью. С тем, что Муза не хотела детей от поэта неудачника, да и иметь их уже не могла, потому что сделала тридцать три аборта. В одном случае Ефим подозревал себя, а в остальных окружающих. Муза Спиридоновна не стеснялась случайных связей. Погрузившись в семейную жизнь, Ефим уже думал, что, в конце концов, любая Муза становится Спиридоновной.
Он взял полиэтиленовый пакет под покупки, сменил томик стихов на нечитанный и пошел в магазин.
Навстречу ему шла несчастная молодая женщина. Только вчера, да и час назад, она была счастлива.
А сейчас она шла подавленная и заплаканная. Она несла разорванный сборник стихов. Ее стихов. Она читала на ходу, но не могла успокоиться, и слёзы капали на страницы.
Девушка еще час назад возвращалась домой с презентации своей книги. Проходя мимо бывшей школы, в окне классной руководительницы она увидела свет, и решила зайти.
Классная руководительница во времена учебы неважно относилась к ней. Зажимала оценки. Из твердой пятерки всегда рисовала плохенькую тройку. А происходило это из-за красоты девочки. Тамара Федоровна, так звали учительницу, считала, что красивые не могут быть умными, что все красивые обязательно шлюхи и стервы, и в меру своих возможностей боролась с несправедливостью.
«Стервы и шлюхи не могут иметь положительных оценок! – вещала она и ставила минус три».
- Была у меня в школе подруга, - говорила она, – красивая. Увела у меня пацана. Ей так понравились пацаны, что она открыла бордель. Зачем тебе пятерка по литературе, если ты собираешься открывать публичный дом?
- Я не собираюсь, - возражала девочка.
- Собираешься, собираешься, только ты об этом еще не знаешь.
- А, Ефимова! – встретила Тамара Федоровна бывшую ученицу, как будто та пришла на урок.
- Здравствуйте, Тамара Федоровна, я пришла похвастаться, - спокойно и твердо сказала молодая женщина.
В момент триумфа она чувствовала себя уверенно. Она хотела пристыдить зарвавшуюся истеричку.
- Что, публичный дом открыла? – с ехидством спросила учительница.
- Я не стала шлюхой, к вашему большом сожалению. Я стала известной поэтессой, - и положила сборник стихов на стол перед бывшей классной.
Это был последний и единственный экземпляр ее новой книги, остальные разошлись по рукам. Она думала, что вздорная женщина прочитает стихотворение и станет лучше, станет добрее, поймет, как она ошибалась.
Но Тамара Федоровна позеленела от злости, брезгливо перелистнула несколько страниц.
- Все поэтессы шлюхи, - прошипела она.
Молодая женщина промолчала. Тамара Федоровна пробежала глазами одно стихотворение, второе, третье…
- И что вы думаете? – спросила поэтесса.
- Вот что я думаю! – и учительница взяла сборник в две руки и попыталась разорвать пополам. Твердый переплет не поддался. Тогда Тамара Федоровна стала колотить книжку о край стола.
Бывшая ученица остолбенела.
- Что вы делаете? Что вы делаете? – только шептала она.
А озверевшая баба вырывала страницы по одной и швыряла в девушку.
- Все поэтессы шлюхи! Такая же увела у меня мужа! Вот что я думаю о твоей поэзии! Вот! Вот! – кричала преподавательница литературы, брызгая слюной.
С последним «вот» в девушку полетела пустая обложка.
- Убирайся вон!
- У меня… У меня сегодня день рождения, - плакала девушка, собирая обрывки сборника.
- Убирайся праздновать свое шлюхское день рождения!
- Это мой последний сборник… единственный… первый…
- Вон!
Теперь девушка шла прочь от школы неизвестно куда, она читала страницы порванной книги и плакала.
Они столкнулись головами, поэт и поэтесса, они не смотрели по сторонам и попали в поэзию.
Боли не было, был мгновенный переход из этого мира в мир поэтических строк.
Они замерли. Они не видели ничего кругом, только рифмы, только метафоры, только сравнения.
С улицы их и забрал сержант милиции Прозин. Он привел их как кукол в отделение милиции и доложил лейтенанту Нечаеву:
- Вот. Подобрал на улице. Невменяемы.
- Что натворили? – поинтересовался лейтенант.
- Ничего. Стояли. Мешали проходу граждан.
- Документы? Следы инъекций? Может, укуренные?
- Алкоголем не пахнет, наркоты нет, документов и следов инъекций - тоже.
- Может, подложить наркоту?
- Все кончилось. Вчера последнюю подкинули, - доложил сержант.
- И что, на внешний мир не реагируют?
- Не реагируют. Но без следов инъекций.
- Классно!
- Да неплохо.
- Может, через жопу вводили?
- Не могу знать!
- На экспертизу. Если ничего не покажет, в дурку их оттранспортируешь.
Экспертиза ничего лишнего в крови не обнаружила, и Прозин отвез их в сумасшедший дом.
- Подождите в коридоре, - попросил главный врач Прозина. – Сейчас я с ними разберусь.
Только поэтов увезли, к лейтенанту Нечаеву явилась толстая, грубая тетка.
- Я Муза, - заявила она, - Муза Спиридоновна Ефимова.
- И что? – спросил лейтенант.
- Верните мне моего мужа. Я знаю, его забрали с улицы.
- Не имею возможности, - деловито ответил лейтенант.
- А кто пойдет в магазин? Вы что ли?
- Для вас сударыня? – поинтересовался Нечаев. – Ни за что!
- А где? Где мой муж?
- Судя по всему, это тот, - Нечаев покрутил пальцем у виска.
- Ну да, он немного того. Но в смысле всего остального, он очень хорош.
- Его повезли на освидетельствование к психиатру.
- У меня сегодня запланирована стирка и уборка квартиры.
- Так и займитесь этим.
- Но это его обязанности. Это он все делает. Я не могу без него.
- Ничем вам не могу помочь. Он в невменяемом состоянии, - и Нечаев вновь покрутил пальцем.
- Но он всегда такой! – возразила Муза.
- Боюсь, что сегодня он особенный, - Нечаев покрутил у виска уже рукой.
- Я повторяю: он всегда такой!!! – воскликнула Муза.
- Может, вы тогда знаете, что за девушку привезли вместе с ним?
- Девушку?! С ним? Я его Муза!
- Получается не только.
- Ах он предатель. А у меня сегодня секс запланирован. Что мне делать? – и Муза оценивающе осмотрела лейтенанта.
- Не знаю, - нервно ответил милиционер.
- Почему вы ничего не знаете?! Я пойду жаловаться!
- По коридору и налево. Идите. – И Нечаев добавил тише, - Но вряд ли вам там помогут.
Муза, громко возмущаясь, вылетела.
Через некоторое время главный врач вышел из кабинета, в руке у него была новенькая книга, он увлеченно читал, не обращая на Прозина внимания.
- И как они? – спросил Прозин.
- А? – переспросил врач.
- Как они, спрашиваю.
- Понимаете, они попали в поэзию…
- И что теперь? – спросил сержант.
- Всё. Они там. Мы здесь.
- Вы их вылечите?
- Нет.
- Не можете?
- Могу. Но не буду. Лучше жить в поэзии. Чем в этом идиотском мире.
- И что теперь?
- Что теперь? Я организую специальный сумасшедший дом для живущих в поэзии. У вас нет больше таких?
- Нет, - растерялся Прозин. – А мне-то что делать?
- А? – переспросил зачитавшийся врач.
- Мне-то что делать?
- Езжайте домой, дружочек!
- А эти? Что с ними?
- С ними все будет нормально. Им хорошо. Смотрите, какую они мне книгу подарили. Это удивительные стихи!
Прозин бросил взгляд на книгу. На обложке значилось "Сборник стихов. Ефим Музин и Муза Ефимова".
- Ладно. Я ушел, - буркнул Прозин.
- До свидания, - проронил врач и углубился в чтение.
http://www.proza.ru/2008/11/09/450
«Не все поэтессы шлюхи»
Прочла и думаю, стоит ли высказываться по поводу рассказа, кажется, это не входит в название темы «крео» И все-таки, я думаю, что если вам интересно поделиться впечатлением то любопытно услышать мнение…
Мне было интересно читать, но я чувствовала, что это достаточно грубая аналогия на «Мастер и Маргариту» У автора в тексте звучит, что не поэтесса Муза шлюха и поэтесса школьница, красавица у больной училки тоже шлюха. Сам же поэт не рыба ни мясо – уборщик квартиры. Романтикой повеяло только ближе к дур дому, от врача, читающего стихи. Зная реальные истории поэтов, можно написать заголовок «Не все поэты бабники», но кто же тогда будет их Музами? :))))
"И без поэзии мужчина пойдет на войну, девушка - замуж, жена станет матерью, люди похоронят своих мертвецов и умрут сами; однако, опьяненные стихами, все они устремятся к своему уделу с неоправданными надеждами. Воины якобы завоюют славу, невесты станут Пенелопами, матери родят стране героев, а мертвые погрузятся в лоно своей прародительницы-земли, вечно оставшись в памяти тех, кого они покинули...Даже когда поэты порицают жизнь, описывая всю ее очевидную бессмыслицу, читатель все равно ощущает душевный подъем. "
Торнтон Уайлдер
«Не все поэтессы шлюхи»
Прочла и думаю, стоит ли высказываться по поводу рассказа, кажется, это не входит в название темы «крео» И все-таки, я думаю, что если вам интересно поделиться впечатлением то любопытно услышать мнение…
Мне было интересно читать, но я чувствовала, что это достаточно грубая аналогия на «Мастер и Маргариту» У автора в тексте звучит, что не поэтесса Муза шлюха и поэтесса школьница, красавица у больной училки тоже шлюха.
В выделенном фрагменте не понял логики.То ли Муза Ефимова шлюха(которая поэтесса),то ли не шлюха?
За комментарий-спасибо.У каждого, после прочитанного остается своё понимание текста,свой отпечаток мыслей и чувств автора. Наверно у меня не такой как у Вас...
Первая Муза - жена, была тем кем была + ш***, а вторая называлась ш*** по причине красоты внешности. Мне не понравился этот повтор оценок. Но, спасибо за оптимистичный конец рассказа, автору, я порадовалась за то, что герои нашли друг-друга. Спасибо и Вам, за любовь к Поэзии.))))
Герой рок-н-ролла
Трезвые мысли из пьяного лета до пьяной зимы
Захар Прилепин
Это было очень пьяное лето.
У меня бывало так: однажды случилось целое лето путешествий; чуть раньше лето музыки было. Всегда нежно помнится лето страсти; и другое лето не забывается — лето разлуки и совести. Они очень легко разделяются, летние месяцы разных лет: если помнить их главный вкус и ведущую мелодию, которой подпевал.
А еще ведь осень бывает, и зима, и весна.
Была зима смертей. Потом зима лености и пустоты. Следом зима предчувствий. (Первая промозглая, вторую не заметил, третья — теплая, без шапки.)
Осень ученья случалась, осень броженья, осень разочарованья.
Впрочем, темы могут повторяться в разных временах года. Случалось и лето смертей, и осень лености бывала.
А весну я никогда не любил.
Совпало так, что на те летние месяцы пришлось много алкоголя.
Им замечательно легко было пользоваться тогда: алкоголь приходил кстати, потреблялся весело и неприметно покидал тело во время крепкого сна, почти не одаривая утренней ломкой и дурнотой.
Утром было приятно просыпаться и видеть много света. Казался вкусным дым бессчетных вчерашних сигарет: мы снова все вместе курили в той комнате, где я замертво пал восемь часов назад.
Я люблю запах вчерашнего молодого пьянства; я даже нахожу это эстетичным: когда из-под простыни встает вполне себе свежий человек и бежит под душ, внутренне ухмыляясь над собой, вчерашним, но без презренья, без уничиженья.
Силы сердца казались в то лето бесконечными, сердце брало любую высоту, не садилось в черном болоте, не зарывалось в жирной колее. Выбиралось отовсюду, только брызги из-под колеса, и снова бодро гудит...
http://www.rulife.ru/index.php?mode=article&artID=770
«не пожелай себе осла ближнего твоего» Замечательные рассказы!
Тэффи. Бабья доля
Наружность у Маргариты Николаевны была, что называется, интересная. Можно было изучать ее часами и все равно ничего не понять.
Какой, например, она масти? Волосы у нее темно-рыжие в локонах, желтые на висках, красные на темени, вишневые на затылке.
Где правда? Куда смотреть с доверием? Куда со снисхождением к женской слабости? Куда с осуждением? Куда с восторгом?
Брови черненькой ниточкой без волос — как пигмент. Ресницы синие. Ноздри сиреневые. Губы оранжевые. Зубы фарфоровые, голубоватые с золотом.
И весь этот хаос и игра красок озаряются мудрым выражением тусклых серых глаз. Глазам пятьдесят четыре года.
У Маргариты Николаевны репутация умной женщины. К ней приходят за советом в психологически трудную минуту. Исключительно женщины. В материально-трудную минуту к ней не приходят. Вполне логично. Раз она умная, значит, денег не даст.
Маргарита Николаевна садилась на диван спиной к свету, психологически запутанную даму сажала лицом к окну — от чего не только душевные, но и физические ее тайны, вылезали наружу — и задавала наводящие вопросы.
Иногда после двухчасовой беседы совет являлся совершенно простым и очень коротким!
— Да плюньте и все тут.
— То есть как так плюнуть? — удивлялась запутанная женщина. — Ведь он же, однако, безумствовал, он возил меня четыре раза обедать. У меня было столько неприятностей от мужа, приходилось врать и ему, и дочке, и... и, наконец, Андрею Петровичу, который очень страдает. Так же нельзя. Как говорится — за что боролись?
— Плюньте, плюньте и плюньте! — спокойно повторяла Маргарита Николаевна. — Я понимаю все. Он вас бросил, и вы в отчаянии. Когда человек в отчаянии, он должен прежде всего плюнуть.
— А я специально для него купила шляпу с голубем.
— Шляпу с голубем амортизируйте в смысле Саблукова. Он ведь вам нравился.
— Да, но ведь это не то.
— И слава Богу, что не то.
— А вы знаете, что этот негодяй теперь ухаживает за Кротовой. Она дура и урод и совершенно мне не нравится.
— А вам нужно, чтоб человек выбирал вам соперницу непременно по вашему вкусу?
— Ну, знаете, все-таки не так обидно, если изменил из-за красавицы. А то променял на урода.
— Напротив, гораздо обиднее, если из-за красавицы. С уродом нет-нет, да о вас и вспомнит с удовольствием, а с красавицей, если и вспомнит, так только вам же к невыгоде.
— Все-таки все это очень трудно пережить! — вздыхает покинутая.
— А что же, он был очень интересен, этот тип?
— Он? Интересен? Да вы смеетесь надо мной! Это такое ничтожество, такой негодяй! Плечи косые, ноги кривые, морали никакой, менталитета ни малейшего. Тощища с ним адовая. Сама не знаю, как я могла столько времени с ним вытерпеть. Четыре раза — подумайте только! — четыре раза обедала. Прямо дурман какой-то. И обеды длинные, в пять блюд с кофием. Ведь все это надо было вытерпеть. Молчит и ест. Жует, как овца — нижней челюстью из стороны в сторону. И при этом, заметьте, — никакой морали. Я даже не понимаю, почему я так страдаю от его измены. Ну добро бы красавец, темпераментный, светский. Такая дрянь, да еще, изволите ли видеть, охладел. Охладевшая дрянь. А я расстраиваюсь. И почему?
— Дорогая моя, — говорит Маргарита Николаевна. — Если сидишь под деревом и птичка испортила тебе шляпку, то тебе совершенно безразлично, что это за птичка — соловей или ворона. Так вот. Изменил ли тебе шекспировский Ромео или приказчик из башмачной лавки — одинаково неприятно.
— Ну все-таки стерпеть обиду от приказчика труднее.
— Наоборот. Тут по крайней мере есть сознание, что он не мог понять тонкой натуры и оценить изящной красоты.
— Так что же мне делать?
— Плюнуть, дорогая моя. Иначе — сама понимаешь — только хлопоты да расход. Покинутая женщина прежде всего бежит в «инститю де ботэ». Для поднятия духа, это во-первых, а во-вторых, из-за надежды, что если негодяй увидит ее в новом, освеженном виде, так ахнет и вернет ей свое сердце.
Затем покинутая женщина с той же целью и по той же причине бежит к портнихе и к шляпнице и тратит деньги на туалеты и шляпы. Так вот, подумайте сами. Огорчение, в конце концов, пройдет само собой. Ведь не думаете же вы всю жизнь оплакивать вероломство такого ничтожного типа.
— Ну еще бы! Того еще не хватало!
— Ну вот, я и говорю. Все пройдет, а деньги за платья плати. И за шляпы плати. И все без толку. Так уж лучше плюнуть.
— Все это хорошо, — вздохнула покинутая женщина, — но нервы от этих неприятностей очень расстраиваются.
— Надо клин клином вышибать. Тебе изменили, так и ты измени.
— Да так скоро, как говорится, не подберешь. И потом все-таки еще живы отголоски прошлого.
— Ничего. С отголосками легко справиться. Попей валерьянки.
— Пила-а.
— Еще попей.
— И еще пила-а.
— Ну, так пойди к нервному доктору.
Покинутая женщина задумалась.
— Вот Лиза Раканова ходила.
— Ну что же, помог?
— Очень даже.
— А что с ней было?
— Муж удрал с балериной. Ну она, конечно, очень страдала. Главным образом, было обидно, что балерина тяжело прыгала. Это даже критика отметила. Ну вот от этого обстоятельства она особенно остро страдала. Ну и пошла к нервному доктору. Рассказала ему про свою беду. Он ее страшно пожалел, даже по руке погладил и тоже насчет валерьянки очень горячо говорил. Потом, видит, что совет этот не принимается, он и говорит, вот как вы сейчас: «Если он такой подлец, что вам изменяет, так и вы ему измените».
Ну она, конечно: «Ах, ах! Как это возможно, я его так любила, я себе прямо представить не могу».
А он, доктор-то, говорит: «И ничего тут нет страшного». Да трах, трах, трах, взял да и поцеловал ее. «Что, говорит, ведь не страшно?»
— А что же это за трах-трах? — спросила Маргарита Николаевна, удивленная странным звукоподражанием.
— А это так говорится. Просто для изображения неожиданности.
— Ну и что же?
— Ну и ничего. Развелась с мужем и вышла замуж.
— За этого самого доктора?
— Нет, что ж так мрачно. За какого-то инженера.
— Да, нервные доктора они иногда очень помогают, — задумчиво проговорила Маргарита Николаевна. — Наука сильно шагает вперед.
— Не знаю только, счастлива ли она во втором браке. Если опять на бабника попала, так не долго счастье протянется.
Маргарита Николаевна посмотрела на покинутую женщину очень строго и сказала:
— Ну уж это, милая моя, вы оставьте. Бабников вам в обиду не дам.
— Ну чего же в них хорошего? — возмутилась покинутая. — Сегодня ухаживает за мной, а вчера ухаживал за другой, а завтра будет ухаживать за третьей. Ведь это же возмутительно. А послезавтра еще за другой.
— И отлично, — спокойно решила Маргарита Николаевна. — Если бы он всегда ухаживал за другой, так на твою долю никогда бы ничего и не досталось.
И действительно, нам, средним женщинам, только и радости, что от бабников. И как можно превозносить однолюба? Однолюб — да ведь это самый ужасный тип. Для него, конечно, очень удобно. Один раз раскачался, полюбил, и никаких хлопот. Сиди и страдай. Но для окружающих какая картина! Тощища-то какая. Ни на кого не смотрит, буркнет что-нибудь себе под нос и в десять часов спать пойдет.
Бабник рюмочку коньячку выпил и пошел кренделя выписывать. Комплимент направо, комплимент налево, той, которая визави, закрутит тухлый глаз, — молчу, мол, но страдаю. И всем весело, и всем хорошо.
К однолюбу не подступишься. Любезности не жди. Комплимент считает изменой идеалу. Если с однолюбом пошутишь, он посмотрит исподлобья, покраснеет и станет искать свою шляпу.
Уходит домой раньше всех. А дома страдалица-жена, отославшая его одного под предлогом головной боли, спешно подбирает чьи-то окурки и переставляет в комнате предметы в симметрическом порядке.
И там, значит, от однолюба заботы и горе.
Бабник у себя дома не засиживается. Вечно ему куда-нибудь бежать надо. Поэтому жена его присутствие ценит, а отсутствие употребляет с пользой для себя.
Кроме того, бабник существо абсолютно безопасное. Никогда он не разведет никакой трагедии. Для него все легко. Измены прощает охотно, не всегда даже и замечает их. В переживание не углубляется. Ревнует ровно постольку, поскольку это женщине льстит. Не то что притворяется или сдерживается, а просто таков по натуре.
Однолюб любит философствовать, делать выводы и чуть что — сейчас обвиняет, и ну палить в жену и детей.
Потом всегда пытается покончить и с собой тоже, но это ему почему-то не удается, хотя с женой и детьми он промаха не дает.
Впоследствии он объясняет это тем, что привык всегда заботиться в первую голову о любимых существах, а потом уж о себе. «Кое-как, да как-нибудь. Сам я всегда на втором плане».
— Да, милочка, — закончила свою речь Маргарита Николаевна. — Никогда не браните бабников и бойтесь однолюбов.
Покинутая подумала, вздохнула и спросила с сомнением:
— А может быть, мне влюбиться в Шуриного мужа? Я ему нравлюсь.
— В дурака Митеньку? Ну, милая, таких штук никогда делать не следует. Это грех прямо против десятой заповеди.
— Как десятой? Седьмой. Не прелюби-то в седьмой.
— В седьмой — там вообще, а в десятой прямо указывается: «не пожелай себе осла ближнего твоего». Увлечь Митеньку! Да ведь это все равно, что с чужого двора осла свести. Некрасиво.
— Так как же... — снова начала покинутая.
Но Маргарита Николаевна остановила ее властным жестом и сказала проникновенно:
— Плюнь.
СЛУЧАЙНЫЕ НАБЛЮДЕНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ
Как странно, что самые интересные вещи – наши дети, болезни и сочинения - никому, кроме нас, не интересны.
Жизнь мимолетна. Но почему? Потому, что человек знает, что жизнь мимолетна.
Вглядись в мгновение (падение листа, улыбку ребенка, отражение луны в реке) – и оно остановится.
Говорят, вино становится лучше с возрастом – ничего не могу сказать, не знаю, не проверял. А вот о книгах могу: каждые десять лет, перечитывая мои любимые книги, замечаю - они действительно становятся лучше.
Все чаще думаю о своей жизни как о поездке на поезде: я вхожу в купе, выхожу из купе; стою, курю в коридоре, смотрю в окно; разговариваю с попутчиками. Но что бы я ни делал, он все равно прибудет на заранее известную станцию в заранее намеченный день. Так может быть решиться, соскочить, выйти на случайном полустанке? Нет, страшно...
В жизни есть всего 3-4 сюжета, может быть 5 или 6. Беда, если окажешься не в том сюжете; но еще хуже, когда в том сюжете оказываешься не тем персонажем
Под самой поверхностью нашей ежеминутной, сиюминутной жизни происходит жизнь сюжетов. Но мы ее или не замечаем, или замечаем слишком поздно.
Иногда кажется, что все трудности и неприятности, душевные беды и сердечные страдания вот-вот должны пройти – но, нет, они никак не проходят. Зато когда покажется, что они уже никогда не пройдут, вот тогда - не успеешь оглянуться - а от них остались одни воспоминания.
Нельзя шутить: о чужих детях, собаках и сочинениях
Нельзя говорить правду: о чужих детях, собаках и сочинениях
Невозможно быть
богаче своей жены,
умнее своего начальника,
быстрее машины впереди,
---
счастливее своего ребенка,
лучше характером мужа подруги,
остроумнее своего слушателя,
талантливее своего читателя
Друзья дороже истины: они реже встречаются и от них больше толку.
Поющий не заикается
Волков бояться – по-волчьи выть
Рифмуется? Значит верно
О своих несчастьях мы рассказываем с такой гордостью, будто надеемся получить за них медаль.
Легко могу допустить, что кто-то счастливее (то есть удачливее) меня; но подумать, что кто-то несчастнее, что он так же слаб, так же страдает от одиночества и бессонниц - нет, такое даже представить невозможно.
Мы строим философии из наших предрассудков, привычек и недомоганий
Англичанин уходит, не прощаясь. Еврей прощается, но не уходит. Автор Прозы уходит молча, но всегда возвращается, чем напоминает еврея, живущего в Англии
Когда долго размышляешь о чём-то, то неизбежно приходишь к мысли, противоположной той, которая была вначале. Но если продолжаешь размышлять, то возвращаешься к мысли, с которой ты начал - но это уже совсем другая мысль.
Жизнь никого ничему не учит, но жестоко наказывает за незнание уроков. (не путать с похожим высказыванием Ключевского)
Особенно в общении с близкими, мы говорим не то, что думаем, а делаем не то, что говорим. Наивные люди осуждают это, называя неискренностью – не понимая, что иначе жизнь была бы совершенно невозможна.
Наши поступки и лучше, и хуже наших слов; наши слова и лучше, и хуже наших мыслей; наши мысли и лучше, и хуже нас самим; мы и лучше и хуже, чем сами о себе думаем, чем можно подумать, если судить по нашим словам и поступкам
Когда внутри появляется пустота (кончается секс, уходит женщина, умирает близкий человек, дописан роман), то она заполняет нас целиком; ее же, наоборот, заполнить ничем невозможно. В этом есть что-то трудно-объяснимое.
Еще заметил: пустота внутри ощущается тяжелее любого груза. В этом тоже есть что-то трудно-объяснимое.
2.>>>>>УЗНАТЬ ЧЕЛОВЕКА
Каждый человек любит себя; но не каждый любит себя взаимно.
Моя память – часть меня; я – часть моей памяти. Но мы не тождественны.
Чтобы узнать человека, нужно одновременно и отделиться от него, и слиться с ним. Возможно, именно поэтому так трудно познать самого себя: ведь ни отделиться от себя, ни вполне слиться с собой невозможно.
Я часто думаю о своей жизни - с сочувствием, симпатией и жалостью; с разочарованием и стыдом; с удивлением и завистью; но я никогда не думаю - «я», только -«он».
Мне совсем не нужно, чтобы другие сказали – какой он умный и хороший! Тем более, что я не всегда хороший и не очень умный. Но я хочу, чтобы они подумали – какой он единственный и неповторимый! А разве не так?
В молодости я думал – какая жизнь, такой и человек. А сейчас понимаю – какой человек, такая и жизнь
Бесполезно и даже вредно читать жизнеописания великих людей
Люди бывают параллельные и последовательные. Последовательный человек проживает несколько жизней, одну за другой, и он думает о себе в предыдущей жизни <он>, а не <я>. Так жить удобно – старые грехи остаются с тем, другим, предыдущим.
Параллельный человек тоже проживает несколько жизней, но одновременно. Это вызывает непонимание и отчаяние у последовательного человека: кто ты? где ты? ты здесь? ты со мной? А он(а) отвечает – да, с тобой (не договаривая – и с не-тобой тоже).
Физики утверждают, что нельзя одновременно жить и наблюдать над жизнью. Лирики утверждают, что разделить эти два занятия невозможно. Я на опыте убедился, что и те, и другие правы: превратившись в лирического героя собственных сочинений, наблюдаю за его жизнью с интересом и волнением...
Физики утверждают, что эталоны мер – длины, веса и еще много чего – хранятся в Париже. На самом деле самые точные приборы (линейка, весы, часы и камертон), как и самые верные примеры всех мер - времени и веса, слуха и вкуса, добра и зла - находятся вот тут, в правом верхнем ящике моего письменного стола.
>>>>>В ЖИЗНИ БЫВАЕТ
В жизни бывают веши, которые бывают, а бывают такие, которых не бывает. Например, молодая, красивая женщина влюбилась в немолодого и некрасивого мужчину, потому что он умен и талантлив. Такого не бывает. Не бывает бесплатных ланчей, безвредных лекарств и безобидных шуток. Не бывает, что ты не пишешь, а тебе отвечают. Не бывает дружбы между мужчиной и женщиной.
Когда в жизни случаются вещи, которых не бывает, отказываться от них глупо; но еще глупее забывать, что платить придется и притом вдвойне.
>>>>>ОБ УМЕ
У умного человека даже глупая мысль бывает умной, (а у дурака всякая мысль глупа).
Среди интеллигентных людей один никогда не бывает умнее или глупее другого
Сильного человека ум делает сильнее, а слабого слабее.
Умный человек никогда не ответит дважды одинаково на один и тот же вопрос
Легко узнать, умен ли человек: достаточно спросить у него самого.
>>>>>О ПОНИМАНИИ
Мы понимаем только через страдание.
Понимаю только то, что испытал
В жизни мы слепы: только уколовшись об иголку, мы понимаем, что у нас в руках шитье
Понимаю только то, что придумал сам
Понимание, вопреки мнению многих, совсем не рациомально. Его природа психологическая, а возможно даже физиологическая.
Понимание – удовольствие ума
Вещи абсурдные, нелепые, ложные и бессмысленные могут быть так же понятны, как и очевидные истины.
>>>>>ОБ УЧЕНИИ
Учитель знает, что уроки бесполезны. Но пока ученик этого не знает, в них все же есть польза.
Никого ничему нельзя научить.
Научить можно только тому, что человек уже и так знает.
Научить можно только того, кого учить уже не надо
Уроки учат ученика гордыне, а учителя смирению
Никогда не знаешь, как мало знаешь, пока не начинаешь учить другого
Не каждый может учить. Но от каждого можно научиться
>>>>>О СТАРОСТИ
Все чаще ловлю себя на том, что уставлюсь на стариков – неужели когда-нибудь я буду таким, как они? неужели я уже такой, как они? – и не могу глаз отвести
Старики плохо пахнут – и вовсе не потому, что редко моются (я, например, принимаю душ дважды в день), а совсем по другим причинам
Единственное достоинство старости - легко переживаются потери. То ли умирают чувства, то ли появляется привычка
Мудрости нет. Ее выдумали молодые от страха перед старостью. А старики поддерживают эту ложь, чтобы оправдать свое бессилие и утомление от жизни. Тот, кто еще живет, быть мудрым не может и не хочет
В старости, как в бедности, мы перестаем расплачиваться за долги, за проступки и прегрешения - не потому, что не требуют, а потому, что нечем.
Раньше я и так все знал; а сейчас каждый раз приходится думать.
Несколько лет тому назад я заметил – мне стали улыбаться посторонние, незнакомые люди – я говорю о женщинах, молодых и интересных, а также о немолодых и не очень интересных...
А вот совсем недавно, несколько дней, может быть месяцев тому назад, я заметил – мне перестали улыбаться посторонние, незнакомые люди. Как будто, незаметно для себя самого, я вступил в какую-то важную полосу моей жизни - и так же незаметно из нее вышел...
Привычка не замена счастью, привычка и есть счастье
Молодые не любят пословиц и поговорок, для молодых они банальны и скучны до пошлости. Зато они бесценны для стариков и детей: для детей - потому что перед ними загадка; для стариков - потому что за ними целая жизнь
Мы переходим из возраста притч в возраст рассказов и, не заметив, в возраст поговорок. Не успеешь оглянуться - и уже возвращаешься назад, ловишь себя на том, что пересказываешь своими словами чужие анекдоты
Если бы 10 лет назад всё вдруг, в один день, стало бы так, как сейчас, то я не валял бы дурака и сразу повесился. Но когда это происходит медленно, постепенно, то шаг за шагом уступаешь - а потом и привыкаешь. Бывают даже дни, которые лучше других - вот, например, как сегодня.
Умереть легко. А вот решиться умереть трудно
>>>>>ОБЩЕНИЕ С ЖЕНЩИНОЙ
В природе ничто не исчезает бесследно: тает снег – остается вода; кончается год – остается запись в дневнике; умирает человек – остаются дом, дерево, воспоминания потомков. Но совсем другое дело, когда уходит женщина…
Невозможно объяснить женщине, что у меня не бывает любимых блюд: когда я голоден, я могу съесть все, что угодно; когда нет – я не хочу есть ничего.
Наша способность общаться основана прежде всего на взаимном непонимании. Жизнь устроена так, что мы почти никогда не доходим до понимания, насколько все же мы не понимаем друг друга. А если доходим, то общение становится невозможным
Наша способность жить вместе основана прежде всего на взаимном непонимании. Должен оставаться зазор, в точности достаточный, чтобы истолковать вещи самым правильным (то есть удобным для нас) способом. Если же мы понимаем друг друга чуть хуже - или чуть лучше - то жить вместе становится невозможно.
В семейной жизни самое главное: в первые двадцать лет - способность слышать друг друга, а дальше - способность не слышать.
В отношениях мы ищем прежде всего равенства: мы хотим, чтобы нас любили не меньше - но и не больше - чем любим мы сами. Но именно равенства в отношениях не бывает. На этом взаимном обмане отношения сохраняются дольше и лучше, чем на правде; но одному из двоих, иногда обоим, это сохранение дорого обходится
Нельзя любить одного и того же человека всю жизнь - человек не остается одним и тем же всю жизнь
Ты можешь доказать женщине все, что угодно,... кроме одного – что ты уже все ей доказал.
Когда женщина с тобой спорит, ей совсем не всегда нужно, чтобы ты с ней согласился. Иногда она просто хочет, чтобы ты ее поцеловал или подарил цветы.
Мужчины, существа недалекие и недогадливые, редко понимают, что она отвечает не на только что заданный вопрос, а на его невнимательность три года тому назад, когда он забыл подарить ей цветы на 7-летнюю годовщину первого свидания.
Разговор с женщиной – это торговля, в которой она и продавец, и товар одновременно
Разговор с женщиной – это торговля, в которой мы на свои сребрянники пытаемся купить их золотой
Искусство разговора с женщиной – это искусство слышать то, что она не только не сказала, но даже в уме не держала
Мужчина с нетерпением ждет письма, чтобы ответить, женщина – чтобы не ответить
Все плохо кончается. Потому что если хорошо, то не кончается.
http://www.proza.ru/2009/01/11/42
>>>>>ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЙ:
дура - женщина, которая меня не любит; дурак - мужчина, который со мной не согласен.
дневник – попытка выгородится перед самим собой
правда – сиюминутное заблуждение, истина - долгосрочное
>>>>>О СПОРАХ
Самые оживленные споры возникают именно в областях (искусства, диет для похудения, политики...), о которых невозможно сказать ничего определенного и в которых никому ничего невозможно доказать
Чем субъективнее наше мнение, тем абсолютнее наша уверенность в его правоте, тем категоричнее мы его высказываем, тем необходимее нам убедить в нем других.
Когда спорят два интеллигентных человека, у них не просто два разных мнения, а два разных мнения о двух совершенно разных предметах.
Истина перпендикулярна к плоскости наших рассуждений.
После каждого спора даю себе невыполнимое, но полезное задание: найти три довода в пользу моего оппонента.
Главное в споре не знание предмета, а способность не обращать внимание на доводы оппонента.
В спорах часто рождается истина – но тут же умирает, так и не замеченная спорщиками.
Знание – сила. Но невежество – гораздо большая сила.
В вопросе заложен ответ.
Хороший ответ не зависит от вопроса
Легко доказать другому все, что угодно,... кроме одного – что ты уже все ему доказал.
Понимание, вопреки мнению многих, совсем не рациомально. Его природа психологическая, а возможно быть даже физиологическая.
Понимание – удовольствие ума
Вещи абсурдные, нелепые, ложные и бессмысленные могут быть так же понятны, как и очевидные истины.
Всякое утверждение ложно
Обратное тоже верно
Стою у доски, доказываю теорему. В первом ряду - красивая студентка, отвернулась, расчесывает волосы, болтает с соседкой. Поворачиваясь ко мне, говорит совершенно серьезно – Нет, Вы меня не убедили!
http://www.proza.ru/2009/01/11/42
>>>>>
Все плохо кончается. Потому что если хорошо, то не кончается.
Спасибо total было интересно прочесть выводы о жизни умного человека. Я, как женщина, действительно начала бы спорить, " чтобы подарили цветы", но этого не происходит и при этом Всё плохо НЕ кончается. :)))
Эти мысли похожи на Веллера.
В природе нет справедливости или не справедливости, а есть только объективные законы. В мире есть только две истины. Истина того, у кого в нужный момент окажется меч в руке - и истина того , кто не дрогнув встречает этот меч. Кто из них победитель? Первый. Кто победим? Второй.
Практический расчёт это путь к победе.
Мораль - это путь к непобедимости.
Силу можно победить большей силой, но мораль нельзя победить ничем. Чем сильнее сила, тем непобедимее мораль, противостоящая ей: она словно отражение этой силе.
"Моя старость и величие моего духа побуждают меня, невзирая на столькие испытания, признать, что ВСЁ - ХОРОШО!"
Софокл
Ой, люблю Сергея Довлатова! :)
БЛЮЗ ДЛЯ НАТЭЛЛЫ
В Грузии — лучше. Там все по-другому. Больше денег, вина и геройства. Шире жесты и ближе ладонь к рукоятке ножа...
Женщины Грузии строги, пугливы, им вслед не шути. Всякий знает: баррикады пушистых ресниц — неприступны.
В Грузии климата нет. Есть лишь солнце и тень. Летом тени короче, зимою — длиннее, и все.
В Грузии — лучше. Там все по-другому...
Я сжимаю в руке заржавевшее это перо. Мои пальцы дрожат, леденеют от страха. Ведь инструмент слишком груб. Где уж мне написать твой портрет! Твой портрет, Бокучава Натэлла!
О Натэлла! Ты — чаша на пиру бородатых и сильных! Ты — глоток родниковой воды после драки! Ты — грустный мотив, долетевший сюда из неведомых окон! Ты — ливень, который застал нас в горах! И дерево, под которым спаслись мы от ливня! И молния, разбивающая дерево в щепки!.. Ты — юность прекрасной страны!..
Каждое утро Натэлла раздвигает тяжелые воды Арагвы. На берегу остается прижатый камнем сарафан, часы и летние туфли.
Натэлла уплывает, изменчиво белея под водой. Тихо шелестят на берегу кусты винограда «изабель». А за кустами в этот момент бушуют страсти. Там давно сидит на корточках Арчил Пирадзе, зоотехник.
Час назад Арчил Пирадзе вышел из дому.
— Арчил, — заявила ему старуха Кеке Пирадзе, — я жду. Я переживаю, когда тебя нет. Вот смотри, я плюю на крыльцо. Пока оно сохнет, ты должен вернуться.
— Хорошо, — сказал Арчил.
Старуха плюнула и ушла в дом. Тогда ее сын начал действовать. Он вытащил из-под крыльца заржавленное ружье. Потом зарядил его и направился к реке.
Теперь он сидит на корточках и ждет. Наконец смыкаются воды Арагвы. Натэлла ступает по гладким камням...
Что на свете прекраснее этой картины?! Каково это видеть Арчилу Пирадзе?! Арчилу, который приходит в беспамятство даже от гипсовой статуи, изображающей лошадь?!.
И тогда Арчил Пирадзе хватает свое заржавленное ружье. Он поднимает его выше и выше. Затем нажимает курок.
Дым медленно рассеивается, смолкает грохот. Затихает далекое эхо в горах.
— Это опять вы, Пирадзе? — строго говорит Натэлла. — Так я и знала. Сколько это может продолжаться?! Я давно сказала, что не буду вашей женой.
Зачем вы это делаете? Зачем ежедневно стреляете в меня? Как-то раз вы уже отсидели пятнадцать суток за изнасилование. Вам этого мало, Арчил Луарсабович?
— Я стал другим человеком, Натэлла. Не веришь? Я в институт поступил. Более того, я — студент.
— В это трудно поверить.
— У меня есть тетради и книги. Есть учебник под названием «Химия». Хочешь взглянуть?
— Взятку кому-нибудь дали?
— Представь себе, нет. Бесплатно являюсь студентом-заочником.
— Я рада за вас.
— Так вернись же, Натэлла. У тебя будет все — патефон, холодильник, корова. Мы будем путешествовать.
— На чем?
— На карусели.
— Не могу. При всем обаянии к вам.
— Я изменился! — воскликнул Пирадзе. — Учусь. Потом и градом мне все достается, Натэлла!
— Не могу. В Ленинграде, увы, ждет меня аспирант Рабинович Григорий, я дала ему слово.
— Я тоже выучусь на аспиранта. Прочту много книг. Можно сказать, я уже прочитал одну книгу.
— Как она называется?
— Она называется — повесть.
— И больше никак?
— Она называется — Серафимович!
— Лично я импонирую больше Толстому, — сказала Натэлла.
— Я прочту его книги. Пусть не волнуется.
— Тихо! — сказала Натэлла. — Вы слышите? Из-за кустов доносились нежные слова:
Ты сказала мне — нет!
И по снегу, эх, по снегу ушла.
Был суров твой ответ,
Ночь в мученьях,
ах, в мученьях прошла...
По дороге медленно шел киномеханик Гиго Зандукели с трофейной винтовкой. Тридцать шесть лет оружие пролежало в земле. Его деревянное ложе зацвело молодыми побегами. Из дула торчал георгин.
Завидев Натэллу с Пирадзе, Гиго остановился. Винтовку он теперь держал наперевес.
— Вы пришли, чтобы убить меня, Гиго Рафаэлевич? — спросила Натэлла.
— Есть маленько, — ответил Гиго.
— Все только и делают, что убивают меня. То вы, Арчил, то вы, Гиго! Лишь аспирант Рабинович Григорий тихо пишет свою диссертацию о каракатицах. Он — настоящий мужчина. Я дала ему слово...
Тут вмешался Пирадзе:
— Кто дал тебе право, Гиго, убивать Бокучаву Натэллу?
— А кто дал это право тебе? — спросил Зандукели. Одновременно прозвучали два выстрела. Грохот, дым, раскатистое эхо. Затем — печальный и укоризненный голос Натэллы:
— Умоляю вас, не ссорьтесь. Будьте друзьями, Гиго и Арчил!
— И верно, — сказал Пирадзе, — зачем лишняя кровь? Не лучше ли распить бутылку доброго вина?!
— Пожалуй, — согласился Зандукели. Пирадзе достал из кармана «маленькую». Сорвал зубами жестяную крышку.
— Наполним бокалы! — сказал он. Закинув голову, Пирадзе с удовольствием выпил. Передал бутылочку Гиго. Тот не заставил себя уговаривать.
— Жаль, нечем закусить, — сказал Арчил.
— У меня есть луковица, — обрадовался Зандукели, — держи. Я захватил ее на случай, если меня арестуют.
— Будь здоров, Рабинович Григорий! — сказали они, допивая...
Две недели так быстро промчались. Закончился отпуск. В нашем промышленном городе — тесно и сыро.
Завтра в одном ЦКБ инженер Бокучава склонится над кульманом. Ее загорелыми руками будут любоваться молодые, а также немолодые сослуживцы.
Натэлла шла вдоль перрона. Остался наконец позади стук колес и запах вокзальной гари. Забыта насыпь, бегущая под окнами. Забыты темные избы. Забыты босоногие ребятишки, которые смотрели поезду вслед.
Девушка исчезла в толпе, а я упрямо шел за ней. Я шел, хотя давно уже потерял Бокучаву Натэллу из виду. Я шел, ибо принадлежу к великому сословию мужчин. Я знаю, что грубый, слепой, неопрятный, расчетливый, мнительный, толстый, циничный — буду идти до конца.
Я горжусь неотъемлемым правом смотреть тебе вслед. А улыбку твою я считаю удачей!
Иностранка ( снова любимый Довлатов )
«Я уважаю их за то, что русские добились справедливости.
Экспроприировали деньги у миллионеров и раздали бедным. Теперь миллионеры
целый день работают, а бедняки командуют и выпивают.»)))
Разговоры
Я сел в автомобиль. Проехал три квартала. Вспомнил, что Маруся просила
купить сигареты. Развернулся.
Наконец затормозил около ее подъезда. Может, думаю, гаечный ключ
захватить на всякий случай? В качестве орудия самозащиты? Что, если Рафаэль
полезет драться?..
Я не трус. Но мы в чужой стране. Языка практически не знаем. В законах
ориентируемся слабо. К оружию не привыкли. А тут у каждого второго -
пистолет. Если не бомба...
При этом латиноамериканцы, говорят, еще страшнее негров. Те хоть рабами
были двести лет, что отразилось соответственно на их ментальности. А эти?
Все, как один, здоровые, нахальные и агрессивные...
Драки, конечно, и в Ленинграде бывали. Но обходилось все это без
роковых последствий.
Сидели мы, помню, в одной компания. Прозаик Стукалин напился и говорит
литературоведу Зайцеву:
- Я сейчас тебе морду набью.
А тот ему отвечает:
- Ни в коем случае, потому что я - толстовец. Я отрицаю всякое насилие.
Если ты меня ударишь, я подставлю другую щеку.
Стукалин подумал и говорит:
- Ну и хрен с тобой!..
Мы успокоились. Решили, что драка не состоится. Вышли на балкон.
Вдруг слышим грохот. Бежим обратно в комнату. Видим, Стукалин лежит на
полу. А толстовец Зайцев бьет его по физиономии своими огромными кулаками...
Но дома все это происходило как-то безболезненно. А здесь?..
Ну, ладно, думаю, пора идти. Звоню.
Дверь открывает Муся Татарович. Действительно, синяк под глазом. К тому
же нижняя губа разбита и поцарапан лоб.
- Не смотри, - говорит.
- Я не смотрю. А где он?
- Рафка? Убежал куда-то в расстроенных чувствах.
- Может, - спрашиваю, - в госпиталь тебя отвезти?
- Не стоит. Я все это косметикой замажу.
- Тогда звони в полицию.
- Зачем? Подумаешь, событие - испанец дал кому-то в глаз. Вот если бы
он меня зарезал или пристрелил.
- Тогда, - говорю, - можно уже и не звонить.
- Бессмысленно, - повторила Муся.
- Может, посадят его суток на двенадцать? Ради профилактики?
- За что? За драку? В этом сумасшедшем городе Нью-Йорке?! Да здесь в
тюрьму попасть куда сложнее, чем на Марс или Юпитер! Для этого здесь надо
минимум сто человек угробить. Причем желательно из высшего начальства. Здесь
очередь в тюрягу, я думаю, примерно лет на сорок. А ты говоришь - посадят...
Главное, не беспокойся. Я все это сейчас подретуширую...
Я огляделся. Марусино жилище уже не казалось таким пустым и
заброшенным. В углу я заметил стереоустановку. По бокам от нее стояли два
вельветовых кресла. Напротив - диван. У стены - трехколесный велосипед.
Занавески на окнах...
Я сказал Марусе:
- Дверь запри как следует.
- Бесполезно. У него есть ключ. Еще, думаю, не легче...
- Он тебе хоть помогает материально?
- Более или менее. Он вообще-то добрый. Всякое барахло покупает.
Особенно для Левки. Испанцы, видно, к маленьким неравнодушны.
- И еще - к блондинкам.
- Уж это точно! Рафа в этом смысле - настоящий пионер!
- Не понял?
- Вроде Павлика Морозова. Всегда готов! Одна мечта: поддать - и в
койку! Я иногда думаю, не худо бы его к турбине присоединить! Чтобы энергия
такая зря не пропадала... А в смысле денег он не жадный. Кино, театры,
рестораны - это запросто. Однако на хозяйство сотню дать - жалеет. Или,
скорее всего, не догадывается. А мне ведь надо за квартиру платить...
Маруся переоделась, заслонившись кухонной дверью.
- Хочешь кофе?
- Нет, спасибо... Чем он вообще занимается? - спрашиваю.
- Понятия не имею.
- Ну, а все-таки?
- Что-то продает. А может, что-то покупает. Вроде бы, учился где-то
месяц или два... Короче, не Спиноза. Спрашивает, например, меня: "Откуда ты
приехала?" - "Из Ленинграда". - "А, говорит, знаю, это в Польше..." Как-то
раз вижу, газету читает. Я даже удивилась - грамотный, и на том спасибо...
Маруся налила себе кофе и продолжала:
- Их здесь целый клан: мамаша, братья, сестры. И все более-менее
солидные люди, кроме Рафы. У его маман четыре дома в Бруклине. У одного
брата - кар-сервис. У другого - прачечная. А Рафка, в общем-то, не деловой.
И деньги его мало беспокоят. Ему лишь бы штаны пореже надевать...
- Ну, хорошо, - говорю, - а все-таки, что будет дальше?
- В смысле?
- Каковы перспективы на будущее? Он хочет на тебе жениться?
- Я тебе уже сказала, чего он хочет. Больше ничего. Все остальное -
так, издержки производства.
- Значит, никаких гарантий?
- Какие могут быть гарантии? И что тут говорить о будущем? Это в Союзе
только и разговоров, что о будущем. А здесь - живешь и ладно...
- Надо же о Левушке подумать.
- Надо. И о себе подумать надо. А замуж выходить совсем не обязательно.
Я дважды замужем была, и что хорошего?.. И вот что я тебе скажу. Когда-то
мне случалось ездить на гастроли. Жила я там в гостиницах с
командированными. Платили им два сорок. Это в сутки. На эти жалкие гроши они
должны были существовать. А именно: три раза в день питаться. Плюс сигареты,
транспорт, мелкие расходы. Плюс непременно выпить. Да еще и отложить чего-то
женам на подарки. Да еще и бабу трахнуть по возможности. И все это на два,
пардон, рубля сорок копеек...
- К чему ты это говоришь?
- С тех пор я всех этих командированных упорно ненавижу. Вернее, дико
презираю.
Маруся зло прищурилась:
- Ты посмотри вокруг. Я говорю о наших эмигрантах. Они же все -
командированные. У каждого в руке - два сорок. Тогда уж лучше Рафаэль с его,
что называется, любовью...
Я спросил:
- И у меня в руке - два сорок?
- Допустим, у тебя - четыре восемьдесят... Кстати, я тебе должна за
сигареты... Но у большинства - два сорок... Есть тут один из Черновиц,
владелец гаража. Жена по медицинской части. Вместе зарабатывают тысяч
шестьдесят. Ты знаешь, как он развлекается по вечерам? Залезет в черный
"олдсмобиль" и слушает кассеты Томки Миансаровой. И это - каждый вечер. Я
тебе клянусь. Жена на лавочке читает "Панораму" от и до, а Феликс слушает
кассеты. Разве это жизнь? Уж лучше полоумный Рафа, чем отечественное быдло.
- Владелец гаража свою жену, я думаю, не избивает.
- Естественно. Не хочет прикасаться лишний раз...
Переодевшись и накрасившись, Маруся явно осмелела. Хотя синяк под слоем
грима и косметики заметно выделялся. Да и царапина над бровью производила
удручающее впечатление. А вот разбитую губу ей удалось закрасить фиолетовой
помадой...
Тут снизу позвонили. Маруся надавила розовую кнопку. Сказала:
- Возвращение Фантомаса...
Затем добавила спокойно:
- Вдруг он к тебе полезет драться? Если что, ты дай ему как следует.
- Ого, - говорю, - вот это интересно! Я-то здесь при чем? Он что,
вообще здоровый?
- Как горилла. Видишь эту лампу? Я увидел лампочку, свисающую на
перекрученном шнуре.
- Ну?
- Он ее вечно задевает, - сказала Муся.
- Подумаешь, - говорю, - я тоже задеваю.
- Ты головой, а он плечом...
Тут снова позвонили. Теперь уже звонок раздался с лестничной площадки.
Одновременно повернулся ключ в замке.
Затем в образовавшуюся щель протиснулась громоздкая и странная фигура.
Это был мужчина лет пятидесяти в коричневой футболке с надписью
"Хелло!" и узких гимнастических штанах. На голове его белела марлевая
повязка. Правая рука лежала в гипсе. Ногу он волочил, как старое ружье.
Я с некоторым облегчением вздохнул. Мужчина явно выглядел не хищником,
а жертвой. На лице его застыло выражение страха, горечи и укоризны. В
комнате запахло йодом.
- Полюбуйся-ка на это чучело, - сказала Муся.
Увидев меня, Рафа несколько приободрился и заговорил:
- Она меня избила, сэр! За что?.. Сначала она била меня вешалкой. Но
вешалка сломалась. Потом она стала бить меня зонтиком. Но и зонтик тоже
сломался. После этого она схватила теннисную ракетку. Но и ракетка через
какое-то время сломалась. Тогда она укусила меня. Причем моими собственными
зубами. Зубами, которые она вставила на мои деньги. Разве это справедливо?..
Рафа скорбно продолжал:
- Я обратился в госпиталь, пошел к хирургу. Хирург решил, что я был в
лапах террористов. Я ответил: "Доктор! Террористы не кусаются! Я был у
русской женщины..."
- Заладил, - сказала Муся.
Рафа продолжал:
- Я ее люблю. Я дарю ей цветы. Я говорю ей комплименты. Вожу ее по
ресторанам. И что же я слышу в ответ? Она говорит, что я паршивый старый
негритос. Она требует денег. Она... Мне больно это говорить, но я скажу.
Сегодня она плюнула на моего тигренка...
Я приподнял брови.
- На моего веселого парнишку...
Я не понял.
- Короче, она плюнула на мой восставший член. Не знаю, может быть, в
России это принято? Но мне стало обидно...
Я спросил у Муси:
- Что же все-таки произошло?
- Да ничего особенного. Мне понадобились деньги, за квартиру уплатить.
А он говорит - нету. Тебе, говорит, вечно нужны деньги. А я говорю, ты
ничтожество. Я десять лет была женой великого артиста, русского Синатры. Ты
ему ботинки чистить недостоин. Ты, говорю, паршивый черномазый сифилитик. А
он говорит - я тебя люблю. Смотри, как я тебя люблю. И вдруг, ты понимаешь,
стаскивает брюки. А я говорю - плевать мне на твое сокровище. И плюнула ему
на это дело. А он мне говорит - ты сука. А я беру пластмассовую вешалку... И
в результате, происходит драка...
- Учтите, - вставил Рафаэль, - я не сопротивлялся. Я только закрывал
лицо. Она меня загнала в угол. И я был вынужден ее толкнуть...
Рафаэль производил впечатление скромного и незлобивого человека.
Вызывал если не жалость, то сочувствие. Застенчиво присел на кран дивана.
Я сказал Марусе:
- Думаю, вам надо помириться.
И еще:
- Предложи ты ему чашку кофе.
- Я бы предпочел стаканчик рома.
- Еще чего?! - сказала Муся.
Тем не менее вытащила из холодильника плоскую бутылку.
Образовалась довольно странная компания. Женщина с подбитым глазом.
Изувеченный ею латиноамериканец. И я, неизвестно почему здесь оказавшийся. А
в центре - начатая бутылка рома.
Маруся говорила Рафаэлю:
- Ты посмотри на Серджио. Он - выдающийся писатель. Естественно, что у
него проблемы в смысле денег... А ты? Ведь ты же - зиро, ноль! Так хоть бы
зарабатывал как следует!..
В ответ на это Рафаэль беззлобно повторял:
- О, факен Раша! Крейзи рашен вумен!..
Я твердил Марусе:
- Он мне нравится. Оставь его в покое. К тому же от него есть прок.
Смотри, как ты заговорила по-английски.
Маруся отвечала:
- Для того язык и выучила, чтобы ругать его последними словами...
Мы немного выпили. Маруся вскипятила чайник. Рафаэль сиял от
удовольствия. Даже когда я спотыкался об его вытянутую ногу.
Забыв про все свои увечья, латиноамериканец явно жаждал
благосклонности. Он смотрел на Мусю преданными и блестящими глазами. Все
норовил коснуться ее платья.
Тем сильнее я был поражен, узнав, что Рафаэль - марксист. До этого я
был уверен, что вожделение и политика - несовместимы.
Но Рафаэль воскликнул:
- Я уважаю русских. Это замечательные люди. Они вроде поляков, только
говорят на идиш. Я уважаю их за то, что русские добились справедливости.
Экспроприировали деньги у миллионеров и раздали бедным. Теперь миллионеры
целый день работают, а бедняки командуют и выпивают. Это справедливо.
Октябрьскую революцию возглавил знаменитый партизан - Толстой. Впоследствии
он написал "Архипелаг ГУЛаг"...
- О, Господи, - сказала Муся.
Латиноамериканец продолжал:
- В Америке нет справедливости. Миллионерам достаются кинозвезды, а
беднякам - фабричные работницы. Так где же справедливость? Все должно быть
общее. Автомобили, деньги, женщины...
- Смотри-ка, размечтался! - вставила Маруся.
- Разве это хорошо, когда у одного миллионы, а другой считает жалкие
гроши? Все нужно разделить по справедливости.
Я перебил его:
- Мне кажется, что это бесполезно: одни рождаются миллионерами, другие
бедняками. Допустим, можно разделить все поровну, но что изменится? Лет
через пять к миллионерам возвратятся деньги. А к беднякам вернутся,
соответственно, заботы и печали.
- Возможно, ты прав. Тем более что революция в Америке произойдет не
очень скоро. Здесь слишком много богачей и полицейских. Однако в будущем ее,
я думаю, не избежать. Врачей и адвокатов мы заставим целый день трудиться. А
простые люди будут слушать джаз, курить марихуану и ухаживать за женщинами.
- Видишь, что за тип? - сказала Муся. - Это ж надо!
- Оставь ты, - говорю, - его в покое. Он же в принципе не злой. И
рассуждает, в общем-то, на уровне Плеханова, а может, даже Чернышевского...
Мы снова выпили. Я начал замечать, что Рафу тяготит мое присутствие.
Хотя он трогал Мусю за руку и говорил:
- Пусть Серджио останется. Куда ему спешить? Давайте посидим еще минуты
три. Буквально три минуты.
Но я сказал, что мне пора. Мы попрощались. Рафа излучал блаженство.
Ударил меня дружески в живот тяжелой гипсовой рукой.
Маруся вышла следом на площадку.
- Получи, - говорит, - за сигареты.
- Глупости, - сказал я.
- Еще чего! Вот если бы ты жил со мной. Тогда я понимаю!
И тут я вдруг поцеловал ее. И сразу отворились металлические двери
лифта.
- Чао! - слышу...
Я шел домой и почему-то чувствовал себя несчастным. Мне хотелось
выпить, но уже как следует.
Как только я увидел дочку, все это прошло.
Завтра будет два года с тех пор, как умер Коля. Скорее всего, я его знала с самого рождения, но в моей памяти он присутствует с моих семи лет - в тот день я здорово поругалась с подружками во дворе, и, надавав и наполучав тумаков, я, зареванная, побежала домой. Самое обидное, что меня оставили без медвежонка, - его даже не отняли, просто выбросили в лужу, пока мутозили друг-друга. Коля сидел на стульчике перед подъездом, и улыбался. Я бы пробежала мимо, но он прогугукал мне и распахнул руки. Я остановилась, а Коля пошарил в одной из своих авосек и достал какого-то пластмассового зайца, и все так же улыбаясь, мне его вручил, и прогугукал, что его зовут Коля, и спросил мое имя.
С тех пор я его и помню. Он всегда сидел у нас во дворе. Он очень любил солнышко и детишек, и здорово не любил дождь и милицию. Я росла, а Коля все так же сидел на стульчике во дворе, и помогал дворникам, сначала - дяде Грише, потом, когда дядя Гриша переехал,-какому-то парню, по-моему, он был из Татарстана, потом - таджику. И все так же радовался солнышку и детишкам, и все так же расстраивался из-за дождя и милиции.
Я вышла замуж в двадцать, и очень быстро родила ребенка. Мы, - то есть я, муж и сынишка жили в моей квартире, а Коля все также сидел во дворе, радуясь солнышку. Когда мне исполнилось 27, у меня, как это обычно бывает, случилась тяжелая полоса. Муж стал пить, и параллельно увлекся другой, дал понять, что со мной жить дальше не будет. Это была череда скандалов и истерик, большей частью с моей стороны.
В один из таких дней, я выскочила во двор, зареванная, готовая то ли удавиться, то ли удавить всех вокруг, и налетела прямо на Колю. Коля опять меня поймал, распахнув руки, и опять стал рыться в авоське. Мне, конечно, было не до него, по-моему, я выругалась матом, и ударила его, и убежала, тут же про его существование забыв.
Он пришел к нам домой вечером, с медвежонком в одной руке, и с бутылкой водки в другой. Я сначала не могла понять, чего он хочет, а он все протягивал мне медвежонка, и гундосил, что хочет поговорить с мужем. Хмурый муж выполз, начал толкать Колю вон, а тот все протягивал ему водку, и что-то гундосил. Потом как-то ругань стихла, видимо, бутылка была хорошим поводом, мужчины засели на кухне, а я через стенку слушала, о чем они говорят. То есть, не говорят, а гундосят, Коля рассказывал мужу, пока тот молчал о том, что у нас во дворе совсем мало детишек, и что меня он знает всю жизнь, и что очень нужно, чтобы у нас еще один ребенок родился. Он совсем нескладно это рассказывал, но упорно, муж рычал сначала, потом перестал.
В какой-то момент я уснула. Проснулась с мужем, - он обнимал меня. Спросила – а где Коля? Сказал, что как водка закончилась, - Коля ушел. Еще признался, что всю Колину водку он выпил сам, а Коля сосал какие-то леденцы.
Как-то получилось после этого, что скандалы у нас прекратились, пропала и мысль о разводе. Еще через полгода я забеременела, и родила дочку. Она не успела побегать по двору при Коле, но успела получить зайчика от него на прогулке в коляске.
А два года назад Коля умер. Он родился с синдромом Дауна, и прожил куда больше, чем все люди с этим диагнозом. По-моему, ему чуть-чуть не хватило дотянуть до пятидесяти. У нас опять полный двор детишек, вот только нет стульчика и Коли на нем.
Завтра я поеду к нему на могилу. По традиции, умершему мужчине полагается поставить рюмку водки на надгробие, вот только Коля совсем не пил. Он и с мужем моим не пил, когда они сидели на кухне. Он эту самую бутылку водки отдал ему, а сам сосал леденцы. У дочки есть плюшевый медвеженок, я уже спросила ее, можно – я подарю этого медвежонка очень хорошему дяде, который спит? Дочка добрая – она сразу отдала игрушку, и завтра я отвезу ее Коле.
Даунам нельзя иметь детей, наверное, это правильно, вот только нашему двору так не хватает Коли... Спи спокойно, мой милый друг, а медвеженок... пусть он обнимет тебя.
© сеть
Браво. Понравилось. Очень.
Пиши еще.
Не понравилось...слишком длинно и я не умею столько читать...
Понос скаченный с нета, это некрасиво, но, дёшево...
После последних постов, просто необходимо рассказать весёлую сказку.)))
Сказка про Пашечку
- Паша!
Нет ответа.
- Паша!
Нет ответа.
- Куда подевалась эта несносная девчонка? Паша!
Из-под кровати показывается веснусчатая физиономия:
- Тетя, сколько раз можно повторять: я не Паша, я Ангелина!
- Ну, это все равно. Вылезай немедленно!
Тетя за ухо вытаскивает из-под кровати упирающуюся Ангелину, из крамана джинсов у которой торчит кусок красной материи.
Свободной от уха рукой тетя извлекает его, это оказывается шапка. Тетя торжествующе трясет ею перед носом Ангелины:
- Так значит, это ты угнала мой трактор? Значит, это ты вместе со своей командой, которую называют красными дьяволятами, перепахиваешь по ночам сады окрестных пенсионеров? Значит, это ты нарисовала на воротах вдовы Майклдуглас шестиконечную звезду? Кстати, а почему шестиконечную?
- Это не звезда, тетя, это отпечаток дохлой кошки.
- Фу, какая гадость! Итак, вот тебе задание на сегодня. Разберешь два мешка фасоли и пять задач по алгебре. Выбьешь дурь из головы и три ковра. Испечешь пирожки и отнесешь их бабушке. Не забудь взять горшочек меда! И только после этого можешь пройти пятый уровень "Дума" и под окна замка, чтобы посмотреть на бал.
- А вы, тетя?
- А я буду на балу.
- На ком вы будете?!
Но тетя уже вышла, и бедной Ангелине ничего не оставалось, как пройти в музыкальную комнату и взяться за мешки.
- Вот попробуй определить, которая из них фа, а которая соль... Эх, где-то мой крестный околачивается...
Вдруг послышалось жужжание, и в окне показалось улыбающееся мальчишеское лицо.
- Привет, привет!
- Пока, пока, - мрачно отозвалась Ангелина.
- Девушка, а девушка, а вы не знаете, который час? - кокетливо спросил мальчик.
Ангелина промолчала.
- Девушка, а девушка, а как вас зовут? - не унимался мальчик.
- Я никогда не разговариваю с неизвестными.
- И что это мы такие серьезные? - мальчик влетел в комнату и сел на пол рядом с мешками.
- А что, есть повод для веселья?
- Он всегда есть! Вот скажи, чего бы тебе хотелось больше всего на свете?
- Овсянки, сэр.
- Овсянки нет, все разлетелись,- мальчик погрустнел, но тут же улыбнулся, - зато у меня для тебя есть привет!
- Так что ж ты молчишь? Давай его скорее!
. Ну хорошо, не будем нервничать и попробуем устранить твои проблемы самостоятельно. Проблемы-то есть?
- Нет.
- Будут! - уверенно заявил Питер.
- Я поняла. Проблема - это ты, - горестно вздохнула Ангелина.
Притворившись оскорбленным, Питер воскликнул:
- Ты неправильно поняла! Я - лучший в мире проблеморешальщик!
- Ах, ты еще и решальщик? Тогда вот тебе пять задач! - Ангелина сунула Питеру учебник и тетрадку. - Решать от сих до сих, через час проверю.
Питер, глядя в "Геометрию", усиленно засопел. Сопел он минут пять, после чего тихонько завалился на бок и захрапел.
- Ну вот, одна проблема решена, - удовлетворенно сказала Ангелина.
Ангелина, идущая по тропинке, вдруг услышала знакомое жужжание.
- Нет, только не это, - простонала она.
- Не это, - сказал Питер. - А то.
Ангелина молчала.
- А почему ты не спрашиваешь, что "то"?
- Слушай, парень. Летел бы ты по своим делам.
- Зря ты так. Я тебе еще пригожусь. Знаешь, какой я пригожий?
- Знаю. Самый лучший пригождальщик в мире.
- Пригодильщик. Или нет - пригодульщик.
Питер летал вокруг Ангелины и беспрестанно жужжал.
- Милая девушка, угадай, в каком ухе у тебя жужжит! А вот и не угадала, в среднем!.. Прилетаю я однажды на Таити. Ты не была на Таити? И хорошо, что не была. А я там был в прошлой жизни. Творил под именем Поль Гоген ("Представляю, что ты там натворил", - подумала Ангелина). Там вообще не
кормят. А ведь я самый лучший в мире поедальщик всего съедобного...
У Ангелины мелькнула мысль: а не скормить ли Питеру пирожок с мухоморами? Нет, не буду, решила она. То есть, буду, конечно, но скармливать не стану.
И вдруг из лесу раздалось лихое волчье рычание. Питер притих и даже перестал жужжать.
- Привет, Красная Шапочка! Куда это ты идешь? Уж не к бабушке ли? - спросил волк, выходя на тропинку. - А вот я тебя сейчас съем!
Волк достал огромную булавку, прицепил ее сначала к своему уху, а потом к рукаву Ангелины.
- Ой, да ладно прикалываться, серый, - поморщилась Ангелина. - Не надоело еще?
Волк вздохнул:
- Надоело. Но, согласись - все-таки какое-никакое, а развлечение. Вон твоего вертолетчика испугал. Эй, летающая кастрюля! Заходи на посадку! Не бойсь, не укушу!
Питер осторожно приземлился рядом с Ангелиной.
- Ну! - требовательно сказал волк. - А где мой любименький?
- Извини, серый. Вот он, - Ангелина достала пирожок с прилипшей мухой.
- Как я люблю, с мухоморами? - недоверчиво спросил волк.
- Он самый.
- Приятно отравиться, - пискнул Питер.
Волк, вонзивший зубы в пирожок, поперхнулся.
- Это еще что за Маша Медичи? Эх ты, темнота, мухоморов не знаешь. Да они у нас в лесу самые что ни на есть для моей пользы нужные. Разве я похож на муху? Це-це, - поцокал волк языком, - знатный пирожок. И тесто отличное, без цемента. Молодец, Ангелина, замечательная из тебя жена выйдет...
- Как выйдет, так и зайдет, - отрезала Ангелина. - Рано мне еще о замужестве думать.
- Конечно. - согласился волк. - Не стоит доверять моим словам, промолвленным так рано. А вот к вечеру будет в самый раз. Кстати, сегодня все на балу...
- На ком?! - хором спросили Ангелина и Питер, но волк, отцепившись и крикнув "Спасибки!", уже скрылся в лесной чаще.
Голованова Н В.:
Камушки
Флорид Буляков
Мой дед должен был жениться на самой красивой девушке аула. Была помолвка, был назначен день свадьбы. Но за несколько дней до назначенного срока красавица исчезла. Сбежала. Точнее, увели. Рядовое явление для тех времен. Похищение девушки - это не кровожадный обряд, а обыкновенная житейская уловка, часто осуществлялось с согласия родителей девушки при разных щекотливых случаях или по бедности жениха, чтобы не платить калым. Короче, увели. Страшнее позора трудно придумать.
Опозоренный жених ушел из аула и вернулся лишь через год. Вернулся не один, а с новой невестой. На этот раз он привел в дом сироту, калеку, да еще и полуслепую (потом она совсем ослепла). "Вот, сказал мой дед своему отцу, эта никуда не сбежит. Я выбрал самую некрасивую девушку округи". Не сбежала. Про то, как они жили, я уже рассказывал - это целая песня. Горькая песня - в голодный 21-й год она похоронила пять своих сыновей. А потом и мужа своего. Бабушка жила с нами. Я был ее поводырем - в гости к старушкам, в магазин и так далее. У нее на устах всегда было одно пожелание "Будь счастливым, сынок, ты не меня водил сегодня, ты себя вел по жизни". Эту замысловатую формулу, звучащую на башкирском очень складно, в рифму, как некое заклинание, я часто вспоминал в минуты, когда чем-либо ослепленный, доходил до края пропасти и всякий раз, пройдя по самому краю, выходил за пропасть, в новую жизнь.
Что нашел в ней некрасивого дед, я так и не понял. Сколько она мне легенд напела (не рассказывала, напевала), сколько песен!
У бабушки была одна страсть, если можно назвать это страстью. Она просила приносить ей с речки камушки. Каждый камень она брала на месяц другой себе - читала, ритмично крутя в руке, долгие молитвы. На каждый камушек - по тысяче молитв. Камень начинал блестеть в ее руках. К концу ее жизни этих камней набралось целый ящик. Ими должна была быть покрыта ее могила. Впитавшие долгие молитвы, они должны были охранять покой и память усопшей. Да, и память, она это особо подчеркивала.
Умерла бабушка, когда я был в армии. Приехав в родной аул, я поспешил к могилке бабушки. Я думал, увижу могилу, покрытую знакомыми мне камушками, но увидел накрытой светлой зеленью. Какая-то незнакомая благородная травка покрывала ее могилу сплошным светло-зеленым ковром. Забыли о ее просьбе, не положили на могилу камушки? Пригляделся. Нет, камушки были на месте, они покрывали могилу толстым плотным слоем. Но откуда эта зелень? Неужели, камни сами проросли? И что это означает?
http://www.proza.ru/2009/01/22/280
"Будь счастливым, сынок, ты не меня водил сегодня, ты себя вел по жизни".
Хорошие слова, спасибо аторам за публикацию, рассказ. )))
Большие дела надо делать с легкостью, а к мелким относиться серьёзно!
Из учения японских самураев.
Сегодня в тему вспомнила любимое произведение "Маленький принц", решила и тут дать эту цитату.
--------------------------------------------------------------------------------
Взрослые очень любят цифры. Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном. Никогда они не скажут: "А какой у него голос? В какие игры он любит играть? Ловит ли он бабочек?" Они спрашивают: "Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец?" И после этого воображают, что узнали человека. Когда говоришь взрослым: "Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крыше голуби", - они никак не могут представить себе этот дом. Им надо сказать: "Я видел дом за сто тысяч франков", - и тогда они восклицают: "Какая красота!"
Антуан де Сент-Экзюпери. "Маленький принц"
Старение - неизбежно. Взросление - выборочно.
Однажды, профессор на одной из лекций представил нам новенькую. В этот момент я почувствовала легкое прикосновение к своему плечу. Оглянувшись, я увидела маленькую сухонькую старушку, улыбающуюся мне так открыто, что невольно улыбка озарила и мое лицо.
- Привет, красавица, меня зовут Роза и мне 87 лет, - сказала она. - Могу я присесть рядом? - Я заулыбалась и подвинулась, чтобы уступить ей место.
- Конечно, присаживайтесь. Могу я узнать, что привело Вас в университет в столь невинном возрасте? - мне вдруг захотелось шутить.
- Я здесь, чтобы встретить богатого мужа и нарожать ему кучу детей, - подмигнув мне, парировала старушка.- А если серьезно? - Роза нравилась мне все больше и больше. Меня заинтересовали мотивы появления здесь этой весьма пожилой женщины.
- А если серьезно… Я всегда хотела получить высшее образование, и вот я здесь, - ответила Роза.
После лекций мы отправились в студенческую столовую и вместе пообедали. С этого дня мы на протяжении трех месяцев обедали вместе. Роза стала душой компании почти всех студенческих тусовок. Все студенты охотно общались с ней, ни разу не высказав своей неприязни.
В конце семестра мы пригласили ее произнести речь на выпускном вечере. Когда она шла к трибуне, листки со шпаргалками выпали из ее рук. Смутившись, Роза попыталась подобрать их, но собрала далеко не все листочки.
- Прошу прощения, я стала такой рассеянной.. Ради мужа я бросила пить пиво, поэтому от виски я пьянею значительно быстрее, - пошутила она. - Я уже не соберу шпаргалки, поэтому позвольте просто сказать мне, что я думаю. - Пока затихал смех, она прокашлялась и начала свою речь:
- Мы не перестаем играть, потому что мы взрослеем. Мы взрослеем, потому что перестаем играть. Есть всего лишь несколько составляющих Вашего успеха, молодости и счастья. Вы должны улыбаться и каждый день находить что-то смешное в жизни. Вам необходима мечта. Когда Вы перестаете мечтать - Вы умираете. Вокруг нас столько людей, которые мертвы и они даже не догадываются об этом! Есть огромная разница между старением и взрослением. Если Вам 19 лет и Вы целый год будете валяться на диване и ничего не делать - Вам станет 20. Если я проваляюсь на диване целый год и ничего не буду делать - мне исполнится 88. Нет ничего сложного в том, чтобы стать старше. Нам не нужен талант или дар для того, чтобы постареть. Дар в том, чтобы открыть новые возможности для себя в переменах. Не жалейте ни о чем! Старые люди обычно не сожалеют о сделанном, они скорбят о том, чего они не успели сделать. Боятся смерти только те, в ком есть много сожаления.
Закончив свою речь фразой “с уважением, Роза”, старушка вернулась на свое место. Мы все молчали, переваривая услышанное.
Через год Роза получила высшее образование, о котором она так долго мечтала. А еще через неделю она тихо умерла во сне. Более двух тысяч студентов пришло на ее похороны, в память о том, что эта маленькая светлая женщина научила их быть теми, кем они могут и хотят быть.
Запомните: старение - неизбежно. Взросление - выборочно.
То, что закончилось, так и не начавшись
Елена Зорина
Как всё это началось? Сразу. Ленка увидела его улыбку, услышала мальчишеский смех и поняла, что этот мужчина ей нравится.
- Кто это? – спросила подружку.
- Виталий Юрьевич, завкафедрой.
- Красивая улыбка.
- Он с женой развёлся, женился на молодой, сыну семнадцать лет, на первом курсе учится. Паренёк высокий, интересный, - быстро и деловито выдала Ирина.
- Откуда осведомлённость?
- Иногда надо просто слушать, что говорят люди! – засмеялась подруга.
- Это же сплетни!
- Ага! Что ж ты уши развесила?
Засмеялись обе.
- Тихо! – преподаватель строго глянул на них.
Дойдя до конца аудитории, сказал:
- У кого есть вопросы, прошу задавать. Можно письменно.
Ленка не спеша, вырвала листик из блокнота, написала несколько слов и толкнула сидящих впереди:
- Передайте преподу.
Спустя минуту, Виталий Юрьевич рассмеялся и встал:
- Кто написал записку?
- Я, - подняв правую руку, сказала Ленка.
Он подошёл, не переставая улыбаться:
- Любите РКТМ?
- Относительно.
Приподнял брови:
- Относительно чего?
Она не удержалась:
- Относительно вас!
- Дерзите, девушка! – кончики его губ подрагивали.
- Зато честно!
Ирина тихонько дёргала её за батник, призывая остановиться.
Повернувшись, добавил:
- Курсовую будете сдавать лично мне! Завтра, в шесть!
- А можно мы придём с подругой? Ей тоже надо сдавать.
Он едва сдерживал смех:
-Можно.
Спасительный звонок остановил слова, готовые слететь с её губ.
- Ну, и что ты будешь делать? Вернее, что мы будем делать? – Ирина сердито смотрела ей в глаза.
Ленка безмятежно улыбнулась:
- Впереди ночь, сделаем!
-Сде-ла-ем?
-Ну, ладно, Ирина! – обняла подругу Ленка – Сде-ла-ешь! Ты же знаешь, я в РКТМ ни бум-бум! Зато я карандаши точить умею! И умею решать задачки!
При всём своём непонимании РКТМ, Ленка просто щёлкала задачки по механике. Как ей это удавалось, никто, в том числе и она сама, не мог понять.
На другой день, по дороге в институт, Ленка раздумывала, почему ей так тревожно. Редкие снежинки, кружась, засыпали дорожки. Может, это волнения перед сессией? Она хмыкнула, сказала вслух:
- Кому ты врёшь? Тебя просто зацепило.
Невольно улыбаясь, добавила:
- Эпидемия началась…
Он стремительно вошёл в аудиторию, где его дожидались Ирина и Ленка.
- Простите, что задержался. Ну, показывайте, что изобрели?
Развернул ватман, бросил взгляд крест-накрест:
- Это что?
- Генератор! – бодро выдала Ленка.
- И?
- Только генератор и всё!
Он расхохотался, уронив голову на ватман.
- Вы надеетесь, что ЭТО будет работать?
- Конечно, нет! Это же чистая теория! – изумлённо таращилась Ленка.
- Ну, и на какую оценку вы рассчитываете?
- А что рассчитывать, это же не проект! – она откровенно любовалась им, и он это понимал. Виталий Юрьевич посмотрел ей в глаза, потом сделал росчерк внизу ватмана, свернул его:
- Зачётку давайте.
С Ириной они поговорили минут пятнадцать, и процедура повторилась. Чертёж Ирины он вернул хозяйке, а Ленкин «проект», сунув под мышку, встал.
- На долгую память? – спросила Ленка. – Восхищены работой?
- Нет. Просто, если кто-то увидит оценку вашей работы, меня уволят за некомпетентность! Придётся сжечь.
Ленка похлопала глазами:
- Это всё, что вы хотели нам сказать?
-Вы свободны, - сказал и направился к двери.
- Да, свободны! Весь вечер! - бросила ему в спину Ленка.
Оглянулся, раздумывая.
- У вас хороший коньяк? – Ленку несло.
- Неплохой, - губы невольно складывались в улыбку, когда он разговаривал с ней.
- Что ж не угощаете?
- А пойдёмте!
- А с удовольствием!
- А уверенны?
- А то как же!
Ирина поворачивала голову влево-вправо, следя за перестрелкой. Тревога всё сильнее охватывала её: «Ох, Ленка, что ты творишь! Неужели влюбилась? Да вокруг полно парней, и каких! А этому уже сорок пять!»
Они сидели на кафедре, и пили коньяк. Никогда и ни с кем ей не было так свободно и легко. Если бы её спросили, о чём они говорили в тот вечер, то вряд ли она смогла бы ответить. И он, и она понимали, в чём дело. Их так тянуло к друг другу, что временами казалось, стулья двигаются сами собой навстречу и только стол мешает им срастись в одно целое.
Ленка попросила Ирину забрать пальто из гардероба.
Двадцать минут, пока её не было, они молчали, слушали музыку и глядели друг другу в глаза.
На экзамене Виталий Юрьевич зашёл в аудиторию, сел возле Ленки, взял билет, прочитал, посмотрел её листы с записями, кивнул головой, поставил ей в зачётку «отлично», и ушёл…
Осенью Ленка вышла замуж, а весной родила дочку. Они встретились ещё раз наедине только через десять лет. Прилетев по делам, Ленка как-то вечером проезжала мимо института. Сама не зная зачем, она вышла из автобуса и вошла в вестибюль. Не раздеваясь, побродила по аудиториям и, непонятно как, очутилась перед кафедрой РКТМ.
Сердце изменило частоту ударов, когда она тихонько толкнула дверь. Та оказалась незапертой и бесшумно отворилась.
Комната освещалась только фонарями с улицы. Он сидел один у окна, перед ним на подоконнике стояла рюмка с коньяком и ломтики лимона. Рядом с ним стоял пустой стул. Ленка подошла и села:
- У вас хороший коньяк? (Господи, сколько лет прошло!)
Он поднял глаза:
- Неплохой…
- Что ж не угощаете? ( Такой же, только чуть-чуть усталый…)
- А пойдёмте!
- А с удовольствием! (Ирина говорила, что он теперь один, развёлся и со второй…)
- А уверенны?
- А то как же! ( Такая же улыбка, только чуть с грустинкой…)
Они проговорили часа три. Обо всём, кроме главного. Он вызвал ей такси в аэропорт, через два часа она улетала. Когда под окнами раздался клаксон, она коснулась его щеки:
- Почему?
-Что почему?
-Почему ты ничего не сделал тогда?
Он улыбнулся, нежно провёл рукой по щеке и поцеловал её долго-долго.
Она прошептала:
- Я сдам билет.
-Не надо, - его глаза не могли оторваться от её лица. – Не стоит начинать то, что давно закончилось, так и не начавшись…
- Мы больше не увидимся, я чувствую!
-А больше и не надо, большего просто не может быть…
Он посадил её в такси, и она уехала.
Через полгода Ирина написала в письме, что Виталий умер – инфаркт миокарда, скорая не успела минут пять.
В письме был листик из блокнота, на одной стороне которого было написано: «22 декабря, РКТМ. Почему вы такой серьёзный? Улыбайтесь! У вас потрясающая улыбка! Она мне очень нравится!»
На другой - всего два слова - «Ленка! Любимая!»
http://www.proza.ru/2009/01/23/19
" Почему вы такой серьёзный? Улыбайтесь! У вас потрясающая улыбка! Она мне очень нравится!"
В переходах метро Праги долгое время весели плакаты, которые останавливали внимание, на них были фотографии некрасивых улыбающихся людей. Некрасивый человек в рекламе это неожиданно, но надпись под плакатом всё объясняла : "Улыбка идёт каждому"
Как это правильно....
" Почему вы такой серьёзный? Улыбайтесь! У вас потрясающая улыбка! Она мне очень нравится!"
В переходах метро Праги долгое время весели плакаты, которые останавливали внимание, на них были фотографии некрасивых улыбающихся людей. Некрасивый человек в рекламе это неожиданно, но надпись под плакатом всё объясняла : "Улыбка идёт каждому"
Как это правильно....
Согласен про улыбку,но соль рассказа имхо в другом.
Как мало порой надо человеку и вот оно-то самое,только протяни руку,но что то людей останавливает... всегда это НО.Как оно не вовремя всегда...
НО.Как оно не вовремя всегда...
Соль рассказа я поняла, а на другое "перевела стрелки" потомучто думаю, что понятия " оно не вовремя" не касаются чувства любви. Это подарок, дар судьбы, а не "подходящий момент" который устраивает или не устраивает.
Поэтому под моей аватаркой надпись он*о ...и это пройдёт.... цени мгновение…не забывай о приходящим и уходящим..... всё повторяется и всё относительно...
Соль рассказа я поняла, а на другое "перевела стрелки" потомучто думаю, что понятия " оно не вовремя" не касаются чувства любви. Это подарок, дар судьбы, а не "подходящий момент" который устраивает или не устраивает.
Поэтому под моей аватаркой надпись он*о ...и это пройдёт.... цени мгновение…не забывай о приходящим и уходящим..... всё повторяется и всё относительно...
Под словом "оно" я имел ввиду обстоятельства(обязательства),которые есть препятствие.
Есть оно - чувство, есть оно - препятствие, есть оно - средний род не + и не -, но при этом есть: Он - характер, поступок и есть Она - любовь, судьба, вина.
Выбор есть всегда или выход, как в хорошем длинном еврейском анекдоте ( приезжайте в Прагу расскажу)))))
Сейчас подруга сказала, что на трассе Прага - Карловы Вары есть бензозапрвка "onno" и это радует! :)
Есть оно - чувство, есть оно - препятствие, есть оно - средний род не + и не -, но при этом есть: Он - характер, поступок и есть Она - любовь, судьба, вина.
Выбор есть всегда или выход, как в хорошем длинном еврейском анекдоте ( приезжайте в Прагу расскажу)))))
Сейчас подруга сказала, что на трассе Прага - Карловы Вары есть бензозапрвка "onno" и это радует! :)
Спасибо за приглашение.Непременно воспользуюсь при первой же возможности.
Вот нашел пару рассказов о Праге.
Воспоминания о Праге
Анна Веснушкина
Прага. Прага!
Прага это хорошо.
Там другие люди, добрые, они говорят на непонятном мне языке, и от этого кажутся мне еще добрее. Они играют в прятки, играют на скрипках, и поют низкими добрыми голосами неизвестные мне песни.
Там узкие улочки. Теплые. Даже зимой. Иногда мне казалось, что они состоят лишь из уютных ресторанчиков и веселеньких кафешек.
Там здания живые. Да. Когда идешь по тем самым узким улочкам, они улыбаются тебе своими каменными улыбками. Правда, почему то, не всем улыбаются. Или не все видят эти улыбки… Я не знаю причин, да и не хочу их знать, ведь я не все, я видела.
А еще там можно купить такие огромные смешные вафли. Они очень тонкие, большие и круглые. И у них вкусы разные. Людей, не привыкших выбирать, такое вкусовое разнообразие ставит в тупик.
А вы знаете как хорошо в Праге на Рождество? Вся округа наполнена праздничными огнями, которые заливают добрым светом весь город. Вы пропитываетесь этим светом на весь следующий год, а может и на всю жизнь (если повезет). Может я и заблуждаюсь… но мне кажется, что мне повезло. Вот сейчас я вам подмигнула, но вы, к сожалению, этого не заметили. Надеюсь, что вы это почувствуете…
А еще в Праге замечательно читается. Не верите? А зря.
Весной. Ранней. Когда еще холодно, по пражским меркам естественно, представьте: вы надеваете свой любимый оранжевый свитер с высоким горлом, кидаете в сумку любимую книгу, и идете по незнакомым вам улицам в незнакомое кафе за знакомым чувством – за чувством одиночества, романтики и запахом крепкого кофе. И когда вы настроитесь на нужную волну, пропитаетесь запахом кофе насквозь – самое время вспомнить о книге, любимой книге, открыть ее на любой странице и вспомнить все то, что, как вам казалось, вы забыли. Углубиться в чтение… и в тот момент, когда вы перевернете последнюю страничку – вы меня поймете – так хорошо не читается нигде, кроме как здесь. В Праге.
Прага.
Да, Прага это хорошо. Это очень хорошо.
Я никогда не была в Праге.
Но я видела ее во сне…
http://forum.md/Data/Forum/BBB10BFA-39A7-402E-B7C0-B8EF1902A271/89414237-f061-42c1-97d5-0111d58453e2.jpg
про этот мост:
http://www.proza.ru/2008/01/22/111
Ух! ))) Какая впечатлительная Анна Веснушкина, как красиво говорит о городе в котором не была! Здорово! Спасибо за рассказ!
А читается, действительно, хорошо, но мало))) Вот завтра у меня экскурсия в Карловы Вары, а я про историю сладких карловарских вафель не читаю, а на форуме «зависла»…..что не есть гуд ))))
Вот рассказик от меня, сегодня.)))
Михаил Мишин.
– Ох, какие у тебя глаза! У тебя такие глаза! Просто утонуть можно… И такие лучики! Ты мне веришь?
– Верю.
– И голос… Слышишь, какой у тебя голос? Такой, прямо весь бархатный, журчащий, серебристый, нежный, чуткий, отзывчивый, пользуется большим авторитетом…
Ты мне веришь?
– Верю.
– А еще улыбка! Такая она у тебя какая-то… Прямо улыбка, и все! Веришь?
– Верю.
– И вообще… Я без тебя – это не я, а кто-то другой, и он о тебе думает, и тогда он – это опять я! Веришь?
– Верю.
– И что я – только свистни! И звезды с неба, и розы в мороз, и пить брошу… Веришь? Веришь?
– Верю.
– И что всегда, навсегда, навек, бесконечно, нескончаемо, до самого конца – веришь?
– Верю.
– Потому что ты дура! Я же тебе вру! Вру я тебе! Понимаешь, все вру! Ты это знаешь?
– Знаю.
– Глаза, называется… Сплошной астигматизм! Астигматизм видно, а глаз нет! Ты это знаешь?
– Знаю.
– А голос! Да ты ж только рот откроешь – матери детей прячут! Ты это знаешь?
– Знаю.
– Да перестань улыбаться! Люди плачут веселей, чем ты улыбаешься! Знаешь это?!
– Знаю.
– А то, что я ради тебя – ни палец о палец! Только за водкой! Знаешь?!
– Знаю.
– И вообще – я тебя брошу еще до того, как познакомлюсь! Знаешь?
– Знаю.
– Так какого черта ты мне веришь? Если все знаешь? Что ж ты мне веришь-то?!
– Так ведь… хочется!
За «отсутствующих друзей»
“Кегля” было прозвище, которое в редакции закрепилось за самым сентиментальным и вместе с тем самым серьёзным из наших сотрудников; настоящая фамилия его была Бейерхенд Ничто так не умиляло нашего Кеглю, как рождество. До праздника оставалась ещё целая неделя, а в сердце Кегли уже скапливалось столько любви и благоволения как к мужской, так и к женской половине человечества, что эти чувства просто выпирали из него. Он приветствовал малознакомых людей таким взрывом восторга, какой не всегда удаётся иным даже при встрече с богатым родственником. При этом благие пожелания, столь обильные и малозначащие на пороге Нового года, звучали в его устах с такой убеждённостью в их скором исполнении, что каждый, кого он ими наделял, отходя от Кегли, чувствовал себя в долгу перед ними Встреча со старым другом была для него в это время попросту опасна. От избытка чувств он терял способность говорить. За него становилось страшно. Казалось, ещё минута — и он лопнет В самый день рождества он обычно лежал в лёжку по милости множества прочувствованных тостов, провозглашаемых им в сочельник. В жизни я не видывал человека, питавшего большее пристрастие к прочувствованным тостам. Кегля неизменно пил за “старое доброе рождество” и за “старую добрую Англию”, затем переходил к тостам за здоровье своей матушки и остальных родичей. Дальше шли тосты за “милых женщин”, и за “школьных товарищей”, и “за дружбу вообще” и “да не угаснет она вовек в сердце истинного британца”, и “за любовь” — “пусть она вечно глядит на нас глазами наших возлюбленных и жён”, и даже за “солнце, друзья мои, которое сияет, но — увы! — за облаками, так что мы никогда не видим его и пользы от него почти не имеем!” Да, много чувств теснилось в груди у Кегли. Но самым любимым его тостом, при котором его красноречие неизменно окрашивалось меланхолией, был тост за “отсутствующих друзей”. Их у него было, по-видимому, огромное количество, и, надо честно сказать, он их никогда не забывал. Чуть только где-нибудь наклепывалась выпивка, “отсутствующим друзьям” Кегли был обеспечен тост, а присутствующим, — если только они не проявляли достаточной дипломатии и твёрдости, — длиннейшая речь, способная испортить настроение на целую неделю. Злые языки утверждали, что во время этого тоста глаза Кегл невольно обращались в сторону местной тюрьмы, но потом, когда все убедились, что Кегля простирает свои симпатии не только на своих, но и на чужих отсутствующих друзей, ехидные толки прекратились. Как бы ни были внушительны ряды его «отсутствующих друзей» упоминание о них нам изрядно надоело. Кегля положительно пересаливал. Правда, все мы бываем более высокого мнения о наших друзьях, когда они отсутствуют, — гораздо более высокого, чем когда они рядом. Это общее правило. Однако никому не охота беспрестанно тревожиться о них. На рождественском балу, на каком-нибудь юбилейном обеде, даже на собрании акционеров, когда к добродетельным чувствам невольно примешивается грусть, можно, конечно, вспомнить и об отсутствующих друзьях, но Кегля вытаскивал их на свет в самые неподходящие минуты. Никогда не забуду одной свадьбы, где он провозгласил свой очередной тост. Это была превесёлая свадьба. Всё шло прекрасно, новобрачные и гости находились в наилучшем настроении. Завтрак кончался, все обязательные тосты остались позади. Приближалось время, когда молодоженам надо было собираться в свадебное путешествие, а нам — благословлять их, осыпая рисом и кидая вдогонку старую обувь, как вдруг поднялся Кегля с похоронным выражением на лице и бокалом вина в руке. Я сейчас же догадался, что будет дальше, и попытался толкнуть его ногой под столом, — не для того, чтобы сбить его с ног, хотя при данных обстоятельствах такой поступок был бы, вероятно, оправдан, нет, я просто хотел дать ему понять, чтобы он замолчал. Однако я промахнулся. То есть я попал в кого-то, но не в Кеглю, потому что он продолжал стоять как ни в чём не бывало. По всей вероятности, я дал пинка сидевшей рядом с ним новобрачной. Вторично я уже не стал пробовать, и он, не прерываемый никем, уселся на своего любимого конька
— Друзья! — начал он. Его голос дрожал от волнения, глаза искрились слезами. — Прежде чем мы расстанемся, — и некоторые из нас, быть может, никогда уже не встретятся в этом мире, — прежде чем эта безгрешная юная чета, сегодня принявшая на себя все многочисленные испытания и невзгоды семейной жизни, покинет, по воле судьбы, этот мирный приют, чтобы вкусить горести и разочарования нашей безрадостной жизни, я хотел бы провозгласить ещё никем до сих пор не предложенный тост.
Здесь он смахнул вышеупомянутую слезу, а присутствующие, напустив на себя серьёзность, старались щёлкать орехи не так громко.
— Друзья мои, — продолжал он всё более взволнованным и проникновенным тоном, — почти все мы в своё время испытали благодаря смерти или отъезду горе от разлуки с дорогим нам близким существом, может быть, даже не с одним, а с двумя или тремя...Тут он подавил готовое вырваться рыдание, а сидевшая на другом конце стола тётка новобрачного беззвучно заплакала, роняя слезы прямо в мороженое. Её старшему сыну недавно пришлось покинуть Англию, купив пароходный билет за счёт родных, которые обязали его никогда не возвращаться.
— Прелестная молодая девица, сидящая рядом со мной, — продолжал Кегля, откашлявшись и ласково положив руку на плечо новобрачной, — как вам известно, несколько лет назад лишилась матери. Леди и джентльмены, скажите, что может быть горестнее, чем смерть матери?
Эти слова, разумеется, возымели действие, и новобрачная разрыдалась. Её молодой супруг, движимый лучшими намерениями, попытался утешить её, шепотом уверяя, что всё к лучшему и что никто из знавших покойную леди не пожелал бы, чтобы она ожила даже на мгновение. На это молодая жена с негодованием заявила, что если он так радуется смерти её матери, то напрасно он не сообщил ей об этом раньше: она никогда бы не вышла за него замуж; услышав это, жених погрузился в мрачное раздумье. Тут я невольно поднял глаза, чего до сих пор старался не делать, и, на беду, встретился взглядом с другим журналистом, сидевшим напротив. Мы оба разразились смехом, заслужив этим репутацию самых что ни на есть толстокожих людей, — репутацию, сохранившуюся за нами, боюсь, до настоящего времени. Кегля — единственный, кто оставался доволен собой и своим местопребыванием за этим ещё недавно праздничным столом, — продолжал гудеть:
— Друзья, неужели мы, собравшись по поводу радостного для всех нас события, предадим забвению дорогую мать новобрачной? Неужели не вспомним отца, мать, брата, сестру, ребёнка, друга, навсегда покинувших нас? Нет, леди и джентльмены! В вихре веселья мы не забудем ушедшие от нас блуждающие души, и среди звона бокалов, среди шуток и смеха выпьем за отсутствующие друзей! Все присоединились к тосту и осушили бокалы под аккомпанемент подавленных рыданий и протяжных стонов, после чего гости поднялись из-за стола, чтобы освежить лица и успокоить чувства. Садясь в карету, новобрачная отказалась от помощи своего супруга и опёрлась на руку отца. Свадебное путешествие она начинала, томимая мрачными мыслями о будущем в обществе такого бессердечного чудовища, каким показал себя её муж. С той поры сам Кегля навсегда стал отсутствующим другом в их доме.
Джером. К. Джером
Эпиграф
Наилучший момент, чтобы вырастить дерево был 20 лет назад. Еще один наилучший момент, чтобы вырастить дерево, сегодня.
Африканская пословица
В начале 80-х я работал в Танзании и подхватил малярию. Лежа в своей постели в отеле, расположенном у подножия Килиманджаро, я метался между ледяным ознобом и жаром. Сразу должен признаться в том, что я забыл все произошедшее, как будто этого никогда и не было в моей жизни.
Я — мой разум, душа или дух, называйте, как вам больше нравится, — парил около потолка в одном из углов комнаты и обнаружил, что смотрю на свое собственное тело. Я видел себя ясно: я спал, лежа на простынях, залитый потом. Меня лихорадило. Забавно, но я не запаниковал. Я только чувствовал глубокое спокойствие. Я также помню, что, к своему изумлению, заметил тонкую серебряную нить, связывающую меня с моим телом. Изумление было вызвано тем, что за год до этого я прочитал о схожем переживании в одной из книг Ширли Маклейн.
Я не помню, как происходил процесс воссоединения, и, конечно же, у меня не было инструментов или какой-либо точки отсчета, чтобы понять то, что со мной произошло. Годами я смеялся над подобными историями и над собой. Это, безусловно, было важным событием, но оно было слишком таинственным, непознаваемым, необъяснимым.
Постепенно я похоронил это событие в глубине своей памяти на пятнадцать лет или око-ло того, пока однажды, в середине 90-х, я не посетил курсы личностного роста. В то время я достаточно сдержанно относился к методам и содержанию курса в целом. А к некоторым вещам я относился очень скептично. Одно из заданий предлагало прогуляться в прошлое по «линии времени», чтобы восстановить забытый опыт в каком-либо конкретном контексте. Мне хотелось поработать в контексте спокойствия и умиротворенности. Сознательно я не мог припомнить, чтобы в моей жизни присутствовало подобное переживание.
С большой долей скептицизма ( но почему бы не попробовать?) я «положил» свою линию времени! на пол перед собой. Я положил мое будущее справа, а прошлое слева. Согласно пространству комнаты, имеющемуся в моем распоряжении, мое рождение располагалось где-то в четырех метрах слева. В возрасте 45 лет я ступил в мое настоящее. И начал мед-ленно продвигаться в прошлое.
Я шел в прошлое шаг за шагом, но ничего не происходило. И вдруг, пройдя где-то треть пути или около того, я понял, что не могу двигаться дальше, как если бы сотня вежливых, но крепких рук удерживала меня за плечи. Я знал, что это был за опыт. Это была память о малярии, о том моменте, когда я парил под потолком. И тут же я снова пережил то самое чувство внутреннего мира и спокойствия.
Мой коллега, который контролировал выполнение упражнения, будучи более опытным практиком, чем я, попросил меня остановиться на том участке линии, где я соприкоснулся с забытым опытом Он спросил, что это было за переживание, потому что заметил внезапное изменение в моей физиологии, когда я соприкоснулся с энергией памяти Я рас сказал ему об этом переживании. Он спросил, был ли я испуган.
— Нет, совсем нет, — ответил я. — Это было потрясающее чувство.
Я рассказал ему о том, что никогда не испытывал такого чувства внутреннего покоя, ни до, ни после этого события.
— Почему ты не боялся? — спросил он мягко.
— Потому что я знал, что вернусь.
А затем он задал простой, но великолепный вопрос, вопрос, который изменил мою жизнь:
— А откуда ты знал об этом?
И мгновенно пришел ответ, так быстро и так безусловно, что у меня не было времени на сознательные размышления. Это было так, как будто ответ ждал годы, прежде чем я наконец осознал его. Я сказал:
— Потому что мне еще многое надо сделать.
Это был первый случай в моей жизни, когда я действительно ощутил, что мое пребывание на этой земле имеет цель, что есть миссия, которую я должен выполнить. Я не могу сказать, что именно произошло, но оно придало моей жизни совершенно новое направление, которое изменило все. И сразу же возник вопрос, сколько ещё событий в моей жизни содержат важные сообщения, которые ждут моего внимания и интерпретации? Что еще я пропустил, обратив внимание только на внешние стороны событий? Как я был таким невнимательным?
Ричард Бах
Креативная история с притчей :)
Осёл и сено
В ночном купе поезда мужчина и женщина. Познакомились,
разговорились. Ей выходить под утро, ему потом. Мужчина предагает
для коротания ночи рассказать притчу. Рассказывает:
“Ушел король на войну, оставил свою дочь на верного слугу и
наказал ему выполнять все её просьбы, пригрозив в случае чего
отрубить голову. Наступила ночь. Принцесса зовет слугу в спальню.
Слуга заходит. Принцесса голая на кровати:
— Мне холодно!
Слуга нашел в спальне покрывало, накрыл её и ушел.
На следующую ночь — та же ситуация, но покрывала в спальне нет.
Слуга срывает с окон шторы и укрывает принцессу. На третью ночь и
штор не было, пришлось слуге снять с себя одежду и укрыть принцессу.
А тут скоропостижно заканчивается война и возвращается король.
-Ну, докладывай слуга, как ты исполнял свои обязанности?
-Я выполнил все желания принцессы.
-А ты что скажешь, дочка?
-Он не выполнил ни одного моего желания!
-Тогда, готовься слуга, завтра утром тебе палач отрубит голову.
Обескураженный слуга пошел к мудрецу, рассказал историю,
попросил объяснить, почему принцесса дала такой ответ.
Мудрец указал на стог сена:
-Видишь тот стог? Пойди и съешь его!
-Зачем?
-Потому что ты — осёл!
Попутчики посмеялись над глупым слугой, а ночь закончилась,
поезд остановился, женщине пора выходить. Мужчина помогает ей
вынести тяжеленные сумки и чемоданы. На перроне она ему протягивает
несколько банкнот. Мужчина:
-Ну, что вы, я ведь просто так вам помог!
-Нет, вы меня не поняли! Это вам на сено.
Мир слишком велик
— Как тут черно! — сказала она, но все-таки полезла за ним и в печку, и в дымоход, где было темно, хоть глаз выколи.— Ну вот мы и в трубе! — сказал трубочист. — Смотри, смотри! Прямо над нами сияет чудесная звездочка!
На небе и в самом деле сияла звезда, словно указывая им путь. А они лезли, карабкались ужасной дорогой все выше и выше. Но трубочист поддерживал пастушку и подсказывал, куда ей удобнее ставить свои фарфоровые ножки. Наконец они добрались до самого верха и присели отдохнуть на край трубы — они очень устали, и не мудрено.
Над ними было усеянное звездами небо, под ними все крыши города, а кругом на все стороны, и вширь и вдаль, распахнулся вольный мир. Бедная пастушка никак не думала, что свет так велик. Она склонилась головкой к плечу трубочиста и заплакала так сильно, что слезы смыли всю позолоту с ее пояса.
— Это для меня слишком! — сказала пастушка. — Этого мне не вынести! Свет слишком велик! Ах, как мне хочется обратно на подзеркальный столик! Не будет у меня ни минуты спокойной, пока я туда не вернусь! Я ведь пошла за тобой на край света, а теперь ты проводи меня обратно домой, если любишь меня!
Трубочист стал ее вразумлять, напоминал о старом китайце и обер-унтер-генерал-кригскомиссар-сержанте Козлоного, но она только рыдала безутешно да целовала своего трубочиста. Делать нечего, пришлось уступить ей, хоть это и было неразумно.
Ганс Христиан Андерсен “Пастушка и трубочист”
Куда исчезают люди
Ёжик Медвежонков
http://proza.ru/2008/06/28/435
понравилось очень.этот автор любит контрасты,смешивая несмешиваемое.
Дааа контрастов много, тем же контрастом меня порадовала концовка рассказа, не смотря на печаль…
Всякая цель всякого существа- осознавать любовь…..
Любовь- не в другом, а в нас самих, и мы сами ее в себе пробуждаем. Вселенная обретает смысл лишь в том случае, если нам есть с кем поделиться нашими чувствами.
Как правило, эти встречи происходят в тот миг, когда мы доходим до предела, когда испытываем потребность умереть и возродиться.
Встречи ждут нас- но как часто мы сами уклоняемся от них! И когда мы пришли в отчаяние, поняв, что нам нечего терять, или наоборот - чересчур радуемся жизни, проявляется неизведанное, и наша галактика меняет орбиту.
Пауло Коэльо ”Одиннадцать минут”
Если тебе когда-нибудь захочется найти такого человека, который сможет одолеть любую, даже самую тяжелую беду и сделать тебя счастливым, когда этого не может больше никто: ты просто посмотри в зеркало и скажи: “Привет!”
Ричард Бах
Вы действительно считаете, что Луна существует только когда вы на неё смотрите?
Альберт Эйнштейн
Не большой отрывок из речи Стива Джобса
Когда мне было 17, я прочитал цитату – что-то вроде этого: “Если вы живёте каждый день так, как будто он последний, когда-нибудь вы окажетесь правы.” Цитата произвела на меня впечатление и с тех пор, уже 33 года, я смотрю в зеркало каждый день и спрашиваю себя: “Если бы сегодняшний день был последним в моей жизни, захотел ли бы я делать то, что собираюсь сделать сегодня?”. И как только ответом было “Нет” на протяжении нескольких дней подряд, я понимал, что надо что-то менять.
Память о том, что я скоро умру – самый важный инструмент, который помогает мне принимать сложные решения в моей жизни. Потому что всё остальное – чужое мнение, вся эта гордость, вся эта боязнь смущения или провала – все эти вещи падают пред лицом смерти, оставляя лишь то, что действительно важно. Память о смерти – лучший способ избежать мыслей о том, что у вам есть что терять. Вы уже голый. У вас больше нет причин не идти на зов своего сердца.
Никто не хочет умирать. Даже люди, которые хотят попасть на небеса не хотят умирать. И всё равно, смерть – пункт назначения для всех нас. Никто никогда не смог избежать её. Так и должно быть, потому что Смерть, наверное, самое лучше изобретение Жизни. Она –причина перемен. Она очищает старое, чтобы открыть дорогу новому. Сейчас новое – это вы, но когда-то (не очень-то и долго осталось) – вы станете старым и вас очистять.
Ваше время ограничено, поэтому не тратьте его на жизнь чей-то чужой жизнью. Не попадайте в ловушку догмы, которая говорит жить мыслями других людей. Не позволяйте шуму чужих мнений перебить ваш внутренний голос. И самое важное, имейте храбрость следовать своему сердцу и интуиции. Они каким-то образом уже знают то, кем вы хотите стать на самом деле. Всё остальное вторично.
Григорий Горин. "Ёжик"
.
Папе было сорок лет, Славику — десять, ёжику — и того меньше.
Славик притащил ёжика в шапке, побежал к дивану, на котором лежал папа с раскрытой газетой, и, задыхаясь от счастья, закричал:
— Пап, смотри!
Папа отложил газету и осмотрел ёжика. Ёжик был курносый и симпатичный. Кроме того, папа поощрял любовь сына к животным. Кроме того, папа сам любил животных.
— Хороший ёж! — сказал папа. — Симпатяга! Где достал?
— Мне мальчик во дворе дал, — сказал Славик.
— Подарил, значит? — уточнил папа.
— Нет, мы обменялись, — сказал Славик. — Он мне дал ёжика, а я ему билетик.
— Какой ещё билетик?
— Лотерейный, — сказал Славик и выпустил ёжика на пол. — Папа, ему надо молока дать..
— Погоди с молоком! — строго сказал папа. — Откуда у тебя лотерейный билет?
— Я его купил, — сказал Славик.
— У кого?
— У дяденьки на улице... Он много таких билетов продавал. По тридцать копеек... Ой, папа, ёжик под диван полез...
— Погоди ты со своим ёжиком! — нервно сказал папа и посадил Славика рядом с собой. — Как же ты отдал мальчику свой лотерейный билет?.. А вдруг этот билет что-нибудь выиграл?
— Он выиграл, — сказал Славик, не переставая наблюдать за ёжиком.
— То есть как это — выиграл? — тихо спросил папа, и его нос покрылся капельками пота. — Что выиграл?
— Холодильник! — сказал Славик и улыбнулся.
— Что такое?! — Папа как-то странно задрожал. — Холодильник?!.. Что ты мелешь?.. Откуда ты это знаешь?!
— Как — откуда? — обиделся Славик. — Я его проверил по газете... Там первые три цифирки совпали... и остальные... И серия та же!.. Я уже умею проверять, папа! Я же взрослый!
— Взрослый?! — Папа так зашипел, что ёжик, который вылез из-под дивана, от страха свернулся в клубок. — Взрослый?!.. Меняешь холодильник на ёжика?
— Но я подумал, — испуганно сказал Славик, — я подумал, что холодильник у нас уже есть, а ёжика нет...
— Замолчи! — закричал папа и вскочил с дивана. — Кто?! Кто этот мальчик?! Где он?!
— Он в соседнем доме живёт, — сказал Славик и заплакал. — Его Сеня зовут...
— Идём! — снова закричал папа и схватил ёжика голыми руками. — Идём быстро!!
— Не пойду, — всхлипывая, сказал Славик. — Не хочу холодильник, хочу ёжика!
— Да пойдём же, оболтус, — захрипел папа. — Только бы вернуть билет, я тебе сотню ёжиков куплю...
— Нет... — ревел Славик. — Не купишь... Сенька и так не хотел меняться, я его еле уговорил...
— Тоже, видно, мыслитель! — ехидно сказал папа. — Ну, быстро!..
Сене было лет восемь. Он стоял посреди двора и со страхом глядел на грозного папу, который в одной руке нёс Славика, а в другой — ежа.
— Где? — спросил папа, надвигаясь на Сеню. — Где билет? Уголовник, возьми свою колючку и отдай билет!
— У меня нет билета! — сказал Сеня и задрожал.
— А где он?! — закричал папа. — Что ты с ним сделал, ростовщик? продал?
— Я из него голубя сделал, — прошептал Сеня и захныкал.
— Не плачь! — сказал папа, стараясь быть спокойным. — Не плачь, мальчик... значит, ты сделал из него голубя. А где этот голубок?.. Где он?..
— Он на карнизе засел... — сказал Сеня.
— На каком карнизе?
— Вон на том! — И Сеня показал на карниз второго этажа.
Папа снял пальто и полез по водосточной трубе.
Дети снизу с восторгом наблюдали за ним.
Два раза папа срывался, но потом всё-таки дополз до карниза и снял маленького жёлтенького бумажного голубя, который уже слегка размок от воды.
Спустившись на землю и тяжело дыша, папа развернул билетик и увидел, что он выпущен два года тому назад.
— Ты его когда купил? — спросил папа у Славика.
— Ещё во втором классе, — сказал Славик.
— А когда проверял?
— Вчера.
— Это не тот тираж... — устало сказал папа.
— Ну и что же? — сказал Славик. — Зато все цифирки сходятся...
Папа молча отошёл в сторонку и сел на лавочку.
Сердце бешено стучало у него в груди, перед глазами плыли оранжевые круги... Он тяжело опустил голову.
— Папа, — тихо сказал Славик, подходя к отцу. — Ты не расстраивайся! Сенька говорит, что он всё равно отдаёт нам ёжика...
— Спасибо! — сказал папа. — Спасибо, Сеня...
Он встал и пошёл к дому.
Ему вдруг стало очень грустно. Он понял, что никогда уж не вернуть того счастливого времени, когда с лёгким сердцем меняют холодильник на ежа.
Друг.
Осень пришла.
Ещё ранняя, но уже холодная и дождливая.
Всё сереет. Яркие краски потухают, тёмные сгущаются.
Плохо мне. Внутри где-то. Душе плохо. Хожу как сомнамбула. И главное, что обидно, знаю почему. Но не могу ничего изменить.
Всё также тучи плотным серым ковром застилают небо, всё также моросит мелкий дождик. Только лёгкий холодный ветерок, по-моему, появился.
Зябко поведя плечами, я направилась в сторону остановки, с силой шлепая по лужам.
… Курить что ли начать? Просто так. Чтобы было чем отвлечься. Говорят, думать помогает, успокаивает. А потом взять и бросить. Как-нибудь вдруг…
Автобус подошел.
…Блин! Куда весь этот народ едет? Какого черта им всем дома не сидится? В такую-то погоду? Нормальный человек залез бы под одеяло и книгу почитал бы, попивая тёплый глинтвейн из большой кружки доброй ручной работы. Так нет. Шляются куда ни попадя. На улицах толпятся, мёрзнут на остановках. Плюнуть некуда.
А на штурме автобуса для полноты кадра не хватает только бравого комдива с шашкой наголо…
Внесли. Села, где не толкают. Ещё бы не слышать никого, так плеер дома забыла.
Не трогайте меня. Пожалуйста. Мне не до вас. Я лучше в окошко посмотрю, как раз вдоль парка едем.…Люблю это место. Здесь сразу детство вспоминается, на поездах путешествия: в купешке тишина, родители с братом мерно посапывают, а я сижу у окна и смотрю на проплывающие мимо леса.
Часами могла смотреть. Будто в трансе…
- Девушка, можно вас побеспокоить?
Ну я же просила! Неужели никто не услышал?! Хотя голос приятный.
Взглянула на его хозяина из под козырька шляпы: довольно привлекательный молодой человек, отвращения не вызывает. Может, и побеспокоил бы, но желание беспокоиться напрочь отсутствует.
…Менять же надо…
- Попробуйте.
- Можно вас за руку подержать, - шутит что ли?
- Зачем?
- Вижу, что вам плохо. Помочь хочу, - нет, по-моему, он серьёзен.
- Думаете, поможет?
- Да, - видимо я иронии в голосе недодала.
Дожили. Меня средь бела дня вербуют в секту. Какую-нибудь «Давай обнимемся!». Имени Телепузика?Или он всё ж прикалывается? Поспорил с друзьями, а я под руку подвернулась.…Встать бы сейчас, вырваться из переполненного автобуса и подождать следующего, не менее забитого. Или пойти пешком. Вымокнуть хорошенько, воздухом подышать, подумать о чем-нибудь отвлеченном, а лучше вообще ни о чем не думая…
Какой-то бес толкает меня под локоть, я молча протягиваю парню ладонь, и он бережно, даже нежно берёт её в свою.
Сначала стало страшно. Руку обдало холодом так, что пальцы занемели. Я отшатнулась, чуть не ударившись головой о стекло.
Парень, положив сверху вторую ладонь, ободряюще улыбнулся.
Тепло.Я почувствовала, как его тепло расплывается по всему телу.
…И сразу становится спокойно на душе. Яркие краски вновь вспыхивают робкими огоньками. Тёмные – разбавляются, и утекают куда-то вдаль. Сумерки отступают…
Я очнулась от наваждения только после того, как он улыбнулся мне из-за стекла, развернулся и пошел лёгкой походкой через пустырь.
…Догонять поздно – двери закрылись…
В ладони что-то лежит. Раскрыла - смятая бумажная ленточка. Расправила.
Две ровных строчки, выведенных красивым почерком: «Станет совсем худо – просто позови. Я приду».
Я посмотрела ему вслед: «Кто ты? Скажи…»
Он обернулся и помахал мне рукой. Я почувствовала, что он улыбается:
«Друг, малышка, твой друг».
Симфония №2
Антон Михайлович плюнул, сказал "эх", опять плюнул, опять сказал "эх",
опять плюнул, опять сказал "эх" и ушел. И Бог с ним. Расскажу лучше про Илью Павловича.
Илья Павлович родился в 1883 году в Константинополе. Еще маленьким мальчиком его
перевезли в Петербург, и тут он окончил немецкую школу на Кирочной улице.
Потом он служил в каком-то магазине, потом еще чего-то делал, а в начале революции
эмигрировал за границу. Ну и Бог с ним. Я лучше расскажу про Анну Игнатьевну.
Но про Анну Игнатьевну рассказать не так-то просто. Во-первых, я о ней почти
ничего не знаю, а во-вторых, я сейчас упал со стула и забыл, о чем собирался рассказывать.
Я лучше расскажу о себе. Я высокого роста, неглупый, одеваюсь изящно и со вкусом,
не пью, на скачки не хожу, но к дамам тянусь. И дамы не избегают меня. Даже любят,
когда я с ними гуляю. Серафима Измайловна неоднократно приглашала меня к себе, и
Зинаида Яковлевна тоже говорила, что она всегда рада меня видеть. Но вот с Мариной
Петровной у меня вышел забавный случай, о котором я и хочу рассказать.Случай вполне
обыкновенный, но все же забавный, ибо Марина Петровна благодаря мне совершенно
облысела, как ладонь. Случилось это так: пришел я однажды к Марине Петровне, а
она трах! - и облысела. Вот и все.
Д.Хармс 1941
Твое лицо
Чтобы нарисовать тебя, я выберу тихое лесное озеро в зеленой камышовой раме и буду ждать, когда настанет светлое сентябрьское утро, и чтобы обязательно пахло мятой и сосновыми иглами.
Тогда я примусь за работу.
Сначала я нарисую глаза: для этого у меня в запасе синие кусочки горячего июльского неба.
У корней осины я соберу черно-зеленые веточки мха, тихонечко опущу их в воду - это будут твои ресницы и брови.
Губы твои я выложу большими лепестками озерных лилий, а тонкие стебли их обрисуют овал лица, твой носик и волосы.
Чуть не забыл: чтобы оживить лицо, нужен какой-то теплый оттенок...
Я пущу по воде нежно-багряные семена шиповника. Так лучше.
Потом я возьму маленький чистый камешек и осторожно брошу его к верхнему краю рамы: по воде пойдут чуть заметные волны - это будет твоя улыбка.
Картина почти готова.
Добавлю еще немного щебета лесных птиц, а по углам разбросаю несколько нитей осенней лесной паутины, это придаст картине старинный вид...
Я покину маленькое озеро лишь поздней осенью, когда картина покроется тонким ледяным стеклом, тогда можно будет вздохнуть спокойно.
Весной ты придешь в лес за подснежниками и увидишь себя в озере.
Не удивляйся: "Кто это сделал?".
Это я. Теперь тебе все понятно?
О поисках смысла жизни
Человек подошел к дереву, вежливо пнул его ногой и попросил:
— Дерево, одолжи мне смысл жизни.
— Зачем тебе смысл моей жизни? — проснулось Дерево.
— Я запутался, блин… — сказал Человек. — Понимаешь, не знаю, куда идти, не знаю зачем. Время проходит, а я даже не знаю толком, кто я… Я устал от неопределенности, устал бояться, что сделаю что-нибудь не то, устал блуждать впотьмах, устал совершать ошибки…
— Понимаю, — сказало Дерево. — Но чем могу помочь тебе я?
— Одолжи мне свой смысл жизни, — повторил Человек. — Может, поможет…
— Хорошо, — согласилось Дерево. — Вот мой смысл жизни: расти.
— Расти? — переспросил Человек. — Просто расти? И все??
— Да, — сказало Дерево, — просто расти — и все, — и оно замолчало.
— Дерево! Погоди, не засыпай! — крикнул Человек. — Объясни, что значит «просто расти»? Ведь я и так — просто расту! Вернее, — поправился он, — раньше рос, сейчас-то уже вырос…
Но Дерево не отвечало, и Человек пошел к реке.
— Река! — крикнул Человек.
— Что? — отозвалась Река.
— Одолжи мне свой смысл жизни! — попросил Человек.
— Зачем? — спросила Река. — Своего, что ли, нету?
— Нету… — опустив голову, сказал Человек.
— Вот как… — сказала Река. — Тогда ладно, слушай. Мой смысл жизни — течь.
— Течь… — повторил Человек.
— Да-да, течь, — и Река ужурчала куда-то по камням.
Решив подождать для верности, не разъяснит ли Река свою позицию, Человек лег на берегу и стал греться на солнце.
— Как дела, Человек? — спросило Солнце.
— Вообще-то не очень, — пожаловался Человек. — Смысл жизни не могу отыскать. Дерево говорит: «Расти», Река говорит: «Течь», но мне что-то расти и течь не особо хочется… Может, ты чего присоветуешь? Какой у тебя смысл жизни?
— С удовольствием, — сказало Солнце. — Мой смысл жизни — дарить свет.
— «Дарить свет», зашибись! — всплеснул руками Человек. — И это все?
— Все, — подмигнуло Солнце. — А! Нет, есть еще.
— Ну-ка? — оживился Человек.
— Тепло. Дарить тепло. И свет! — напомнило Солнце и укатилось за горизонт. Стало темно.
— Краткие все, куда деваться! — возмутился Человек. — А мне-то как быть? Расти? Течь? Или, может, дарить свет? Дарить свет… Лампочку, что ли, на нос повесить и болтать? Луна! Эй, Луна-а! — воззвал Человек.
— Да? — Луна показалась из-за гребня горы и посветила поярче, чтобы разглядеть, кто тут воет.
— Какой у тебя смысл жизни? — упадническим голосом спросил Человек.
Луна помолчала и торжественно ответила:
— Ощущать пустоту.
Аж эхо по горам прокатилось. Человек уже устал удивляться ответам, но тут не мог не удивиться:
— Как можно ощущать пустоту? Это же когда ничего нет! — воскликнул он.
— А как можно не ощущать пустоту? Ведь это то, откуда берется все, — мягко возразила Луна и уплыла в небо.
Человек закрыл глаза и попытался осмыслить все, что ему было сказано. Не получилось. В голове все перемешалось. «Расти, течь, дарить свет, ощущать пустоту… Бред какой-то…» — Человек тряхнул головой и открыл глаза. Перед ним стоял ребенок.
— Здластвуй! — сказал Ребенок.
— Ты-то как тут? — испугался за Ребенка Человек, — Мамка где? И почему без штанов?
— Мамка там! — Ребенок сделал жест, каким обычно отмахиваются от комаров. — А станы я… это… потелял! Ты чего сидис? — не по годам ловко переменил он тему разговора.
Человек отнесся к ораторскому маневру младенца неодобрительно, но решил ответить (все равно ничего не поймет):
— Смысл жизни ищу…
— И сто, насол? — поинтересовался Ребенок.
— Не-а… не насол… — передразнил Человек.
— А я насол! — радостно сообщил Ребенок.
— И давно? — съязвил Человек.
— Не знаю. — сказал Ребенок.
Человек начал выходить из себя:
— Ну, и какой у тебя, о мудрейший из карапузов, бегающих ночью по лесу без порток, смысл жизни?
Но Ребенка уже и след простыл. И только из темноты донесся его переливчатый смех:
— Иг-ла-а-ать!!!
— Ах, играть! — всплеснул руками Человек. — Вот совет так совет! — раздосадованный, он бросил вслед насмешливому Ребенку пучок травы. Не попал.
Тем временем рассвело. Человеку больше не хотелось ни у кого спрашивать про смысл жизни. Он встал, отряхнул руки о штаны и пошел куда глаза глядят. Вскоре в голове возникла какая-то мелодия, и он запел. Вначале тихонько, себе под нос, а затем — громко, во весь голос. И вдруг почувствовал, как вокруг все замерло. Тогда Человек запел еще громче, еще увереннее. В своем неожиданном пении он позабыл обо всем, и так ему стало на душе хорошо, светло и радостно, что он даже не удивился, когда увидел, что само Время остановилось, позволяя звукам прекрасной мелодии течь, игриво переливаться и разрастаться, заполняя собою все вокруг!
Золотые искры утреннего света опустились на выпавший ночью первый снег и он засветился и засверкал мириадами маленьких вспышек, ослепляя все вокруг себя. Каждая снежинка была по-своему необыкновенна и прекрасна, издавала свой особенный чудный свет, завораживающий и притягивающий. Но недолго лежать этому великолепию. Через несколько часов проснувшийся город растопчет его в слякоть миллионами ног и автомобильных шин, размажет бурой грязью по тротуарам и площадям.
Трошка был обыкновенным бомжем, бродягой, каких много на улицах Москвы. Каждое утро выбирался он из подвала или сарая где бог сподобил его переночевать и шел просить подаяние или собирать бутылки на улице, таща за собой свой нехитрый скарб. Вместе с ним всегда можно было видеть Кузю – желто-серую собаку непонятной породы.
Трошка нашел Кузю несколько лет назад, когда, спасаясь от холода, забрел в подъезд жилого дома. Бродяга залез под лестницу и заснул там, завернувшись в одеяло, а наутро заметил, что рядом с ним примостился щенок, который сопел, свернувшись калачиком у него на груди. «Эх ты, дурилка! Ну что ж, если уж сам пришел, видно придется теперь вместе нам с тобой горевать», - подумал Трошка и взял собаку с собой. Когда он поднял Кузю на руки, вдруг заметил, что к его шее привязан какой-то маленький брелок.
«Гляди-ка медаль! А собака-то породистая! Может быть даже какой-нибудь редкой породы!» - бродяга разменял седьмой десяток и глаза у него были уже давно не те, он не смог разглядеть что было написано на ярлычке, и поэтому просто завернул его в платок и бережно положил в карман.
С тех пор Кузя повсюду сопровождал его. Он оказался неприхотливым и быстро привык к бродячей жизни. Трошка научил его разным командам и пес даже помогал бродяге собирать бутылки. Правда, часто он плутовал – вместо стеклянных из-под пива приносил пластиковые из-под газировки, которые не стоили ровным счетом ничего.
Трошка никогда не бил своего любимца, но что-то такое ему говорил, что собака поджимала хвост и удирала на поиски «правильной» бутылки. - Ну прямо бомж настоящий ни дать ни взять. Вы только гляньте как он бережно с тарой обращается, - шутили Трошкины друзья, такие же бездомные, как и он сам.
На это Трошка обижался: «Ну какой же он бомж! Он породистый! У него и медаль есть, если хотите знать! Мы с ним еще на выставках первые места будем брать!» И если спорщики не утихали, Трошка доставал из кармана свой носовой платок и медленно для эффекта разворачивал его, демонстрируя публике собачью «медаль». Однажды Кузя вечером не вернулся. И появился только на следующий день. Обрадовавшийся Трошка кинулся к своему любимцу, но заметил, что с собакой что-то не так.
Пёс понуро ковылял, заваливаясь налево. Трошка бросился к нему и ужаснулся: весь бок у пса был обварен – шерсть на нем почти полностью вылезла и торчала из покрасневшего мяса только редкими клочками.
«Господи, да кто же так тебя?» - закричал-засуетился Трошка, - «Что же это такое? Да как может это случиться?» Он подбежал к собаке и взял ее на руки. Видно Кузе было очень больно, потому что он заскулил. Но при этом не зарычал, а тихо лизнул хозяина в лицо, то ли утешая, то ли подбадривая его.
«Товарищ милиционер! А где здесь больница для зверей?» - кинулся Трошка к постовому. Тот пробормотал что-то сквозь зубы и уставился в землю, словно не замечая стоящего перед ним человека. «Ну где же?»-настаивал бродяга. Не дождавшись ответа, он обратился к первому попавшемуся прохожему, затем к другому. Наконец ему показали.
Трошка влетел в приёмную ветеринарной клиники, держа пса на руках. Люди, видя его, в грязных оборванных лохмотьях, в дырявых, давно сношенных ботинках и не раз штопаных штанах с выпуклыми коленками, держащего на руках изувеченную собаку, отшатывались в стороны, становились у стен, чтобы случайно не запачкаться, не замараться о него, а он никого не замечая, ворвался в кабинет хирурга. - Вот, смотрите, что с собакой!
-Да не суетитесь, гражданин, не суетитесь! Что случилось? – врач поднял глаза от бумаги.– Господи, да как вас…да как тебя вообще сюда пустили? Кто такой? – захрипел он вдруг.
-Погодите! Ну подождите же! Ну доктор! – начал униженно причитать Трошка. – Да это же не простая собака! Она не моя!
-А чья же?
- Ну я ее нашел в подъезде. Но она породистая, - начал он быстро уверять врача. – Вот такая породистая! Медаль у нее есть! Сейчас сами увидите! Секунду! Трошка достал из кармана медаль и показал ветеринару: «Вот! Смотрите!» Доктор несколько секунд изучал ее, затем внимательно посмотрел на Трошку и вдруг смягчился. «Ну ладно, сейчас я вашу собаку перевяжу. Спасем вашего медалиста». Он смазал Кузин бок каким-то лекарством, а потом перемотал бинтом.
«Только больше сюда ни ногой! Ясно?» Трошка кивнул.
Прошло несколько месяцев, а Кузя все никак не выздоравливал. Трошка отказывал себе во всем, но носил собаке лучшее из того, что мог достать.
- Леночка, дай беляшик? – упрашивал он знакомую ларечницу. – У меня ведь собака больная, ей мясо нужно. Ну ради Кузи, а? Ну что тебе стоит?
- Эх, нахлебник старый, небось сам ты беляши эти и уплетаешь, - говорила она, но все же не отказывала.
- Спасибо! Бог тебя не забудет! Вот увидишь, поправится пес, какие мы призы возьмем!
На международных выставках побеждать будем!
- Эх не трепался бы ты лучше… Какие там призы!- устало махала рукой женщина.
- Верно-верно! Возьмем! Доктор как медаль Кузькину увидел, так и сказал: буду породу спасать. И денег за лечение не взял!
С наступлением холодов Кузе стало только хуже. У него отказала задняя лапа и теперь он ходил спотыкаясь и прихрамывая. Но Трошка уже не мог показать его ветеринару.
Он и сам заболел. Его постоянно мучил сухой кашель, от которого не спасало даже самое лучшее одеяло, которое бродяга сшил когда-то из нескольких матрацев. Наверное, он мог бы пойти в приют для бездомных, но с собаками туда не пускали, а он боялся, что Кузя без него пропадет. Поэтому жил он где попало, чаще всего – под железнодорожной платформой. Той самой ночью, когда выпал первый снег, Трошке стало совсем плохо. Он вдруг резко дернулся во сне и рефлекторно изо всех сил прижал к себе собаку. Кузя взвизгнул от боли и отскочил в сторону. Но поняв, что хозяину плохо, вернулся к нему, обнюхал и стал лизать ему лицо.
Трошка не двигался, он уже еле-еле дышал. Кузя принялся бегать вокруг хозяина и отчаянно лаять. Случилось это в два часа ночи, на улице было безлюдно, но он все же наскочил на двух молодых ребят, в сильном подпитии возвращавшихся домой. Они попытались отогнать странного пса в грязных бинтах, покрытых засохшей кровью. Но он не отставал, а словно звал их куда-то. Внезапно пёс скрылся в темноте и вернулся, держа в зубах бутылку. Настоящую "чебурашку", за которую в любом пункте приема стеклотары дают не меньше пяти рублей. Он стоял перед ними, виляя хвостом и неестественно подпрыгивая на одной задней лапе.
- Так он фокусы умеет показывать! – засмеялись прохожие. – Але-Ап! Ну! Апорт! Фас! Тьфу ты.
Видя, что пёс не слушается, ребята махнули на него рукой и пошли дальше. А Кузя вернулся к своему хозяину. Наутро их нашли вместе – человека и собаку.
«Черт, опять эти бомжовские жмурики, да еще и псина дохлая, - бормотал санитар, поднимая труп. – И когда же этих бичей поселят, наконец, на необитаемом острове, чтобы они нормальным людям жить не мешали?» Из руки трупа вдруг выпало что-то блестящее.
- Что это? – спросила стоящая рядом медсестра. Санитар повертел металлическую пластинку в руке: - Да это брелок такой от джинсов.
Видишь вот тут мелкими буквами написано: «Левайс, США». -Он пригляделся:
Только это не Левайс и не США на самом деле. Они таких не делают. Фальшивка. Этого добра у вьетнамцев на рынке полно. Он безразлично выкинул пластинку и машина уехала.
Когда поднялось солнце и первый чистый снег заблестел ему навстречу, маленькая металлическая табличка засветилась еще одним огоньком на белоснежном одеяле, внося свою лепту в красочность нового дня. Она сверкала яркими неподдельными лучами и свет этот уходил далеко в небо, пропадая в облаках.
http://byaki.net/istorii/18599-grustnaya-istoriya-pro-bomzha-troshku-i-ego.html
Васины добрые и иные дела
Надоело как-то Васе делать гадости, и он, как обычно, начал делать добрые дела. Прямо сразу. Без какого-либо плавного переходного периода. Вчера, значит, пакостил направо и налево, вдоль и поперёк напропалую, а сегодня всем норовит сделать что-нибудь. В смысле, хорошее, доброе и запоминающееся на всю жизнь до гроба. И вот он делает, делает - а у него ничего путного не выходит и не предвидится. То есть никто не хочет и не жаждет от него добрые его дела принимать как должное с распростёртыми объятиями и слезами счастья на глазах. Все почему-то гадостей каких-нибудь ждут искренне. И от этого ведут себя с настороженным восторгом и предвзятостью.
Конечно, Вася на людей обижался. Мол, что за ерунда в решете и что за недоверие неоправданное? И где презумпция того, что человек звучит гордо и рождён для добра, любви и всех благ?
И так обижался Вася на людей, обижался, совал им свои добрые дела в нос, совал, потом разочаровался в добре и его целебных свойствах и снова начал гадости делать самозабвенно.
И все воспринимают это как должное, ходят с Васей в кафе и в гости и вообще - подобру-поздорову приятельствуют. А он от деланья гадостей удовольствие получает. Вполне заслуженное и непреходящее. То есть бесконечное. И всем от этого хорошо, прекрасно, великолепно и, уж во всяком случае, неплохо и лучше чем было. Это - как минимум и даже как пить дать.
Александр Хургин
О людях хороших, но одиноких
Адлер из КСПЛМ
Все говорят "политизация общества, политизация общества", а Лёва хотел жениться. Но не знал, на ком бы ему это сделать. Вот когда он по-настоящему понял, что означают крылатые слова "Знание - сила!". Было бы у него знание, в смысле, знал бы он, на ком, - и жизнь сразу могла потечь вспять по иному руслу. Потому что в старом русле надоело жить Лёве и наскучило, и терпение его лопнуло по всем швам. "Ну неправильная это жизнь, - думал он сам себе, - если даже приметы и пословицы наших уважаемых далёких предков в ней не действуют. Теряя свою силу и соль".
И они действительно не действуют, когда человек живёт самостоятельно без постоянной жены. Вот, допустим, примета, известная в недрах нашего народа с незапамятных времён. О той же соли: "Если соль рассыпалась - значит, к ссоре". Сколько войн кровопролитных и освободительных, и гражданских из-за этой соли началось! А когда ты сам себе господин и хозяин в доме - с кем ссориться? Ссориться не с кем. Хоть пуд соли рассыпь и съешь - всё равно это ничего не добавит к существующему порядку вещей и ничего от него не отнимет.
Или другая гениальная поговорка нашего великого народа-труженика: "Вдвоём и дорога вдвое короче". Тот же специфический эффект. То есть из русской народной мудрости само собой следует, что Лёва, как дурак, всегда ходил по дороге, которая вдвое длиннее. Разве это не обидно и рационально? Ноги же у Лёвы не казённые, а собственные. И у него их не так много, ног.
Да если бы всё ограничивалось только поговорками. А то ведь болезни, и те недоступны. Поскольку существует среди них особая категория, которой, живя один, ну ни за что не заболеешь. Передаётся она, зараза, определённым специфическим путём - от человека к человеку. И болезней таких не две и не три. А много больше. Одна только Всемирная организация здоровья насчитывает их тридцать четыре, или около того - есть, в общем, из чего выбирать.
Болеть этими заразными болезнями Лёва не стремился и не желал - Боже упаси. Но сам факт, что он заведомо лишён общедоступной возможности, сильно его раздражал и внутренне коробил. Неприятно ему было чувствовать себя ущемлённым - в чём, не имеет значения. Важно, что ущемлённым. Как будто он хуже других людей.
Конечно, утверждать, что Лёва совсем один прозябал на этом белом свете, нельзя. Это неправильно и несправедливо будет так утверждать. Потому что он, будучи лишённым кем-то свыше семейной жизни с прекрасным полом, был, как и многие герои нашего сложного времени, не чужд большой политики. Как внутренней, так и внешней. Иными словами, он жил полнокровной политжизнью, для чего состоял в рядах небезызвестной политической силы нового типа. Называлась сила коммунал-социалистическая партия либеральных металлургов. Или более фамильярно - КСПЛМ.
Товарищи по этой КСПЛМ, слыша жалобы Лёвы на внесемейный образ жизни и одиночество, подставляли ему своё плечо, говоря:
- Ты не один, с тобой все наши члены от мала до велика. - И: - Хочешь, мы тебе полы помоем и погладим постельное белье в складчину не хуже любой жены, Тимура и его команды?
Лёва линию своей партии соблюдал с момента вступления в неё, товарищей по партии ценил и был с ними во всём солидарен, но жениться, тем не менее, хотел чрезвычайно. Чтобы обрести в дополнение к партийно-политической ещё и личную жизнь, а также семейный очаг и покой. Тем более партийный строевой устав никому этого не возбранял. Не те сейчас времена и нравы, чтобы возбранять. Невзирая на упомянутую уже сверхполитизацию общества от Москвы до Бреста.
И всё-таки товарищи на общем собрании спрашивали Лёву в разделе повестки дня "Прочее":
- На фига тебе это надо, - спрашивали, - нет, ты подумай хорошенько - на фига?
- Я думал, - честно отвечал им Лёва, как на духу - бесполезно. Может, по простоте душевной, в смысле, сдуру, а может, от присущей мне любви ко всему живому и женскому.
- А знаешь ли ты, - спрашивали товарищи, - что от женщин бывают дети, а от последних - заботы? Женщин любят многие, а заботы - никто. Хотя детей некоторые любят. Но самих по себе, в чистом виде, то есть без забот.
Лёва обо всём об этом догадывался. Чего и не скрывал. И, положа руку на сердце, говорил:
- Ну хочу я близкую женщину иметь в своём окружении. И не на службе обществу или там для протокола, а в повседневном быту круглосуточно.
В результате, те же самые товарищи по партии - других товарищей Лёва не имел - пошли ему навстречу и выдвинули из рядов молодёжного крыла проверенную кандидатуру женского пола, большого обаяния небольшого роста и такого же светлого ума. Товарищи очень хорошо её знали. Как говорится, не понаслышке, а, наоборот, изнутри.
Лёва тоже всесторонне с кандидатурой ознакомился и остался ею доволен, а товарищам признателен. Но всё же вынес для порядка сложившуюся ситуацию на политсовет. От которого у него никаких тайн быть не могло, потому что их не было.
Политсовет будущую Лёвину жену с удовольствием обсудил в прениях, и она единогласно, на ура, так сказать, была рекомендована Лёве в качестве спутницы по личной жизни. После чего и сыграли они на деньги партии импровизированную свадьбу.
- С паршивой овцы хоть шерсти клок, - сказала Лёвина невеста, но о чём это она так, Лёва не понял.
Свадьба прошла в тёплой дружеской обстановке и на высшем организационном уровне - как всё равно праздничный митинг: с гостями и тостами, со спиртными напитками и массовыми танцами. Правда, без родителей жениха и невесты - Лёва оказался сиротой, а невеста приезжей. Ну и традиционной свадебной драки тоже не случилось. Потому что политическим соратникам делить по большому счёту нечего и спорить им не о чем. Как же может возникнуть среди них драка? На каком основании? Были бы они оппонентами какими-нибудь, прости Господи, или на худой конец в оппозиции к существующей власти - тогда ясное дело, тогда понятно. А они - товарищи! Так что свадьба эта мирно пела и плясала, как будто крылья эту свадьбу вдаль несли. Крылья любви и мирного сосуществования, разумеется.
И вот, приехали молодожёны со своей свадьбы домой на такси. Сначала на кухне посидели, потом на диване. Поговорили о насущном, так, для блезиру, партийный подарок из упаковки выудили и водрузили на телевизор. Каковой заодно посмотрели, но невнимательно. И стали незаметно друг для друга, исподволь раздеваться. А когда разделись до основания, новоиспечённая жена обняла Лёву за талию и сказала:
- Ну, голубь ты мой?!
А Лёва сказал ей из объятий:
- Я не голубь, я Адлер.
- В смысле? - сказала жена.
- В смысле, фамилия моя Адлер. Орёл, значит, в переводе. Ты паспорт мой что, не читала?
- Читала. Но я думала, Адлер - это южный город с аэропортом, а не фамилия.
В общем, она была приятно удивлена. Уточнив только на всякий случай:
- Орёл в переводе с чего?
- В переводе с языка Энгельса и Гёте, и братiв Клiчко. С немецкого, одним словом.
- Так ты немец? - восхитилась жена. И настолько искренне восхитилась, как будто живого немца никогда не видела.
- Да какой я к чёрту немец! - сказал Лёва. - Россиянин я коренной национальности, друг, можно сказать, степей. А фамилия есть обыкновенный атавизм, доставшийся мне от прадедов и дедов.
Объяснял всё это Лёва своей жене, а сам - пока она мучительно вспоминала, что такое атавизм - ставил невзначай на проигрыватель пластинку.
И грянул в спальне (проигрыватель в спальне стоял, так как жил Лёва в однокомнатной квартире) "Радецкий марш". И Лёва с женой, как по команде, полезли наперегонки под одеяло. Но очень скоро жена попросила:
- Поставь что-нибудь другое. Из музыки.
Лёва стоически вылез из-под одеяла, прошлёпал к проигрывателю и сменил пластинку. На "Шутку" Баха. Так как к "Шутке" Баха питал особую склонность и любил её больше, чем всю классическую музыку великих композиторов вместе взятую. Хотя и её любил. Одинокие мужчины, они часто классическую музыку по вечерам любят. Так же, как и одинокие женщины.
К сожалению, замена новобрачную не удовлетворила. Она повертелась и так и эдак, вылезла из-под одеяла сама и, порывшись в тумбочке, выбрала всемирно известное произведение Равеля "Болеро". Послушала с минуту босиком. Сказала "это уже лучше" и вернулась под одеяло, на заранее подготовленную позицию.
"Да, разные мы с нею люди, - подумал Лёва. - Существенно разные. И не сказалось бы это, - подумал, - как-нибудь косвенно или прямо - на нашей семейной жизни". И ещё одно успел он подумать. Что жить с женщиной, какой бы она ни была, всё же приятнее, чем с товарищами по партии.
Это была самая последняя мысль Лёвы. Не в жизни, а в эту тёмную ночь. Потому что в эту ночь было Лёве не до мыслей. И беспробудно уснуть ему удалось лишь незадолго до наступления утра.
Зато уснув, спал Лёва спокойно, без сучка без задоринки, и жена его тоже спала на спине тихо, чуть дыша. В то время как река с шумом несла свои воды из ночи в море, птицы в садах кричали, как сумасшедшие, и близкий рассвет над холмом прикидывался извержением вулкана.
Александр Хургин
"Маленькие трагедии. Или не трагедии"
Для души
Правильно всё-таки говорят наши древние мудрецы. Что любовь зла, и на безрыбье того же козла полюбить можно. Причём "козёл" в данном крылатом выражении - это эпитет. Я, правда, с мудрецами тут в корне и в принципе не согласен и считаю, что любовь как раз не зла, раз даёт шанс даже козлу, но дело не в этом и не во мне, а в том, что мудрецы потому и мудрецы, что всегда правы...
Сколько лет ей все - от подруг и соседок по дому до мамы и матери мужа свекрови - настоятельно рекомендовали завести себе кого-нибудь для души. И одновременно, чтобы не распыляться, для тела. Вот она в конечном счёте и завела. Кому сказать - удивятся и не поверят. Поэта местного и плюс к тому гениального. По крайней мере, он так о себе склонен думать. А все остальные не склонны думать о нём и вообще никак, потому что у всех остальных свои заботы, собственные, и никому до его местной поэзии никакого дела нет, и до него самого - тоже нет, поскольку нет никому дела ни до чего.
Близкие люди и родственники, те, что искренне к ней относились, сразу Алке сказали:
- Нет, Ал, поэт - это пошло. Поэт - это явный перебор и пережим.
И Алка им сразу ответила:
- Я понимаю. А что, - ответила, - делать?
- И где ты только этого поэта откопала, - жалели Алку близкие, - в нашем городе чугуна, стали и коксохимической промышленности?
А Алка говорила:
- Он сам откопался. И при чём тут, - говорила, - место жительства?
И действительно, поэт, он же где б ни жил - всегда имеет тонкую нервную организацию или, проще сказать, бывает психопатом и неврастеником - это в самом лучшем приемлемом случае. Он то пишет ночами верлибры с рифмой, то вешается, то влюбляется без ума в продавщицу, то без ума годами обходится. А вдобавок ко всему этому добру он ещё и с мамой живёт, уйдя от всех своих бывших и будущих семей в никуда на волю. То есть к маме. И мама его спорадической интимной жизнью в душе недовольна. Всем довольна, а жизнью - нет.
В общем, вляпалась Алка, как мокрая курица в суп. Потому что она же не просто с тоски вселенской завела себе этого поэта, из расчёта досуг жизни раскрасить и наполнить хоть чем. Она его от всей души полюбила, дура такая. На старости своих двадцати восьми лет. Ну кто мог от неё, умной, можно сказать, женщины с высшим образованием, ожидать такой глупости несуразной? Никто не мог. И сама она не могла и не ожидала. Потому что была о себе лучшего мнения.
И теперь, значит, жизнь Алки строилась так: с одной стороны, она мужа кормит каждый день по нескольку раз и за ним ухаживает, квартиру убирая, с другой - поэта из петли или от продавщицы вытаскивает и плюс на работу ходит как часы и трудится там, удачно вписавшись в рынок.
Тоски, правда, при этих лишних дополнительных нагрузках в её жизни значительно меньше стало. Но стала ли от этого лучше сама жизнь - тут бабка надвое сказала. То есть стала, но только временами и мгновениями. Справедливости ради надо, конечно, сказать, что поэт этот её припадочный не всегда психует и слова пишет, он иногда, нет-нет, да и трахнет Алку так, что все зубы сведёт. Пускай без особого внимания, между стихами и в мамином за стенкой присутствии, но всё равно хорошо и прекрасно. А с мужем так и вовсе не сравнить. Потому что сравнивать, собственно говоря, не с чем. Муж давно своими супружескими правами пренебрегает и ими не пользуется, считая их обязанностями. Которыми тоже по возможности пренебрегает. По крайней мере, с ней. А с другими - кто его разберёт? Презервативы случайные, когда Алка штаны и рубашки мужнины в стиральной машине вертит, на поверхность всплывают. Самых разных мировых производителей. Но что он с ними делает в её отсутствие и для чего применяет -
Алкой не изучено. И не требовать же у мужа пояснений с предъявлением ему прямо в лицо выловленных улик и вещдоков. Унизительно это и неинтеллигентно. И Алка, как женщина глубоко воспитанная, обратно их мужу по карманам раскладывает. После просушки. И хранит на эту тему ледяное, так сказать, молчание ягнят.
Отсюда понятно, почему в конце концов она просто завела себе на стороне человека, мужчину. Вернее, не просто завела, а влюбилась в него, как последняя романтическая идиотка эпохи Возрождения. И то, что он поэтом на поверку оказался, не её вина, а её, может быть, беда. И кризис среднего женского возраста - это само собой, это отдельно.
Да, и вот, значит, влюбилась Алка при живом и здоровом муже, который имел у неё место быть, но пассивно, что ли. Ничего до поры до времени не замечая и будучи уверенным в себе и в ней самозабвенно, поскольку он был хоть и бабник по слухам и уликам, но в душе - очень хороший семьянин, материально, жильём, машиной и дачей обеспеченный. А потом, постепенно, когда про Алку с поэтом полгорода уже знало в деталях и пикантных подробностях, стал он что-то таки замечать и задницей чувствовать. Какие-то в Алке несвойственные перемены. И начал подспудно задумываться, волноваться за своё будущее и стал принимать подсознательные меры для возрождения в семье тесных родственных отношений и телесных контактов. И если бы не уехал сдуру в Египет, меры эти дали бы, наверно, свои ощутимые плоды и побеги. Он же последний раз даже день рождения в тесном Алкином кругу праздновал. При том что обычно делал это в кругу своего, принадлежащего ему с братом, трудового коллектива. Устраивал, иными словами, коллективу народное гулянье - размашистое и за свой личный счёт. И коллектив всегда бывал гуляньем доволен и пел ему хором в знак благодарности попутную песню: "Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам" и так далее. А Алка во время этого праздничного пения дома сидела или делала что хотела и что считала нужным в быту. Как брошенная вдова. Но что бы она ни делала, прежде всего она злилась, намереваясь и давая себе клятвенное обещание отомстить мужу при первой подвернувшейся возможности. И такая возможность в свой срок ей как нельзя кстати подвернулась. Правда, в виде упомянутого поэта. М-да.
Наверно, она чем-то сильно не угодила Господу Богу нашему, непростительно провинившись. Или не она, а предки её до седьмого колена. А она вынуждена за них расплачиваться и нести на себе груз ответственности и свой крест. А как иначе можно объяснить появление поэта этого дурацкого в её будничной личной жизни? Не говоря уже о дурацком, пусть и по-иному, муже. Которого она, между прочим, вот уже десять лет почти любила. И это была отдельная Алкина драма и трагедия. Она и поэту говорила с первого дня и в постели, и вне её: "Я, - говорила, - десять лет почти люблю своего мужа". Поэт говорил: "Кошмар". И говорил: "А меня?". "И тебя, - говорила Алка и мечтала вслух: - Вот бы, - мечтала, - жить нам втроём, дружной шведской семьёй, чтобы и духовные, и материальные запросы всех её членов всесторонне учитывать и удовлетворять по первому требованию или желанию".
Поэту эта идея не нравилась. Он говорил: "Я, насколько мне известно, не швед. Я лучше", - и в силу своей подлой поэтической натуры, любил, чтоб его любили безраздельно, а не в группе или там в приятной компании.
Мужу такой конгломерат семейной жизни тоже вряд ли пришёлся бы по вкусу. Он мог позволить себе подкармливать какого-нибудь представителя высокого или иного искусства, притом свободно - денег у него на эту блажь и дурь вполне хватало, - но жить с ним одной семьёй, пускай даже шведской, под одной своей крышей, со своей женой десятилетней давности - это было для его понимания слишком сложно и слишком, может быть, современно.
Сколько бы вся эта любовная канитель с интригой длилась, если бы не древний Египет, сказать трудно. А так, предложили мужу Алкиному путёвку горящую по смешной цене и
как раз в Египет. Ну, он туда и махнул не глядя. Чтобы пирамиду Хеопса - куда недавно кондиционеры установили - своими глазами увидеть и руками пощупать, в смысле, прикоснуться к вечности. Он давно мечтал к ней прикоснуться, да всё его величества случая не было.
И вот кульминация и развязка: входит Алкин муж с рюкзаком, вернувшись из египетской турпоездки раньше положенного времени. Разочаровался он там, в Египте, поскольку и от египтян ожидал чего-то большего, и от пирамиды Хеопса. А дома у него - жизнь прекрасна, но удивительна! Как в старом полупохабном анекдоте. Жена, любовник и прочие атрибуты с реалиями. Полный комплект и весь джентльменский набор.
Но и он тоже хорош. Прямо с порога показал себя настоящим пошляком, мавром и Отелло - и далеко не с лучшей стороны:
- А-а! - закричал, - Ты? Мне? С этим? - ну, и другие слова вроде "я работаю", "сука", "убью" и тому подобное.
А Алка закричала:
- Да, с этим! - и закричала: - Я тоже работаю! Убивай! Нам плевать.
А поэт тихо сказал "кому это нам?", сказал "вот бля!" и ужаснулся.
И выхватил, значит, муж Алкин из ящика обеденного стола пистолет наградной (им старшину Бойко наградили за мужество в тылу, а он его одним хмурым утром продал) и стал, будто террорист арабский, стрелять по всему в квартире живому. Сначала в поэта пострелял, потом в Алку. Или нет, кажется, сначала в Алку, потом в поэта. Да, именно в таком порядке. Но это неважно и несущественно. В кого сначала, а в кого потом. Важно, что всех он, как в кинобоевике индийском, перестрелял. Включая себя самого. Причём в себя он с первого раза промахнулся, задев только мягкие ткани головы, - и лишь со второй попытки попал.
И хорошо, что у нас в городе врачи-хирурги высокой квалификации и на огнестрельных ранениях давно насобачились и набили руку до автоматизма. Поэтому пострадавших они не задумываясь спасли. Но что теперь, после выписки, эти спасённые врачами персонажи будут делать - это вопрос, требующий ответа или решения. И здесь уже медицина бессильна.
Зачем только муж Алкин в Египет попёрся? Далась ему эта вечность проклятая! Предостерегал же его умный брат, телевизор регулярно смотрящий - что там опасно для жизни и всякое может случиться, и кончиться эта безобидная на первый взгляд туристическая поездка может плохо. Вот она и кончилась. Слава Богу, милиция по горячим следам не нашла и не раскрыла, кто из какого оружия стрелял, оставив кровавое преступление без наказания. А то ведь и посадить могли свободно всех троих...
Ну, и - в качестве счастливого конца, почти хеппи энда: получили излечённые участники боевых действий на руки долгожданные эпикризы, вышли из больницы на свежий воздух - Алка с мужем имеется в виду, потому что поэт, сволочь, незаслуженно пострадав меньше всех, был отпущен раньше - и стали как-то жить. Поэт, понятно, исчез в неизвестном направлении - наверно, у мамы окопался и пишет поэму "Под пулями". А Алка с мужем - оскорблённые и униженные, и простреленные в трёх местах - остались друг с другом наедине или, лучше сказать, один на один.
Хотел было муж Алку выгнать в три шеи из дому, чего она всем своим лёгким поведением перед Богом и людьми безусловно заслужила, да квартиру он эту просторную на её, Алкино, имя купил - надеясь на семейную жизнь до счастливой старости и до гроба. И теперь в квартире значит этой Алка есть полноправная хозяйка и владелица. Муж же в неё, в супругу свою родную, свободные средства вкладывал без оглядки. Никакой от неё гадости или подвоха не ожидая. Всё равно что в себя...
А оно вон, значит, как обернулось.
А.Хургин
про живопись ;) (навеяно соседней темой)
http://akss.fanstvo.com/books/feynman/feynman/node42.html
totalСпасибо! Узнаю себя)))
"Я очень хотел научиться рисовать по причине, известной только мне: мне хотелось передать ту эмоцию, которую у меня вызывает красота мира. Ее сложно описать, ибо это эмоция. Она аналогична чувству, которое человек испытывает в отношении религии и которое связано с Богом, управляющим всем во Вселенной: существует некий аспект всеобщности, который ощущаешь, когда размышляешь над тем, каким образом вещами, которые кажутся такими разными и ведут себя совершенно по-разному, «за сценой» управляет одна и та же организация, одни и те же законы физики"
А с этим я сталкиваюсь постоянно:
"Именно тогда я обнаружил, что по-прежнему не умею рисовать: я не сумел добиться ничего, что хоть сколько-то напоминало бы эту красавицу!"
Меня это всегда удивляет
"Забавно, и это вообще-то должно огорчать художников, -- насколько лучше становится рисунок, когда его помещают в раму."
У меня тежи проблемы с физикой:
"Когда я пытался показать ему принцип действия электромагнита, сделав из проволоки небольшую пружинку и подвесив на веревочке гвоздь, я подавал напряжение, под действием которого гвоздь проскальзывал в пружинку, а Джерри говорил: «Ух ты! Похоже на занятие любовью!» Этим все и кончилось"
Научить рисовать и видеть можно, но трудно в этом достичь совершенства.( это я говорю своим ученикам)
totalСпасибо! Узнаю себя)))
не за что...
Фейнман легко и интересно пишет.
О жестокости чувства Любовь.
Штрихи к любовному роману
Геннадий Нейман
«. Если раньше отец Бернард был твердо уверен, что его дух искушает сам дьявол, то теперь эта уверенность заменилась на прямо противоположную - Господь послал ему любовь и силу, чтобы эту любовь сохранить, а он, несчастный отец Бернард, не распознал божественного в своей гордыне. Мысль была еретичкой, но как ни старался монах обрести в себе былую уверенность в греховности подобных размышлений, ничего не получалось.»
http://www.proza.ru/2005/05/23-24
О жестокости чувства Любовь.
Штрихи к любовному роману
Геннадий Нейман
Мдя... Анна постит рассказы про страдания пидоров...
Не будем спешить с однозначными оценками. В соседней теме « О любви» страдают в стихах "разбойники, пираты и порутчик Ржевский их оправдывает" , защищая своё и их право на Такую любовь.
Я не защищаю героя этого рассказа, не защищаю ужасы средневековья, но мне понятны страдания души, заболевшей страстью. На форуме в одной из тем делали попытку отделить: «Любовь и страсть» и это понимание не всем удавалось.
Автору романа удалось провести между этими понятиями границу при помощи божественного служения героя священника и его дьявольского рабства души.
Саня, восьмой дом по Волжской улице твой? - без вступления начал утреннюю речь следователь Гашин.
Нет, был бы мой, я бы здесь не служил, - попытался я сострить, а заодно избавиться от какого-нибудь мероприятия. Все-таки 31 декабря, праздник на носу, пьянка через пару часов в отделе: женщины уже столы-салаты-нарезки накрывают, а здесь Гашин со своим срочным делом - других у него просто никогда не бывает.
- Да, ладно выё#ываться, - настаивал следак, - Давай на часок смотаемся на адресок, я обвиняемую допрошу и как раз к столу вернемся.
- А сам, чё не можешь?
- Так притон там наркоманский? Мало ли что...
- Квартира 222, живет Нутрия? Она твоя обвиняемая?
- Ага...
- Хрен с тобой, - согласился я, - Только туда и обратно. Кстати, вискаря вкатишь на ход ноги? Мне здесь один терпила из новых русских подогнал за то, что я злодея поймал, который по утрам с капота его «мерина» значки «трилистника» регулярно снимал.
- Чё за злодей? Чай с авторынка? - выпив рюмку и занюхав куском сахара, из любопытства поинтересовался Гашин.
- Да нет, народный мститель 12 годков от рождения. Просто один нуворишь поздней осенью его котенка насмерть раздавил. Вот пацаненок и затаил зло. Ребенка понять можно, конечно. Но этот бизнесмен такую бучу развел, что пришлось искать будущего представителя «Гринписа».
- Ну и ...., - требовал Гашин продолжения истории, и наливая себе в стакан повторную рюмку буржуйского пойла.
- Да, нех@я, поймал я этого мстителя, прочел лекцию и сдал на поруки родителям. А владельцу «мерса» популярно объяснил, что не гоже лихачить во дворах жилых домов и лишать жизни братьев наших меньших, а то среди сотрудников ГИБДД слишком много почитателей животного мира. Мужик оказался с понятием: во двор на тачке стал въезжать со скоростью улитки, перед родителями и пацаненком извинился и подарил тому котенка, а мне за профилактическую беседу с ним преподнес этот нектар. Ладно, хватит жрать ханку, поехали. Время не ждет.
Я припарковался около восьмого дома и мы со следаком вошли в подъезд. В нос ударил запах мочи, фекалий, кошачих испражнений и продуктов варки наркотического зелья. Повсюду валялись пустые бутылки, кондомы и использованные одноразовые шприцы. Нужная нам квартира N 222 была не заперта. Я открыл дверь и машинально прикрыл нос ладонью. В коридоре было темно. Из туалета появилось какое-то тело неопределенного возраста, которое я толчком в груд незамедлил отправить назад для испражнения организма. В комнате на грязной кровати без постельного белья в полном наркотическом угаре лежал объект допроса следователя Гашина - в миру Инга Румбова, в тусовке Нутрия. На просьбы и толчки проснуться наркоманка не реагировала. Вдруг за кроватью в груде грязного белья я почувствовал шевеление. Заглянул и ужаснулся. В промежутке между какой-то коробкой и батареей сидело совершенно синее от холода и голода маленькое существо 3 лет. Оно было в одних трусиках и огромными голубыми глазами смотрело на меня. Оно меня не боялось. Когда я протянул руки - оно с большим удовольствием вскарабкалось на них и обвило мою шею своими ледяными ручонками. Он был опписан и обкакан, кожа была покрыта опрелостями.
- Как тебя зовут, малыш? - обратился я к находке.
- Миса, - тихо и шепелявя, содрогаясь от холода и голода, пролепетал ребенок и крепче схватил меня за шею.
- Значит ты у нас мальчик, - подвел я итог и двинулся по комнате искать хоть какие-то теплые вещи.
Следак пытался привести в чувство его мать, но это результатов не приносило. В соседней комнате я нашел более менее чистое полотенце и мы отправились в ванную комнату. Как мог, в этих антисанитарных условиях, я сполоснул Мишку, завернул его в полотенце и в свою дубленку. На кухне я закрыл форточку и зажег конфорки. В холодильнике кроме майонеза ничего не было. Посадив завернутого и уже порозовевшего Мишку на стул, я двинулся в комнату, где Гашин пытался привести в чувство наркоманку.
Не долго церемонясь, я одним ударом за ухо вывел эту сволочь в женском обличии из угара:
- Где вещи ребенка, сука?
- Нету, - промямлила наркоманка и отрубилась.
- Значит так, Гашин, ребенка я забираю с собой и пристрою его сам, - начал я, - А ты вызывай экстренную наркологию и пакуй эту гниду. Я поехал. Доберешься сам. С новым годом, Гашин!
- А-а?
- Все потом!!! В отделе скажи, что я поехал в Дом ребенка.
- Но ведь....
- Гашин, б@я, я не по-русски изъяснился?!?
- Ладно, все уладим, - успокоился следак, увидев в моих глазах огромную «Хиросиму».
Я очень хорошо прогрел машину и поверх полотенца натянул на малыша свой свитер. Сверху укутал дубленкой. Пока Мишка отсиживался в машине, я вышел покурить. Меня терзало много сомнений, разочарований, порывов ненависти и главный вопрос: «Что делать?».
- Да начхать мне на всех и все!!! - сказал я, потушил окурок и сел в салон. Согревшийся и успокоившийся ребенок с каким-то восторгом смотрел на меня.
- Ну, что Миша, Новый год будешь со мной встречать? Меня дядя Саша зовут?
- Буду, - тихо потупив глаза, пролепетал малыш, - А шоколадка будет?
- Будет, дружок, будет!!! Ну, тогда на встречу к Деду морозу, - весело прокричал я и направил машину домой.
Прискочив домой я набрал полванны воды, кинул туда модели самолетов, которые собирал еще со школы и усадив Мишку, пообещал скоро вернуться.
Соседка, находящаяся вся в приготовлениях к Новому году, встретила меня с удивлением тепло.
- Саня, ты чего так рано, рюмкю налить или деньги нужны?
- Тома, короче, у меня дома трехлетний ребенок. Он в ванной сидит, но у него нет вещей. У тебя же трое, может есть, что одеть? Я заплачу.
- Дурак ты, Саня, ты чего ребенка одного в ванной оставил, - ответила мне Тамара и поспешила со мной в мою квартиру. Дальше я не участвовал. Моя добрая соседка, мать троих детей отмыла ребенка, причесала и одела во все чистое, что осталось от ее детей. То есть через полчаса я не узнал того Маугли, подобранного в притоне наркоманов. А еще спустя некоторое время он с большим удовольствием хлебал свежеприготовленный Тамарой куриный супчик.
Пока ребенком занималась моя добрая соседка я, заняв денег, смотался мо магазинам: купил елку, игрушки, санки, куртку и подарок - большую машину на радиоуправлении. Когда вернулся, Михаил во всю играл с детьми соседки. В его глазах я видел только радость. Новый год встречали с семьей Тамары. Там кстати тесть Тамары выступил в качестве фольклорного старика: в красном тулупе и с бородой. Около часа ночи я отнес Мишку к себе в квартиру и расположил на своей кровати, не забыв положить его подарок под елку. Маугли уснул моментально, нормальным детским сном. Я вышел на кухню, подумав о том, что завтра надо сходить купить молоко и фруктов, достал початую бутылку водки и залпом засадил граммов 200. В тот момент я был готов взять Нутрию за ноги и со всей силы уе@ать об угол стены. И никакого чувства от увиденных мозгов на стене я не испытал бы. Нечему таким женщинам жить на этом свете.
...Сам я уснул в кресле. Когда проснулся, то Мишка с детским восторгом рассматривал свой подарок, вытащенный им из под горящей елки, и не верил при этом в Деда Мороза. Мне на обывательском уровне пришлось объяснить малышу, что ночью случаются волшебства и Дед Мороз приходит к хорошим ребятам.
- А я хороший? - спросил меня Мишаня
- Конечно, хороший, а иначе бы подарка не было?
- А мама говорит, что я ей всю жизнь испоганил и папа мой последний барыга в Струпино...
- Нда?... Знаешь, Миша, сейчас я схожу в магазин, мы покушаем и поедем в парк кататься на санках. Согласен?
- Да, папа, - закричал Маугли, - и бросился мне на шею. По его щекам текли слезы. Мои глаза тоже были влажными.
Мы катались на санках, играли в снежки, пытались лепить снежную бабу, кушали мороженное, а меня терзала мысль как я послезавтра отвезу его в Дом ребенка.
Но час Х настал. Я собрал его сумку. Мы сели в машину.
- Папа Саша, ты хочешь отвезти меня в чужой дом? - спокойно спросил ребенок.
- Да, Миша, - стараясь говорить спокойнее, ответил я, - Твою маму, возможно, вылечат и вы будете счастливы!
- Я хочу быть с тобой, а не с мамой, - закричал Мишка и разрыдался.
Потом всю дорогу ребенок молчал, уставившись в окно и обнимая мой подарок.
На оформление малыша ушло не более 20 минут. Когда за ручку шел с воспитательницей, таща за собой свои пожитки, он обернулся и произнес: «Папка, я никому не дам играться машинкой, которую ты мне подарил...». Он скрылся за углом коридора, я выбежал на улицу и разрыдался. На капоте «шестерки» рыдал опер, старший лейтенант, рыдал человек, предавший невинного малыша.
© Тов. Важняк
Не будем спешить с однозначными оценками. В соседней теме « О любви» страдают в стихах "разбойники, пираты и порутчик Ржевский их оправдывает" , защищая своё и их право на Такую любовь.
Я не защищаю героя этого рассказа, не защищаю ужасы средневековья, но мне понятны страдания души, заболевшей страстью. На форуме в одной из тем делали попытку отделить: «Любовь и страсть» и это понимание не всем удавалось.
Автору романа удалось провести между этими понятиями границу при помощи божественного служения героя священника и его дьявольского рабства души.
Вот теперь- понятно.Спасибо за выдержку.
"Я её любил/я его любила". Отрывок из книги.
- Вы ее любили?
- Да.
- Как сильно?
- Я ее любил.
- А что у вас осталось в памяти от тех лет?
- Жизнь пунктиром… Ничего. Кое-что. Ничего нового. Опять кое-что. И снова ничего… Вот почему все пролетело так быстро… Сейчас мне кажется, наш роман длился месяца три… А может, и того меньше… Так, дуновение ветра, мираж… Нам недоставало повседневности. Думаю, именно от этого Матильда больше всего и страдала… Знаешь, я мог только догадываться, но однажды вечером, после долгого рабочего дня, внезапно получил подтверждение.
Когда я вернулся, она сидела перед маленьким секретером и что-то писала на фирменной бумаге отеля - перед ней лежало не меньше десяти страниц, исписанных ее мелким, убористым почерком.
- Кому это ты пишешь? - спросил я, заглядывая ей через плечо.
- Тебе.
- Мне?
«Она меня бросает», - промелькнуло у меня в голове,
и мне сразу стало плохо.
- Что с тобой? Ты ужасно бледный. Тебе нехорошо?
- Почему ты мне пишешь?
- Вообще-то это даже не тебе, я просто пишу, чем бы мне хотелось с тобой заняться…
Исписанные листки валялись повсюду - у ее ног, на кровати. Я взял один наугад:
…ездить на пикник, спать после обеда на берегу реки, есть персики, креветки, круассаны, слипшийся рис, плавать, танцевать, покупать себе туфли, белье, духи, читать газету, глазеть на витрины, ездить на метро, следить за временем, пихать тебя в постели, чтобы ты подвинулся, стелить белье, ходить в Оперу, съездить в Бейрут, в Вену, посещать бега, ходить за покупками в супермаркет, готовить барбекю, злиться, потому что ты забыл уголь, чистить зубы одновременно с тобой, покупать тебе трусы, стричь газон, читать газету из-за твоего плеча, отнимать у тебя арахис, ходить по погребкам на Луаре и в Хантер-Вэлли тоже, идиотничать, трепаться, познакомить тебя с Мартой и Тино, собирать ежевику, готовить еду, съездить еще раз во Вьетнам, поносить сари, будить тебя, когда ты храпишь, сходить в зоопарк, на блошиный рынок, поехать в Париж, в Лондон, в Мелроуз, на Пикадилли, петь тебе песенки, бросить курить, попросить тебя постричь мне ногти, покупать посуду и всякую ненужную всячину, есть мороженое, смотреть на людей, выиграть у тебя в шахматы, слушать джаз, регги, танцевать мамбу и ча-ча-ча, скучать, капризничать, дуться, смеяться, щекотать тебя, приручить тебя, подыскать дом с видом на луг, где пасутся коровы, нагружать доверху тележки в супермаркетах, побелить потолок, сшить шторы, часами сидеть за столом с интересными людьми, дергать тебя за бородку, постричь тебе волосы, полоть сорняки, мыть машину, любоваться морем, перебирать барахло, звонить тебе снова и снова, ругаться, научиться вязать и связать тебе шарф, а потом распустить это уродство, подбирать бездомных кошек, собак, попугаев, слонов, брать напрокат велосипеды и не кататься на них, валяться в гамаке, перечитывать бабушкины комиксы 30-х годов, перебирать платья Сюзи, пить в тенечке «Маргариту», жульничать, научиться гладить утюгом, выбросить утюг в окно, петь под дождем, сбегать от туристов, напиться, выложить тебе все начистоту, а потом вспомнить, что этого делать нельзя, слушать тебя, держать тебя за руку, подобрать утюг, слушать песни, ставить будильник, забывать чемоданы, остановиться на бегу, выбрасывать мусор, спрашивать, любишь ли ты меня по-прежнему, ссориться с соседкой,
рассказывать тебе о моем детстве в Бахрейне, описывать перстни моей няньки, запах хны и шариков амбры, делать наклейки для банок с вареньем…
И все в том же духе страница за страницей. Страница за страницей. Я перечислил тебе, что пришло в голову, что вспомнил. Это было невероятно.
- И как давно ты этим занимаешься?
- Начала, как только ты ушел.
- Но зачем?
- Потому что мне скучно, - веселым тоном ответила она, - представь себе - я умираю от скуки!
Я подобрал странички и уселся на край кровати, чтобы разобраться. Я улыбался, но на самом деле столько желаний, такая энергия меня парализовали. И все-таки я улыбался. Она умела находить такие забавные слова, такие остроумные… Она ждала моей реакции. На одной из страниц между «начать все сначала» и «наклеивать в альбом фотографии» я прочел «ребенок», вот так просто, безо всяких комментариев. Я продолжал изучать ее бесконечный список, ни слова не говоря, а она кусала губы.
- Ну, как? - Она затаила дыхание. - Что скажешь?
- Кто такие Марта и Тино? - спросил я вместо ответа. По тому, как дрогнули ее губы, поникли плечи и упала рука, я понял, что очень скоро потеряю ее. Задав этот идиотский вопрос, я сунул голову в петлю. Она ушла в ванную и, прежде чем закрыть, дверь крикнула: «Хорошие люди!» Вместо того чтобы догнать ее, броситься ей в ноги, сказать: «Да! Конечно. Все, что захочешь, потому что я и живу-то на этой земле лишь для того, чтобы сделать тебя счастливой», я отправился на балкон покурить.
- И что потом?
- А ничего. Она хмурилась. Мы спустились в ресторан поужинать. Матильда была очень хороша. Прекрасна, как никогда, - так мне казалось. Такая живая, такая веселая. Все на нее смотрели. Женщины оборачивались, а мужчины мне улыбались. Она… как бы тебе это объяснить… она вся светилась… Кожа, лицо, улыбка, волосы, движения - она притягивала свет, вбирала его в себя и отражала с невероятным изяществом. Это смешение жизненной силы и нежности озадачивало меня. «Ты прекрасна», - признавался я, а она пожимала плечами. «У тебя глаза сияют». «Да, - соглашалась она, - сияют…»
Когда я вспоминаю ее сегодня, спустя столько лет, то, прежде всего именно такой - длинная шея, темные глаза, маленькое коричневое платье - она пожимает плечами в австрийском ресторане.
Знаешь, она не случайно была так хороша и обаятельна в тот вечер. Прекрасно знала, что делает: хотела, чтобы я запомнил ее именно такой. Возможно, я ошибаюсь, хотя не думаю… Это была ее лебединая песня, прощание, взмах платком из окна. Она была так умна, что просто не могла этого не осознавать… Даже ее кожа в этот день была нежнее, чем всегда. Понимала ли она? Что это было - благородство или жестокость? Думаю, и то и другое… И то и другое…
onno, браво! :hlop:
что за книга?
или это название?
Кто автор?
Нашёл.
Анна Гавальда
Я ее любил / Я его любила.
http://lib.rus.ec/b/93746/read
романтическое настроение....
Музыка
Я увидел её на одной вечеринке. Собственно говоря, я обратил на неё внимание не сразу. Она ничем таким особо не выделялась: сидела тихо в сторонке и почти всё время молчала, лишь изредка роняя какие-то общие слова. Но что-то в ней такое было, что безо всяких слов обозначало её инородность, чуждость всему происходящему вокруг. Я и сам-то попал на тот вечер случайно, и наверно, поэтому... В общем, я смотрел на неё, - украдкой, большей частью, - и вдруг заметил, что пальцы её рук почти всё время пребывали в движеньи. Она то клала их на стол, то опускала себе на колени, и попеременно, то левой, то правой рукой играла какую-то неслышную никому пьесу. В комнате гремел магнитофон, и пьяные голоса, и всё такое, но всё-таки я расслышал её игру. Я слушал её внимательно, очень внимательно, не упуская ни одного созвучия, созвучия поднимавшемуся во мне. Я чувствовал, как и внутри меня начинает звучать музыка, сначала смутно, неопределённо, потом всё ясней и отчётливей. Я уже различал почти все повороты мелодии и соответствующие аккорды, как меня разом вывели из этого состояния. Оказалось, уже пришла пора прощаться. И что грустнее всего, она уже ушла. Я как-то этого и не заметил; помню, подумалось, - просто вышла на минуту, а потом вернётся. Но она не вернулась. И я, рассеянно попрощавшись с хозяевами, тихо пошёл домой. Я шёл по свежевыпавшему снегу, оставляя неровные следы, и всё никак не мог уловить ритм своей собственной походки. Иногда это напоминало вальс, классические три четверти, но то и дело ритм сбивался и начинал звучать иначе, не поддаваясь никаким определениям. И только подходя к дому, я наконец-то понял, что это такое было. Это был этюд под названием Меланхолия.
А дома всё было как обычно, за исключением того, что я отделывался от своих домашних предельно краткими, односложными ответами. Я прятал в своём рту слова, вот эти самые. Слова рассказа под названием Музыка.
Сергей Аксёнов
не знаю, подоидёт ли это сюда, но - не знаю, куда запостить.
О русском стиле военного искусства.
Борис
РЯЗАНЦЕВ
Когда нашу армию начинают сравнивать с американской и другими армиями мира, я все время вспоминаю историю, произошедшую во время моей службы в группе советских войск в германии около тридцати лет назад.
В семидесятых годах было принято устраивать соревнования дружественных армий. Служил я тогда в артиллерии и однажды довелось мне присутствовать на первенстве, которое проводилось между нашей частью и братской немецкой, имевшей на вооружении такие же пушки и тягачи.
Кроме общевойсковой беготни и стрельбы, в программу входило следующее упражнение: тягач, выехав с исходной и проехав 50 метров, должен развернуться, чтобы пушка смотрела в сторону противника, расчет соскакивает с тягача, отцепляет орудие, расчехляет, разносит опорные станины, наводит на цель, заряжает, производит выстрел, которым должен поразить мишень. Норматив на все - 45 секунд. Рубеж для выполнения этого упражнения один, поэтому выполняли по очереди, кто быстрее - решал секундомер. По жребию, сначала немцы, потом наши. Оба подразделения присутствуют, болеют за своих.
Секундомер щелкнул. Немцы пошли. Действуют четко, залюбуешься. Тягач отработанно выскакивает на позицию. Офицер стоит в сторонке с биноклем, ни во что не вмешиваясь. Сержант отдает команды, солдаты действуют как автоматы, станины разнесены, чехлы сняты, снаряд в стволе. Выстрел. Мишень поражена. 41 секунда. У немцев ликование. На 4 секунды норматив перекрыли! результат отличный.
Теперь наши. Тягач вылетает на позицию, пушка чуть не опрокидывается при развороте, встает на одно колесо, мгновение раздумывает - падать на бок или обратно в рабочее положение. Пронесло - упала как надо. Расчет толпой бежит к ней. Сержант раздает пинки, офицер схватился за станину, уронил бинокль, который в суматохе раздавили, мат-перемат, заряжающий почти споткнувшись, в падении каким-то чудом посылает снаряд в казенник, выстрел! Цель поражена. 17 секунд.
Вот тогда я понял, почему немцы войну проиграли. Не способны они на сверхусилия в экстремальной ситуации. А у нас вся жизнь - экстремальная ситуация, а сверхусилия - норма поведения на войне. Дурость генералов всегда компенсируется героизмом солдат. Не обеспечили продовольствием - так мы и в мирное время к этому привыкли. Танки прорвались? А мы под эти танки разведроту бросим. Некому в разведку идти? Разведчики под танками погибли? Добровольцы - два шага вперед! Вот такой он русский стиль боевого искусства.
В какой армии мира еще так военное дело поставлено? Немцы - нация дисциплинированная, воевать любят и умеют. А американцы-то куда лезут? достаточно вспомнить бунт американских морских пехотинцев в Сомали. На боевые операции отказались ходить, пока им биотуалеты не доставят. Требования совершенно справедливые. Полевые сортиры нашего типа в тропиках - прямая дорога к эпидемии. А американцы жить любят. Но представить себе, что российские морпехи отказались пойти на боевую операцию, по какой угодно причине (не говоря уже о такой курьезной) я в кошмарном сне не могу. И надеюсь, не доживу до таких времен, когда наши солдаты и офицеры будут похожи на американских. О генералах разговор особый...
О русском стиле военного искусства.
http://lib.misto.kiev.ua/WELLER/war_god.txt
http://lib.misto.kiev.ua/WELLER/war_god.txt
Веллера уважаю, и с удовольствием прочту. :)
total Спасибо за ссылку ( и какой счёт во вчерашнем футболе ?))) Я прочла быстренько короткие рассказы и вот этот понравился.
«Серым закрасил улицу тягостный дождь» « Оранжевые бомбы апельсинов твердели на лотках»
Апельсины
Ему был свойствен тот неподдельный романтизм, который заставляет с
восхищением - порой тайным, бессознательным даже, - жадно переживать
новизну любого события. Такой романтизм, по существу, делает жизнь
счастливой - если только в один прекрасный день вам не надоест все на
свете. Тогда обнаруживается, что все вещи не имеют смысла, и вселенское
это бессмыслие убивает; но, скорее, это происходит просто от душевной
усталости. Нельзя слишком долго натягивать до предела все нити своего
бытия безнаказанно. Паруса с треском лопаются, лохмотья свисают на месте
тугих полотнищ, и никчемно стынет корабль в бескрайних волнах.
Он искренне полагал, что только молодость, пренебрегая деньгами -
которых еще нет, и здоровьем - которое еще есть, способна создать шедевры.
Он безумствовал ночами; неродившаяся слава сжигала его; руки его
тряслись. Фразы сочными мазками шлепались на листы. Глубины мира яснели;
ошеломительные, сверкали сокровища на острие его мысли.
Сведущий в тайнах, он не замечал явного...
Реальность отковывала его взгляды, круша идеализм; совесть корчилась
поверженным, но бессмертным драконом; характер его не твердел.
Он грезил любовью ко всем; спасение не шло; он истязался в бессилии.
Неотвратимо - он близился к ней. ОНА стала для него - все: любовь,
избавление, жизнь, истина.
Жаждуще взбухли его губы на иссушенном лице. Опущенный полумесяц ее
рта тлел ему в сознании; увядшие лепестки век трепетали.
Он вышел под вечер.
Разноцветные здания рвались в умопомрачительную синь, где серебрились
и таяли облачные миражи.
На самом высоком здании было написано: "Театр Комедии".
Императрица вздымалась напротив в бронзовом своем величии. У
несокрушимого гранитного постамента, греясь на солнышке, играли в шахматы
дряхлеющие пенсионеры.
- Ваши отцы вернулись с величайшей из войн, - сказал ему старичок.
- Кровь победителей рвет наши жилы! - закричал старичок, голова его
дрожала, шахматы рассыпались.
Чугунные кони дыбились вечно над взрябленной мутью и рвали удила.
Регулировщик с красной повязкой тут же штрафовал мотоциклиста,
нарушившего правила.
Солнце заходило над Дворцом пионеров им. Жданова, бывшим Аничковым.
На углу продавали пачки сигарет - и красные гвоздики.
У лоточницы оставался единственный лимон. Лимон был похож на
гранату-лимонку.
Человечек схватил его за рукав. Человечек был мал ростом, непреклонен
и доброжелателен. Человечек потребовал сигарету; на листе записной книжки
нарисовал зубастого нестрашного волка в воротничке и галстуке и удалился,
загадочно улыбаясь.
Он зашел выпить кофе. За кофе стояла длинная очередь. Кофе был горек.
Колдовски прекрасная девушка умоляла о чем-то мятого верзилу; верзила
жевал резинку.
Он перешел на солнечную сторону улицы. Но вечернее солнце не грело его.
его.
Пока он размышлял об этом, кто-то занял телефонную будку.
Дороги он не знал. Ему подсказали.
В автобусе юноша с измученным лицом спал на тряском заднем сиденье;
модные дорогие часы блестели на руке.
На улице Некрасова сел милиционер, такой молоденький и добродушный,
что кругом заулыбались. Милиционер ехал до Салтыкова-Щедрина.
Девчонки, в головокружительном обаянии юности, смеясь, спешили к
подъезду вечерней школы. Напротив каменел Дворец бракосочетаний.
Приятнейший аромат горячего хлеба (хлебозавод стоял за углом)
перебивал дыхание взбухших почек.
"Весна..." - подумал он.
ЕЕ не оказалось дома.
Никто не отворил дверь.
Он ждал.
Темнело.
Серым закрасил улицу тягостный дождь. Пряча лица в поднятые
воротники, проскальзывали прохожие вдоль закопченных стен. Проносились
автобусы, исчезая в пелене.
Оранжевые бомбы апельсинов твердели на лотках, на всех углах тлели
тугие их пирамиды.
total Спасибо за ссылку ( и какой счёт во вчерашнем футболе ?)))
счет 7:8 )))))
Веллер тоже нравится,а "Бог войны" особенно и тут как раз в тему получилось...
ЗЫ вот Анна "дарю" ссылочку: http://www.proza.ru/avtor/wasabi
почему то кажется,что Вам такое должно понравиться...
В счёте 7:8 кто победил? ))) И что советуете почитать у автора, а то там тем много.... а меня длинные тексты утомляют, как В.П.)))
В счёте 7:8 кто победил? ))) И что советуете почитать у автора, а то там тем много.... а меня длинные тексты утомляют, как В.П.)))
У неё большей частью стихи,довольно откровенные.
Она пишет очень эмоционально и трепетно это приятно читать, но при этом она становится сентиментальной, а это качество ушло от меня......
Мне понравилась кусочками проза и вот это стихотворение:
Нам так нужна любовь
Лиска Рыжая
Я - сплошные вопросы.
Ты – конечно, ответы.
Со мной, знаю, не просто,
По карманам секреты.
Застегнула застёжки.
Сургучом по замочкам.
За бравадою мыслей
Скрыв души одиночество.
Не спеша, осторожно,
Шли друг другу навстречу
В душу, ласково - «Можно?»
Ты, смущённо – «Конечно!»
Ты читаешь меж строчек,
Я тону в многоточиях.
Мы друг другу доверили
Что-то важное очень.
День за днём, открывая
Наших жизней страницы,
Нежно маски снимая
Мы увидели лица.
Мы увидели души
Мы тянулись сердцами.
И никто не разрушит
То, что есть между нами.
Разомкнулись замочки,
Приоткрылись секреты.
Две души-одиночки
Нежным чувством согреты.
Хотя, последнии строчки снова сладко, наивно сентиментальны....
Она пишет очень эмоционально и трепетно это приятно читать, но при этом она становится сентиментальной, а это качество ушло от меня......
Мне понравилась кусочками проза и вот это стихотворение:
Нам так нужна любовь
Лиска Рыжая
Я - сплошные вопросы.
Ты – конечно, ответы.
Со мной, знаю, не просто,
По карманам секреты.
Застегнула застёжки.
Сургучом по замочкам.
За бравадою мыслей
Скрыв души одиночество.
Не спеша, осторожно,
Шли друг другу навстречу
В душу, ласково - «Можно?»
Ты, смущённо – «Конечно!»
Ты читаешь меж строчек,
Я тону в многоточиях.
Мы друг другу доверили
Что-то важное очень.
День за днём, открывая
Наших жизней страницы,
Нежно маски снимая
Мы увидели лица.
Мы увидели души
Мы тянулись сердцами.
И никто не разрушит
То, что есть между нами.
Разомкнулись замочки,
Приоткрылись секреты.
Две души-одиночки
Нежным чувством согреты.
Хотя, последнии строчки снова сладко, наивно сентиментальны....
Через всё произведение известнои поэтессы, как она себя иже привыкла называть,
Лиски Рыжеи, толстеннои линиеи проходят эти строчки:
Без таких вот звоночков,
Я же зверь - одиночка
Промахнусь... вернусь ночью
Не заметит никто
Все тот же зверь - одиночка
Я считаю шажочки до последней
до точки
Побежали летать
:lol:
Ну вот услышалось мне так! :gy:
Она пишет очень эмоционально и трепетно это приятно читать, но при этом она становится сентиментальной, а это качество ушло от меня......
Мне понравилась кусочками проза и вот это стихотворение:
Нам так нужна любовь
Лиска Рыжая
Я - сплошные вопросы.
Ты – конечно, ответы.
Со мной, знаю, не просто,
По карманам секреты.
Застегнула застёжки.
Сургучом по замочкам.
За бравадою мыслей
Скрыв души одиночество.
Не спеша, осторожно,
Шли друг другу навстречу
В душу, ласково - «Можно?»
Ты, смущённо – «Конечно!»
Ты читаешь меж строчек,
Я тону в многоточиях.
Мы друг другу доверили
Что-то важное очень.
День за днём, открывая
Наших жизней страницы,
Нежно маски снимая
Мы увидели лица.
Мы увидели души
Мы тянулись сердцами.
И никто не разрушит
То, что есть между нами.
Разомкнулись замочки,
Приоткрылись секреты.
Две души-одиночки
Нежным чувством согреты.
Хотя, последнии строчки снова сладко, наивно сентиментальны....
Это лучше перенести в тему "поэзия"
Проза, как и поэзия близнецы – сёстры))), поэтому будем дружить темами!
Думаю, это вам нравится.
Михаил Веллер. Хочу быть дворником
Есть люди, которые хотят познать все, и есть люди, которым тошно от
того, что они уже познали. И вот вторые молчат, чтобы не было хуже, а
первые встревают всюду, надеясь сделать лучше. Чем нервируют окружающих.
Такие люди не приемлют реальность, как карась не приемлет сковородку.
Шкварча от прикосновений мира, они полагают, что и для мира эти
прикосновения не должны пройти бесследно. Их активные попытки оставить
след вызывают у мира, в лице начальства и жены, обострение инстинкта
самосохранения, что имеет следствиями полный набор неприятностей,
именуемый жизненным опытом. И когда они сочтут, что их жизненный опыт уже
достаточен, они утихомириваются и складывают сказки о сивках, которых
укатали крутые горки - куда них никто не гнал, - когда нормальные кони
скакали по нормальным дорогам, бодро взмахивая хвостами, и ели на стоянках
овес.
И взоры их обращаются к детям.
Они, взрослые, учат их, детей, как бы они, взрослые, достигли того,
чего должны достичь они, дети, если б они, взрослые, могли этого достичь.
Это называется передавать опыт.
Для детей начинается та еще жизнь. Знаю по себе.
Детские мечты редко сбываются. Хочешь стать дворником, а становишься
академиком. Хочешь вставать раньше всех, вдыхать чистую прохладу рассвета,
шурша гнать метлой осенние листья, поливать асфальт из шланга, собирать
всякие интересные вещи, потерянные накануне прохожими, здороваться с
идущими на работу жильцами - все тебя знают, все улыбаются, и никакое тебе
начальство не страшно, их много, а дворников не хватает, не понизят тебя -
некуда, не уволят - самим улицы мести придется, а вместо этого таскаешься
со скрипкой в музыкальную школу, с огромной папкой - в художественную, с
портфелем пособий - на курсы английского языка, получаешь взбучки после
родительских собраний, маршируешь строем в пионерских лагерях, занимаешься
с репетиторами, трясешься перед выпускными экзаменами, наживаешь
неврастению после конкурсных, сессии, курсовые, диплом, распределение,
мама в обмороке, папа звонит старым друзьям, женишься, стоишь в очередях,
получаешь квартиру, покупаешь мебель, защищаешь кандидатскую, а дети
подрастают, и только хочешь, чтобы они были счастливы.
И без остановки: начальству нужны статьи, жене - шуба и машина, детям
- штаны и велосипеды, потом - карманные деньги и свобода, потом высшее
образование, потом им нужны жены и мужья, а тебе нужна неотложка.
Дети разъезжаются по городам, женятся, становятся на ноги, перестают
тебе писать, хорошо еще поздравляют с праздниками, ты становишься
дедушкой, выходишь на пенсию и получаешь возможность делать все, что душе
твоей угодно.
И получив, наконец, возможность делать все, что душе моей угодно, я
пошел в ЖЭК и легко устроился дворником. И теперь я встаю раньше всех,
вдыхаю чистую прохладу рассвета, шурша гоню метлой осенние листья, и все
жильцы знают меня и, идя на работу, здороваются со мной и улыбаются. И я
поливают асфальт из шланга и думаю, неужели мир устроен так, что
обязательно надо сделать круг длиною в жизнь, чтобы прийти к тому, чего
хотел? Наверное, это неправильно. И вся надежда, что хорошую сивку горки
не укатают.
Нравится мне этот схематизм у Веллера, есть в этом что то…….
"Ж_и_з_н_ь_ может рассматриваться как сумма ощущений (ибо ощущение
первично). Они могут вызываться раздражителями первого и второго порядков:
внешнее, физическое действие, и внутреннее - через мышление, воспоминание,
чтение и т.п.
С_а_м_о_р_е_а_л_и_з_а_ц_и_я_ - культивированный аспект жизни, т.е.
активности, действий, мыслей, событий; в известном плане - максимальное
стремление ощущать. Стремление к полноте жизни.
С_ч_а_с_т_ь_е_ - категория состояния. Возникает при адекватном
соответствии всех внешних условий, обстоятельств, факторов нашим
и_с_т_и_н_н_ы_м_ душевным запросам, потребностям.
П_о_л_н_о_т_а _ж_и_з_н_и_ может быть уподоблена графику в
прямоугольной системе координат, где горизонтальная ось (однонаправленная
от нуля и конечная) - время, а вертикальная (продолжающаяся
неопределенно-длительно) - напряжение человеческой энергии, или ощущения,
или эмоции (вверх от нуля положительные, вниз - отрицательные). Чем больше
длина ломаной линии, состоящей из точек напряжения во все моменты жизни,
тем более реализованы возможности центральной нервной системы, тем более
полна жизнь. Максимальные размахи в обе стороны от оси времени
соответствуют максимальной полноте жизни.
С_т_р_е_м_л_е_н_и_е_ к _с_т_р_а_д_а_н_и_ю_ объясняется потребностью в
самореализации, необходимостью сильных ощущений. Статичность ситуации -
даже в перспективе - неизбежно снижает уровень ощущений. Когда душа не
может иметь сильных ощущений в верхней половине "+", она ищет их в нижней
половине "-". Сильная душа неизбежно стремится к такой ситуации, где
получит максимальные ощущения, и выходит из нее или вследствие ослабления
ощущения, или уже под диктат инстинкта самосохранения, дабы сохранить себя
для дальнейших ощущения, с тем, чтобы сумма их в результате была
максимальной в течении жизни.
С_ч_а_с_т_ь_е_ и _с_т_р_а_д_а_н_и_е_ различны по знаку, но идентичны
по абсолютной величине. Упомянутый график не плоскостной: ось ощущений
искривлена по окружности перпендикулярно оси времени, и в неопределенном
удалении половины "+" и "-" соединяются в единое целое. То есть имеется
как бы цилиндр, где предельные отметки счастья и страдания лежат в
близкой, взаимопроникающей и даже одной области.
Ч_е_л_о_в_е_к_ подобен турбине, как бы пропускающей через себя некую
рассеянную в пространстве энергию. Мощная турбина захиреет на малых
оборотах, слабая - искрошится на больших. Сильная душа жадна до жизни - ей
нужен весь цилиндр целиком. Для нее нет смысла в сильном страдании, нежели
в слабом счастье..."
Непостижимая женская логика | Сосиски на шишках
Ну, люблю я блондинок. Вот просто так, бескорыстно люблю, в качестве друзей. Подруг, то есть. Разговаривать с ними люблю, чтоб вам понятно было. Особенно с Ленкой. Она натуральная блондинка, с голубыми как Пепси-Блю глазами. И волосы мягкие, пушистые, по плечам раскиданы. А рот... - это оазис моего вдохновения, особенно когда она его раскрывает.
Собрались как-то у нас гости. Люди в комнате сидят, веселятся, а мы с Ленкой на кухне про жизнь разговариваем. Вдруг, глаза ее пепсиколовые загораются огоньками сорвавшего Джек-Пот автомата и она сообщает: "А знаешь ли ты, сколько лифчик приличный стоит?". На всякий случай, напомню, мы не столь близки, чтобы нижнее белье друг друга обсуждать. А Ленка продолжает: "Почти сто баксов сегодня отдала".
Я человек далекий от женской моды на лифчики, потому стоимость полуторамесячного запаса бензина на женской груди меня волнует. Ну не понимаю я, что за ценность такая под этим чехлом может быть скрыта. А Ленка свитер к шее задрала и прелесть мне эту самую показывает. В самом-то деле, мужик я или нет, а то для чего куплено. Ясное дело, что в этот момент ее муж в кухню зашел. Будь его жена другой масти, поди, убил бы обоих. А он лишь немножко удивился: "Разве остались люди, которые лифчик не видели?". И пошел себе спокойно. Что поделаешь, муж блондинки стойким человеком должен быть.
Потом мы с ней рецепты шашлыков обсуждали. Не то, чтобы обсуждали, более я рассказывал, как можно всякую еду в лесу на углях приготовить: мясо маринованное в зелени, судака в фольге, потихоньку до сосисок-гриль докатились. А Ленка постоянно в гостях всякие рецепты записывает. Что-то вкусное съест и сразу пишет. Не суть, что она это готовить будет, скорее в мужа надежду вселяет. И то ли простота исполнения сосисок ее пленила, то ли решила она разнообразить мужнино меню, но схватила Ленка ручку, бумажку придвинула и пристала, чтобы я рецепт приготовления тех сосисок дал. Не то, чтобы я жмот какой, но только что про сосиски сказать можно? Жарь да ешь.
- Нет, - уперлась Ленка, - расскажи именно так, как вы делали.
Сильно просила. Я и рассказал:
- Лучше всего в лесу сосиски жарить на шишках. Смолистый дух от них исходит, что самые поганые сосиски этой подкопченностью пропитываются, за уши не оторвать. А если мужик у тебя гурман сосисочный, можно замариновать их предварительно, в майонезе, например. Можно яичком с мукой натереть, тогда, будто в кляре получится. Или соуса томатного добавить, он цвет придает.
- А главное, - говорю, - Ленка, это шишки. Чтобы смола на них свежая, и не старые были. Гляжу, она старательно пишет. Я про сосиски в глине рассказал, в золе, в фольге, на решетке..., совсем фантазия моя оскудела, а Ленка все пишет. А потом говорит:
- Шишки какие брать надо?
Ну, никогда я не задумывался над этим, шишка она шишка и есть. Откуда я знаю, как там эти деревья называются, сосны, наверное. А Ленка дальше меня мучает:
- Можно ли зеленые шишки взять? Удалять или нет семена?
Я уже звереть начал:
- Сделай так: берешь двух детей, лучше мальчика с девочкой, обещаешь им пачку жвачки в качестве приза и запускаешь в лес. Кто больше принесет шишек, того и жвачка. А какие уж они принесут, так тому и быть.
Ленка под заголовком "Рецепт сосисок на шишках" аккуратно продолжает писать: "... один мальчик, одна девочка, за пачку жвачки отправить в лес".
Через некоторое время мы встретились вновь, и я спросил, как себя сосиски на шишках чувствуют. Ох, и дернул же меня черт за язык, Ленка словно фурия взвилась. В глазах закипела злая голубая Пепси-Кола и захлебнувшись словами, она на меня набросилась:
- Ведь ты гад, какой! Ну почему ты меня все время дурочкой выставляешь! Я, как идиотка, купила самые вкусные сосиски, приехали на дачу. Сюрприз хотела мужу сделать, сосиски заставила его яйцами натереть. Детишек соседских в лес за шишками погнала. Костер сама в мангале развела, мужа не допускала. И только когда угли в мангале появились, я поняла, какую дуру ты из меня сделал. Пришлось сосиски на сковородке жарить.
- Не понял, вроде все правильно делала, зачем же на сковородке?
- Да? - снова вскипела Ленка, - ведь ты мне самое главное не сказал, как вы сосиски на шишки натягивали.
© Михаил Грязнов
И снова о женской логике с улыбкой :)))
Непостижимая женская логика | Опилки для блондинки
Не понимаю людей, выдумывающих анекдоты про блондинок. Когда всего-то, что нужно, это расставить пошире уши и слушать. Слушать, не пропуская слова, получая удовольствие от каждой произнесенной блондинкой запятой.
Итак, в числе прочих друзей-приятелей с подружкой Ленкой мы поехали на рыбалку. Кто еще не знает, скажу - Ленка самая настоящая блондинка, о ее визите я узнаю минут за пятнадцать до появления, когда ветер доносит от метро стойкий запах "Шанели". У нее длинные вьющиеся волосы, всегда весела и беззаботна, а если ее невзначай опечалить, голубые глаза исторгнут поток слез, сравнимый с весенним паводком на водопаде Учан-Су.
В этот раз Ленка испытывала новые духи, поэтому вместо положенных по традиции половины ведра, на всякий случай вылила на себя немного больше. Одуряющий аромат заглушил даже запах ольховых опилок, которые лежали у меня в багажнике. Эти замечательные опилки я купил в магазине, и предназначались они для копчения рыбы, которую следовало поймать.
Всю дорогу меня не оставляло ощущение, будто меня обманули. Знаете ли, вот так взять и купить в магазине опилок - это сродни покупке дров для поездки в лес. В принципе, можно и дров купить, но если немножко пошевелить ногами, то в самом захудалом лесу отыщется ветка- другая сушняка, пригодная на угли для шашлыков.
Поэтому когда я увидел стоящую на опушке лесопилку, то не замедлил к ней свернуть. Мрачные подозрения оправдались - вокруг и за забором все было усыпано совершенно бесплатными опилками. Их хватило бы, чтобы закоптить всю рыбу в озерах Карелии и еще бы немного осталось для копчения средней упитанности стада бизонов из североамериканских прерий.
Было просто невозможно проехать мимо изобилия дармовых отходов, продающихся в городе двухсотграммовыми пакетами. Поэтому я высадил пассажиров возле этого Эльдорадо, вооружил полиэтиленовыми пакетами, и мы принялись собирать расходный материал для походной коптилки. Так, чтобы на все лето хватило. Чтобы продавцы, зарабатывающие на чужой лени, еще не скоро нас увидели.
Мои попутчики с удовольствием опускали руки в мягкие, теплые опилки и насыпали их в пакеты. Каждый мечтал о копченой на ужин рыбе и, истекая слюной, брал про запас во имя будущих уловов.
И только Ленка с изумлением взирала на наш энтузиазм:
- Чегой-то вы делаете?
- Леночка, возьми пакетик и набери, пожалуйста, в него опилок. Видишь, люди работают, нехорошо без дела стоять.
- А зачем нам опилки?
- Коптить будем. Может, ты ужинать не будешь?- вопросом на вопрос ответил ее муж.
Подвигнутая к действию, Ленка встала на четвереньки и со скоростью землеройки начерпала мешок опилок.
Потом мы сели в машину и поехали дальше. Ленка была задумчива и молчалива. Лишь через полчаса ее прорвало:
- Давайте заедем в магазин и купим еще еды. Я не буду жрать на ужин копченые опилки.
© Михаил Грязнов
Недавно знакомый писатель рассказал мне об этом удивительную историю. Писатель этот вырос в Латвии и хорошо говорит по-латышски. Вскоре после войны он ехал из Риги на Взморье на электричке. Против него в вагоне сидел старый, спокойный и мрачный латыш. Не знаю, с чего начался их разговор, во время которого старик рассказал одну историю.
-- Вот слушайте,-- сказал старик.-- Я живу на окраине Риги. Перед
войной рядом с моим домом поселился какой-то человек. Он был очень плохой человек. Я бы даже сказал, он был бесчестный и злой человек. Он занимался спекуляцией. Вы сами знаете, что у таких людей, нет ни сердца, ни чести. Некоторые говорят, что спекуляция -- это просто обогащение. Но на чем? На человеческом горе, на слезах детей и реже всего -- на нашей жадности". Он спекулировал вместе со своей женой. Да... И вот немцы заняли Ригу и согнали всех евреев в "гетто" с тем, чтобы часть, убить, а часть просто уморить с голоду. Все "гетто" было оцеплено, и выйти оттуда не могла даже кошка.
Кто приближался на пятьдесят шагов к часовым, того убивали на месте. Евреи, особенно дети, умирали сотнями каждый день, и вот тогда у моего соседа появилась удачная мысль -- нагрузить фуру картошкой, "дать в руку" немецкому часовому, проехать в "гетто" и там обменять картошку на драгоценности. Их, говорили, много еще осталось на руках у запертых в "гетто" евреев. Так он и сделал, Перед отъездом он встретил меня на улице, и вы только послушайте, что он сказал. "Я буду,-- сказал он,-- менять картошку только тем женщинам, у которых есть дети".
-- Почему?-- спросил я.
-- А потому, что они ради детей готовы на все и я на этом заработаю втрое больше.
Я промолчал, но мне это тоже недешево обошлось. Видите?
Латыш вынул изо рта потухшую трубку и показал на свои зубы. Нескольких зубов не хватало.
-- Я промолчал, но так сжал зубами свою трубку, что сломал и ее, и два своих зуба. Говорят, что кровь бросается в голову. Не знаю. Мне кровь бросилась не в голову, а в руки, в кулаки. Они стали такие тяжелые, будто их налили железом. И если бы он тотчас же не ушел, то я, может быть, убил бы его одним ударом. Он, кажется, догадался об этом, потому что отскочил от меня и оскалился, как хорек... Но это не важно. Ночью он нагрузил свою фуру мешками с картошкой и поехал в Ригу в "гетто". Часовой остановил его, но, вы знаете, дурные люди понимают друг друга с одного взгляда. Он дал часовому взятку, и тот оказал ему: "Ты глупец. Проезжай, но у них ничего не осталось, кроме пустых животов. И ты уедешь обратно со своей гнилой картошкой. Могу идти на пари".
В "гетто" он заехал во двор большого дома. Женщины и дети окружили его фуру с картошкой. Они молча смотрели, как он развязывает первый мешок. Одна женщина стояла с мертвым мальчиком на руках и протягивала на ладони разбитые золотые часы. "Сумасшедшая! -- вдруг закричал этот человек.--Зачем тебе картошка, когда он у тебя уже мертвый! Отойди!" Он сам рассказывал потом, что не знает -- как это с ним тогда случилось. Он стиснул зубы, начал рвать завязки у мешков и высыпать картошку на землю. "Скорей! -- закричал он женщинам.-- Давайте детей. Я вывезу их. Но только пусть не шевелятся и молчат. Скорей!" Матери, торопясь, начали прятать испуганных детей в мешки, а он крепко завязывал их. Вы понимаете, у женщин не было времени, чтобы даже поцеловать детей. А они ведь знали, что больше их не увидят. Он нагрузил полную фуру мешками с детьми, по сторонам оставил несколько мешков с картошкой и поехал. Женщины целовали грязные колеса его фуры, а он ехал, не оглядываясь. Он во весь голос понукал лошадей, боялся, что кто-нибудь из детей заплачет и выдаст всех. Но дети молчали.
Знакомый часовой заметил его издали и крикнул: "Ну что? Я же тебе говорил, что ты глупец. Выкатывайся со своей вонючей картошкой, пока не пришел лейтенант".
Он проехал мимо часового, ругая последними словами этих нищих евреев и их проклятых детей. Он не заезжал домой, а прямо поехал по глухим проселочным дорогам в леса за Тукумсом, где стояли наши партизаны, сдал им детей, и партизаны спрятали их в безопасное место. Жене он сказал, что немцы отобрали у него картошку и продержали под арестом двое суток. Когда окончилась война, он развелся с женой и уехал из Риги.
Старый латыш помолчал.
-- Теперь я думаю,-- сказал он и впервые улыбнулся,-- что было бы плохо, если бы я не сдержался и убил бы его кулаком.
Константин Георгиевич Паустовский.
Сейчас в тёплые, солнечные дни хорошо читается "не лёгкая" литература, которая плохо "идёт" в пасмурные дни и даже вредна))) Вот попалась книжка Бродского и с удовольствием прочла...
Доклад для симпозиума.
Бродский
Предлагаю вам небольшой трактат
об автономности зрения. Зрение автономно
в результате зависимости от объекта
внимания, расположенного неизбежно
вовне; самое себя глаз никогда не видит.
Сузившись, глаз уплывает за
кораблем, вспархивает вместе с птичкой с ветки,
заволакивается облаком сновидений,
как звезда; самое себя глаз никогда не видит.
Уточним эту мысль и возьмем красавицу.
В определенном возрасте вы рассматриваете красавиц,
не надеясь покрыть их, без прикладного
интереса. Невзирая на это, глаз,
как невыключенный телевизор
в опустевшей квартире, продолжает передавать
изображение. Спрашивается - чего ради?
Далее - несколько тезисов из лекции о прекрасном.
Зрение - средство приспособленья
организма к враждебной среде.
Даже когда вы к ней
полностью приспособились, среда эта остается
абсолютно враждебной. Враждебность среды растет
по мере в ней вашего пребыванья;
и зрение обостряется. Прекрасное ничему
не угрожает. Прекрасное не таит
опасности. Статуя Аполлона
не кусается. Белая простыня
тоже. Вы кидаетесь за шуршавшей юбкой
в поисках мрамора. Эстетическое чутье
суть слепок с инстинкта самосохраненья
и надежней, чем этика. Уродливое трудней
превратить в прекрасное, чем прекрасное
изуродовать. Требуется сапер,
чтобы сделать опасное безопасным.
Этим попыткам следует рукоплескать,
оказывать всяческую поддержку.
Но, отделившись от тела, глаз
скорей всего предпочтет поселиться где-нибудь
в Италии, Голландии или в Швеции.
август 1989, Torо
Как то на форуме разговор был о сентиментальности и романтизме. Сейчас я прочла «Сентиментальные рассказы» М.Зощенко. Сантиментов там мало, а грустной иронии много.
Вот забавная попытка автора быть сентиментальным.
«Однако автор всё же попробует окунуться в высокую художественную литературу.
Море булькотело… Вдруг кругом что-то закурчавилось, затыркало, заколюжило. Это молодой человек рассупонил свои плечи и засупонил руку в боковой карман.
В мире была скамейка. И вдруг в мир неожиданно вошла папироска Это закурил молодой человек, любовно взглянув на девушку.
Море булькотело….Трава немолочно шебуршала. Суглинки и супеси дивно осыпались под ногами влюблённых.
Девушка шамливо и раскосо капоркнула, крюкая сирень. Кругом опять чего-то художественно заколюжило, затыркало, закурчавилось. И спектральный анализ озарил вдруг свои дивным несказанным блеском холмистую местность…
А ну его к чёрту! Не выходит.»
Зато выходит у автора вот так:
«Иной раз автору кажется, что после общественных задач на первом месте стоит любовь. И что любовь самое привлекательное занятие.
Вот другой раз идёшь, предположим по городу. Поздно. Вечер. Пустые улицы. Ты идёшь и тебя какая-то мировая скорбь обуяла
Всё кажется плохим, до того омерзительным, что вот прямо взял бы, кажись, и повесился в сию минуту на первом фонаре, если б он освещён был.
И вдруг видишь - окно.Свет в нём красный или розовый пущен. Занавесочки какие-нибудь этакие даны.И вот смотришь издали на это окно и чувствуешь, что уходят все твои мелкие тревоги и лицо расплывается в улыбке.
И тогда кажется чем-то прекрасным и великолепным и этот розовый свет, и оттоманка какая-нибудь там за окном, и какая-нибудь смешная любовная канитель.
Тогда кажется всё это чем-то основным, чем-то непоколебимым, чем-то раз навсегда данным.
Ах, читатель! Да знаешь ли ты это драгоценное чувство любви, этот настоящий любовный трепет и сердечные терзания? Не кажется ли тебе это самым драгоценным в нашей жизни?
Автор повторяет: он не утверждает этого. Он надеется, что есть в жизни что –то лучшее и прекрасное. Автору только иногда кажется, что нет ничего выше любви.
Автора к сожалению мало любили женщины. Автор прямо-таки не припомнит – целовали ли его хоть раз при розовом освещении. Должно быть нет. Автор был молод и юн в те бурные дни революции, когда вообще никакого освещения не было, кроме восходящего солнца. И люди ели тогда овес. Пища эта грубая, лошадиная. Она не вызывает тонких, романтических побуждений и тоски по розовому фонарю.
Но всё это не слишком удручает автора и не колеблет в нём сейчас бодрой любви к жизнии сознания в том, что любовь, пожалуй, очень большое и очень привлекательное занятие.»
В книжном магазине я решила посмотреть новинки в разделе « Психология. Магия. Заблуждения ))))» в рядах книжек известных, раскрученных авторов вдруг увидела интересное название «Жизнь, как искушение», автор с хорошим чувством юмора, назвал себя Аука. Взяла книжку в руки и зачиталась…
«Жизнь как искушение» – книга для тех, у кого есть» щетинка искушения», неважно какие, неважно как они появились, но они в состоянии жизни, которая бывает и горькой и сладкой. Разная она, жизнь….
Сколько раз ко мне приходило Понимание!? Не просто понимание, а Понимание с заглавной буквы. Я, оглушенный открывшейся истиной, оглядывал мир вокруг себя и находил подтверждения, только одни подтверждения, упуская мелочи и детали. Ведь в тот миг, когда ты понял, детали кажутся такими незначительными. К ним ты решаешь вернуться позднее. Однажды наступает это «позднее», и анализ деталей вдруг приводит к тому, что понимание было лишь небольшим этапом в череде заблуждений»
Люблю мир за то, что в нём много мелочей. Разных таких пустячков, каждый из которых в отдельности ничего из себя не представляет. Есть и есть….а разбушевавшемуся уму нужны глобальные веши. Фундаментальные идеи или не выполнимые задачи. И поэтому наш ум так часто не замечает очевидного, поэтому ум так часто скучает и ищет, ищет, ищет глобального.
Свободный человек – тот, кто не привязан к одному способу выполнения чего бы то нибыло, а способен в любой ситуации подсечь мелочь. И на пустяковой разнице между «быть» и «есть» найти новый способ действия.
Мам, пап, привет! Как у вас дела? У меня все хорошо. Учусь только на пятерки и четверки. Бабушка с дедушкой радуются очень.
Дедушке недавно сделали операцию на глаза, у него же там катаракта какая-то была. Он говорит, что сейчас хорошо видит, а по-правде - ничего не видит. Бабушка сказала, что он так говорит, потому что операция дорогая была. Я не знаю, почему дедушка врет. Но это плохо, что он ничего теперь не видит, мы же с ним хотели на рыбалку сходить опять.
Пап, ты ведь помнишь, как мы тогда ходили втроем? Я тогда еще больше вас наловил. Правда, я червяков насаживать не умел, вас просил, отвлекал - может по-этому. Но все равно. А потом вы мне сделали лежанку, ветки сверху перегнули и клеенкой обтянули. Шуб наложили, фуфаек. Я еще тогда сказал, что на гроб похоже, а дедушка сказал, чтобы я никогда больше так не говорил и отругал меня.
А потом, когда я проснулся, вы уже ловили рыбу. Ночной клев называется, я запомнил, четыре часа ночи было. Я еще обидился, что вы меня не разбудили. Замерз и сел к костру ноги греть. И у меня сапоги резиновые расплавились. Вы тогда смеялись, а я нет. Сейчас я взрослый уже, 8 лет, теперь мне тоже смешно, а тогда - не было.
А сейчас у деды коленка болит сильно. Он говорит, что старенький уже, помирать пора. Бабушка его за такие слова ругает. А он смеется. Я еще хочу на рыбалку. Деда если бы поправился, я бы ему лодку понес, я сейчас сильный, смогу. И мускулы большие, почти как у тебя были. Немножко поменьше. А дед говорит, что не поправится. Не знаю почему.
А на 23 февраля нам девченки подарок подарили в школе. Открытку и ручку. Мне не нравится ручка. А вот помните, как вы меня в магазин с собой взяли, а я расплакался, что вы мне самалетик не купили. Он дешевый был. А вы не купили. Сказали, что денег нет пока. А на следующий день, когда я из садика пришел, на полу в зале было этих самолетиков пятьдесят штук. Или даже больше. Весь пол затавлен был ими. Целый аэропорт. Я боялся к вам подойти, чтобы их не раздавить, а вы улыбались. И я стал улыбаться. Это был мой самый лучший подарок на свете.
Мам, а помнишь, как папка мне купил набор полицейского. Там пистолет с липучками, дубинка маленькая и наручники пластмассовые были. Мы с папкой тебя встречали с работы, подкараулили возле магазина. Я хотел неожиданно тебе наручники сзади надеть, а когда подошел близко, оказалось, что наручники потерял по дороге. Потом мы их вместе искали два часа. А, может, и три. Так и не нашли. Так обидно было.
Я скучаю очень. Вы же про меня вспоминаете, да? Я часто вспоминаю, все хорошо помню. Помню, как с папкой на диване лежали, кино смотрели и пердели. Смеялись друг над другом. Потом еще пердели. Смешно так было. А ты сказала, что тебе завтра на работу рано вставать, а папка сказал: что нам даже попердеть нельзя с сыном? А ты злая была, сказала, перди молча, и отвернулась к стенке. Мы вообще так смеялись. И ты потом засмеялась.
Мы вчера с Валеркой на крыше были, там дверь сломанная. Сидели, смотрели вниз. Он сказал, что если отсюда спрыгнуть, то умрешь и даже больно не будет, сразу умрешь. Я не боюсь умереть, а боюсь, что больно будет. Но Валерке верю, он меня не обманывал никогда, да и мамка его за вранье бьет, он бы не стал.
Вобщем, я решил, что спрыгну сегодня и умру. Я потому что к вам хочу. Тут скучно и я вас люблю еще. Бабушку с дедушкой тоже люблю, но они старые ведь. Я вот сейчас допишу письмо, супу молочного с лапшой поем, бабушка приготовила. Я же его люблю, вы знаете. Поем, письмо отправлю и спрыгну, вот.
Вы меня там встретьте, ладно? А то я не знаю куда... И это, купите мне еще самолетиков. Хотя лучше наручники. Хотя и наручники не надо, ты ведь уже знаешь, что я хотел сделать. Лучше купите человека-паука как у Никитки! И ждите меня, встречайте. А то я могу потеряться. Только ждите, ладно? Прямо сейчас выходите.
Я скоро! Супу только поем.
Ваш Лешка.
© Сантехнег Иоганн
приятные слова из прочитанного....
Распускающийся день.
Распускается день.
Как цветок диковенный
Сон остался в Там и ночь ушла - не вернуть.
День проник в тебя и через тебя уходит в небытие...
Нет тебя нет и дня. Без тебя нет и мира.
Без мира тебе негде проявить всё что тебя окружает.
Весы между проявлением и возможностью, а в центре Ты!
Крепчает день, вот уже плоды его нависли тяжестью.
Только что был здесь и уже Там.
Там, откуда вернуть его можешь только Ты!
В мечтах и грёзах Отцветает день.
Уронит проЖитое плодами в мир.
Ночь войёт во владения, ночь закружит фантомами.
И только Ты.
Один. Един. Всегда.
Чтобы в тебе мог распуститься новый день!
" Жизнь как искушение"
Мы с тобой не узнаем друг друга.
Даже если окажемся совсем близко.
Пройдём мимо и не оглянемся - не заметим один другого.
Живём на одной планете. воздухом одним дышим. Мечтаем о чём то сложном. Любим сидеть на крыше.
И в небо смотреть вечером или в лесу поутру проснуться пока роса...
Но смотри на мир по-разному. И видим только себя.
Там - это куда мы смотрим. А себя это то, что видим. смотрим одинаково а видим каждый своё. Странно....
Дом. Огромный дом с этажами до неба. Ты видишь в нём стены, я вижу в нём окна.
На окнах ты видишь стёкла и раму. Я вижу человека за окном.
Ты видишь форму, я вижу смысл. Ты видишь основу, я вижу суть.
А может оказаться, что всё иначе... и это не важно.
А важно что форма без смысла мертва, некрасива.
Смысл без формы нелеп. Основа без сути просто основа.
Ты меня не заметишь, скользнёшь мимо взглядом.
Я тебя не замечу, в себя погружён. Каждый видит только себя, от себя отражаясь....
И сколько нас таких? В словах, в ожидании, в мыслях, в жестах, в звуке?...
И сочетаниям нашим нет числа. Мы не узнаем друг друга.
Нас узнает третий. Кто нас разглядит и увидит себя....
Позволение танца.
Прими – не имеет значение умеешь ты танцевать или не умеешь. Важно только одно – хочешь танцевать или нет? Да и это важно – ведь ты танцуешь даже не подозревая об этом. Такова твоя сущность – ты существо танцующие!
Твоя жизнь подчинена ритму. Ритм основа любого процесса, происходящего с тобой или вне тебя... Танец это ритм воплощённый тобой.
У тебя есть масса возможностей воплотить ритм...
Позволить себе ощутить свой танец. В том, как ты чувствуешь, в том, как ты дышишь, в том, как ты думаешь. В том, как ты…ЕСТЬ!!!
Ощущение танца может быть невозможным. Если ты вдруг запретишь выражаться танцу через тебя, то однажды танец прорвётся…
И тогда станет совершенно не важно, что было с тобой до этого момента. Телу может стать больно. Душе может быть страшно. Ум способен растеряться. А ты станешь неуклюжем и угловатым. Это танец!
Танец просто уникального «Я», которое устало соответствовать чужим ритмам, которое готово даже умереть, но станцевать свой танец.
Когда каждая частица тебя начинает пульсировать в ритме Абсолюта….
Жизнь как искушение
зАмки.
Был в море остров. И жила была девочка, которая постоянно ходила к морю и обратно в глубь острова.
Однажды, девочку остановил ма-а-а-а-аленький дракончик и спросил:
"Девочка, а куда ты бежишь?"
"На море" - ответила девочка
"А корзинка зачем?" - спросил дракончик
"Ракушки морские собирать" - ответила девочка.
"А можно и я с тобой?" спросил дракончик
"Ну конечно можно!" - ответила девочка.
И они пошли к морю.
Берег моря был песчаным, в песке было много дивных камней, ракушек и прочих любопытных вещей. Дракончик бегал по берегу моря, резвился в пене прибоя, валялся в песке... подставляя свою чешуйчатую спину ласковому солнышку.
А девочка сосредоточенно собирала ракушки и красивые камни
Когда набрала полную корзинку - понесла их домой.
А дракончик, пообещал насобирать ей камешков и ракушек к ее следующему приходу, чтобы девочка зря не тратила время...
так и повелось... дракончик собирал камешки и ракушки, а девочка приходила к нему на берег моря...
...Однажды девочка не пришла.
И дракончик загрустил... И скучая по ней начал строить на песке башню из ракушек и камешков.
У башни росли этажи, появлялись пристройки, новые стены, лестницы, переходы...
Иногда на берег приходили люди и восхищались, увидев эту чудо-башню... да и не башня это была, а уже целый зАмок.
зАмок на песке
Однажды, когда закатное солнце погружалось в глубину моря, на берег пришла пожилая женщина и спросила: "Эй! Кто живет в этом дивном замке?"
И на встречу ей вышел красавец-дракон, с огромными крыльями и чешуёй сверкающей отдающей красным в лучах заката.
- "Это мой дом" - сказал дракон
- "Неужели ты сам все это построил?" - спросила женщина.
- "Да. Когда-то давно, я собирал ракушки и камешки для маленькой девочки, которая приходила сюда каждый день, а потом... потом она однажды не пришла ... Но я продолжал собирать камни, ракушки... и складывать их в одну кучу. Потом, скуки ради я начал строить из них... и вот... теперь у меня есть зАмок.
- Красивый... - сказала женщина.
И ушла.
...Ближе к полуночи, сидя у ворот точно-такого-же замка, только в глубине острова, на опушке лесного озера, она горько рыдала, осознавая, что зАмки превращаются в замкИ, если строишь их для одной только себя...
©VampiRUS
Вот а кто это минусует тему, мне интересно.
Мы тут сеем разумное, доброе, вечное,
а им, вишь ли - не нравицо!
Из 8-ми голосов средняя оценка 3.
Грустно. :)
Серёжа, не переживай за баллы, главное, что никто не мешает "сеять разумное, доброе, вечное":). Вот на французском форуме тему вообще закрыли, а меня погнали...странные люди эти люди.....)))
Тэффи - "О Дневнике"
Мужчина всегда ведет дневник для потомства.
"Вот, думает, после смерти найдут в бумагах и оце-
нят".
В дневнике мужчина ни о каких фактах внешней жизни
не говорит. Он только излагает свои глубокие философс-
кие взгляды на тот или иной предмет.
"5 января. Чем, в сущности, человек отличается от
обезьяны или животного? Разве только тем, что ходит на
службу и там ему приходится выносить разного рода неп-
риятности..."
"10 февраля. А наши взгляды на женщину! Мы ищем в
ней забавы и развлечения и, найдя, уходим от нее. Но
так смотрит на женщину и бегемот..."
"12 марта. Что такое красота? Еще никто до сих пор
не задавался этим вопросом. А, по-моему, красота есть
не что иное, как известное сочетание линий и известных
красок.
А уродство есть не что иное, как известное нарушение
известных линий и известных красок.
Но почему же ради известного сочетания мы готовы на
всякие безумства, а ради нарушения палец о палец не
ударим?
Почему сочетание важнее нарушения?
Об этом следует долго и основательно подумать".
"5 апреля. Что такое чувство долга? И это ли чувство
овладевает человеком, когда он платит по векселю, или
что-нибудь другое?
Может быть, через много тысяч лет, когда эти строки
попадут на глаза какого-нибудь мыслителя, он прочтет их
и задумается, как я - его далекий предок..."
"6 апреля. Люди придумали аэропланы. К чему? Разве
это может остановить хотя бы на одну тысячную секунды
вращение земли вокруг солнца?.."
----
Мужчина любит изредка почитать свой дневник. Только,
конечно, не жене, - жена все равно ничего не поймет. Он
читает свой дневник клубному приятелю, господину, с ко-
тором познакомился на бегах, судебному приставу, кото-
рый пришел с просьбой "указать, какие именно вещи в
этом доме принадлежат лично вам".
Но пишется дневник все же не для этих ценителей че-
ловеческого искусства, ценителей глубин человеческого
духа, а для потомства.
----
Женщина пишет дневник всегда для Владимира Петровича
или Сергея Николаевича. Поэтому каждая всегда пишет о
своей наружности.
"5 декабря. Сегодня я была особенно интересна. Даже
на улице все вздрагивали и оборачивались на меня".
"5 января. Почему все они сходят с ума из-за меня?
Хотя я, действительно, очень красива. В особенности
глаза. Они, по определению Евгения, голубые, как небо".
"5 февраля. Сегодня вечером я раздевалась перед зер-
калом. Мое золотистое тело было так прекрасно, что я не
выдержала, подошла к зеркалу, благоговейно поцеловала
свое изображение прямо в затылок, где так шаловливо вь-
ются пушистые локоны".
"5 марта. Я сама знаю, что я загадочна. Но что же
делать, если я такая?"
"5 апреля. Александр Андреевич сказал, что я похожа
на римскую гетеру и что я с наслаждением посылала бы на
гильотину древних христиан и смотрела бы, как их терза-
ют тигры. Неужели я действительно такая?"
"5 мая. Я бы хотела умереть совсем, совсем молодень-
кой, не старше 46 лет.
Пусть скажут на моей могиле: "Она не долго жила. Не
дольше соловьиной песни".
"5 июня. Снова приезжал В. Он безумствует, а я хо-
лодна, как мрамор".
"6 июня. В. безумствует. Он удивительно красиво го-
ворит. Он говорит: "Ваши глаза глубоки, как море".
Но даже красота этих слов не волнует меня. Нравится,
но не волнует".
"6 июля. Я оттолкнула его. Но я страдаю. Я стала
бледна, как мрамор, и широко раскрытые глаза мои тихо
шепчут: "За что, за что". Сергей Николаевич говорит,
что глаза - это зеркало души. Он очень умен, и я боюсь
его".
"6 августа. Все находят, что я стала еще красивее.
Господи! Чем его кончится?"
Женщина никогда никому своего дневника не показыва-
ет. Она его прячет в шкаф, предварительно завернув в
старый капет. И только намекает на его существование,
кому нужно. Потом даже покажет его, только, конечно,
издали, кому нужно. Потом даст на минутку подержать, а
потом, уж конечно, не отбирать же его силой!
И "кто нужно" прочтет и узнает, как она была хороша
пятого апреля и что говорили о ее красоте Сергей Нико-
лаевич и безумный В.
И если "кто нужно" сам не замечал до сих пор того,
что нужно, то, прочтя дневник, уж наверно, обратит вни-
мание на что нужно.
Женский дневник никогда не переходит в потомство.
Женщина сжигает его, как только он сослужил свою
службу.
Тэффи - "О Дневнике"
Прочла сейчас эту забавную характеристику дневников М и Ж и подумала, возможно в этом разделении кроется одна из причин почему я не могу ( начинаю и бросаю) писать дневник. Во-первых мне скучно говорить самой с собой, а во-вторых два моих полушария работают как М и Ж - в единую строку не ложится текст, всё время конфликтуют ))))
Как она легко и иронично пишет, молодец! )))
Тэффи - "Бабья книга"
Молодой эстет, стилист, модернист и критик Герман
Енский сидел в своем кабинете, просматривал бабью книгу
и злился. Бабья книга была толстенький роман, с лю-
бовью, кровью, очами и ночами.
"-Я люблю тебя! - страстно шептал художник, обхваты-
вая гибкий стан Лидии..."
"Нас толкает друг к другу какая-то могучая сила,
против которой мы не можем боротся!"
"Вся моя жизнь была предчувствием этой встречи..."
"Вы смеетесь надо мной?"
"Я так полон вами, что все остальное потеряло для
меня всякое значение".
О-о, пошлая! - стонал Герман Енский. - Это художник
будет так говорить! "Могучая сила толкает", и "нельзя
боротся", и всякая прочая гниль. Да ведь это приказчик
постеснялся бы сказать, - приказчик из галантерейного
магазина, с которым эта дурища, наверное, завела инт-
рижку, чтобы было что описывать".
"Мне кажется, что я никого никогда еще не любил..."
"Это как сон..."
"Безумно!... Хочу прильнуть!..."
- Тьфу! Больше не могу! - И он отшвырнул книгу. -
Вот мы работаем, совершенствуем стиль, форму, ищем но-
вый смысл и новые настроения, бросаем все это в толпу:
смотри - целое небо звезд над тобой, бери, какую хо-
чешь! Нет! Ничего не видят, ничего не хотят. Но не кле-
вещи, по крайней мере! Не уверяй, что художник высказы-
вает твои коровьи мысли!
Он так расстроился, что уже не мог оставатся дома.
Оделся и пошел в гости.
Еще по дороге почувствовал он приятное возбуждение,
неосознанное предчувствие чего-то яркого и захватываю-
щего. А когда вошел в светлую столовую и окинул глазами
собравшеесяза чаем общество, он уже понял, чего хотел и
чего ждал. Викулина была здесь, и одна, без мужа.
Под громкие возгласы общего разговора Енский шептал
Викулиной:
- Знаете, как странно, у меня было предчувствие, что
я встречу вас.
- Да? И давно?
- Давно. Час тому назад. А может быть, и всю жизнь.
Это Викулиной понравилось. Она покраснела и сказала
томно:
- Я боюсь, что вы просто донжуан.
Енский посмотрел на ее смущенные глаза, на все ее
ждущее, взволнованное лицо и ответил искренне и вдумчи-
во:
- Знаете, мне сейчас кажется, что я никого никогда
не любил.
Она полузакрыла глаза, пригнулась к нему немножко и
подождала, что он скажет еще.
И он сказал:
- Я люблю тебя!
Тут кто-то окликнул его, подцепил какой-то фразой,
потянул в общий разговор. И Викулина отвернулась и тоже
заговорила, спрашивала, смеялась. Оба стали такими же,
как все здесь за столом, веселые, простые - все как на
ладони.
Герман Енский говорил умно, красиво и оживленно, но
внутренне весь затих и думал:
"Что же это было? Что же это было? Отчего звезды по-
ют в душе моей?"
И, обернувшись к Викулиной, вдруг увидел, что она
снова пригнулась и ждет. Тогда он захотел сказать ей
что-нибудь яркое и глубокое, прислушался к ее ожиданию,
прислушался к своей душе и шепнул вдохновенно и страст-
но:
- Это как сон...
Она снова полузакрыла глаза и чуть-чуть улыбалась,
вся теплая и счастливая, но он вдруг встревожился.
Что-то странно знакомое и неприятное, нечто позорное
зазвучало для него в сказанных им словах.
"Что это такое? В чем дело? - замучился он. - Или,
может быть, я прежде, давно когда-нибудь, уже говорил
эту фразу, и говорил не любя, неискренне, и вот теперь
мне стыдно. Ничего не понимаю".
Он снова посмотрел на Викулину, но она вдруг отодви-
нулась и шепнула торопливо:
- Осторожно! Мы, кажется, обращаем на себя внима-
ние...
Он отодвинулся тоже и, стараясь придать своему лицу
спокойное выражение, тихо сказал:
- Простите! Я так полон вами, что все остальное по-
теряло для меня всякое значение.
И опять какая-то мутная досада наползла на его наст-
роение, и опять он не понял, откуда она, зачем.
"Я люблю, я люблю и говорю о своей любви так искрен-
не и просто, что это не может быть ни пошло, ни некра-
сиво. Отчего же я так мучаюсь?"
И он сказал Викулиной:
- Я не знаю, может быть, вы смеетесь надо мной... Но
я не хочу ничего говорить. Я не могу. Я хочу приль-
нуть...
Спазма перехватила ему горло, и он замолчал.
Он провожал ее домой, и все было решено. Завтра она
придет к нему. У них будет красивое счастье, неслыхан-
ное и невиданное.
- Это как сон!...
Ей только немножко жалко мужа.
Но Герман Енский прижал ее к себе и убедил.
- Что же нам делать, дорогая, - сказал он, - если
нас толкает друг к другу какая-то могучая сила, против
которой мы не можем бороться!
- Безумно! - шепнула она.
- Безумно! - повторил он.
Он вернулся домой как в бреду. Ходил по комнатам,
улыбался, и звезды пели в его душе.
- Завтра! - шептал он. - Завтра! О, что будет завт-
ра!
И потому, что все влюбленные суеверны, он машинально
взял со стола первую попавшуюся книгу, раскрыл ее,
ткнул пальцем и прочел:
"Она первая очнулась и тихо спросила:
- Ты не презираешь меня, Евгений?"
"Как странно! - усмехнулся Енский. - Ответ такой яс-
ный, точно я вслух спросил у судьбы. Что это за вещь?"
А вещь была совсем немудреная. Просто-напросто пос-
ледняя глава из бабьей книги.
Он весь сразу погас, съежился и на цыпочках отошел
от стола.
И звезды в душе его в эту ночь ничего не спели.
***
Они были противоположностями. Разными. Их разница… Точнее, сумма была бы равна нулю. Если четко следовать правилам математики.
Он был целенаправлен, прагматичен, она воздушна и сумбурна…
- Милый, сходи в магазин, - говорила она.
- Хлеб? – спрашивал он.
- Нектара… Фруктового нектара… Можно цветочного.
Он одевался.
- А еще принеси цветов.
- Картошки и моркошки надо купить. Еще что-нибудь?
- Невиданных цветов. С легкими лепестками.
- Прокладки на каждый день.
Он выходил и улавливал ее голос.
- Птицу…
«Утенка для мытья унитаза и курицу», - решал он и выходил из парадной.
- Крылья, белоснежные крылья… - твердила она.
Он делал покупки в магазине, а она шептала:
- Мне обязательно нужны крылья. Я так хочу летать.
Она смотрела на пакеты, наполненные продуктами. В одном, на сетке с картофелем лежал кочан капусты, похожий на глупую голову.
- Ты ничего не купил? – спрашивала она.
- Почему? – он широко улыбался и доставал открытку с нарисованным зайцем, из которого вылезало огромное красное сердце с надписью «Я тебя л…»
- Какая прелесть! – восклицала она и танцевала, рассматривая открытку. – Ты милый.
В следующий раз он приносил из магазина кактус, швырял от двери в её сторону.
- Сюрприз! – восклицал он.
А однажды он не вернулся из магазина, ему надоело выдумывать для нее подарки.
А она его ждала… Ждала, когда же он придет и принесет крылья. Крылья, на которых улетит…
***
Они были противоположностями.
Не в том смысле, что разные полы. Конечно, разные – он мужчина, она женщина.
Не то, что их положили рядом. Сами легли.
Не то, что они были ложностями… Мне вообще кажется: все кругом враньем. Каждый шаг ложный. В движениях фальшь. Все ложь или неискренность. Этот мир, кажется, сплетен из вранья…
Они были противоположностями: он был спокоен, молчалив и мягкотел. Она крепка, говорлива и глумлива.
- Надо купить хлеб, - говорила она.
- Что еще? – спрашивал он.
- Масло.
Он начинал одеваться.
- Колбасу, - добавляла она.
Одевшись, он ждал еще распоряжений.
- Сыр.
- Все?
- Картошку!
Он выходил на лестницу, и вослед неслось:
- Морковь!
Выходя из парадной он слышал:
- Лук!
Когда он делал покупки в магазине, она кричала.
- Рыбу, рыбу купи!
Подходя к знакомой двери, раздавалось:
- Еще мяса!
Он входил в квартиру.
- Средство для мытья унитазов!
- Милая, я уже сходил в магазин, - говорил он.
Она засовывала голову в пакеты и кричала на него.
- На хрена ты ходил в магазин? Я же просила тебя купить…
Далее можно посмотреть выше. Он запоминал то, что не купил, и вновь выходил на лестницу.
- Крупу манную! – кричала она.
На улице тихим отзвуком витало:
- Йогурт!
И после…
- Творожок! Прокладки на каждый день! Сметану! Туалетную бумагу…
Так она кричала, пока не потеряла голос и не сморщилась от старости.
А он? Он так и не вернулся из магазина. Он нашел другую жизнь. Он – это ты. У тебя же совершенно другая жизнь?
(с)Анд
[
Они были противоположностями.
Не в том смысле, что разные полы. Конечно, разные – он мужчина, она женщина.
Не то, что их положили рядом. Сами легли.
Не то, что они были ложностями… Мне вообще кажется: все кругом враньем. Каждый шаг ложный. В движениях фальшь. Все ложь или неискренность. Этот мир, кажется, сплетен из вранья…
Они были противоположностями: он был спокоен, молчалив и мягкотел. Она крепка, говорлива и глумлива.
]
Мне поравилось....похоже на меня.....
Недавно была свидетелем семейной ссоры, после которой подруга сказала:" В такие минуты мне кажется, что я убить его могу" А сейчас нашла об этом рассказ
Жена мужа в Париж провожала (Шукшин Василий)
Каждую неделю, в субботу вечером, Колька Паратов дает во дворе концерт. Выносит трехрядку с малиновым мехом, разворачивает ее, и:
А жена мужа в Париж провожала.
Насушила ему сухарей...
При игре Колька, смешно отклячив зад, пританцовывает.
Тара-рам, тара-рам, тара та-та-ра... рам,
Тари-рам, тари-рам, та-та-та...
Старушки, что во множестве выползают вечером во двор, смеются. Ребятишки, которых еще не загнали по домам, тоже смеются.
А сама потихоньку шептала:
"Унеси тебя черт поскорей!"
Тара-рам, тара-рам, та-та-ра-ра...
Колька - обаятельный парень, сероглазый, чуть скуластый, с льняным чубариком-чубчиком. Хоть невысок ростом, но какой-то очень надежный, крепкий сибирячок, каких запомнила Москва 1941 года, когда такие вот, ясноглазые, в белых полушубках, день и ночь шли и шли по улицам, одним своим видом успокаивая большой город.
- Коль, цыганочку!
Колька в хорошем субботнем подпитии, улыбчив.
- Валю-ша,- зовет он, подняв голову.- Брось-ка мне штиблеты цыганочку товарищи просят.
Валюша не думает откликаться, она зла на Кольку, ненавидит его за эти концерты, стыдится. Колька знает, что Валюша едва ли выглянет, но нарочно зовет, ломая голос - "по-тирольски", чем потешает публику.
- Валю-ша! Отреагируй, лапочка!.. Хоть одним глазком, хоть левой ноженькой!.. Ау-у!..
Смеются, поглядывают тоже вверх... Валюша не выдерживает: с треском распахивается окно на третьем этаже, и Валюша, навалившись могучей грудью на подоконник, свирепо говорит:
- Я те счас отреагирую - кастрюлей по башке, кретин!
Внизу взрыв хохота; Колька тоже смеется, хотя... Странно это: глаза Кольки не смеются, и смотрит он на Валюшу трезво и, кажется, доволен, что заставил-таки сорваться жену, довел, что она выказала себя злой и неумной, просто дурой. Колька как будто за что-то жестоко мстит жене, и это очень на него непохоже, и никто так не думает просто дурачится парень, думают.
К этому времени вокруг Кольки собирается изрядно людей, есть и мужики и парни.
- Какой размер, Коля?
- Фиер цванцихь - сорок два.
Кольке дают туфли (он в тапочках), и Колька пляшет... Пляшет он красиво, с остервенением. Враз становится серьезным, несколько даже торжественным... Трехрядка прикипает к рукам, в меру помогает цыганочке, где надо молчит, работают ноги. Работают четко, точно, сухо пощелкивают об асфальт носочки - каблучки, каблучки - носочки...
Опять взвякивает гармонь, и треплется по вспотевшему лбу Кольки льняной мягкий чубарик. Молчат вокруг, будто догадываются: парень выплясывает какую-то свою затаенную горькую боль. В окне на третьем этаже отодвигается край дорогой шторы - Валя смотрит на своего "шута". Она тоже серьезна. Она тоже в плену исступленной, злой цыганочки. Три года назад этой самой цыганочкой Колька "обаял" гордую Валю, больше гордую, чем... Словом, в такие минуты она любит мужа.
Познакомился сибиряк Колька с Валюшей самым идиотским способом заочно. Служил вместе с ее братом в армии, тот показал фотографию сестры... Сразу несколько солдатских сердец взволновалось - Валя была красивая. Запросили адрес, но брат Валин дал адрес только лучшему своему корешу - Кольке. Колька отправил в Москву свою фотографию и с фотографией - много "разных слов". Валя ответила... Завязалась переписка. Коля был старше Валиного брата на год, демобилизовался раньше, поехал в Москву один. Собралась вся Валина родня - смотреть Кольку. И всем Колька понравился, и Вале тоже. Смущало, что у солдатика пока что одна душа да чубчик, больше ничего нет, а главное, никакой специальности. Но решили, что это дело наживное. Так Коля стал москвичом, даже домой не доехал, к матери,
Стали они с Валюшей жить-поживать, и потихоньку до них стало доходить, что они напрочь чужие друг другу люди. Но было поздно: через год у них народилась дочка Нина, хорошенькая, круглолицая, беленькая... Колька понял, что он тут сел намертво. Им сообща - родней - купили двухкомнатную кооперативную квартиру (родные Вали все потомственные портные, и Валя тоже классная портниха). Колька много раз менял место работы, но везде - сто, от силы сто двадцать рублей. А Валя имела до трехсот чистыми. Она работала телеграфисткой: сутки работает, двое дома - шьет.
Горе началось с того, что Колька скоро обнаружил у жены огромную, удивительную жадность к деньгам. Он попытался было воздействовать на нее, что нельзя же так-то уж, но получил железный отпор.
- У нас в деревне и то бабы не такие жадные...
- Заткнись со своей деревней,- посоветовала Валя.- Ехай туда, кому ты здесь нужен!
"Ну и влип... - терзался изумленный Колька. - Как влип!"
Он был парень не промах, хоть и "деревня", сроду не чаял и не гадал, что судьба изобразит ему такую колоссальную фигу. В армии он много думал о том, как он будет жить после демобилизации: во-первых, закончит десятилетку в вечерней школе (у него было девять классов), во-вторых... И в-третьих, и в-четвертых - все накрылось. Первый год он мыкался в поисках подходящей работы - сам того не сознавая, он, оказывается, искал работу, которая бы подходила не ему самому, а жене Вале,- таковой не подыскал, махнул рукой, остался грузчиком в торговой сети. Потом родилась дочка, и все свободное время он должен был отдавать ей, так как скупая Валя не наняла старушку, которая бы хоть гуляла с девочкой. Сама же шила, шила, шила. Десятилетка Колькина лопнула. Колька вечером сажал дочку на скамеечку во дворе и играл ей на гармошке и пел кривляясь:
Моя мечта не струйка дыма,
Что тает вдруг в сиянье дня;
Но вы прошли с улыбкой мимо
И не заметили меня.
Дочка смеялась, а Кильке впору было заплакать злыми, бессильными слезами. Он бы и уехал в деревню, но как подумает, что тогда он лишится дочери, так... Нет, это было выше сил, будь они хоть трижды сибирские -" крепкие, способные вынести много. Все что угодно, только не это.
Полгода назад приезжала к ним мать Колькина, Валя приняла ее вежливо, но мать все равно боялась ее, лишний раз боялась ступить по квартире, боялась внучку на руки взять... - Мам, ты че это?
- Че?
- Да какая-то... внучку на руки даже не взяла.
- Да боюсь я, сынок, че-нибудь не так сделаю.
- Ну, ты уж какая-то...
- Да ниче, че ты? Посмотрела вот - и слава богу. Хорошо живешь-то, сынок, хорошо. Куда с добром!.. Слава те, господи! И живи. Она бабочка-то ниче, с карахтером, правда, но такая-то лучше, чем размазня кака-нибудь. Хозяйка. Живите с богом, Так и уехала мать с мыслью, что сын живет хорошо.
Когда супруги после ее отъезда поругались из-за чего-то, Валя куснула мужа в больное:
- Что же мамочка-то твоя?.. Приехала и сиди-ит, как... это... Ни обед ни разу не сготовила, ни с внучкой не погуляла... Барыня кособокая.
Колька впервые тогда шваркнул жену по загривку. Она, ни слова не говоря, умотала к своим. Колька взял Нину, пошел в магазин, выпил, пришел домой и стал ждать. И когда явились тесть с тещей, вроде не так тяжко было толковать с ними.
- Ты смотри, смотри-и, парень! - говорили в два голоса тесть и теща и стучали пальцами по столу. - Ты смотри-и!.. Ты - за рукоприкладство-то - в один миг вылетишь из Москвы. Нашелся!.. Для тебя мы ее ростили, чтоб ты руки тут распускал?! Не дорос! С ней вон какие ребята дружили, инженеры, не тебе чета...
- Что же вы сплоховали? Надо было хватать первого попавшегося и в загс - инженера-то. Или они хитрей вас оказались? Удовольствие получили - и в кусты? Как же вы так лопухнулись?
Тут они поперли на него в три голоса.
- Кретин! Сволочь!
- А вот мы счас милицию! А вот мы счас милицию вызовем!..
- Живет на все готовенькое, да еще!.. Сволочь!
- Голодранец поганый!
- Кретин!
Дочка Нина заплакала. Колька побелел, схватил топорик, каким мясо рубят, пошел на тестя, на жену и на тещу. Негромко, но убедительно сказал:
- Если не прекратите орать, я вас всех, падлы... Всех уложу здесь!
С того раза поняли супруги Паратовы, что их жизнь безнадежно дала трещину. Они даже сделали вид, что им как-то легче обоим стало, вольнее. Валя стала куда-то уходить вечерами.
- Куда это? - спрашивал Колька, прищемив боль зубами.
- К заказчикам.
Спали, впрочем, вместе.
- Ну как заказчики? - интересовался ночью Колька, и похлопывал жену по мягкому телу, и смеялся - не притворялся, действительно смех брал, правда, нервный какой-то смех.
- Дурачок,- спокойно говорила Валя.- Не думай - не из таких.
- Вы не из таких,- соглашался Колька,- вы из таковских.
Бывало, что по воскресеньям они втроем - с дочкой - ездили куда-нибудь. Раза три ездили на ВДНХ, Заходили в шашлычную, Колька брал шашлыки, бутылку хорошего вина, конфет дочери... Вкусно обедали, попивали вино. Колька украдкой взглядывал на жену, думал: "Что мы делаем? Что делаем, два дурака?! Можно же хорошо жить. Ведь умеют же другие!"
Смотрели на выставке всякую всячину, Колька любил смотреть сельхозмашины, подолгу простаивал перед тракторами, сеялками, косилками... Мысли от машин перескакивали на родную деревню, и начинала болеть душа. Понимал, прекрасно понимал: то, как он живет,это не жизнь, это что-то очень нелепое, постыдное, мерзкое... Руки отвыкли от работы, душа высыхает - бесплодно тратится на мелкие, мстительные, едкие чувства. Пить научился с торгашами. Поработать не поработают, а бутылки три-четыре "раздавят" в подвале (к грузчикам еще пристегнулись продавцы - мясники, здоровые лбы, беззаботные, как колуны). Что же дальше? Дальше - плохо. И чтобы не вглядываться в это отвратительное "дальше", он начинал думать о своей деревне, о матери, о реке... Думал на работе, думал дома, думал днем, думал ночами. И ничего не мог придумать, только травил душу, и хотелось выпить,
"Да что же?! Оставляют же детей! Виноват я, что так получилось?"
Люди давно разошлись по домам... А Колька сидит, тихонько играет подбирает что-то на слух, что-то грустное. И думает, думает, думает. Мысленно он исходил свою деревню, заглянул в каждый закоулок, посидел на берегу стремительной чистой реки.,, Он знал, если он приедет один, мать станет плакать: это большой грех - оставить дите родное, станет просить вернуться, станет говорить... О господи! Что делать? Окно на третьем этаже открывается.
- Ты долго там будешь пилить? Насмешил людей, а теперь спать им не даешь. Кретин! Тебя же счас во всех квартирах обсуждают!
Колька хочет промолчать.
- Слышишь, что ли? Нинка не спит!.. Клоун чертов.
- Закрой поддувало. И окно закрой - она будет спать.
- Кретин!
- Падла!
Окно закрывается. Но через минуту снова распахивается.
- Я вот расскажу кому-нибудь, как ты мечтал на выставке: "Мне бы вот такой маленький трактор, маленький комбайник и десять гектаров земли". Кулачье недобитое. Почему домой-то не поехал? В колхоз неохота идти? Об единоличной жизни мечтаете с мамашей своей... Не нравится вам в колхозе-то? Заразы, Мещаны.
Самое чудовищное, что жена Валя знала: отец Кольки, и дед, и вся родня - бедняки в прошлом и первыми вошли в колхоз, Колька ей рассказывал.
Колька ставит гармонь на скамейку... Хватит! Надо вершить стог. Эта добровольная каторга сделает его идиотом и пьяницей. Какой-то конец должен быть.
Скоро преодолел он три этажа... Влетел в квартиру, Жена Валя, зачуяв недоброе, схватила дочь на руки.
- Только тронь! Только тронь посмей!..
Кольку било крупной дрожью.
- П-положь ребенка,- сказал он, заикаясь.
- Только тронь!..
- Все равно я тебя убью сегодня.- Колька сам подивился - будто не он сказал эти страшные слова, а кто-то другой, сказал обдуманно .Дождалась ты своей участи... Не хотела жить на белом свете? Подыхай. Я тебя этой ночью казнить буду.
Колька пошел на кухню, достал из ящика стола топорик... Делал все спокойно, тряска унялась. Напился воды... Закрыл кран. Подумал, снова зачем-то открыл кран.
- Пусть течет пока,-сказал вслух.
Вошел в комнату - Вали не было. Зашел в другую комнату - и там нет.
- Убежала.- Вышел на лестничную площадку, постоял... Вернулся в квартиру.- Все правильно...
Положил топорик на место... Походил по кухне. Достал из потайного места початую бутылку водки, налил стакан, бутылку опять поставил на место. Постоял со стаканом... Вылил водку в раковину.
- Не обрадуетесь, гады.
Сел... Но тотчас встал - показалось, что на кухне очень мусорно. Он взял веник, подмел.
- Так? - спросил себя Колька.- Значит, жена мужа в Париж провожала? - Закрыл окно, закрыл форточку. Закрыл дверь. Закурил, курнул раза три подряд поглубже, загасил папиросу. Взял карандаш и крупно написал на белом краешке газеты: "Доченька, папа уехал в командировку".
Положил газетку на видное место... И включил газ, обе горелки...
Когда рано утром пришли Валя, тесть и теща, Колька лежал на кухне, на полу, уткнувшись лицом в ладони. Газом воняло даже на лестнице.
- Скотина! И газ не...- Но тут поняла Валя. И заорала.
Теща схватилась за сердце.
Тесть подошел к Кольке, перевернул его на спину.
У Кольки не успели еще высохнуть слезы... И чубарик его русый был смят и свалился на бочок. Тесть потряс Кольку, приоткрыл пальцами его веки... И положил тело опять в прежнее положение.
- Надо... это... милицию.
Навеяно темой « свидание» :)
Рассказ про Задрота
Сергей стоял перед зеркалом и выдавливал прыщи. На душе было муторно.
— Вот Серёжа давит рожу, — подумал он, и стало ещё муторнее.
Сергей ненавидел своё имя и любые производные от него. Особенно — Серый. Потому что действительно серость из него так и пёрла, он прекрасно это сознавал.
Ещё Сергей ненавидел своих родителей — за то, что они произвели его на свет именно таким. Вот он, в зеркале: худой, угловатый, прыщавый (ай, какой болезненный-то угорь!), волосы жидкие, сколько ни мой, всё равно как будто грязные. Наголо обриться — пробовал, так череп, оказывается, у него с шишками какими-то. Тьфу!
Глаза маленькие, безобразно близко посаженные. И голос какой-то… то ли козлиный, то ли петушиный… Трижды тьфу!
Да плюс ко всему — Серёжей назвали. О чём думали?! Назвали бы Романом — может, и вырос бы поавантажнее…
Нет, вообще-то родителей он, конечно, почитал. Они умные и заботливые, отец вон от армии отмазал. Тоже, правда, унизительно получилось — справку купил в психдиспансере…
А мать говорит, что в мужчине главное не внешность, а ум и характер. Ты, говорит, Серёженька, умный, а характер надо выковывать. А то, говорит, ты пока слишком романтичный.
Ага, романтичный. Будешь романтичным, когда не даёт ни одна. Разок только и попробовал — в школе ещё. Да и то… Во-первых, с самой страшной из одноклассниц. Во-вторых, по-скотски как-то — зашёл к Витьке, а там, оказывается, их класс тусит. Его даже не предупредили, но раз припёрся, налили, выпить заставили, бутерброд в руку сунули. Его повело сразу, остальные ржали чего-то. Забрёл в туалет, обнаружил там плачущую Людку-атомную. Над ней, видать, тоже прикалывались. Ну, и как-то так получилось… Вернее — и это в-третьих, — не получилось. Даже засунуть толком не успел — ткнул куда-то и сразу кончил…
Одна радость в жизни — виртуальный мир. Там он царь и бог, там он такой, каким хотел бы быть. И на форумах его уважают, сильно уважают, и даже любят, потому что он на самом деле начитан, эрудирован (а где надо — Яндекс поможет, он виртуоз по Яндексу), умён, характер у него твёрдый, ну, и всё такое. И зовут его там — Романсеро.
Стихи он туда забрасывает — действительно, стилизует под иберику. Неплохо выходит, все восхищаются, давай, мол, пиши ещё. Да и самому нравится.
А вынырнешь в реал — сразу тошнит. От себя самого тошнит.
Вот и сейчас — понадавил хавальник, весь в красных пятнах. А на подбородке и на щеках — нет, чтобы благородная густая щетина или синева после бритья, — издевательство одно, кустики серые, жидкие…
Сергей взял материну пудру и принялся замазывать следы выдавленных угрей.
Сегодня у него наконец-то реальное свидание. Почти четыре месяца общался с девушкой, выбравшей себе симпатичный ник Джамайка, сначала на форуме общался, потом всё больше по е-мэйлу и аське. Джамайка оказалась москвичкой по имени Яна, настоящей красавицей — миниатюрной, стройной брюнеткой с немного восточными чертами. А главное — родственной душой, с очень близкими к его, Романсеровым, вкусами, интересами, пристрастиями.
Практически Сергей влюбился в Яну. Да что скрывать — влюбился по-настоящему! И, похоже, не без взаимности. Она с восторгом и благодарностью реагировала на посвящённые ей стихи-романсы, так тонко и тепло реагировала, что нельзя было усомниться в искренности. Она очень поддерживала его и на форумах, где Сергею иногда приходилось выдерживать жёсткие вербальные баталии.
Они столько времени проводили вместе! Порой до рассвета не могли расстаться, и им было хорошо!
И вот — он решился. Сегодня они встретятся по-настоящему. Сергей молился неизвестно каким богам — всем, наверное, про каких слышал и про каких даже не слышал, — чтобы его надежда оправдалась. А надеялся он на то, что его душа, его любовь окажутся в глазах Яны важнее, чем его ущербность, которой он, разумеется, отрицать никак не мог.
Была не была!
Беспокоило, конечно, что в самом начале их виртуального (пока, тьфу-тьфу-тьфу) романа он сдуру послал Яне фотку — естественно, не свою. Витькину — а Витька был не то, чтобы Ален Делон, но высок, широкоплеч, мужествен, в общем, хорош собой. Недаром девчонки так и вились вокруг него.
Короче, вопрос о том, как Романсеро и Джамайка узнают друг друга в «Жан-Жаке» сегодня вечером, не возникал. Яна будет сильно разочарована, но Сергей изо всех сил надеялся, что — только поначалу. Он в лепёшку разобьётся! И вообще, она, Яна, Янка, Яночка, она такая… такая… она поймёт!
Сергей зажмурился и скрестил пальцы. Потом ещё раз гадливо взглянул в зеркало, вспомнил историю с Людкой-атомной и решил всё-таки подготовиться. То есть передёрнуть, чтобы, если с Янкой до секса дойдёт, не опозориться. Ну, а презерватив он ещё вчера купил.
«Хватит ли одного?» — подумал вдруг Сергей и покрылся холодной испариной. Потом решил, что хватит — после первого же раза он предложит Яночке руку и сердце. И можно будет уже без презерватива. Если получится, конечно.
Заперев на всякий случай дверь в ванную, Сергей быстро совершил акт интимной подготовки, вымыл интимное место и пошёл одеваться. Время уже поджимало.
…Свободных мест в «Жан-Жаке» не оказалось. Витька почему-то не предупредил, что на вечер в этом кафе столик лучше зарезервировать заранее. Пришлось сидеть у стойки и пить чай. Лучше бы, конечно, кофе, оно и мужественнее, но чай дешевле. А уж за ужином экономить Сергей не собирался.
Яна запаздывала — ну, дело обычное, женское, — и Сергей судорожно думал, что же делать, если к её приходу ни один из столиков не освободится. Думать мешал разноязыкий гул и, особенно, голос Эдит Пиаф, доносившийся откуда-то сверху.
Сергей решил посетить туалет — вдруг там, вдали от отвлекающего фона, что-нибудь придумается. Но и в туалете звучала Эдит Пиаф.
Пойти, что ли в соседнее заведение? Но Витька о нём ничего не говорил, а если оно — отстойное? И без того нелегко, так ещё и повести любимую, на первом свидании, чёрт знает куда…
Сергей вернулся к стойке, взгромоздился на табурет, глотнул поостывшего уже чаю и, продолжая напряжённо думать, посмотрел в зал. Вот какие мужики! Вот каким бы ему хотелось быть, а не таким даже, как Витька! Сидят двое, оба сильные, уверенные в себе, дорого одетые, говорят по-французски, две девицы с ними, и обе во рты заглядывают, и смеются, и глаза у них блестят. Симпатичные, кстати, девицы. Но с его Джамайкой не сравнятся, куда там.
А вон просто две девицы сидят, одна ничего так, пиво пьёт, другая — ну и лошадь! Чай хлебает, как и он.
Сергею стало противно, и он отвернулся. Вон в углу какой-то восточный человек, араб, что ли, ничего не ест – не пьёт, в ноут воткнулся. «Хотел бы я быть таким?» — подумал Сергей. А что, лучше таким, лысоватым, ястребиноносым, обрезанным даже, чем таким, какой он есть.
Яна задерживалась уже на сорок минут. Сергей начал беспокоиться. Позвонить бы — да вот телефонами они никогда не обменивались, он в своё время ловко эту тему замотал, потому что меньше всего хотел спугнуть Джамайку своим блеяньем…
Чай давно кончился. Свободных столиков так и не возникло. Яна не появлялась. Мысли путались
— Ещё чего-нибудь желаете? — неприязненно, как показалось Сергею, спросил бармен.
— Да нет, спасибо, — ответил Сергей, дав петуха.
— Что? — переспросил бармен.
Сергей откашлялся и повторил:
— Нет, спасибо. Давайте я заплачу за чай.
В этот момент, наконец, решилась проблема столика — любительнице пива и её спутнице-лошади принесли счёт.
— А вообще-то, — сказал Сергей бармену, — я ещё посижу. Вон за тем столиком.
Он слез с табуретки и добавил:
— Я девушку жду.
— Ну-ну, — пробормотал бармен.
Споткнувшись о ногу лошади и чуть не упав, Сергей стремительно занял столик.
— Сейчас я уберу, — сказала рыжая официантка.
— Ничего-ничего, — ответил Сергей. — Ко мне сейчас девушка придёт.
На душе немного полегчало.
— Заказывать сразу будете? — спросила рыжая.
Сидеть за пустым столиком было как-то глупо. Он же не араб всё-таки, да и ноута у него нет придёт, и я всего закажу, разного. Можно?
— Можно, — улыбнулась рыжая. — Чайник? Чёрного или зелёного?
Чайник — это стильно, подумал Сергей. Придёт Джамайка, а я такой Романсеро с чайником, да ещё зелёного.
— Чайник, — сказал он. — Зелёного.
…Вот уже и выпит весь этот безвкусный зелёный чай, а Яны всё нет. Не придёт уже, это ясно. Что-то случилось с ней, скорее всего, да точно, понял вдруг Сергей.
Он вскочил — звякнула опрокинутая чашка, — громко крикнул рыжей, чтобы посчитала, сходя с ума дождался счёта, трясущимися, вспотевшими руками отсчитал деньги и выбежал из кафе.
Влетев домой, не разувшись и не обратив никакого внимания на окрик матери, Сергей кинулся к компьютеру и вошёл в аську. Джамайка была в сети!
«Что с тобой случилось?», — быстро набил Сергей.
«Со мной ничего. Ты жив и здоров?», — мгновенно последовал ответ Яны.
«Конечно», — отстучал Сергей.
«Тогда ты просто подонок», — ответила Яна. И отключилась.
Сергей сидел за компьютерным столом, тупо глядя в одну точку. Ему казалось, что он умер. Одного он не мог понять — как, от кого Джамайка узнала, что он, Романсеро, всего лишь убогий задрот.
— Ты, в конце концов, ботинки грязные снимешь? — заглянула в его комнату мать.
— Провалитесь вы со своими ботинками! — выкрикнул вдруг Сергей.
Мать отпрянула, и он прыгнул к двери, чтобы запереться.
…Глубокой ночью Сергей, обессиленный переживаниями, снова включил компьютер. Проверил аську — Джамайка оставалась отключённой. Побродил по интернету. Зашёл в почту — и увидел входящее от Джамайки.
«Роман», — говорилось там, — «ты оказался подлецом, но спасибо тебе за урок. Я такая, какая есть, и я никогда больше не буду изображать никого другого. Я не знаю, как ты узнал правду, но это даже не имеет значения. Вот тебе, на всякий случай, моё настоящее фото. В подтверждение того, что ты не ошибся. Прощай. Оксана.
ПС. Я тебя любила.».
Сергей открыл вложение, и ему во весь экран улыбнулась та самая лошадь из «Жан-Жака». Он ошарашенно уставился на изображение — пожалуй, страшнее Людки-атомной! — потом рассмеялся, содрогнулся от своего смеха, прервал его и уронил голову на клавиатуру.
Минут через пятнадцать Сергей очнулся. Он выбрал из своих фоток самую отталкивающую и вложил её в короткое сообщение:
«Оксана, а это — я настоящий. Теперь ты меня понимаешь? Кстати, меня зовут Сергей. Прощай».
После этого он снова лёг — и спокойно заснул.
…Утром Сергей ничего не чувствовал. Душа была пуста. Действуя автоматически, он, как всегда, первым делом проверил аську — и увидел сообщение от Джамайки:
«Я тебя понимаю. Прости меня, Серёжа. Как всё глупо!»
Он, вдруг почувствовав себя тем Романсеро, каким хотел бы быть, лихорадочно застучал по клавишам:
«Так может, повторим попытку? Сегодня, там же, тогда же? А, Джамайка?»
Ответ пришёл сразу:
«Давай, Романсеро.»
Джамайка отключилась.
…И, как накануне, в преддверии свидания Сергей стоял перед зеркалом. Косметическая подготовка подходила к концу, и он подумал, что акт интимной подготовки сегодня уж точно не помешает.
Автор: Француский самагонщик
"Сколько раз ко мне приходила Понимание? Не просто понимание, а Понимание с заглавной буквы. Я, оглушённый откровенностью истины, оглядывал мир вокруг себя и находил подтверждения, только одни подтверждения, упуская мелочи и детали. Ведь в тот миг, когда ты понял, детали кажутся такими незначительными. К ним ты решаешь вернуться позднее. Однажды наступает это «позднее», и анализ деталей вдруг приводит к тому, что понимание было лишь этапом в череде заблуждений.
Иллюзия понимания – самая сладкая из всех иллюзий"
Аука. Жизнь как искушение.
Продолжу тот же источник.
Если присмотреться к жизни в течении дня, то можно заметить ( хоть это и нелегко) постоянное стремление занять себя. Занять с одной целью – чтобы не возникло неприятной минуты «ненужности». Потому что именно в такие минуты случается встреча с обратной стороной себя.
Ненужность – самый главный атрибут вашей гордыни. Вот как! Именно ненужность помогает вам как-то оправдать своё существование. Что мы не просто так едим, говорим, спим и так далее. Что это зачем – то! Даже включая телевизор (чтобы фоном) или музыку ( чтобы не было тихо), беря в руки книгу, запуская браузер, пускаясь в прогулку по Свету, Сети. Даже это мы делаем не просто так. Потому что без цели и без «нужности» возникают нехорошие такие паузы. Как кратеры на лунной поверхности. И эти пустоты снова нужно чем-то заполнять, потому что с ними уже просто нехорошо, а часто невыносимо. Существование отличается тем, что не любит плодить бесполезных сущностей. И вот гордыня включает тему «нужности» И мы во избегании пустот бежим в дела, пьянку, в рефлексию чтобы не видеть обратной стороны луны.
А встречи с обратной стороной гордыни не избежать, только соединив свет и тень можно будет получить искомое. Себя!
Про кота в сапоге :)
Кот напИсал в женский сапог. С его стороны это был мужественый и дерзкий поступок.
Видите ли, женщина из этого сапога способна покорить и изувечить Антарктиду, если расстроится. Избы и кони, лишь её завидев, прекращают гореть и скакать. Даже я, известный на районе смельчак и хулиган, нипочём не стал бы писать ей в сапог.
С утра эта опасная женщина накрасилась, одела дублёнку и сунулась ногой в кошачий поступок. И как-то сразу поняла, кризис добрался и до неё. Судя по лицу, ей хотелось оторвать испорченную ногу от бедра по сапог включительно и похоронить как Нагайну, тут же, на мусорной куче (С). Но сначала, конечно, потренироваться на котах и котозаводчиках.
- Я куплю тебе такие же! – успел выкрикнуть я, чем спас много жизней.
Тогда она, вся в макияже и в дублёнке, сняла чулок и стала мыть ногу прямо при свидетелях. О, это было как рассвет на горе Фудзи! Будучи ценителем всего прекрасного, я в мыслях поблагодарил кота за такое волшебное утро.
У неё три плюса. Про первый не скажу, у каждого из нас есть свои эротические слабости, даже у сантехников.
Второй плюс созучен с песней "Мыла Марусенька белые ноги».
А третий, она держит в моём шкафу запасную обувь.
Уходя, женщина улыбнулась мне и подарила чек от сапог. Послушайте, это оказались сапоги-кабриолет с полным приводом, кожаным салоном, золотым рулём и аудиосистемой Bose, если верить чеку. Я три раза их осмотрел, искал в чём тут правда. Я разлюбил белые ноги по утрам и обозвал кота говном. Я мыл пострадавшее голенище щёткой и кокосовым мылом, мне хотелось сэкономить на новую квартиру. Сушил на батарее, завернув в наволочку. Сапог перестал вонять, но стал похож на останки пегой коровы, погибшей от удара молнии. Его чёрная краска перелезла на мои руки, и, судя по всему, это навсегда. И ещё, он отныне хрустит. А был велюровый, вот только утром.
Теперь у нас с котом есть свои женские сапоги, 39-го размера, один чёрный, другой ржавый. Завтра я посажу в них кота и не знаю где он найдёт людоеда, но чтобы к обеду у меня были замок, принцесса и ослик. С детсва хотел ослика завести, милые они.
© pesen_net
МОН
За долгие годы работы в газетах, я объездил республику вдоль и поперек. Где только не бывал, с кем только не встречался. Сегодня вспомнил одну такую встречу. В каком-то районе я подсел перекурить к мужикам на скамейку возле правления колхоза. Мужики, как водится, обсуждали новости, почерпнутые из телеящика. Там землетрясение, здесь война, там убили кого-то, здесь изнасиловали, там тайфун, здесь переворот, очередному диктатору голову свернули. Обсуждали мужики все это бурно, каждый раз выводя итог, движемся-де к концу света! Лишь один старик сидел молча, с тоской глядя куда-то вдаль. Наконец, не выдержали, спросили его:
- Ты чего молчишь, Абдула-карт? Неужели тебя ничего не волнует, не тревожит?
- А что случилось?
- Наводнение, вон, землетрясение, война! Скоро земля в тартарары пойдет!
- Да разве это повод для волнений, братцы? Странные вы люди! Я вот лад свой потерял, вот это - беда!
Встал старик и молча двинул в сторону своего проулка.
ПРИМЕЧАНИЕ. Как «лад» я перевел сказанное стариком слово «мон». Мон – многозначащее слово, включающее в себя такие понятия, как мелодика, песнь, состояние (звучание) души, расстояние от земли до космоса, печаль, кручина и много еще чего, из чего, собственно, и состоит душа человека. В русском языке наиболее близко по значению слово ЛАД
florid_buljakov
CTPAHHUK
17-09-2009, 13:25
МОН
florid_buljakov
Интересный человек в жж :)
Да, много интересных людей в мире, жаль, что трудно в ними встретиться, спасибо что есть инет)))
Я в ж ж не живу, на его рассказ наткнулась случайно, мне понравилось, как он размышляет о жизни. Вот ещё строчки с его страницы.
ОДИНОЧЕСТВО
Когда сутками молчит телефон – это не одиночество.
Это – плохие друзья.
Когда ты слышишь, как тикают часы – это не одиночество.
Это – много свободного времени.
Когда некого ждать – это не одиночество.
Это – пессимизм.
Когда воруешь кусочки чужой жизни, чтобы наполнить свою – это не одиночество.
Это – неуверенность в себе.
Когда тебе не с кем поговорить и ты начинаешь разговаривать с собой – это не одиночество.
Это – болезнь.
Когда ты плачешь целыми днями в пустой квартире – это не одиночество.
Это – депрессия.
Когда ты думаешь, что никто тебя не понимает – это не одиночество.
Это – эгоизм.
Когда хочется кричать от безысходности – это не одиночество.
Это – боль.
Когда ты никому не нужен – это не одиночество.
Это – самообман.
Одиночество – это то, что мы сами придумываем, когда нам никто не говорит три простых слова…
"Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!"
Вчера написала этот пост и вчера же, неожиданно, смотрела культурную революцию « Надо ли бояться одиночества?» Очень интересные мысли были о разнице одиночества и уединения, о том одиночестве, в котором мы сами боимся порой себе признаться. О том, что страх это замкнутый круг и нужно стремится разорвать круг «одинокого страха»
О том, что спасение от одиночества это осознание собственной знАчимости в этом мире, мире людей.
Я есмъ!
Что-то как-то вот понравилось мне.
Люблю одесскии говор.
Внешний долг шулера Другораки
Уберите со стойки эту пошлую надпись, или я спорчу вам табло.
Что значит – пива нет, и неизвестно! Тогда зачем вы тут торчите, как поц?
Вот ещё, ничего не поделаешь! Слушайте сюда, что надо делать. Зайдёте на кухню. Скажете Самвелу, что пришёл Ахиллес. Возьмёте четыре литра портера и шесть порций свеженьких раков. Портер вы принесёте со льдом, раков с укропом и в кипяточке.
И можете не извиняться, уже простил.
Причем здесь – наливать в долг? Что вы знаете о долгах, юноша...
Я пью в неограниченный кредит. Вы же не мой банкир, зачем распускать пары? Скажите, какой вы танкер с Аделаиды...
Есть, есть у меня деньги. И совесть есть, особенно до завтрака. Но в долг я никому не даю. Почему я называю Самвела Звиядовича – Самвел? Хороший вопрос, и тоже говорит о долгах...
Сядьте здесь и слушайте сюда. Руки мои уже довольно не те, но они таки заработали себе на обеспеченную старость. Старость – это самое счастливое время. Когда не терпится забыть всё, что случилось в молодости.
Некому сегодня вспоминать про старого Ахиллеса.
А вот в двадцатые годы Другораки вполне звучало, стоило только съехаться в мясоедовском катране у Тигуша игрокам по первому классу... Как – во что играли? В салочки, разумеется!
Малыш, мы играем в покер. Правда. последние годы я обожаю бридж, но этот спорт не требует кисти – скорее, усидчивости разума... Кисти руки бридж не требует, младенец, а не кисти художника.
Ты сомневаешься, что карточный покер – это вид спорта?
Есть у Самвела колода карт? Поищи там, в ящике, под несгораемой ксссой...
Одна нераспечатанная, кажется, ещё должна быть.
Дай сюда. Рубашка цела? Да пусть и не очень: Самвел есть Самвел...
Не графья, на кухне помоемся.
Раздай-ка колоду одной рукой. Не можешь? А перетасовать? А подложить... Ну, скажем, парочку тузов тому лоху, что сидит третий справа? Наколдовать себе королевский покер? И чтобы на полном серьёзе! По-твоему, таки не спорт? Да, это совсем не штанга, идиёт! Может, цирковой фокус?
Ты меня просто расхохотал. Да, я как раз смеюсь...
А ведь тут только азбука.
Арифметика начинается с угадать сумму червонцев, лежащих возле нужного клиента. И сбавить эту сумму практически до нуля. Почему практически? Надо же что-то дать взамен. Например, чувство обретённого житейского опыта.
И капельку денег на утреннего извозчика.
Смогли бы вы взять у человека немножко денег и подождать, пока он скажет спасибо? Вот видите... Вам не дожить до лучших времен, младенец.
Считайте в уме хоть до тысячи, вы всё равно умрёте неучем.
Конечно, если кому-то выпадет попасть в хорошие руки...
Порой и не такое случается.
Мы с Самвелом попали однажды в хорошенькую заваруху, когда чекисты накрыли притон у Доси Забегайло. Началась там беспорядочная стрельба, а я всю эту беспорядочность как раз терпеть ненавижу.
Начиная с революционных времён.
У меня поочередно убираются две домработницы, и обе соревнуются за лучший порядок. Причём наравне со мной. Выигравшей плачу я, проигравшая платит мне... Об остальных подробностей помолчим. Но я всегда при даме, как туз при короле. Это очень удобно – за те же деньги.
На четвёртой сдаче в притоне у Доси к столу подсел некий козырный фраер, и пока я собирался с мыслями, он успел не очень грамотно передёрнуть.
Хрустя крахмальными манжетами.
Смотрю на него повнимательней: ба! Да это же Чугуев, нынешний комиссар из Ростова! Мы выросли с Чугуевым в одном дворе на Пересыпи. Тогда я был не Ахиллес Другораки, а всего лишь Хилый. Чугуев звался, как водится, Чугунком, но дрались мы как раз с ребятами из переулка Самвела...
Потом Чугунок примкнул, по бедности и недомыслию, к красным, а я попал к картёжникам, и мы слегка разминулись. От его родной бабушки надысь я слыхал, что Гоша-Чугунок с полгода как комиссарит с ростовского губчека. И вот ведь какая встреча! Чугуев чует уже, что я его спалил, и семафорит ладонью: молчи, я тут не с частным визитом...
Ясно, пасёт комиссар кого-то. Так ото ж, но ведь игра есть игра!
Я взял за этим столиком примерно двести лимонов, но денег у Чугунка почему-то не оказалось,и комиссар заявил, что ставит американку. Это значит, проигрыш на желание победителя.
Я только киваю, боясь, что голосок мой по-предательски выдаст какого-нибудь козла.
До хрипоты, помнится, хотелось мне обнять комиссара и дать ему канделябром по стриженой, белобрысой башке: куда ты сдуру залез, чертяка?!
Ещё и передёргивать тянется, щучий сын.
И тут Самвел хватает Чугунка за руку, и из-под чугуевского лацкана падает к ногам трефовая краля. Эх, били бы катранщики комиссара до полусмерти, когда бы я не шепнул Самвелу два-три словечка...
Мы оттащили Чугуева в сторону и снова сели играть.
Он полежал-полежал, немного очухался. Потом взглянул на часы и крикнул: а ну, стоять, работает угрозыск!
Ну, дураков нема – все ломанулись в окна... Беспорядок начался, говорю же.
Семерых положили сразу. Чугунок кого-то рукоятью нагана сбил на пол.
Мерно, как по нотам, опустил почки, потом выкрутил локти, приговаривая: с полгода вываживал... Рыболов хренов. Нас с Самиком вывели к стеночке и, как классово бесполезных, собирались уже шлёпнуть по холодку.
Но комиссар сказал: годи до рассвета! Я жду указаний из штаба округа... Или что-то в этом роде, не помню.
По правде он ждал, когда под утро хорошенько стемнеет.
Когда в катране всё стихло, зашёл Чугунок в кладовку, где мы валялись связанные, и говорит: ну, Хилый, что там с американкой? Есть пожелания по внешнему долгу?
Я говорю: есть одно. Выпусти отсюда Самвела.
Самвел сказал... Нет, я не буду это повторять. Нехорошо он сказал.
Но Чугуев молча вытолкнул его за ворота.
А потом вернулся и говорит: тебя я, горе моё, собственной рукой пришлёпну!
Я много размышлял. До рассвета. Пытался понять, почему мама так и не объявилась, уйдя на Привоз за рыбой, когда мне было три года. Батю турки шлёпнули, когда годик мне только исполнился, возле баркаса с контрабандой...
На рассвете конвоиры вывели меня, парнишечку, во двор, прислонили лбом к каменной ограде.
Я помолился, на это ушло где-то с пол-секунды, и говорю:
– Чугунок, целься в затылок! Не хочу смотреть в глаза напоследок: боюсь, а вдруг захочется плюнуть...
Ничего на это комиссар не ответил. Скомандовал: пли!
Пуля ударила меня в верхнюю часть спины и ушла куда-то под правую ключицу. После чего я сразу и без провожатых покинул эту чёртову юдоль бесконечных скорбей... Но оказалось, что ненадолго.
По приказанию Чугуева конвоиры весело промахнулись, а для солидности комиссар аккуратненько прострелил мне плечо. И поставил в отчете птичку. У Чугунка, как я в больничке узнал, имелся приз за пулевую стрельбу – именной маузер от командарма Сорокина.
Ну, дважды-то у нас никого не расстреливают – списали меня из лазарета через две недели. И отпустили домой за полной ненадобностью.
Вот только с правой кистью стало с тех времён плоховато. Потому - бридж.
Отчего нас не отпустили вместе с Самиком?
Ну, тогда бы к стеночке поставили Чугунка, и вряд ли кто-нибудь из его расстрельщиков промахнулся...
А про Самвела, на радостях да под самогоночку, чекисты и подзабыли.
Сам-то он, разумеется, ничего не забыл. И вряд ли теперь забудет.
А ты говоришь, кредит... Так где мой портер, младенец?
Или ты тоже собрался меня байками забавлять?!
© Стэн ГОЛЕМ
Инсталляция любви
Техподдержка – Слушаю вас.
Клиент – Э-э-э-э-э… после некоторых раздумий и сомнений , я решил опять инсталлировать «Любовь». Могли бы вы мне помочь?
Тех- Разумеется. Если вы готовы, то начнем прямо сейчас.
Клиент – Ну… Я не очень разбираюсь в процессе, но думаю, что готов. С чего начинать?
Тех. – Прежде всего, откройте «Сердце». Вы знаете где у вас «Сердце»?
Клиент- Да. Но можно ли инсталлировать «Любовь» если запущены другие программы?
Teх.- Какие программы в работе?
Клиент- Э-э-э-э… – у меня включены «Прошлые Обиды, «Низкая Самооценка» и «Разочарование и Уныние».
Teх. – С «Прошлыми Обидами» проблем быть не должно. «Любовь» постепенно выгрузит их из оперативной памяти , чтобы они не мешали работе других програм, но сохранит их в виде временных файлов. «Любовь» также сама постепенно вытеснит «Низкую Самооценку» при помощи собственного модуля «Более Высокая Самоценка», однако, вы должны сами стереть «Разочарование с Унынием» полностью, так как они препятствуют инсталляции «Любви».
Вставьте скрываемое содержимое внутрь блока!
Клиент – Но я не знаю как их стереть. Вы можете меня научить?
Teх. – Конечно. Идите в стартовое меню и попробуйте включить «Прощение». Кликайте столько раз сколько потребуется, пока полностью не сотрутся «Разочарование с Унынием».
Клиент- ОК, все получилось. Спасибо …ой… «Любовь» сама начала инсталлироваться… А это нормально?
Teх.- Да, но помните, что у вас есть только базовое программное обеспечение. Окончательный апгрэйд обеспечат «Другие Сердца «.
Клиент:- Ой… выскочило сообщение «Ошибка! Программа не работает с внутренними компонентами». Что это значит?
Teх.- Не беспокойтесь. Это не технический термин и означает, что «Любовь» уже работает с внешними компонентами, но еще не загрузилась в «Ваше Сердце». Чтобы это произошло, надо прежде всего полюбить себя.
Клиент – Что же мне сейчас делать?
Teх- Кликните на «Самоодобрение», а затем включите следующие файлы: «Самопрощение» и « Осознание Своих Достоинств», а так же «Признание Своих Недостатков»
Клиент – ОК, сделано.
Teх.- А теперь скопируйте это в «Мое Сердце» и система сама уничтожит несовместимые файлы. Однако, вам придется вручную стереть «Многословную Самокритику» из всех меню, а так же очистить Корзину. Убедитесь, что «Многословная Самокритика» уничтожена навсегда, и никогда, ни при каких обстоятельствах больше не загружайте этот файл.
Клиент – Все получилось! «Мое Сердце» наполняется новыми файлами! На мониторе возникли «Улыбка» и «Душевное Равновесие»! Так всегда бывает?
Тех.- Не всегда… Иногда это занимает гораздо больше времени… Итак, «Любовь» установлена. Еще одна деталь: «Любовь» – это бесплатное програмное обеспечение. Для нормальной работы ее необходимо дарить другим и они взамен подарят вам свою.
Клиент- Спасибо!
Это не креос.
Это быль....
Нога.
Скрытый текст
пробрало до слез
Третий сводный отряд специального назначения от 54 отдельного разведполка ВДВ выходил на боевую задачу. Отряд отвечал за всю горно-лесную часть Веденского района до самой Грузии, и ранней весной 2001 года работы разведчикам хватало. Закопошились зимовавшие в селах под легальными документами боевики, разномастные воины ислама потихонечку поперли со стороны грузинской границы - кто на заранее оборудованные лесные базы, а кто просто - подкалымить, где придется. Набирал обороты очередной сезон затянувшейся войны, которую с крайней подачи руководства приказано было именовать контртеррористической операцией. Офицеры в отряде быстро переименовали ее в контрацептевтическую, давно махнув рукой на стратегические цели и идеи и сведя насущные заботы к минимуму: сберечь солдат и, по возможности, собственное здоровье, без потерь дотянуть до конца очередной командировки.
Без потерь, правда, не обходилось. Мало того, что многодневные сидения в засадах и пешие прогулки по зимним чеченским горам в поисках окопавшегося или выдвигавшегося на очередной промысел душья никому не прибавляли жизненного тонуса. Из без того немногочисленного списка личного состава желтыми зубами выгрызал свою долю гепатит, от дистиллированной воды из горных речек сыпались зубы. Содержимое сухих пайков неизвестно по какому принципу то цементировало наглухо содержимое желудков, то дружно подсаживало бойцов и командиров на жидкую струю. Обморожения, потертости, фурункулы считались личным недосмотром их обладателя, за такую напасть от начмеда можно было получить разве что пинок под зад в плане профилактики на будущее, да временный титул дежурного чухана.
23:00, 03 марта 2001. Колонна пошла. Тихо, без света, почти на холостых. Три БТРа с личным составом на броне, "Урал" с боеприпасами и командно-штабная "шишига". Не болтать, не курить, наблюдать во все стороны. Головной БТР ведет колонну на ощупь - ни звезд, ни силуэтов гор на чуть бледном небе. Со всех сторон моросящая снегом непроглядная темень. Раскисшая ледяной глиной колея осталась слева, движение - по обочинам. На инженерную разведку времени нет, к рассвету надо быть под Элистанжами, встать, закрепиться, замаскироваться. Первая ГСН* сходу выдвигается и садится на засаду, остальные тихо налаживают временный быт ПКП** - с этой точки 14 дней отряду работать по окрестным горам. Не дай Бог засветиться на марше или при оборудовании временного лагеря - в лучшем случае - затаятся, отойдут, и вся работа пойдет прахом. В худшем - понаблюдают, подтянутся и накроют. Хоть и малочисленный, отряд специального назначения желанная добыча для любого полевого командира, и подставляться никому не хочется.
Две недели при минимуме тепла и пищи. Фонарями не пользоваться, костры не жечь, одежду сушить на себе. Сон - урывками. Две группы на засадах или в РПД***, одна в охранении. Позади остался базовый лагерь - более-менее обжитый "Шанхай" с нехитрым уютом, печками, самодельными банями и чахлым, вечно больным электричеством от дизель-генераторов.
02:20, 04 марта 2001. Подморозило, небо очистилось. Глиняная жижа схватилась коркой, хрусталем лопается под скатами крадущихся БТРов, глушит ровный тихий свист турбированных дизелей, демаскирует.
На посветлевшем своде проклюнулись ночные светила, обрисовались силуэты гор. Ориентироваться стало легче.
- Омич - Палычу.
- Связь.
- Две тройки.
Палыч - командир механизированной группы и зампотех отряда. Колонну ведет он. Капитан, 24 года, тянет уже третью командировку. У Палыча давно нет имени и фамилии, для офицеров - и воинского звания. По отчеству, ставшему позывным, к нему обращается даже командир отряда - грозный подполковник Шувалов, он же "Омич".
Опытный, знающий, надежный и невозмутимый офицер, чемпион округа по боксу, внушал благоговейный уважительный ужас солдатам. Палыч мог днем и ночью провести колонну вне дорог в любом направлении. При полном отсутствии запчастей починить БТР. За два месяца из любого сопливого призывника, которого мама перед армией не научила умываться, подготовить хорошего механика-водителя или пулеметчика. Он не орал, не топал ногами, не раздавал зуботычины и практически не наказывал бойцов за их многочисленные "косяки". Провинившемуся десантнику он смотрел в глаза и бросал одну только фразу, которая надолго делала несчастного посмешищем. Самой большой катастрофой для солдата было попасть к капитану на профилактическую беседу с глазу на глаз - общался с "преступником" Палыч в этом случае почти на равных, угощал чайком и сигаретами, но даже у самого отчаянного раздолбая в итоге долго шевелились от ужаса пеньки волос на голове, холодный пот тек за шиворот. Воин икал и пускал газы, трясся от с тыда и осознания собственной ущербности.
Две тройки - колонна стой. Метрах в сорока по курсу - две пары зеленых угольков. Палыч поднял "Вал", приник к ночному прицелу. Волки. Две матерых тени с горящими светодиодами глаз. Стоят, не уходят, не шевелятся. Капитан чуть повел стволом, потянул спуск. Тихонько чавкнул затвор, между передних лап первого зверя зеленоватым облачком взметнулся фонтанчик мерзлой земли. Второй волчара - видимо, помоложе или самка - резко присел, подогнув хвост между задних ляжек. Вожак невозмутимо потряс передними лапами, досадливо стряхивая стегнувшие по ним льдинки. Звери продолжили путь.
- Омич - Палычу.
- Да.
- Две пятерки.
Колонна пошла.
05:30, 04 марта 2001. Вышли на место. В галогеновом мерцании увязнувших в дымке звезд наметились очертания небольшой поляны с провалами старых капониров под технику. Когда-то, еще в первую кампанию, на этом месте стоял артиллерийский дивизион, стоял основательно и плотно. Вгрызшись в землю, обложившись мешками с песком и окутавшись паутиной колючей проволоки, дивизион контролировал гаубичным огнем добрую треть Веденского района. Поляна чуть возвышалась над рельефом, была замаскирована подлеском, имела хороший обзор.
- Странник - Омичу.
- Связь.
- Проверь... Грач, охранение.
Приступили к работе саперы, проверяя место будущей стоянки. Солдаты поминутно останавливались, присаживались, поднимая левую руку и осторожно ковыряли поляну щупами и пехотными лопатками.
06:30, 04 марта 2001 г. Омич собрал командиров. Вытирая пот, подошел Странник. Над командиром саперов колыхался светлеющий воздух, от БЗК* шел пар.
- Долго еще?
- Звенит все, товарищ подполковник. Банки, гильзы, колючка ржавая... Если все копать - часа два как минимум.
Шувалов на секунду задумался, потер кирпичный подбородок.
- Так, хорош, не успеваем. Палыч, распредели технику по капонирам и загоняй. Грач, готовь группу на засаду. Татарин, с тебя охранение. Ставь аккуратно, в кусты пусть не лезут. Странник, как рассветет, вокруг лагеря проверишь, могли растяжек понаставить.
В самый глубокий капонир Палыч загнал "Урал" с боеприпасами. Подошел к Страннику:
- Николаич, капониры проверял?
- Не все успел, Палыч. Там все звенит, мусора накопали кучу.
- Эх...
На рассвете Странник снял в кустах вокруг лагеря четыре растяжки. Гранаты были относительно свежие, не проржавевшие. Свежими были и накопанные гильзы и банки, как будто специально принесенные и насыпанные вокруг да около для усложнения работы саперов. Сомнения, возникшие накануне, заворочались, как упитанные ежи в корзине, закололи душу.
- Местечко-то наше засвеченное, Странник.
- Да я уж понял... - сапер досадливо сплюнул - ждали нас тут, или предусмотрительные очень. Странно, что на въезде фугасик не поставили. Видимо очень хотели, чтоб мы въехали.
- Что командир?
- Согласен. Думает, спалили нас. Скорее всего, у душья за такими местами постоянное наблюдение. Какой-нибудь бача раз в два-три дня делает обход, смотрит, не ведут ли свежие следы к местам старых стоянок.
- Думаешь, подтянутся? - Палыч щелчком стряхнул с плеча снежинку.
- А хрен их знает. Могут. Может, так из минометов постреляют...
Шувалов принял единственно возможное в сложившейся ситуации решение - доложив в Ханкалу о случившемся, отправил все три группы на засады на пути возможного подхода боевиков. В лагере оставили броню и минимум личного состава. Организовали круговую оборону, наблюдение за дорогами. На случай возможного обстрела из минометов или эрэсами решено было восстановить старый блиндаж. Им занялись саперы. Расчистив вход, Странник послал бойца на разведку. Воин сунул в жерло укрытия миноискатель, и тот сразу истошно завопил зуммером. Осторожно потыкали щупом. В блиндаже было по щиколотку воды, схваченной ледяной коркой, из которой, как остовы затонувших кораблей, торчали пустые цинки из-под патронов. Посветили фонариком на сочащиеся влагой стены, под покрытый сосульками и мерзлыми поганками бревенчатый потолок... Есть. Еле заметная проволочка на уровне глаз. Грамотно, ничего не скажешь. Заходя в незнакомое помещение, человек обычно светит по сторонам и себе под ноги, не замечая того, чт о находится перед его носом. Снимать растяжку пока не стали - кто его знает, сколько раз и где этот фугас продублирован. Рассеялись последние сомнения. Духи упорно ждали, когда кто-нибудь встанет на это место, ждали и готовились.
Омич приказал в случае обстрела прятаться в БТРах и сразу же выводить машины с площадки, и теперь сидел над картой, грыз карандаш и ломал голову, куда уводить отряд. Двигать в базовый лагерь тем же путем было опасно, просить пехоту выставить блоки - окончательно запороть всю операцию.
Тянулся пасмурный день. Группы мерзли на засадах, потихоньку жевали галеты и холодную тушенку. Редкие снежинки кружили белыми мухами, ныряли в стылую грязь.
16:46, 04 марта 2001. - Омич - Татарину. Три двойки, по руслу. Вижу восемь. Вижу десять... двенадцать...
Духи шли по руслу. Шувалов быстро прикинул расклад. Нормально. Направление подхода угадано, мины выставлены, группа успела окопаться. Грач чуть сместился, отрезая боевикам пути возможного отхода. Отряд был небольшой, двенадцать "чехов", вооружение стрелковое, два пулемета, гранатомет - наверняка разведка. Шли грамотно, головкой, боковые дозоры и тыл, но уж больно торопливо - видимо, не терпелось засветло выйти к лагерю и организовать наблюдение. Здоровенькие, упакованные, видно, что не первый год воюют, а вот дисциплина в подразделении хромает, идут вроде осторожно, а веточками похрустывают, стволами кусты цепляют, в ядре еще и ругаться умудряются полушепотом.
Головно дозор сняли в два ВССа* и сразу растащили по кустам, забрав радиостанцию. Русло ручья в этом месте делало небольшой изгиб, остальные "бородатые" держали дистанцию метров в сорок. На духовский запрос по станции ответили двумя щелчками тангенты - заблаговременно подслушанный условный сигнал. Главные силы противника двинулись дальше, дошли до поворота, Татарин произвел подрыв установленных мин. Четыре ОЗМ-ки** разом грохнули, разметав клочья по деревьям. Боковые дозоры и тыл боевиков тут же залегли, открыв стрельбу во все стороны, но группа Татарина вжалась в отрытые окопчики, слилась с мерзлым мхом, отмолчалась. Не получив ответа, духи успокоились. Решив, что заминированное русло никем не прикрывалось, завыглядывали из укрытий, закаркали гортанными голосами. Наконец двое полезли в ручей, осмотрели тела подорвавшихся, собрали оружие и закарабкались вверх по склону. Тихо всхлипнули бесшумные винтовки, два трупа, бряцая оружием, покатились на дно. Немногочисленные остат ки банды, уже не прячась, ломанулись назад по руслу, прямо на пулеметы Грача. Тут уже деликатничать не стали, бойцы прилежно отработали по коробу.
Шувалов был доволен. Минусы обернулись плюсами, среди разведчиков раненных и убитых нет, результат впечатляет. Шуму, конечно, наделали, но тут уж не до жиру. Забито двенадцать "бородатых", если их основные силы где-то на подходе - вряд ли сунутся, услышав звуки боя и потеряв со своими связь. Трофейная станция пару раз что-то обеспокоено спросила на чеченском и замолкла - "духи" ушли на другую частоту.
*- Винтовка снайперская специальная. Калибр 9мм.
**- Осколочная заградительная мина.
Сейчас ноги в руки и сваливать отсюда. Жаль, погода хреновая, вызвать бы вертолеты, может, получилось засечь остальных и грамотно навести артиллерию... Надо спешить. Пока светло, есть шанс проскочить.
18:00, 04 марта 2001.
- Палыч - Омичу.
- Связь.
- Все, отход, "ленту" на дорогу.
БТРы и шестьдесят-шестая выползли на дорогу, построились в походный порядок. Наводчики хищно поводили жалами КПВТ, обшаривая в прицелы стремительно темнеющие склоны. Груженый "Урал" беспомощно елозил в своем укрытии - за день жирная глина подраскисла, солидолом забила протекторы колес. Из леса потянулись разведчики - пыхтящие, нагруженные трофейным оружием и снаряжением. Развернули охранение, полезли на броню. Водитель "Урала" - бритоголовый, с оттопыренными ушами боец по фамилии Клюков, смешно пучил глаза и вытягивал шею, отчаянно газовал.
Палыч подошел к "Уралу", глянул в капонир, открыл дверь в кабину:
- Слушай сюда, Клюква. Я тебя сейчас бэтэром зацеплю, как трос натянется, дашь на первой полный газ, как вылезешь - сразу нейтралку и по тормозам. Панял?
- Так точно...
- Давай...
Палыч выдернул из колонны замыкающий БТР, подогнал задом, завел буксирный трос. Отошел метров на двадцать - не дай Бог лопнет - срежет, как бритвой. Махнул механику. БТР пыхнул соляркой, потянул, Клюков дал газу, "Урал", поднимая фонтаны жидкой грязи, полез из своей ловушки...
18:10, 04 марта 2001. Земля встала вертикально и с размаху ударила Палыча по затылку. Пропали звуки, смазалась картинка. Капитан попытался вдохнуть - не смог. Подвигал челюстью, выплюнул что-то соленое, дунул в нос, прочищая ходы. Поморгал глазами. Прямо по курсу было пасмурное небо, под ногами пустота. Наконец до него дошло, что он лежит на спине, впечатавшись в огромную лужу, ледяные струйки уже весело текут за шиворот, холодят гудящий затылок. Сразу встать не получилось, Палыч перевернулся на живот, встал на карачки, утопив в жиже ладони. Закашлялся, выхаркивая из легких комья глины. Все действия казались невообразимо затянутыми, как при замедленной киносъемке.
Так, "Урал"... Где он? Поднялся, помотал головой...
Грузовик скатился назад, в капонир, кабина была разворочена, левое переднее колесо залетело в кусты.
На выезде из укрытия чернела воронка, над которой все еще висело в воздухе сизое облако, напоминающее небольшой ядерный гриб. Возвращающееся обоняние резала вонь солярки и тротиловой гари.
"Оружие" - обожгла мысль. Палыч поискал вокруг себя. Автомат оказался в руках, только держал его капитан как будто двумя кусками дерева. Забросил оружие за спину и, шатаясь и потирая отсушенные ладони, побежал к "Уралу".
Грузовик наклонился на левый бесколесный бок, крыша вздыблена, искореженная дверь заклинила. Срывая ногти, потратив бесконечные секунды, удалось ее открыть. Палыч встал на подножку, хрустнул стеклянным крошевом. Урал накренился еще, застонал рваным железом. Вот он, Клюков, как обычно, выпучил свои глаза, затянутые красной сеткой полопавшихся сосудов, пялится с ужасом и непониманием.
Секунда на оценку обстановки. Боец зажат между сиденьем и рулем в районе таза, голову держит, значит, шея не сломана. Странно, потолок кабины над его головой вмят, явно здорово припечатался. Правая рука сломана и неестественно вывернута, ниже локтя вообще сплошное месиво, а дальше... Дальше. Левую ногу не видно, теряется где-то под остатками приборной доски. Пах разворочен, лоскутья и клочья ваты - остатки штанов - густо пропитаны кровью. Правая нога... Правая разбита в районе бедра, явно разорвана артерия - кровь хлыщет пульсирующими толчками, скатывается ртутными шариками по снежно-белому обломку бедренной кости.
Клюков пялится необыкновенно осмысленным взглядом, но явно не понимая, что с ним произошло и что ему делать - боли он, по всей видимости, еще не чувствовал из-за шока. Палыч глянул на него построже, тихо сказал:
- Рот закрой, воин. Нормально все.
Боец немедленно захлопнул отвисшую челюсть, длинно, со свистом выдохнул, пустив из угла рта кровавые пузыри, и вдруг обмяк, мешком сполз на сиденье.
Все. Надо вытаскивать его отсюда. Палыч обернулся, хрипло проорал через плечо: - "Жгуты и промедол!"
Правая нога солдата оказалась обмотанной вокруг рычага переключения передач, держалась на лоскуте кожи и лохмотьях ватных штанов. Не долго думая, Палыч вытащил нож и обрезал все это. Дернув вниз остатки штанины проткнул ее сбоку лезвием, пару раз крутанул, затягивая импровизированный жгут. Водительское сиденье со своих креплений было сорвано. Капитан вышиб его пинком вглубь салона, потянул молчавшего Клюкова на себя. Левая нога выскользнула из своего плена, изгибаясь в тех местах, где ей совсем не положено. Все ясно, тоже раздроблена. Пачкаясь в липкой крови, подхватил бойца под тощий зад, передал кому-то в подставленные руки.
Стали подходить разведчики, прибежали командиры групп. Доставали промедол, потрошили свои индивидуальные перевязочные пакеты. Кто-то не сдержался, запричитал:
- Ой, бля...
- Ой, е...
Клюков задышал, оглянулся безумными глазами и заскулил.
- Тихо все! Нахер ушли отсюда! - Палыч поймал взглядом вытаращенные глаза первого попавшегося разведчика. Тихо и внушительно сказал:
- Сейчас жути нагоните, он запаникует и умрет. Все нормально, всем улыбаться, ясно? И вообще, дуйте по своим местам, не дай Бог обстрел начнется.
Подошел Омич, разогнал разведчиков.
- Ты как сам-то, Палыч?
- Нормально...
Капитан дошел до БТРа, постучал в броню прикладом.
- Тимоха, цел?
- Так точно...
- Воды умыться дай... И бушлат чистый. Пока механик возился внутри машины, Палыч повернул на себя зеркало заднего вида, глянул... Да уж, ну и рожа. Весь в крови и глине, на черта похож. Скинул бронежилет, бушлат, ставший комком сырого теста. С пятилитровой пластиковой баклажкой подскочил Тимоха.
- Вот, товарищ капитан... Из силового, теплая...
- Полей...
Палыч умылся, стуча зубами, "теплой" водой, натянул чистый бушлат и пошел помогать доктору.
Клюков, обколотый лошадиной дозой промедола, наконец потерял сознание. Доктор уже навертел из бинтов целый футбольный мяч и затолкал его солдату в пах, наложил нормальный жгут на оторванную ногу и теперь накладывал шины на переломанные конечности.
- Как он, Док? - мысли тяжело ворочались в гудящей голове, заплетался язык.
- Хреново... Крови потерял много, если внутренние повреждения есть - вряд ли довезем. Омич вертолет пошел вызывать... тут и так целый набор, еще и нога...
"Нога!!" - мысль молнией мелькнула в разжиженном контузией мозгу.
- Тимоха!
Примчался механ, вылупился на распростертого Клюкова, отвалил челюсть и завис. Палыч вывел его из ступора подзатыльником, отвел в сторону.
- Тимоха, лезь в "Урал". Там осталась нога Клюкова, возьмешь ее, ботинок и штанину снимешь, родишь чистого снега - вот с этой горки, дальше не лезь. У тебя две РШГ* лежат в десанте, снимешь с них целлофан. В один замотаешь ногу, вложешь в другой, а промежуток забьешь снегом. Если летчики быстро прилетят, может, еще и пришьют. Панял?
Тимченко умчался, Палыч, превозмогая тошноту и мотая головой, помогал Доку. Начмед что-то плел, но пчелы, свившие улей в черепной коробке и отчаянно гудевшие, мешали его слушать.
- Слушай, Док, сустав у него цел тазобедренный?
- Да вроде...
- А яйца?
- Там все всмятку, Палыч. Мягкие ткани все в лоскуты. Как он жив-то еще, не пойму. Я вот помню...
- Слышь, Димон, а ногу ему можно пришить? Я сказал, чтоб ее в снег замотали. Ну, я читал где-то, что так можно сохранить оторванную часть...
- Не знаю... вряд ли. Судя по всему, ему с бедра вынесло кусок, я из-под бушлата две горсти обломков выгреб... Хотя можно вставить штырь металлический, а кожу и мышцы со спины вырезать... Ты сам-то как? Ого, у тебя кровь из уха...
* - Ручная штурмовая граната. По сути,одноразовый гранатомет.
Доктор опять затрепал языком, видно ему необходимо было говорить, чтобы отвлечь себя от страшной работы.
Опять заморосило. Клюкова бережно перетащили в БТР, накрыли одеялами. Док с трудом нашел у бойца вену, воткнул иглу, подвесил под броневой потолок какой-то пакет.
Снаружи забарабанили: - Палыч!
- Че...?
- Не "че", а "я"... вылезай.
У БТРа стоял Омич.
- Как боец?
- Жив пока...
Я с Ханкалой связался. Двигаться нам нельзя, и вертушка придет только утром. Темно уже и погоды нет... - комбат выругался. - Расставь бэтээры по периметру охранения и иди к бойцу. Продержи мне его до рассвета, слышишь, Палыч? Тебя солдаты слушаются, вот и прикажи ему, чтобы не умирал...
- До рассвета... Ногу не пришьют, поздно будет.
- Какую ногу? - не понял Шувалов. Палыч рассказал ему про ногу.
- Ниче... Снег чаще меняйте. Бывают исключения, - обнадежил комбат, и, развернувшись, ушел в темноту.
23:05, 04 марта 2001 г. Палыч полез в десант. Клюков очухался, застонал, разлепил глаза.
- Товарищ капитан... Товарищи капитаны... где я?
- В БТРе ты, Клюков. Спи давай, чего проснулся?
- Я подорвался, да?
- С чего ты взял...
Клюков с трудом сглотнул, хотел кашлянуть, но не смог.
- Я знаю, подорвался... Сильно?
- Зацепило маленько... Меня самого тряхнуло, голова гудит. Жить будешь. Не истери мне тут.
- Не, я нормально... Я только вот одного не пойму, товарищ капитан...
Клюков зажмурился, из глаз ручьями потекли слезы - промедол отпускает, догадался Палыч.
- Почему я, товарищ капитан? Ну почему я? Столько народу, командировка, считай, к концу подходит и все целы, почему я-то? Губы водителя задрожали, в глазах вспыхнуло отчаянье, все, сейчас сорвется, понял Палыч. Ему жалко, невообразимо жалко было Клюкова, но он понимал - пожалей сейчас бойца - и тот зарыдает, забьется, замечется, выдерет сломанными руками капельницу, разорвет бинты. Надпочечники выплеснут в кровеносное русло адреналин, повысится давление, сердце закачает - погонит и без того скудные остатки крови из сочащихся ран. Жалость поставит их на один уровень, а Клюкову сейчас нужен командир. Он должен чувствовать рядом силу, бояться и слушаться ее, не позволять себе расслабиться. Палыч поймал мутный взгляд Клюкова, спокойно и зло сказал:
- Ты охренел, мартышка? Ты что, хотел, чтобы Тимоха подорвался или я? Тебе легче было бы, воин?
- Да нет, я не в том...
- Вот и помалкивай лежи, силы береги. И вообще ты у нас везунчик, лежишь тут живой, болтаешь всякую хренотень. Починят - плясать будешь. Нам еще два месяца корячиться, а ты сейчас домой улетишь, к подруге, она тебе, герою, плюшки будет в госпиталь таскать...
- Подруга... - Клюков вылупил глаза. - Товарищ капитан, а у меня... ТАМ... цело все?
- Ясен пень - соврал Палыч, поняв, что с подругой допустил осечку - ты вон на доктора так возбудился, что ему пришлось твое полено к ноге примотать. Ты может у нас нетрадиционный, а, солдат?
Клюков попытался улыбнуться, его перекосило.
-Тебе больно, воин? - встрял доктор. Палыч зыркнул на него, сильно пихнул локтем в бок. Не хватало еще, чтоб солдат сконцентрировался на своих ощущениях.
- Больно...
- Док, нахрена ты спросил? - зашипел Палыч. Коли теперь промедол.
- Нельзя, и так уже шесть тюбиков.
- Ну а нахрена спросил тогда?? Клюков, ты терпи, понял? Сейчас вертолет придет - и все, конец. Госпиталь, белые простыни, медсестры...
Боец заметался, пошел испариной. Впал в забытье, заскулил. Вкололи еще промедол. На возражения доктора Палыч резонно заметил, что допустимые дозы рассчитаны с большой перестраховкой, а если боец помрет от боли, то доктор ляжет рядом с ним.
05:30, 05 марта 2001г.
Клюков то терял сознание, то просыпался, бредил и стонал. Палыч то материл его последними словами, то успокаивал, смачивал распухшие горячие губы водой и чаем, выдавливал их по капле из ватного тампона солдату в рот. Он рассказывал ему байки и анекдоты, заставлял слушать, смеяться и смотреть в глаза. То называл Клюкова братом, то уродом маминым, плаксивой телкой, макакой и позором ВДВ... Заставлял рассказывать про свою деревню, читать стихи, исполнять Гимн России... Палыч тянул его на тросах нервов, на канатах сухожилий, усилием воли выдирая и сплетая их из собственной плоти, физически ощущая, как звенят они от натуги, дрожат, перетянутыми струнами, удерживая ускользающее сознание солдата, как потрескивают, рвутся, кучерявятся кольцами их отдельные пряди.
Тросы жгли руки, резали ладони, капитан наматывал их на локти и тянул, так сжимая челюсти от напруги, что скулы, казалось, вот-вот прорежут кожу, раскрошатся зубы, лопнут мелкие сосуды и вены на руках.
Клюков жил, держался, цеплялся за капитана. Он боялся умереть, зная, что нарушит его, командира, волю, и Палыч будет недоволен им, может даже назовет солдатом-обезьяной. В его обескровленном, изломанном теле теплился уголек духа и твердая вера в командирское слово. Если Палыч сказал, что Клюков выживет, значит так оно и будет. Не может не быть.
Дважды заглядывал Омич. Приходил Странник, рассказал про фугас. Безоболочечный, замыкатель прикопан и засыпан гильзами сантиметров на семь. Когда загоняли "Урал" земля была подмерзшая - он и не сработал, а за день подтаяло... Да Клюков еще, как назло, буксанул, колесами сверху поелозил. Источник питания - японский аккумулятор большой емкости, вынесен далеко в сторону, закопан на метр и утеплен. У фугаса была и вторая часть, гораздо более мощная, и рвануть она должна была прямо под кузовом груженого боеприпасами "Урала". Части устройства соединял ДШ*, но он почему-то не сработал.
06:30, 05 марта 2001. Забрезжил рассвет. Клюков уже ничего не соображал. Он осунулся, посинел, ничего не говорил и не слышал, только чуть шевелил побелевшими губами. Палыч уже просто сжимал его единственную целую руку, пытаясь через кожу перекачать из себя жизнь в тряпичное тело солдата. Усилием воли подгонял неторопливые секунды.
Пришел вертолет, грузно коснулся колесами поляны. Поднял ледяную пыль, змеями погнал по земле оранжевый дым пирофакелов, обозначавших место посадки. Два "крокодила"** сопровождения кружили в воздухе. Клюкова погрузили, за него тут же взялись ханкалинские врачи - воткнули плазму, надели маску, еще что-то...
Палыч шел от вертолета к БТРу. Поднял глаза, увидел, что навстречу ему, скользя по грязи, бежит Тимоха, прижимая к груди пакет.
- Товарищ капитан, нога, ногу забыли!
Е-мае... Палыч вырвал у солдата пакет, бросился к вертолету. "Восьмерка"*** уже закрыла боковую дверь, готовясь к взлету.
- Стойте, стойте, черти!! - Кричал капитан. Ногу заберите!
Дважды его сбивало воздушным потоком, Палыч падал и снова бежал. Наконец вертолет оторвался, и, заложив с места крутой вираж, полез в светлеющее небо.
07:05, 05 марта 2001 г.
Палыч сидел, прислонившись к колесу БТРа, злые слезы текли по лицу. Дикое напряжение крайних суток отпускало, выходило нервной электрической дрожью. Капитан вдруг обозлился на себя, встал, размазал копоть рукавом. Подошел доктор, принес в железной кружке граммов сто спирта. Палыч молча проглотил, запивать не стал.
- Доктор, а ногу-то не забрали. Не успел я отдать. Теперь все, не сохраним? Может, с колонной центроподвоза отправить?
- Не, Палыч, теперь все. И так-то шансов мало было.
- Эх, баран я, надо было ее сразу у Тимохи забрать!
- Разверни, давай хоть посмотрим состояние - предложил Док.
Разрезали верхний пакет, вытряхнули снег. Внутренний пакет оказался неестественно маленьким и мягким. Развернули, высыпали... Кусок ступни с пальцами, пятка, куча разрозненных лоскутов плоти и отломков кости, самый большой величиной с ладонь.
- Тимоха! Что это за херня, воин!
- Нога, товарищ капитан... - Испуганный Тимоха таращил из люка заспанные глаза, - я в "Урале" окошки позавешивал и всю ночь собирал с фонариком. Все собрал, до последней крошки... Не пришьют?
Палыч молча, на автомате сгреб ногу обратно в пакет, бережно положил в БТР.
- Нормально все. Заводи давай и вставай в замыкание. Мабута* уже до
нас блоки** выставила, двинемся сейчас.
07:45, 05 марта 2001 г.
- Палыч - Омичу.
- Связь.
- Готов?
- Да.
- Три пятерки.
- Понял.
Колонна пошла...
Эпилог
Клюков выжил. Из Ханкалы его перевели в Ростов, потом в Москву, госпиталь Бурденко. Солдату пришлось, помимо оторванной правой ноги, ампутировать левую ниже колена и правую же руку выше локтя. Заштопали легкое, удалили селезенку и еще Бог знает сколько всего. Клюков на удивление стойко переносил тяжелейшие операции, держался и даже пытался шутить. Когда же его, наконец перевели в палату и разрешили посещение родными, боец сломался под их сочувственными взглядами и похоронным нытьем. Он причитал и капризничал, как маленький, размазывал по лицу сопли и слезы, ревел сутки напролет. Бился в истерике, швырялся посудой и ничего не ел. После дикой дозы успокоительного впадал в жар, липкий бред, все стонал, грозил какому-то Палычу, обещал найти его и убить за то, что не дал ему, Клюкову, умереть, заставил жить обрубленным кастратом с привязанной до конца дней к культе бутылочкой...
Как-то, месяца через полтора уставшая, перепуганная мать бочком протиснулась в палату. Клюков лежал и, безучастно уставившись в потолок, изучал трещины в побелке.
- Опять ничего не ел... Осунулся-то как, сынок, кожа да кости, прям светишься весь. Тебя лекарствами пичкают, кушать надо...
За окном шумела буйная молодая листва, верещали птахи. Четвертый этаж. Сегодня ночью он сделает это, лишь бы окно не закрыли. Любой ценой, на руке и зубах, прелезет через дужку кровати на подоконник, совершит свой последний в жизни прыжок. Не крайний, как говорят в ВДВ, а именно последний.
- Письмо тебе, сынок... Из части, что ли. Москва-400, капитану Путилову. Прочитать тебе? Клюков заморгал, оторвал глаза от гипнотической трещины в потолке.
- Дай сюда... Сам я.
С трудом разорвал конверт, вытащил исписанный с одной стороны листок.
Солдат читал письмо и менялся на глазах. Обрисовались скулы, появился блеск в глазах. Он живо пробегал глазами строчки, уже не в первый раз перечитывая написанное. Наконец опустил листок на грудь, вытянулся, подобрался. Казалось, он сейчас стоит в строю - только почему-то лежа. В глазах - деловая озабоченность, на впалых щеках - впервые румянец. Вошла старая докторша, осеклась на полуслове, оторопело уставилась на пациента.
Клюков расправил на груди тельняшку, перевел на мать повеселевший взгляд.
- Мам, принеси воды теплой, бритву, щетку зубную. Я тебе сейчас адресок черкану, сходишь в Союз ветеранов. Скажешь, капитана Путилова солдат, пусть помогут чем смогут. И книжек принеси - в институт восстанавливаться надо. Скоро командир приедет...
Будем жить!
P.S. Как мать не просила, письма ей Клюков так и не показал. Сын часто его перечитывал и хранил как величайшую драгоценность. Она ревновала и не могла понять - какие такие неведомые слова смог найти командир, и почему их не подсказало ей материнское сердце. Матери однажды удалось случайно разглядеть только первую строчку. Письмо начиналось словами:
"Клюков, обезьяна..."
* - Группа специального назначения
** - Передвижной командный пункт
*** - Разведывательно-поисковые действия
* - Боевой защитный комплект. Включает противоосколочный комбинезон, бронежилет 5 уровня, защитный шлем.
* - Детонирующий шнур.
** - Боевой вертолет МИ-24.
*** - Транспортно-боевой вертолет МИ-8.
* - Общее название, придуманное десантниками для подразделений, не относящихся к ВДВ. Интонация при использовании - от снисходительно-ироничной до презрительной.
** - Блок-посты. Выставляются для контроля за проверенными участками дорог.
© Путилов Александр Павлович
О любви
Он сказал: «Мне нравятся многие женщины, я не могу быть только с одной».
Она улыбнулась в ответ.
Он сказал: «Я сам по себе, я свободен и никому ничего не должен».
Она закурила и опустила глаза.
Он сказал: «Мне нравятся женщины, которые понимают меня, и ценят мою свободу».
Она ухмыльнулась и выдохнула струйку дыма.
Он сказал: «Давай проведем хорошо время, ты мне нравишься».
Она затушила сигарету и посмотрела ему в глаза.
Он понял, что она не возражает.
Он спросил: «У тебя, наверное, было много мужчин?»
Она обняла его и сильнее прижалась к нему.
Он спросил: «Тебе хорошо со мной?»
Она закрыла глаза и поцеловала его.
Уходя утром, он сказал: «Все было здорово, только давай это останется между нами».
Она протянула руку и смахнула невидимую пылинку с его плеча.
Он сказал: «Я как-нибудь тебе позвоню».
Она кивнула и захлопнула дверь.
Он позвонил вечером того же дня.
Её не было дома.
Он дозвонился ей на сотовый только поздней ночью.
Она позволила приехать только через неделю.
Он спросил: «Ну, как ты развлекалась без меня?»
Она улыбнулась и предложила ему кофе.
Он звонил ей почти каждый день.
Она иногда просто не поднимала трубку.
Он приезжал к ней, когда она разрешала.
Она не объясняла, почему приглашения были такими редкими.
Он понял, что хочет быть только с ней.
Он нервничал, когда она не отвечала на звонки.
Он выходил из себя, когда узнавал, что её видели с другим.
Он хотел, чтобы об их связи знали все.
Она была против.
Он хотел, чтобы она была только его.
Он приехал к ней с огромным букетом алых роз.
Она приняла цветы, но попросила больше не приезжать без приглашения.
Он хотел попросить её стать его женой.
Она сказала: «Я сама по себе».
Он закурил, у него дрожали руки.
Она сказала: «Я свободна».
Ему вдруг стало холодно.
Она сказала: «Я никому ничего не должна».
Ему показалось, что сердце остановилось.
Она сказала: «И я не собираюсь что-либо менять».
Подкоп
Я опять пришел в садик после завтрака. Это все музыкалка, блин...
Олег стоял, поставив свой готичный сандалег на мяч. Обычный резиновый мячик, про который даже стихотворение написали. Красный, синий, голубой - неугнацца за тобой. Олег не думал за ним гнацца, хотя до моего прихода в садик он явно немного побегал. Ну как немного? Его непослушные волосы были влажными. Вру! Они были мокрыми.
Я подошел к нему и с силой выбил мяч из под его ноги:
- Дарова, друг!
- Привет, - обрадовался он, то ли моему приходу, то ли тому, как мяч сильно вписался в ограждение из металлических прутков и откатился к нашей с Олегом веранде.
- Я тут вот что решил, - сказал Олег, - я знаешь кто?
- Знаю, - я посмотрел на него, - ты мой самый лучший друг!
- Нифига! - Олег отбежал, и вернулся опять с мячом, - неее, ну друг конечно, но я не об этом. Я знаешь кто теперь?
- Кто?
- Я - Олег Блохин!
У меня еще в памяти был Олег Штирлиц. Когда он из маленьких стульчегоф соорудил себе "Мерседес" и целый день просидел в нем, яростно накручивая невидимую баранку. Мало того, Олег совсем не понимал, что Штирлиц - это я. Я сидел поодаль, в точно такой же конструкции из стульчегоф, и тоже крутил перед собой сжатыми в кулаки ладошками. Но! Я еще и курил! Невидимые сигареты. И еще я думал. Так же, как Штирлиц.
Блохиным мне быть не хотелось. Мне больше нравился хоккей. И то, что сегодня Олег не Харламов, меня очень успокоило. Поэтому я просто спросил:
- И чо?
- Да как чо? - Олег сразу воодушевился, - я - Олег Блохин, и щас забью гол.
- Кому?
Олега мой вопрос поставил в тупик. Но не надолго. Он посмотрел пытливым взглядом по сторонам. Улыбнулся и сказал:
- Ирке забью.
Иринка еще не знала, что ей сейчас забьют. Потому что даже не предполагала, как можно забить, если тихо играешь в куклы с подружками. Но, витающий над деццким садиком номер - 81 дух Олега Блохина, вселившийся с какого-то перепуга в моего друга, перечеркнул все Иринкины "дочки-матери" жирной чертой крест-накрест.
- Ирк! - крикнул Олег.
Та в ответ только смерила его взглядом, хмыкнула и принялась укачивать свою кукольную дочу.
- Вот же ж! - негодующе прошипел Олег, - Ирк, чтоль!
- Да чего? - подала голос она.
- Иди сюда скорей, - Олег довольно улыбнулся.
- Зачем? Не видишь, я играю?
Олег знал на какие клавиши надо давить. Я даже на минутку представил, что дух Олега Блохина до этого обучался психологии. Правда я тогда не знал такого слова совсем. Но незнание не освобождало от ответственности. Ответственной в тот день была назначена Иринка.
- Ирк, Мишка зовет!
Иринка оставила своего кукольного ребенка на скамейке, и мигом подбежала к нам:
- Здравствуй, Миш, - тихо сказала она, - звал?
- Привет, Иринк, - поздоровался я.
- В общем так, - начал Олег, прерывая нашу романтическую беседу в самом начале, - я - Олег Блохин, Мишка - судья, а ты - вратарь. И сейчас я тебе забью!
Маленькая девочка совсем не была похожа на вратаря. Вратари, я точно знал, не носят платьев с оборочками, или как эта фиговина называецца, не знаю точно. Ну, такие выпуклые витиеватые штучки вдоль краешка платья.
Иринка доверчиво посмотрела на судью, то есть на меня. И я только кивнул, потому что Блохин тихонько ударил меня по спине.
- А где ворота? - тихо спросила Иринка.
В этот момент мне очень сильно захотелось на ней женицца. Где еще найдешь такую девочку, которая знает, что такое футбольные ворота?
К сожалению, Олег тоже знал про них. Про ворота, я имею в виду. И, креативно указав на сетку рабицу, натянутую между двух столбов, сказал:
- Вот! Вот ворота. Вставай!
***
Это был решающий пенальти. Я так понял по сосредоточенному и не по-деццки серьезному Олегову литсу. Для Иринки этот штрафной не значил ничего абсолютно. Она и смотрела-то не на мяч. Она смотрела на судью, то есть на меня. Да так смотрела, что я решил - у ГалинВикторовны шансов стать моей женой в будущем, ровно столько, сколько остаецца компота в кастрюле после обеда. То есть ровно ноль!
Олег был не только форвардом. Он был еще и комментатором. Начал он так:
- И вот назначаецца штрафной одиннадцатиметровый удар в ворота соперника. Пробивать будет Олег Блохин. Трибуны замерли в ожидании чуда.
Я осторожно посмотрел в сторону трибун. ГалинВикторовна занималась какой-то фигней, совсем не относящейся к футболу. Ибо футбол и вытирание деццких соплей - понятия несовместимые.
Надо заметить, что одиннадцать метров в понимании Олега были явно меньше эталонных одной сорокамиллионной части земного меридиана, точнее - Парижского меридиана. Его дистанция удара равнялась одиннадцати шагам. Его шагам. Причем, после седьмого, они пропорционально уменьшались, и последний был гораздо меньше лилипуццкого.
- Короткий разбег, - вещал комментатор, - удар! Ииииии!
Если бы Блохин играл в сандалеках, как у Олега, он забил бы гораздо больше мячей в ворота соперников... Если бы Блохин после каждого удара так картинно падал на жеппу, то его спортивная карьера кончилась бы после второго матча, с анамнезом - множественный перелом копчика...
Надо отдать должное. Иринка, в воротах, даже не шелохнулась. Широко расставив руки в стороны, она ждала этого удара. И... Грустно проводила глазами мяч, который, перелетев через перекладину, ударился в дерево за ограждением садика, срикошетил от стены соседнего здания и, немножко повращавшись вокруг своей оси, тихо остановился.
Я свистнул. Свистнул, как судья. По идее, по правилам, должен был быть удар от ворот. Но мяч лежал за пределами площадки. И никто не торопился ввести его в игру.
- Подскользнулся, - честно признался форвард киевского "Динамо".
- Бывает, - похлопав его по спине, сказал судья.
- Я побежала? - спросила вратарь.
- Куда это? - удивился Олег, - а мяч?
Иринка только хлопала ресницами. А Олег, жестикулируя руками и один раз ногой, убеждал, что раз вратарь не взвился в высоком прыжке, поправ законы тяготения, и не поймал мяч, то это вина уж точно не Олега Блохина.
- Через забор не полезу, - твердо сказала Иринка.
- Трусиха, боишься упасть? - подначивал Олег.
- Не боюсь, я в платье, - тихо сказала Иринка.
Олег призадумался. Думал он, как всегда, недолго:
- Стойте тут, я щас, - сказал он и убежал.
- А ты молодец, - зачем-то сказал я Иринке, - хорошо на воротах стоишь.
- А ты свистнул тоже ничего... Громко, - ответила Ирка и так на меня посмотрела, будто я уже её муж.
В этом месте должна была зазвучать романтическая музычка, но вместо нее запыхавшийся Олег радостно крикнул:
- Придумал! Подкоп! - в подтверждение своих слов он продемонстрировал деццкий совочег. Как и где он его взял, я описывать не буду, но схема была проста: щегол из младшей группы - пинок сандалеком - совок ввиде трофея.
Олег копал самозабвенно, поэтому устал довольно быстро.
- Твоя очередь, - сказал он через минуту и протянул мне совок.
- Ага, - только и ответил я и принялся орудовать маленькой лопаткой.
- Хороший получается подкоп, - радостно веселился Олег, - потом замаскируем его хорошенько и убежим.
- Куда это? - спросила любопытная Иринка.
Олег недоверчиво глянул на неё, взвесил все за и против, и тихо сказал:
- Забудь...
Тем временем подкоп был готов.
- Лезь, - скомандовал Олег.
- А платье? Испачкается же! - запротестовала Иринка.
- Отряхнем потом, неволнуйся, - Олег многозначительно улыбнулся, - подумаешь мокрый песок? Это же не кучки за верандой все-таки!
Тяжело вздохнув, Иринка полезла под забор. Мы стояли и смотрели на неё, вернее на краешек её платья. В оборочках.
- Белые, - прошептал Олег.
- Ага, - поддакнул я, - хоть и не увидел Иринкиных трусиков, потому что стоя смотрел, а Олег на корточках.
- Ловите, - крикнула Иринка с той стороны забора и по-девчачьи бросила мяч.
- Кидай выше, - посоветовал я после третьей неудачной попытки. В волейбол Иринка играла чуть хуже чем в футбол.
- Размахивайся сильнее, - крикнул Олег.
- Может через подкоп? - предложила Иринка.
Мы с Олегом переглянулись.
- Нет, - категорично сказал мой друг, - мяч не пролезет, он больше чем твоя голова. - Да, Иринк, - согласился я, - не выйдет так.
- Подходи ближе и кидай вверх, - Олег приблизился к забору вплотную, - может ветром сдует в нашу сторону.
- Ловите! - девочка сделала еще одну попытку.
Мяч воспарил над забором и опустился на нашей стороне.
- Вот видишь! Молодец, Иринка! - похвалил я будущую жену.
- Поймал! - крикнул Олег.
Мяч-то Олег поймал, но его сандалик неловко встал на край подкопа, и... Приличный пласт мокрого песочка улизнул из под детской обуви и обрушился на дно.
- Опа, чуть не упал, гыгыгы, - Олег лежа потирал задницу.
- Гы-гы, - засмеялся и я, - Ир, лезь назад!
Из под забора показались сначала руки Иринки, затем её голова.
- Давай помогу, - я протянул ей ладошку, - хватайся...
- Ой! Ай! - пискнула Иринка.
- Что такое? - серьезно спросил Олег.
- Никак, - тихо сказала девочка.
- Давай быстрей уже, - мой друг начинал сердицца, - обед скоро!
- Я кажецца застряла, - еще тише сказала Иринка и заплакала.
Олег к девичьим слезам был равнодушен, потому что не собирался женицца в принципе. А мне застрявшую будущую супругу стало жалко:
- Ир, не плачь, мы тебя вытащим! - я погладил её по голове, - Обязательно вытащим!
- Конечно, - подал голос Олег, - вызволим! Только не реви!
Мы взяли Иринку за руки и потянули.
- Ой! Ай! Больно! - опять запищала Иринка.
- Застряла основательно, - подытожил Олег.
- Туда она нормально же пролезла! - сказал я.
- Поправилась на той стороне, наверное, - заключил мой друг.
- Ир, ты каким местом застряла? - спросил я.
- Мягким, - ответил за неё Олег и засмеялся.
По Иринкиным щекам текли слезы:
- Я теперь тут навсегда останусь! - причитала она.
- Попробуй назад, - советовал я.
- Прогнись немножко и вперед, - протестовал Олег.
- Непрогибаецца! - плакала Иринка.
Олег задумался, потом стал гнуцца вперед и назад. Вперед у него получалось лучше:
- Надо было спиной вниз ползти.
- Почему это? - спросил я.
- Позвоночник в одну сторону только гнецца. Вот! - Олег продемонстрировал на себе, - сюда гнецца, а обратно никак.
- Я умру? - спокойно спросила Иринка.
- Если будешь плакать, то захлебнешься слезами, - успокоил её Олег, - попробуй пошевелицца вбок.
- Как? - спросила Иринка, перестав плакать.
Олег показал как. Показал очень качественно и артистично... Через несколько лет в далекой Бразилии придумали танец "ламбада".
- Не получаецца! - сказала Иринка.
- Мда! Застряла ты навек! - Олег присел рядом и опять задумался.
- Может совком попробуем? - предложил я.
- Точно!
Друг откапывал мою будущую благоверную, и тогда я был ему очень благодарен. Но тут случилось вот что! Вторая претендентка на роль моей будущей жены, ГалинВикторовна тоесть, захлопала в ладоши и прокричала:
- Ребята! Строимся парами, и на обед!
- Вот те раз! - Олег отбросил совок, и сказал Иринке, - лежи тут тихо. Мы скоро вернемся.
- Ир, - я опять погладил её по голове, - мы быстро!
Олег шел насупившись:
- Если воспиталка узнает, что Ирка застряла - нам непоздоровицца.
- Может расскажем? - предложил я, потому что пока нездоровилось только Иринке.
- Нас вмиг накажут! И опять будем трамваи из углов считать! - отрезал Олег.
- Простудицца она, - Иринку мне было очень жаль, - лежит в сырой земле.
- Ничего, закалицца заодно!
- Все-таки я скажу ГалинВикторовне, - решительно сказал я.
- Ты что? Предатель?
- Нет.
- Если расскажешь, ты мне не друг! - Олег отвернулся и скрестил руки на груди.
Я стоял в нерешительности. С одной стороны дружба - великая вещь, с другой - девочка попавшая в беду.
- Мишк, - Олег толкнул меня в плечо, - мы же не навсегда её там оставили, поедим и вернемся. Откопаем, делов-то!
- А Иринка голодная останецца? - спросил я.
- Ей полезно, похудеет и сама выберецца.
- Ага, у ней сил не будет тогда!
- Мда, - опять сказал Олег и стал размышлять.
***
На первое были щи. Олег ел молча, то и дело поглядывая на пустовавшее место за соседним столом. Иринкина порция неумолимо остывала.
- Прикрой меня, - шепнул мне Олег.
- Ага, - я приподнялся за столом, а Олег быстро взял Иринкину тарелку и переставил её на Иринкин же стул.
- Никто не заметил? - спросил он.
- Кажецца никто, - ответил я тихо.
- Хорошо, сейчас еще второе перепрячем и потихоньку во двор.
- А компот?
- На компот у нас не хватит рук, - решительно сказал Олег, - тарелки и так трудно нести! Не пустые все-таки! Прикрывай!
Я опять привстал, а мой друг метнулся к соседнему столу.
- Давай быстрей, - зашептал я.
- Ой, - Олег застыл с тарелкой в руках и смотрел куда-то выше меня.
- Тааак, - раздался голос надо мной, - что это у нас тут происходит?
Этот голос я узнал бы из тысячи, и я сразу втянул голову в плечи. Олег тоже насторожился, не зная куда деть тарелку.
- Тааак, - повторила воспитательница, - Олег, зачем тебе тарелка, может объяснишь?
Олег не хотел объяснять, а смотрел прямо перед собой. ГалинВикторовна буравила его взглядом сверху-вниз.
- Молчать будешь? - спросила она.
Олег молчал.
- Посмотри мне в глаза, - сказала воспитательница.
Олег не смотрел.
- Хорошо, поговорим тогда по-другому, - сказала ГалинВикторовна отодвигая Иринкин стульчик...
- Не надо! - хором крикнули мы... Но было поздно. ГалинВикторовна села в щи...
***
- Пятнадцатый, - сказал я, провожая взглядом трамвай.
- На вокзал поехал, - ответил Олег из соседнего угла.
- А ГалинВикторовна хорошо откапывает детей.
- Ага, быстро у ней получилось.
Мы замолчали.
- А Иринка молодец все же.
- Плакса только.
- А ты бы не плакал?
- Честно?
- А как же? Конечно, честно.
- Не знаю, Мишк. Правда, не знаю...
За окном на остановке остановился трамвай.
- Какой, Мишк? - спросил мой лучший друг.
- Первый номер, - тихо ответил я.
- На Волгу поедет, - Олег шмыгнул носом.
По Чапаева тогда ходили трамваи.
© MGmike эМГэмайк
Как то родственно….)))
О несбыточных мечтах и дирижаблях
Мечты сродни снам. Такие же неуловимые, мимолетные, но в отличие от снов иногда являются просто так, среди белого дня и могут возникать в твоем сознании не один еще раз. Недавно пришла мысль о том, что я разучился мечтать о несбыточном. Все какие-то мелкие цели стали возникать – обыкновенные и вполне достижимые. Реальный человек. Тьфу. Никакого интереса. Будущий корм для червяков и вполне приличное продолжение (?) тупоголовой эволюционной линейки. Звено, которое всегда будет таким, как и было расчитано. Продукт социума, разучившегося хотеть по-крупному ))
Мечты меняют людей. Кто знает, о чем думали первые воздухоплаватели – о коммерческом успехе мероприятия, которое они задумали однажды воплотить, или о крыльях, которые так и не выросли?
Вчера знакомился с теорией воздухоплавания. Подробное пособие было стянуто с сайта посвященного истории авиации и было датировано 1940 годом. О Второй мировой еще никто не знал и не думал.
Читаю и диву даюсь. Славное все-таки время было – как-то естественно пытались к небу прикоснуться. Ведь дирижабли – как и облака – тихо плывут, не торопятся. Смотрю картинки и самому хочется путешествовать на таком аппарате. Вот тебе и мечта готовая. Наверное – несбыточная. Даже если и осуществимая, то не в скором времени.
А тут уже главная причина появления этого поста. Почему-то во время изучения дирижаблей я задумался о том, что такое неосуществимая мечта. Это как идеал, наверное – фиг откажешься, будешь сидеть и размышлять над тем, как бы тебе было хорошо, если бы он случился в твоей жизни. Идеалы и несбыточные мечты всегда имеют привкус счастья. А кто ж от такого зарекается?
Еще – несбыточные мечты по-настоящему волшебны. Никогда не воплощаясь, они становятся похожими на сны и имеют возможность иногда изменять и нас самих. Бывает так увлечется человек своими грезами, так в любование ими погрузится, что и не человек он уже совсем, а наполовину – свой собственный сон. Странно, да? Однако вполне реально. Полу-люди – полу-фантазии все время появлялись в истории человечества – от неизвестных нам изобретателей из какой-нибудь глубинки, до очень популярных религиозных персонажей. А кто они, как не те, кто живет вымыслом?
Вот и думай потом – стоит ли отказываться от сумасбродных идей? Ведь чудаки украшают мир…
А еще – стоит ли мечты воплощать. Ведь уже сколько раз было – купишь пирожное, скушаешь, а через час уже не знаешь, чего хочешь еще. Старая мечта себя исчерпала. И хочется чего угодно, но только не этого же пирожного.
Я зашла в ЖЖ автора книги "Жизнь как искушение" Некоторые его мысли были мне интересны...надо бы его ещё почитать....
auka
Начну с ворчания. Исчезает романтизм. Чем больше попадает людей в сети интернета, тем меньше романтизму. Найти можно почти все.
Захотелось что-то прочесть? Скачивай и читай. Захотелось послушать? А вот тебе файл с музыкой. Глаз и душу хочется фильмой порадовать? Качай фильму. Смотри картины-фотографии, читай новости и сплетни. Ублажай похоть, смиряй гордыню. Хочется побыть автором – вот тебе читатели, захотелось покритиковать – жизни не хватит, сколько всего поругать можно.
Исчезает невозможность получить что-то. Пусть не все, не все можно найти, но очень многое. Общение? Да, пожалуйста. Единомышленники? Сколько угодно. А то чего нет в интернете, то часто уже и не так важно. Но ведь решил что-то купить, можно посмотреть сколько оно стоит и почитать мнение уже купивших. Решил что-то приготовить, вот рецепт. Решил чему-то научиться, руководство найдется и те, кто тоже самое практикуют.
Всё меньше романтизму. Меньше неутоленного желания, которое грело, силы придавало. Даже скука, Её Величество – Скука, даже она обесценилась. Хорошая скука – надолго, с ней маешься, от неё никуда не спрятаться. Но сейчас и скука скоротечна.
И все-таки есть то, чего не найти в интернете. То о чем не напишут, то о чем не споют и о чем не снимут кино. Только бы не забыть об этом. Только бы не зачитать, не заслушать, не засмотреть. Найти время, а вернее, не забыть о времени, когда…
Никуда не исчез романтизм. Его ровно столько, сколько всегда было. И никто не знает, где его искать и когда найдешь. Кто-то, возможно, найдет и в интернете, правда в поисках чего-то другого и, забыв в итоге о том, что искал.
Заразительно!
auka
Это заразительно! Это определенно заразительно! То, что выпадает из привычного, будничного, хорошо известного – это заразительно. Вне зависимости от знака. Минус это или плюс – не важно. Не будем о минусах. О минусах уже столько сказано и еще столько будет сказано! Поговорим о плюсах, о том, что делает человека совершеннее. Не лучше, нет. Совершеннее! Именно возможность стать совершеннее по отношению к себе прежнему и будет рассматриваться как плюс.
Ум. Умное заразительно! Но при одном условии, Вы должны (должны неудачное слово, но другого не хочется искать) быть склонны к такому заражению. Заражению умным
Талант. Нет, не так. Красота! Талантливое воплощение красоты, в любой форме! Это ужасно заразно. Если в Вас есть склонность к пониманию красивого, то Вы в опасности. Любой талантливый человек, способный к талантливому выражению красоты заразен для Вас. Вы начнете творить, незаметно для себя. Вам не справиться с этим. Ведь в Вас присутствует зараза талантливой красоты. Очень важно понимать это как шанс к тому, чтобы стать совершеннее. Полезно прикасаться к тому, что талантливо красиво. Читать красивые стихи, слушать хорошую музыку, читать хорошие стихи, смотреть картины хороших художников. И снова вызов. Часто трудно сразу понять по-настоящему красивое.
Для этого предстоит подняться.
А если брать нахрапом? Если заставлять? Если показывать преимущество лучшего? Заманивать? Заражать того, в ком нет ответа и склонности? Тогда есть риск убить Жизнь на что-то от чего не будет излечения. Пытаться стать похожим на кого-то, имитировать. Но есть риск и прорваться. Есть. И примеров тому много. Слишком много…
Так красиво начал этот текст и так странно его заканчиваю. Может в этом и есть самое приятное. Приятное в том, что нет способа, универсального способа стать совершеннее. Гарантированного и патентованного.
Прививка
auka
В жизни каждого неминуем кризис.
Даже у всемогущего Создателя –
Кризис ограниченности всемогуществом.
Создатель может всё и поэтому заранее обречен.
По возможностям и кризис.
Даже небольшая толика таланта – залог кризиса самооценки.
Можно не ждать пока накроет.
Пойти кризису навстречу, открывшись.
Позволить ему поглотить себя.
Это как прививка.
Переболеть в легкой форме.
Ограниченность всемогуществом.
Мимо не означает промах, мимо означает без касания.
Предвкушение предчувствия.
Чтобы спрыгнуть, необходимо вскарабкаться.
Отмечен активным неучастием.
Охотники за истиной.
«Было» - и есть то слово, с которого все началось.
Слово оказалось существительным.
А что еще могло оказаться в начале?
Охотники за истиной – элита среди охотничьей братии.
Истина может спрятаться где угодно, даже в трещине на асфальте.
Настоящий охотник за истиной знает, что бесполезно ловить истину там, где написано «Истина».
Там где написано об истине, в лучшем случае следы или рассказы очевидцев.
Истину трудно добыть.
Еще труднее донести добычу до потребителя.
(Потребитель – неудачное слово, но другое не хочется искать.)
Не чучелко набитое всякой чепухой,
Не глянцевую картинку с изображением истины,
Не подванивающую, заплесневелую тушку,
А живую истину.
Часто не презентабельную,
Не красивую,
Излишне подвижную и капризную в содержании.
Просидев несколько суток в засаде.
Промокший, продрогший и не выспавшийся.
Охотник устало сгоняет со щеки надоедливого комара,
И только тут понимает, что он, этот комарик, и есть, тот на кого он охотился.
Истина кружила вокруг и не собиралась прятаться.
Но кто ж ему поверит?
От него ждут Добычу!
Ждут чего-то весомого, значительного, приятного на вкус.
И охотник позволяет комару напиться с руки и отпускает его.
Подобно хрестоматийному скупому рыцарю,
Любуется охотник истиной в одиночку.
Не то чтобы ему было жалко поделиться.
Причина в том, что часто не донести истину в живом виде.
Всего-то и надо, что прийти и посмотреть самому.
Полюбоваться истиной в естественной среде обитания.
Но всем, как правило, «некогда».
Проще ведь прочесть аннотацию «Здесь содержится истина».
И употребить рекомендованное.
Жаль, что еще не добавляют процентное содержание истины в продукте.
Как калорийность.
Молчит охотник.
Давая дорогу пустомеле-краснобаю, тот-то знает, что «нужно» людям.
Не скупится на обещания, не брезгует подлогом.
А что может предложить охотник?
Пойти неизвестно куда, и непонятно зачем?
Без гарантий и теплого туалета?
Молчит охотник.
Гладит и чешет за ухом свернувшуюся на коленях истину.
А что еще остается?
И снова прочла с удовольствием созданный автором образ солнца.
Вкус солнечного света
Между нахмуренными тучами выглядывает крошечный кусочек голубого неба. Он так пропитан солнцем, что трудно удержаться и не попробовать.
Взять и отщипнуть уверенной рукой от края тучи, и наскоро раскатав тучевую лепешку, завернуть в неё комочек пульсирующего и напитанного солнцем неба.
Мммммм, как вкусно-то, очень вкусно!
А какой вкус у неба, у солнечного света?
С чем этот вкус можно сравнить?
Со вкусом ведь всегда морока.
Единственный способ рассказать о вкусе – это привести примеры похожих вкусов.
Вкус солнца. Может это клубника, в самом начале июля, на раскаленной солнцем поляне?
Срываешь, чуть запекшуюся и переспелую ягоду, и кидаешь её в рот.
И в первое мгновенье, короткое, едва уловимое – ты ощущаешь вкус солнца, а уже потом вкус ягоды.
Да! Клубника в июльский полдень определенно имеет привкус солнца.
Вкус солнца. После купания упал в траву и рядом с тобой кто-то бесконечно родной и любимый.
Молча полежали, напитывая себя солнечной негой.
И поворачиваешь голову, а рядом, совсем близко, любимое плечо.
Нестерпимо захотелось его поцеловать.
Прижмешься к плечу губами, а оно пахнет солнцем и у этого, такого желанного плеча, привкус солнца.
Вкус солнца. Взять забытую на улице алюминиевую кружку, которая раскалилась от солнца, и зачерпнуть свежей колодезной воды из ведра.
Этот коктейль, из солнца, неба, воды и раскаленного железа, имеет в первый момент очень специфический вкус, его ни с чем не спутать.
Точно – в этом вкусе есть и солнце и небо.
Уже заметили? Когда пробуешь на вкус солнце, то этот вкус можно ощутить только в первый и бесконечно короткий миг.
Вкус всегда неуловим и короток, но вкус солнца – особенно.
Вода, просто чистая вода, почти не имеет вкуса и запаха.
Запах и вкус воде придает то, что в этой воде растворилось.
Солнечный свет, чистый, пролетевший миллионы километров, не имеет ни вкуса, ни запаха.
Вкус и запах солнцу придает присутствие Живого, в любом проявлении.
Если вода – универсальный растворитель, но солнечный свет – универсальный творитель.
А как же небо? Про небо совсем забыл? Если вкус у неба?
Вкус небу придает свет. Нет света и неба нет. Это очень просто.
Попробовать на вкус ломтик радуги, отломить краюшку лунного сырного свечения, ощутить бешеный аромат сверкнувшей молнии – это возможно.
Для этого ничего специального не нужно. Каждый из нас делает это десятки раз на дню.
Всего лишь заметив, на краткий миг (помните краткость вкуса света) остановившись.
На краткий Миг.
Как может щекотать солнечный лучик? А ведь может. Как может давить к земле полная луна? Легко!
Творящее мгновение Жизни, имеющее привкус солнечного света….
auka
Как грустно разочаровыватся в людях или, быть может, разочаровыватся в своих надеждах на людей. Какой же выход? Быть реалистом, не доверять, не верить, не надеяться? Думаю, что Не бояться разочарований. А играть свой блюз......
"Мне кажется, будто я подобен живой планете и тоже заключен в круг идей. Но я представляю собой не только то, что я желаю, о чем думаю, что решаю. А и то, чего я не люблю, чего я не желаю. Я был создан раньше своего рождения. Я не мог себя выбрать. Поэтому я должен воспользоваться тем, что попало мне в руки"
Рабиндранат Тагор
Менуэт «Ах как бы я хотел»
Ах как бы я хотел научиться говорить.
Я бы тогда сразу, бросив всё,
Пешком отправился гулять по этой планете.
И говорил бы, говорил со всеми кого встретил на пути.
Люди в разных странах разговаривают на разных языках,
А говорят на одном.
Как же было бы здорово научиться говорить.
Ах как бы я хотел научиться писать.
Я бы сразу написал книгу.
Не очень толстую книгу, но такую
От которой нельзя было оторваться - пока не прочтешь.
Она бы, эта книга, начиналась неожиданно и так же
Неожиданно заканчивалась.
И каждому, кто её прочел, сразу бы захотелось её продолжить.
Вот какая бы это была книга.
Ах как я бы хотел научиться танцевать.
Всего только одно движение. Одно Па.
Но такое, от которого начинаются все прочие движения
От всех танцев на свете.
Я точно знаю, что такое Па существует.
Тот кто его знает просто стоит, а вокруг него все танцуют.
Вот какое это движение.
Главное движение от которого невозможно устоять.
Ах как бы я хотел, чтобы мне было триста лет.
И я бы сразу тогда стал мудрецом.
Для мудреца триста лет – младенческий возраст.
Ко мне бы в гости захаживала Вечность.
И мы сидели бы и говорили
А потом бы я писал
И танцевал под музыку звездного неба.
Но я уже стар для того чтобы стать мудрым.
Ах как бы я хотел. Еще очень многого.
Но если нельзя много, то хотя бы говорить, писать и танцевать.
Или может писать картины акварелью?
Сочинять музыку для флейты.
Или любить. Может любить достаточно?
Чтобы потом узнать секреты?
Ах как бы я хотел!!!
Аукин блюз
Если хочешь: можешь обижаться на мир который создал.
И тебе никто не помешает
Гессе «Демиан»
<…Жизнь каждого человека есть путь к самому себе,попытка пути, намек на тропу. Ни один человек никогда не был самим собой целиком и полностью; каждый тем неменее стремится к этому, один глухо, другой отчетливей, каждый как может. Каждый несет с собой до конца оставшееся от его рождения, слизь и яичную скорлупу некой первобытности. Иной так и не становится человеком, остается лягушкой, остается ящерицей, остается муравьем. Иной вверху человек, а внизу рыба. Но каждый – это бросок природы в сторону человека. И происхождение у всех одно – матери, мы все из одного и того же жерла, но каждый, будучи попыткой, будучи броском из бездны, устремляется к своей собственной цели. Мы можем понять друг друга, но объяснить можем каждый только себя…>
Сейчас эта тема попала в мою тему….Я еду новым маршрутом, по неведомым дорожкам…….
«Там на не хоженых дорожках, следы невиданных зверей»
Как же прав поэт! Особенно если посмотреть на следы и дорожки чуть с другой стороны.
В это совершенно невозможно поверить, но по ходу Жизни мы встречаемся чаще всего только с определенными людьми. Даже расставшись с кем-то на долгие годы, мы вдруг сталкиваемся с человеком нос к носу, вроде бы «случайно». Ох уж эти «хоженые» дорожки. Топаем по ним ножками, даже не задумываясь о том, что ходим одними и теми же маршрутами. Изо дня в день, из года в годы, из Жизни в… впрочем, это уже другая история. Почему же так происходит? Установить причины наверно не так уж и сложно, да только поможет ли это изменению маршрутов «нашего» передвижения?
Менять маршрут опасно. Кто знает, что там «за поворотом»? Уж лучше пойду проверенной тропой.
Менять маршрут неудобно. Чего ради я попрусь на какую-то встречу или поеду в какой-то город или выйду не на своей остановке? И снова в гости к одним и тем же, проверенная и нахоженная тропа.
Менять маршрут глупо. Что подумают обо мне окружающие, как это будет выглядеть со стороны? Поступаем «умно», подобно муравьям «ходим» только по определенному маршруту, даже с риском быть раздавленным.
Если предположить, что кто-то решил на нас поохотиться, то этому охотнику даже не нужно будет особо напрягаться. Немного понаблюдав за нами, он легко установит ловушку, в которую мы заскочим добровольно и «с песнями».
По ходу Жизни, разнообразие маршрутов только сокращается. Нам труднее нарушать правила, у нас просто не хватает сил.
Мы чувствуем, что наша Жизнь становится предсказуемо однообразной. А еще начинаем себя неуютно чувствовать. Корректировать маршрут необходимо, чтобы было «по пути» с Миром, а иначе легко «сбиться с дороги».
Можно ли с этим что-то сделать? Обязательно ли срываться с места, искать «приключений» на свой не очень крепкий зад? Осторожность еще никогда не была лишней. Особенно в таком деле как смена маршрута Жизни. Недостаточно просто уехать далеко от дома, это мало что изменит. «Маршрут» – внутри, его проекция наружи. Начать с того места где находишься сейчас. Понаблюдать за своими привычками, не теми что от природы, а приобретенными. Как открываешь дверь? Почему так одеваешь ботинки? Привычка здороваться. Нет тут мелочей. И однажды, позволив себя быть разным в мелочах, ты вдруг почувствуешь волну нового, неизвестного тебе. Вроде бы и улица та же, а пересекаешь её иначе. Тело изменилось и готово в прохождению нового маршрута…
аука
Тэффи. Донжуан
В пятницу, 14 января, ровно в восемь часов вечера гимназист восьмого класса Володя Базырев сделался донжуаном.
Произошло это совершенно просто и вполне неожиданно, как и многие великие события.
А именно так: стоял Володя перед зеркалом и маслил височные хохлы ирисовой помадой. Он собирался к Чепцовым. Колька Маслов, товарищ и единомышленник, сидел тут же и курил папиросу, пока что навыворот — не в себя, а из себя; но в сущности — не все ли равно, кто кем затягивается — папироса курильщиком, или курильщик папиросой, лишь бы было взаимное общение.
Намаслив хохлы по всем требованиям современной эстетики, Володя спросил у Кольки:
— Не правда ли, у меня сегодня довольно загадочные глаза?
И, прищурившись, прибавил:
— Я ведь, в сущности, донжуан.
Никто не пророк в своем отечестве, и, несмотря на всю очевидность Володиного признания, Колька фыркнул и спросил презрительно:
— Это ты-то?
— Ну, да, я.
— Это почему же?
— Очень просто. Потому что я, в сущности, не люблю ни одной женщины, я завлекаю их, а сам ищу только свое «я». Впрочем, ты этого все равно не поймешь.
— А Катенька Чепцова?
Володя Базырев покраснел. Но взглянул в зеркало и нашел свое «я»:
— Катенька Чепцова такая же для меня игрушка, как и все другие женщины.
Колька отвернулся и сделал вид, что ему все это совершенно безразлично, но словно маленькая пчелка кольнула его в сердце. Он завидовал карьере приятеля.
У Чепцовых было много народа, молодого и трагического, потому что никто так не боится уронить свое достоинство, как гимназист и гимназистка последних классов. Володя направился было к Катеньке, но вовремя вспомнил, что он — донжуан, и сел в стороне. Поблизости оказалась хозяйская тетка и бутерброды с ветчиной. Тетка была молчалива, но ветчина, первая и вечная Володина любовь, звала его к себе, манила и тянула. Он уже наметил кусок поаппетитнее, но вспомнил, что он донжуан, и, горько усмехнувшись, опустил руку.
«Донжуан, уплетающий бутерброды с ветчиной! Разве я могу хотеть ветчины? Разве я хочу ее?»
Нет, он совсем не хотел. Он пил чай с лимоном, что не могло бы унизить самого дон Жуана де Маранья.
Катенька подошла к нему, но он еле ответил ей. Должна же она понять, что женщины ему надоели.
После чая играли в фанты. Но уж, конечно, не он. Он стоял у дверей и загадочно улыбался, глядя на портьеру.
Катенька подошла к нему снова.
— Отчего вы не были у нас во вторник?
— Я не могу вам этого сказать, — отвечал он надменно. — Не могу потому, что у меня было свидание с двумя женщинами. Если хотите, даже с тремя.
— Нет, я не хочу... — пробормотала Катенька.
Она, кажется, начинала понимать, с кем имеет дело.
Позвали ужинать. Запахло рябчиками, и кто-то сказал про мороженое. Но все это было не для Володи.
Донжуаны не ужинают, им некогда, они по ночам губят женщин.
— Володя! — умоляюще сказала Катенька. — Приходите завтра в три часа на каток.
— Завтра? — весь вспыхнул он, но тут же надменно прищурился. — Завтра, как раз в три, у меня будет одна... графиня.
Катенька взглянула на него испуганно и преданно, и вся душа его зажглась восторгом. Но он был донжуан, он поклонился и вышел, забыв калоши.
На другой день Колька Маслов застал Володю в постели.
— Что ты валяешься, уже половина третьего. Вставай!
Но Володя не повернулся и прикрыл голову одеялом.
— Да ты никак ревешь?
Володя вдруг вскочил. Хохлатый, красный, весь запухший и мокрый от слез.
— Я не могу пойти на каток! Я не могу-у-у!
— Чего ты? — испугался приятель. — Кто же тебя гонит?
— Катенька просила, а я не могу. Пусть мучается. Я должен ее губить!
Он всхлипывал и вытирал нос байковым одеялом.
— Теперь уже все кончено. Я вчера и не ужинал... и... и теперь уже все кончено. Я ищу свое... «я».
Колька не утешал. Тяжело, но что ж делать? Раз человек нашел свое призвание, пусть жертвует для него житейскими мелочами.
— Терпи!
Александр Беленький
ТАЙНА ЖЕНЩИНЫ
Лет десять назад, стоя в очереди у французского посольства, я заметил очень красивую женщину со взором, полным тайны. Что-то в духе Греты Гарбо или Катрин Денев. Одета она была тоже под стать: нечто нездешнее, сотканое из шелков, туманов и Блока. Мне очень хотелось познакомиться с ней, но я не решался. Ну, нельзя просто так подойти к такой женщине и обратиться к ней с дежурной пошлостью.
Стояли мы долго, а я все мечтал о том, как приеду в Париж с этой королевой. Париж - это праздник, который всегда с тобой, а с такой женщиной тем более… Наконец, чувствуя, что нас скоро впустят в посольство, и шанс воплотить мечты в реальность вот-вот канет в вечность, я набрался смелости и подошел к ней с какой-то домашней заготовкой как раз на такие исключительные случаи.
То что произошло дальше, я не могу вспоминать без дрожи. В ответ на мою самую изысканную банальность она расцвела дурацкой улыбкой жизнерадостной матрешки и несколько скрипучим голосом выразила полную и бескорыстную готовность продолжить знакомство здесь и сейчас, а затем и где угодно еще.
Наверно, многие сочтут меня идиотом, но я был разочарован. Где же тайна, где тайна этих сине-зеленых глаз? Обманули! О том, что было дальше, знаю только я, она и забор, у которого мы стояли. Веселее всех было забору.
С тех пор, сталкиваясь с любой тайной, я прежде всего предполагаю, что она не скрывает ничего кроме отсутствия тайны, что-то бесконечно скучное, как ответ на вопрос, сколько же будет дважды два. Четыре. Четыре, сколько бы мы не мечтали, чтобы это было пять.
Да, Владимир - Владимир песню о томже написал))))
ГОРОДСКОЙ РОМАНС
Я однажды гулял по столице - и
Двух прохожих случайно зашиб,-
И, попавши за это в милицию,
Я увидел ее - и погиб.
Я не знаю, что там она делала,-
Видно, паспорт пришла получать -
Молодая, красивая, белая...
И решил я ее разыскать.
Шел за ней - и запомнил парадное.
Что сказать ей? - ведь я ж - хулиган...
Выпил я - и позвал ненаглядную
В привокзальный один ресторан.
Ну а ей улыбались прохожие -
Мне хоть просто кричи "Караул!" -
Одному человеку по роже я
Дал за то, что он ей подморгнул.
Я икрою ей булки намазывал,
Деньги прямо рекою текли,-
Я ж такие ей песни заказывал!
А в конце заказал - "Журавли".
Обещанья я ей до утра давал,
Повторял что-то вновь ей и вновь:
"Я ж пять дней никого не обкрадывал,
Моя с первого взгляда любовь!"
Говорил я, что жизнь потеряна,
Я сморкался и плакал в кашне,-
А она мне сказала: "Я верю вам -
И отдамся по сходной цене".
Я ударил ее, птицу белую,-
Закипела горячая кровь:
Понял я, что в милиции делала
Моя с первого взгляда любовь...
Лучший способ сохраниться.
Я к вам травою прорасту,
Попробую к вам дотянуться.
Г. Шпаликов.
Бумага так ранима, так ненадежна.
Её легко порвать, еще проще сжечь.
Электрические заменители бумаги ранимее,
Хоть и выглядят надежнее и привычнее.
А это значит, что написанное тобой не уйдет в вечность.
Даже если растиражированное многократно.
Даже если скопировано и сохранено множеством способов.
Всё тщетно.
Исчезнет бумага,
Сотрется ненужный файл -
Досадный сбой или надолго пропадет электричество.
И всё.
Остается лишь один способ – сеять в души.
И надеяться, что может быть и прорастет чего.
Уцелеет лишь расточек…
auka
Меняя тональность
Они запасают свободу впрок.
На случай, если зима.
(А. Кортнев)
Еще немного и я сдаюсь.
Истощилась мера свободы.
Еще немного я пойду ко всем чертям,
Или к любому другому порогу.
Еще немного и я выпущу пар,
Ни к чему на суше игра в пароходы.
Еще немного.
Жду заветного слова: «Тебе противопоказано писать»
Пропишу себе сразу покой и безмолвие.
Невозможно же мимо цели лупить без конца.
Заколочу стол кривым гвоздем,
Чтобы и в стол писать не захотелось.
Разучусь читать, чтоб соблазн исключить.
Научусь петь по облакам.
У меня неизрасходованного молчания лет на сто,
У меня неспетых мелодий лет на триста.
Наслаждаясь заслуженным забвеньем,
Будут кутить в полный рост.
Еще немного.
О чем?
Неприкаянность.
Еще одно слово.
Среди падающего снега.
Внутри падающего снега.
Окружен мелькающими снежинками.
Вспоминаешь, и не можешь вспомнить.
Что-то из своей прежней жизни?
Кого-то из людей, чьи лица не разглядеть из-за времени?
Это не снежинки мельтешат вокруг.
Это мгновения.
Когда-то, где-то, кто-то, зачем-то.
Неприкаянность.
Чувство незаданного, но такого важного вопроса.
Послевкусие ответа, который не к чему отнести.
Так дрожит внутри, едва уловимая, весточка из далекого детства.
Так щекочет какое-то потерянное не до конца знание.
О чем?
Мелькает.
Кружит.
Путает.
Неприкаянность.
Вот креатив из креативов креативский: девушкам суомиру посвящается ;)
http://vkontakte.ru/video12472118_136347634
так же
жизненное видео:
http://vkontakte.ru/video12472118_118935325
и
Они придут нас убивать
Ёжик Медвежонков
http://proza.ru/2008/12/07/247
видео-спектакль"Каждый день ожидая тебя":http://vkontakte.ru/video-5954868_83181317
Интересный человек этот Ежик Медвежонок, креативный))) он хорошо на страничке своей написал об улыбке, целый маленький рассказ. Фильм «Сваха» у меня почему то не грузится…не знаю в чём дело…подождём - посмотрим)))
Замечательный рассказ о опасности быть креативным!)))
Аркадий Аверченко. Люди, близкие к населению
http://ocr.krossw.ru/html/averch/averchenko-ludi_bliz-ls_1.htm
Мне нравится читать книгу
Пётр Вайль. «Гений места». В ней много интересных образов, исторических параллелей, потрясающей эрудиции. Вот текст который мне понравился сегодня «О путешествии»:
Очень важно, чтобы место было знакомым. Чем обильнее замеченные и про себя названные предметы покрывают землю, тем менее она безвидна и пуста. Нанизанные на путеводную ( путеводительскую) нить объекты словно получают четвёртое измерение. Становятся сгустками времени, фиксирую твоё продвижение по миру, тем подтверждая твоё продолжение по жизни. В этом наверное смысл путешествий. Странствие относится к пространству так же, как текс к бумаге, - заполнят пустоту.
Деталь пейзажа более наглядна и уловима, чем мгновение, и со временем становится этой мгновенной эмоции синонимична
Настоящее не запечатлеть словами: слова всегда ретроспективны. Но можно воспроизвести весёлый или грустный мотив, мимолётно в тебе возникший даже много лет назад, ели он накручен, как программная музыка, на имя вещи.
В этом смысле типография важнее географии: абстрактная «любовь к Италии» складывается из сотен конкретных мелочей, имеющих адрес, а иногда и телефон»
Как-то вроде и о ниочём.
Но что-то там есть такое... Про нас, наверное...
Почему-то захотелось запостить.
Однокурсники.
- Девушка, а вы не подскажете, пожалуйста, как мне перейти? – пожилая женщина из тех, что уже лет десять как на пенсии растерянно смотрела то на указатель, то на эскалатор, - Я уже совершенно ничего не помню. Два года здесь не была. Если я поднимусь, я смогу там спуститься?
- Вам на «зеленую» ветку?
-Мне на «Сокол», - женщина улыбнулась.
- Это Вам на «красную», сейчас нужно перейти на Театральную, там пройти всю станцию, опять подняться по эскалатору и главное не пропустить спуск на «красную»… Хотя, «Сокол»? Я Вам наврала, да, сейчас наверх и потом вниз, пойдемте со мной, вот по этому эскалатору.
- Они перестроились? Сделали что-то новое?
- Н-нет, так и было, просто официальный переход через низ – очень долгий, этот проще, но указателей на него нет, наверное, чтобы не перегружать. Вы извините, я уезжала на три месяца, только сейчас вернулась, все позабыла!
- Вы, верно, москвичка? – улыбнулась женщина, - Я тоже, я тут родилась, но все стала забывать! Мы с однокурсниками встречаемся раз в два года… А, ничего не изменилось, я же всегда тут ходила! А там мы выходили гулять на улице! Да-да-да, все то же!
- Я рада.
- Да, именно тут! Знаете, раньше мы встречались каждые пять лет, причем только наша группа из всего МАТИ. Но сейчас, когда все стали старыми, мы решили сделать встречи чаще, а то мало ли что…
Я попыталась представить себе людей, которые всю жизнь встречались с промежутком в пять лет. Они меняли места работы, образы жизни, семейное положение, что уж говорить, вокруг них изменилась страна, а они все равно встречались. Традиция, неизменная в течение всей их жизни. Что вело их? Позавчера была моя встреча выпускников, я бы не сказала, что она была особо запланированной. Я не знала когда будет следующая встреча.
- Вы молодцы! – только и сказала я.
- А Вы по работе уезжали?
- Да, по ней. Мы часто ездим.
- А вы не пробовали найти работу поспокойнее?
- Я и на эту пошла только ради путешествий, я обожаю новые места!
- А я – трусиха! – призналась женщина, - хоть меня и отправили после института в Иркутск, Томск, Краснодар… Я даже замуж вышла в 34 года только! За начальника! А вы не собираетесь? Сколько Вам лет?
- Двадцать три.
- Ну да, Вам пока рано. У нас в группе было пять девушек и двадцать парней, мы все вышли замуж, но не за них. Я раньше всех, за начальника, остальные за разведенных но тоже в должности, кто-то даже помог развестись. Вы знаете, из наших только одна вышла замуж за обычного. Мы ее уж спрашивали, зачем она, а она отвечает: «такая уж я у вас непутевая!».
- Ну, хоть теперь с внуками будете вместе гулять.
- Куда там! Я сына родила, да он с плохой связался, она не из Москвы, ее еще сюда надо было везти и лечить тут, чтобы родить могла! А остальные вообще после сорока вышли, когда детей рожать нельзя.
Женщина вздохнула, и смахнула намек на слезинку под глазом.
- Мы раньше в институте встречались, а теперь там пропуска, теперь у кого-нибудь дома встречаемся, или в парке. Вот мы раз в два года в метро у первого вагона собираемся, вспоминаем старое, смеемся, а молодежь проходит, смотрит на нас и думает, что старики разбушевались. А нам не важно. Мы новостями делимся, у кого что хорошего. Меньше, правда, нам становится. С каждым годом все меньше приходят.
- Вы все равно молодцы, нам бы так!
Женщина еле слышно шмыгнула носом и замолчала. Потом утерла вторую слезинку. Интересно, о чем она плакала, если ее жизнь была идеальной? О том, что ее однокурсники умирают, или о том, что скоро и ее срок? А может, о том, что ее срок еще не пришел? Кощунственные мысли. Для своего возраста она выглядела очень даже ничего. Наверняка, сын помогал, как мог. Сейчас ей просто надо было выговориться, хотя зачем?
Она никогда не опаздывала на работу. Только в последнее время, когда промежуток между встречами уже сократился, она стала ловить себя на том, что когда она подъезжает к нужной остановке, там ее уже ждут. Ждали все меньше и меньше человек. Последние встречи она с замиранием сердца вглядывалась в лица, чтобы понять, кто придет. Сегодня ее ждал только один человек. Едва ли не самый непутевый из ее однокурсников. Встреча должна была быть у него. Даже сейчас можно было понять, что хоть в молодости он и не был красив, он был мил и добр. Правда, немного непутев.
«Кого ждем?» приподняла она брови.
«Все», смутился он. Она вышла из вагона и нервно попыталась улыбнуться. Не пошло. В этот раз было не смешно и не особо до воспоминаний. Были только он и она: следящая за собой старушка с брошью на джемпере и заколками в цвет броши на волосах и старик в неплохой куртке и вышедшей из моды клетчатой рубашке, теплых, одетых поверх шерстяных носков ботинках и не растянутых на коленях брюках. Ей помогал сын. Она не знала, кто поддерживал его, знала только, что он так и не женился. Внуков у него не было.
«Мы… остались только мы…», говорил его взгляд.
«Да, остались только мы»
«Остались ни с чем. А могли бы вместе. Помнишь, как я предлагал, сразу после института?»
«Ты был такой непутевый, что бы у нас было?»
«У нас были бы мы. У нас были бы дети. У нас было бы все»
«Мне нечего стыдиться»
«А что у тебя есть? Что останется от нас?»
«Мы столько достигли, столько сделали, без нас этого бы не было!»
«Ты уверена? А что останется?»
Она развернулась и медленно пошла в сторону выхода. Вместо эскалатора она повернула на станцию, откуда поезда шли в обратном направлении. Он ее не останавливал. Он никогда ее не останавливал, а, наверное, должен был. Какое-то время она этого ждала, какое-то очень давнее время. Она вошла в поезд и повернулась к нему.
- Осторожно, двери закрываются!
«Извини». Уж чему она научилась за свою долгую жизнь, так это сдерживать слезы, прятать эмоции и убеждать всех в своей правоте.
«И ты меня!» ответил он, не пытаясь ее остановить. Зачем, она ведь права. Поезд тронулся, и он пошел домой.
Женщина тяжело вздохнула. Нет, она бы ни за что ничего не изменила в своей жизни. Глубоко внутри появилась пустота. Она часто появлялась. И зачем она выговорилась этой девушке? Не потому ли, что девушка выглядела точь-в-точь как она сама полвека назад? Интересно, а как этим распорядится девушка?
Мне же очень хотелось сказать ей что-то ободряющее, но я не знала, что можно было бы сказать. Была моя остановка.
- Спасибо вам большое, все-таки, вы молодцы! – сказала я и вышла, не оборачиваясь на женщину. Разве что в отражении окна я видела, как она смотрит в пустоту, вглубь прожитой жизни. Я даже не уверена, услышала ли она меня, или просто вежливо улыбнулась, как улыбалась столько раз за время своей карьеры. Она приедет домой, поужинает, наверное, гречневой кашей, парой ложек, не более, ляжет спать и ей приснится, что ее жизнь прошла совсем по-другому. А может, не приснится ничего.
(с) Arlyonka
Я эту книжку очень в детстве любила с картинками смешными.)))
Николай Носов
Фантазеры
Мишутка и Стасик сидели в саду на скамеечке и разговаривали. Только они разговаривали не просто, как другие ребята, а рассказывали друг другу разные небылицы, будто пошли на спор, кто кого переврет.
- Сколько тебе лет? - спрашивает Мишутка.
- Девяносто пять. А тебе?
- А мне сто сорок. Знаешь, - говорит Мишутка, - раньше я был большой-большой, как дядя Боря, а потом сделался маленький.
- А я, - говорит Стасик, - сначала был маленький, а потом вырос большой, а потом снова стал маленький, а теперь опять скоро буду большой.
- А я, когда был большой, всю реку мог переплыть, - говорит Мишутка.
- У! А я море мог переплыть!
- Подумаешь - море! Я океан переплывал!
- А я раньше летать умел!
- А ну, полети!
- Сейчас не могу: разучился.
- А я один раз купался в море, - говорит Мишутка, - и на меня напала акула. Я ее бац кулаком, а она меня цап за голову - и откусила.
- Врешь!
- Нет, правда!
- Почему же ты не умер?
- А зачем мне умирать? Я выплыл на берег и пошел домой.
- Без головы?
- Конечно, без головы. Зачем мне голова?
- Как же ты шел без головы?
- Так и шел. Будто без головы ходить нельзя.
- Почему же ты теперь с головой?
- Другая выросла.
"Ловко придумал!" - позавидовал Стасик. Ему хотелось соврать получше Мишутки.
- Ну, это что! - сказал он. - Вот я раз был в Африке, и меня там крокодил съел.
- Вот так соврал! - рассмеялся Мишутка.
- Вовсе нет.
- Почему же ты теперь живой?
- Так он же меня потом выплюнул,
Мишутка задумался. Ему хотелось переврать Стасика. Он думал, думал, наконец говорит:
- Один раз я шел по улице. Кругом трамваи, автомобили, грузовики...
- Знаю, знаю! - закричал Стасик. - Сейчас расскажешь, как тебя трамвай переехал. Ты уже врал про это.
- Ничего подобного. Я не про это.
- Ну ладно. Ври дальше.
- Вот я иду, никого не трогаю. Вдруг навстречу автобус. Я его не заметил, наступил ногой - рраз! - и раздавил в лепешку.
- Ха-ха-ха! Вот это враки
!- А вот и не враки!
- Как же ты мог раздавить автобус?
- Так он же совсем маленький был, игрушечный. Его мальчишка на веревочке тащил.
- Ну, это не удивительно, - сказал Стасик. - А я раз на Луну летал.
- Эва, куда махнул! - засмеялся Мишутка.
- Не веришь? Честное слово!
- На чем же ты летал?
- На ракете. На чем еще на Луну летают? Будто не знаешь сам!
- Что же ты там на Луне видел?
- Ну, что... - замялся Стасик. - Что я там видел? Ничего и не видел.
- Ха-ха-ха! - рассмеялся Мишутка. - А говорит, на Луну летал!
- Конечно, летал.
- Почему же ничего не видел?
- А темно было. Я ведь ночью летал. Во сне. Сел на ракету и как полечу в космическое пространство. У-у-у! А потом как полечу обратно... Летел, летел, а потом бряк о землю... ну и проснулся...
- А-а, - протянул Мишутка. - Так бы сразу и говорил. Я ведь не знал, что ты - во сне.
Тут пришел соседский Игорь и сел рядом на скамеечке. Он слушал, слушал Мишутку и Стасика, потом говорит:
- Вот врут-то! И вам не стыдно?
- А чего стыдно? Мы же никого не обманываем, - сказал Стасик. - Просто выдумываем, будто сказки рассказываем.
- Сказки! - презрительно фыркнул Игорь. - Нашли занятие!
- А ты думаешь, легко выдумывать!
- Чего проще!
- Ну выдумай что-нибудь.
- Сейчас... - сказал Игорь. - Пожалуйста.
Мишутка и Стасик обрадовались и приготовились слушать.
- Сейчас, - повторил Игорь. - Э-э-э... гм... кхм... э-э-э...
- Ну, что ты все "э" да "э"!
- Сейчас! Дайте подумать.
- Ну, думай, думай!
- Э-э-э, - снова сказал Игорь и посмотрел на небо. - Сейчас, сейчас... э-э-э...
- Ну, чего же ты не выдумываешь? Говорил - чего проще!
- Сейчас... Вот! Один раз я дразнил собаку, а она меня цап за ногу и укусила. Вот даже шрам остался.
- Ну и что же ты тут выдумал? - спросил Стасик.
- Ничего. Как было, так и рассказал.
- А говорил - выдумывать мастер!
- Я мастер, да не такой, как вы. Вот вы все врете, да без толку, а я вчера соврал, мне от этого польза.
- Какая польза?
- А вот. Вчера вечером мама и папа ушли, а мы с Ирой остались дома. Ира легла спать, а я залез в буфет и съел полбанки варенья. Потом думаю: как бы мне не попало. Взял Ирке губы вареньем намазал. Мама пришла: "Кто варенье съел?" Я говорю: "Ира". Мама посмотрела, а у нее все губы в варенье. Сегодня утром ей от мамы досталось, а мне мама еще варенья дала. Вот и польза.
- Значит, из-за тебя другому досталось, а ты и рад! - сказал Мишутка.
- А тебе что?
- Мне ничего. А вот ты этот, как это называется... Брехун! Вот!
- Сами вы брехуны!
- Уходи! Не желаем с тобой на лавочке сидеть.
- Я и сам не стану с вами сидеть.
Игорь встал и ушел. Мишутка и Стасик тоже пошли домой. По дороге им попалась палатка с мороженым. Они остановились, стали рыться в карманах и считать, сколько у них денег. У обоих набралось только на одну порцию мороженого.
- Купим порцию и разделим пополам, - предложил Игорь.
Продавщица дала им мороженое на палочке.
- Пойдем домой, - говорит Мишутка, - разрежем ножом, чтоб было точно.
- Пойдем.
На лестнице они встретили Иру. Глаза у нее были заплаканные.
- Ты чего ревела? - спрашивает Мишутка.
- Меня мама гулять не пускала.
- За что?
- За варенье. А я его и не ела. Это Игорь на меня наговорил. Наверное, сам съел, а на меня свалил.
- Конечно, Игорь съел. Он сам нам хвастался. Ты не плачь. Пойдем, я тебе свою полпорцию мороженого дам, - сказал Мишутка.
- И я тебе свою полпорцию отдам, вот только попробую разочек и отдам, - пообещал Стасик.
- А вы разве не хотите сами?
- Не хотим. Мы уже по десять порций съели сегодня, - сказал Стасик.
- Давайте лучше это мороженое на троих разделим, - предложила Ира.
- Правильно! - сказал Стасик. - А то у тебя заболит горло, если ты одна всю порцию съешь.
Пошли они домой, разделили мороженое на три части.
- Вкусная штука! - сказал Мишутка. - Я очень люблю мороженое. Один раз я съел целое ведро мороженого.
- Ну, ты выдумываешь все! - засмеялась Ира. - Кто тебе поверит, что ты ведро мороженого съел!
- Так оно ведь совсем маленькое было, ведрышко! Такое бумажное, не больше стакана...
Дух стал художником.
Гегель
«А для чего, собственно, создан человек? Это тоже вопрос весьма живописный. Почему художников тоже зовут творцами? Конечно, преувеличение, лучше было, когда - мастер... Художника в полном смысле никак творцом не назовешь. Он в лучшем случае пересоздал, но не создал. Но и Творец, хотя это его никак не исчерпывает, не есть ли величайший художник?.. "В начале было Слово..." А собственно, и не слово, а логос, знание... Значит, образ мира существовал раньше мира, до акта Творения? И это был не просто образ мира. даже божественный... Образ - был богом!.. Понимаете, с чем мы имеем дело? С художником. Всегда сначала образ, а потом картина. Это основа эстетики. Но картина ведь всегда для кого-то, для кого-то, кто способен понять или оценить. Ну, оценка наша, допустим, ему не важна. Он выше этого... А вот не верю, что не важна наша оценка! Не то, что мы похвалим, а то, что - поймем! Понимание, неодиночество - в этом смысл Творения, как и художественного создания. Чистым искусством, надо полагать, он не занимался. Да и никто, если вникнуть, не занимался. Это гордыня - искусство для искусства, унижение паче гордости. Все жаждут понимания, кто создает. А так, не понятно ли происхождение человека и зачем человек? Видеть Творение! Не только пользоваться им и составлять его, как и всякая Божья тварь, но - видеть! То есть понять и постичь. Поэтому, надо полагать, и создал он нас "по образу и подобию"... Иначе этого не понять, зачем уж человека - "по образу и подобию", чего ради? Не может же Творец боготворить сам себя, чтобы копировать венец Творения с себя же?.».
Андрей Георгиевич Битов
Любовь.
Если это слово произнести быстро на выдохе, смягчая последнюю букву и делая вместо «вь», «фь», то будет похоже на иронию.
А если тоже на выдохе, но не быстро, а перед этим глубоко вдохнуть, то получится как бы с восторгом и даже с восхищением…
Любофь-фь-фь…
Лю-бовь…
Любовь.
Философия любви
Кузичкин Сергей
http://www.proza.ru/2009/12/14/239
Так где же счастье?
Вы написали мне, дорогая, резкое и даже чуть жестокое письмо. "Я была
немного раздражена, -- пишете вы мне, -- вашим письмом об оптимизме. Может
ли здравомыслящий человек быть оптимистом в этом шатком мире? Возможно, вы и
считаете себя счастливым, но на самом деле, говорю я вам, вы так же
несчастны, как и все. Подумайте только, сначала вас ни с того ни с сего
швырнули на шар, состоящий из суши и воды, который вертится во тьме, и после
определенного, точно рассчитанного числа оборотов на земной орбите вы
должны умереть. Можно ли, зная это, оставаться невозмутимым и довольным? Вы
утверждаете, будто достаточно преуспели в жизни и все ваши скромные чаяния
исполнились. Мой бедный друг, вам хочется этому верить, но вы не хуже меня
знаете, что юношеские мечты возносили вас гораздо выше. Вы уверяете, что
ваша жена нравится вам больше других женщин и что вы обрели счастье в браке?
Полноте! Немного откровенности! Слишком зелен этот виноград. Сознайтесь,
что порою вы жалеете о тех увлечениях, которых лишены, сохраняя супружескую
верность. Постойте-ка, у столь милого вам Виктора Гюго есть превосходное
стихотворение, озаглавленное: "Так где же счастье?" Из него явствует, что
ваше мнимое счастье -- всего лишь длинная вереница невзгод:
Мы по земной стезе проходим все мрачнее:
Как колыбель светла! Могила -- мглы чернее!..
Едва мы родились, пред нами -- скорбный путь.
Взрослеем, и нам жаль, что детства не вернуть,
На старости грустим, что молодость проходит,
Встречаем смерть, скорбя, что жизнь навек уходит!..
Так где же счастье, где? -- я вопрошал. -- Слепец!
Тебе ведь дал его небесный наш отец!
Да, вам его даровали, это счастье, но оно всего лишь грандиозный обман,
ложь, которая продолжается до тех пор, пока мы совершаем свой короткий и
бесплодный путь по земле..."
Сегодня вы очень мрачно настроены, querida; должно быть, вы начитались
зловещих книг. В чем вы меня укоряете? В том, будто я закрываю глаза на мое,
как вы выражаетесь, жалкое существование? В том, что я сам себя обманываю?
Что вы хотите этим сказать? Забывать о тяготах человеческого существования,
стараться не сосредоточивать на них все свои помыслы, выдвигать на первый
план самое отрадное в скромных радостях повседневной жизни -- первые ласки,
первые проявления нежности, обручение, медовый месяц, радостное сознание,
что дети взрослеют на твоих глазах, безмятежную старость -- не значит
обманывать себя. Это значит совершать мужественное усилие над самим собой и
принимать жизнь такой, какая она есть. Я согласен с тем, что жизнь не может
быть абсолютно счастливой, но в большой мере она может быть такой, и это
зависит только от нас самих. Счастье не во внешних событиях. Оно -- в
сердцах тех, кого они затрагивают. Верить в счастье так, как верю я, значит
сделать его истинным, ибо счастье -- это вера в него. "Так где же счастье?"
Оно рядом с каждым из нас. Оно совсем простое, совсем обычное и не может
быть ложью, потому что оно -- состояние души.
Если мне тепло, стало быть, мне тепло, это -- факт. Сколько бы вы мне
ни говорили: "Вы сами себя обманываете, вы ошибаетесь, думая, что вам
тепло" -- мне это совершенно безразлично. "Я доволен не оттого, что мне
стало тепло, -- говорил Спиноза, -- а мне стало тепло, оттого что я
доволен". Если я люблю свою жену и чувствую себя очень счастливым с нею, я
действительно счастлив. Вы мне скажете: "Это не может длиться долго. Всякая
любовь приедается, разбивается, забывается. Есть много женщин моложе и
красивее вашей жены". Какое мне до того дело. Я не испытываю тяги к молодым.
Что вы можете на это возразить? Счастье и ложь не могут сосуществовать, ибо
в тот день, когда счастье будет признано ложью, оно перестанет быть
счастьем. Что и требовалось доказать, querida. Читайте "Разговор о счастье"
Алена, берегитесь чересчур мрачных романов и наслаждайтесь этим чудесным
летом. Прощайте.
Андрэ Моруа. Письма незнакомке
Ян варю
Внутри января.
Промерзнув, не отгадав ни одной загадки,
Из тех, что очевидны для всех, кроме тебя.
Извечная троица простудилась под промозглым ветром.
Надежда, с закутанным горлом, пьет чай с малиной,
Двумя руками сжимая стакан.
У Веры, надсадный кашель, пилюля под языком,
Скверное настроение, глаза слезятся.
Любовь - с высокой температурой,
Её лихорадит под теплым пледом.
А человек, как обычно, предоставлен сам себе.
И ночь, что с каждым днем короче,
Но все равно начинается после обеда.
Ломтик луны, обкусанный аккуратно.
Снежная пыль, шальные звезды.
Внутри января,
Одна нога уже на ступеньке,
В неизвестность...
Что ждет впереди.
аука
"Иногда, нужно промолчать, дабы не причинить боли людям, которых ты любишь и уважаешь.
Из этого отнюдь не следует, что ты не имеешь своей точки зрения".
(с)Венечка Ерофеев...
Не знаю, придумано это, или было - но понравилось.
Всё будет хорошо
Меня с центра иногда подвозит до дома знакомый таксист, "бомбящий" на своих раздолбанных жигулях, когда нет заказов - он, вообще-то, строитель. Живёт он в
соседней панелке.
Непонятных, как у многих кавказцев, лет, волосы смоляные с пеплом, приземистый, обрусевший,акцент появляется только когда волнуется или про детей
рассказывает.
Два пацана-погодка, лет под 14, жена-украиночка, "золотые руки"..
Его жена-учительница вдруг стала какой-то задумчивой и неразговорчивой, лежала подолгу, отвернувшись к стене. Предположил хужшее, принял для храбрости,
вызвал на откровенный разговор, обмяк - не т о.
Жена в составе делегации от школы ездила в детдом - подарки, маленький спектакль. Там увидела большеглазого мальчика лет двух или около того. Тот ничего
не говорил, только всё время смотрел на неё. Теперь она не может забыть эти глаза..Потом узнала - его зовут Ростик.
Мальчика усыновили. На суде нашлась причина, по которой, по формальным признакам, могли отказать в усыновлении. Грузин бухнулся на колени, молча, смотря в
глаза. Отдали.
Старшие приняли настороженно, но через месяц он был для них, как свой - были даже споры, кому с ним гулять. Дед посмотрел фотографию и сказал, - Н а ш.
А через два года у Ростика пропал слух. Немым он не стал, но говорил всё хуже и хуже. А со слухом было сложнее - "..что-то с нервом..пройдет..дайте
срок..надо профилактировать.." - почти в один голос врачи утверждали, что это временно. В столице приняли в хороший Центр, совершенно бесплатно провели
тесты и анализы - вроде бы, всё в норме, но такое бывает, говорят.
Когда завотделением случайно узнал, что мальчик приёмный - вызвал отца и сказал, что, судя по его опыту, слух должен вернуться - возможно, частично -
после 12-ти лет, но может остаться и так, надо пытаться лечить.
Лечили, обследовались. Не помогало, но везли опять - благо, в Центре не смотрели на прописку и национальность, грузин или нет - неважно (да и он, кажется,
сван), помогали с жильём. Возили на Украину, в Прибалтику..Ростику, тем временем, исполнилось семь - дальше инвалидность, спецшкола, общество глухих..
Тот же завотделением нашел германский фонд, который вызвался оплатить лечение в немецкой клинике с частичным проживанием родителей (дальше - проживание за
свой счет). На поездки в столицу назанимали довольно много, да и несмотря на бесплатность немецкого лечения побочных расходов требовалось немало
(предполагалась реабилитация, например) - собрали семейный совет (сам сван - шестой в семье, еще есть брат, остальные - сестры): отец сказал - продавай
квартиру, жить будешь у брата (где-то в Краснодарском крае), лечи, поможем.
Получили визу, запустили продажу квартиры, уже договорились.
А позавчера мама зажимала себе рот и плакала на улице - Ростик у с л ы ш а л.
- Да слышу я, мам, не кричи, - говорит. Правда, слова чуть тянет и интонации еще т е, но уже спокойно всё слышит, только хлопков боится.
Ростик качал Сашку на качелях, а рядом на скамейке отпаивали его маму. Я верил и не верил в происходящее.
А сегодня сван (никогда я его имени не выговорю (Меувлади?), так и зову Мишей) пришел и стал извиняться, что не может стол накрыть.
- Зачем,- говорю,- извиняешься, какой стол?
- Положено так - всех позвать, кто радость видел, чтобы счастье не ушло.
Вернутся, говорит - накроет стол. Немцы их всё равно зазвали - только просят на поезде ехать, чтобы "на всякий случай". Автобусные экскурсии, говорят,
будут - Ростику там, если врачи против не будут, уже забронировано место - то ли Диснейленд, то ли еще что-то детское..
Сван, уходя, говорит, - Ростик спрашивал, почему у нас сестричек нет, "а давайте у нас тоже будут девочки"..Старшие-то ухмыляются, а я что - я даже за..
Спрашиваю, - Можно, напишу про тебя?
- Пиши. Напиши - дывух дэвочек родим. Или возьмём, - жена не против. Атэц сказал - всэх поднимем.
О Любви · 23.06.05 by Рыжий Ангел
Между сказкой и не сказкой тонкая полоска были. Такая тонкая, что с точки зрения Вечности в ней помещается лишь пара Галактик и тройка другая миллиардов миров. Между сном и бодрствованием тонкая полоска мира. Такая тонкая, что в этом мире среди бесконечности безжизненных звезд затерялась одна Живая Планета.
Может, именно благодаря своей исключительности и светилась она голубыми океанами, зелеными лесами и золотыми пустынями, привлекая холод космоса и растапливая его своим существованием, тем самым, придавая смысл всему, что было “между”.
Рыжий Ангел перелистывал Книгу Судеб сидя на одном из облаков и улыбаясь чему-то своему. Ему нравилось читать чужие судьбы, и, размышляя над ними, смотреть на Живую Планету. В такие мгновения он казался себе мудрым и всезнающим. Конечно, он и был мудрым и всезнающим, но признавался себе в этом крайне редко, большую часть времени, проводя в заботах о душах и сомнениях в правильности своих поступков и помощи.
– Чему ты улыбаешься? – Белый подлетел незаметно и присел рядом.
– Вчера одна моя подопечная подарила мне счастье.
– Она тебе?
– Да. Представляешь? Впервые за вечность не я, а мне – подарили счастье.
– Не представляю! Этого просто не может быть.
– Но это есть.
– Она что – увидела тебя?
– Нет.
– Услышала?
– Нет.
– Ты явился ей в виде мысли?
– Опять не угадал!
– Тогда как же она…?
– Я не знаю как, но я ей почувствовался! Понимаешь? Я вдруг ощутил, что где-то глубоко в ее душе оказался я, и она меня почувствовала всего.
– Бред!
– Я тоже так сначала подумал. Но это было ни с чем несравненное чувство: ощущать себя тут и одновременно в центре ее души!
– И что произошло потом?
– Родилась Любовь.
– Чья?
– Ее ко мне.
– И?
– И моя к ней.
– Но тебе не положено любить смертную!
– Я знаю.
– И как она может любить неизвестно кого? Она ведь даже не осознает что ты в ней и ее любовь – это любовь к смешному Рыжему Ангелу.
– И это знаю.
– Так что же ты собираешься делать?
– Не знаю – Рыжий Ангел счастливо улыбнулся и прошептал – наверное просто Любить.
– Пока не узнает обо всем этом ОН?
– Я думаю, что ОН знает. Ведь Он и есть Любовь.
– Тогда я не понимаю ничего. И уж тем более Его.
– Пути Господни неисповедимы.
– Вот именно. Хотя как раз мы то – Ангелы и должны знать, куда ведет путь. И знаем. Вернее знали, пока ты… – Белый Ангел замолк на полуслове и посмотрел на счастливого Рыжего. Вздохнул и спросил – Что будешь делать?
– Любить. И, наверное, полечу к ней.
– Она все равно тебя не увидит.
– Для любви не нужны глаза. Она почувствует.
Белый внимательно посмотрела на Землю, и покачал головой. О чем тут говорить? Впервые он не мог сказать, что будет завтра. Все – таки, странная штука Любовь. И не познать даже Ангелам Бога. И почему этому Рыжему всегда так везет на взаимоотношения с ним? Любимчик.
А Рыжий расправил крылья и улыбаясь от счастья полетел вниз – на маленькую Живую Планету, между сказкой и былью, между сном и бодрствованием, на которой странные существа люди – умеют Любить. И эта Любовь есть начало всему и венец всего. Может именно поэтому только в этой реальности “между” существует странное понятие “вечность” рождаемое удивительными Людьми.
Jun 23, 2005
Любите ли вы свою жену?
В связи с возросшим за последнее время значением всякого рода тестов и анкет на
душу населения автор решил не отставать от моды и тоже предложить свой тест-анкету
для тех, кто сомневается...
Итак! Зайдите в укромный уголок, чтобы ваши ответы, не дай бог, не увидела
ваша жена, и максимально честно постарайтесь ответить на все вопросы, выписывая
на отдельный листок бумаги заработанные вами очки.
1. Что вы говорите своей жене, когда просыпаетесь?
- Доброе утро! - 1 очко.
- Как ты себя чувствуешь? - 2 очка.
- Приготовь поскорей завтрак! - 3 очка.
2. Как вы прощаетесь с ней, когда уходите на работу?
- Крепко обнимаю! - 1 очко.
- Ласково целую! - 2 очка.
- Дружески жму руку! - 3,5 очка.
3. Если вы на работе получили зарплату, придя домой, как вы с ней поступаете?
- Отдам жене частично. - 1,5 очка.
- Отдам полностью. - 2,7 очка.
- Полностью отдам, потом полностью заберу вместе с ее. - 7 очков!
4. Что бы вы сделали, если бы, случайно вернувшись домой раньше обычного,
застали в гостях незнакомого мужчину?
- Убил его! - 0,5 очка.
- Убил ее! - 0,7 очка.
- Познакомился. - 16 очков.
5. Что вы делаете со своей супругой в свободное время?
- Смотрю телевизор. - минус 2 очка.
- Хожу в кино. - плюс 2 очка.
- Считаем деньги. - по очку за каждый рубль!
6. Как часто вы говорите ей, что любите ее?
- Раз в год. - 1 очко.
- Два раза в месяц. - 2 очка.
- Три раза в день после еды. - Очки, соответствующие вашему весу в килограммах.
7. Советуетесь ли вы со своей женой по жизненно необходимым проблемам?
- О постройке дачи - стоимость дачи.
- О покупке машины - порядковый номер очереди.
- Станет ли «Спартак» чемпионом. - время, проведенное у телевизора в долях от
прожитой жизни.
8. Любите ли вы помогать своей жене по дому?
- Люблю. - метраж вашей квартиры.
- Не люблю - размер вашего дивана.
- Не знаю, не пробовал.- количество лет, прожитых вами вместе, со знаком минус.
9. Представляете ли вы ее героиней известных произведений?
- Татьяной Лариной! - количество страниц, прочитанных вами в романе.
- Наташей Ростовой! - количество страниц, пропущенных вами в романе.
- Анжеликой - маркизой ангелов! - вес макулатуры, в последний раз сданной в утиль.
10. 0 чем вы думаете, когда засыпаете?
- О жене! - возраст жены.
- О другой женщине - возраст другой женщины.
- О ремонте! - возраст вашей квартиры от прошлого ремонта.
Ну вот и все! Теперь просуммируйте заработанные вами очки. К сумме прибавьте
рост супруги, размер ее обуви, разделите все это на количество ваших общих детей.
От получившегося числа отнимите номер своего телефона. Остаток запомните и никому
не говорите, потому что он не имеет никакого значения.
Однако если вы все-таки хотите получить обещанный вам ответ, то загляните в него...
Ответ:
Если вы проделали все, как указано в нашей анкете... извините, но вы свою жену
не любите. Вы позволили себе усомниться в этом настолько, что стали отвечать на
вопросы, из которых автор собирается сделать себе диссертацию.
Если же вы давно отбросили нашу анкету, то вы совершенно очевидно любите свою
жену крепко и будете ее любить вечно, не обращая внимания ни не какие ухищрения и
происки многочисленных социологов. Чего вам и желаем!
(М.Задорнов)
Счастье это не станция, на которую вы прибываете, это манера путешествовать.
Ребят извините, но мне всего этого не прочитать
Без паники! :))) И мы всё это не читаем)))
Ну хорошо ..не одна я такая значит)))
Женись, Не женись...
(С.Альтов)
Одни говорят: не будь дураком - женись! Другие говорят: не будь дураком - не женись!
Так как тут не быть дураком! Кем быть?!
Говорят: если жениться, то на женщинах. Тут выбора нет. Но на каких? Старше или
младше? Если она старше тебя, то, как говорят пострадавшие, жить с ней проще. Проще,
но не долго. Потому что скоро она тебе в матери начинает годиться. А потом в отцы.
Если наоборот - она младше, а ты старше, то, по словам потерпевших, с ней лучше, но
дольше. Потому что она хороша, как майская роза, и с утра до вечера цветет, а ты, как
старший товарищ, все делаешь сам. Готовишь, стираешь, ешь и ждешь, когда этот бутончик
распустится!
Ну, так как же?! Ладно, с этим разобрались.
А что лучше: умные жены или, наоборот, красивые? Конечно, каждому мужчине приятно
держать в доме красивую женщину. Но кто себе это может позволить? Остальные ходят в
гости посмотреть. Начинается необоснованная ревность, неоправданные побои,
непредумышленные убийства, словом, нервотрепка!
А умные? Иметь жену умнее себя - это на любителя. Зато с глупой сам чувствуешь себя
академиком! Но это не жизнь, а сплошной симпозиум!
Ладно. С этим разобрались.
Хорошо, когда она хозяйственная или, наоборот, бесхозная? С хозяйственной
всегда накормлен, заштопан, выглажен, побрит. Дома полный порядок. Придраться не
к чему. Значит, целыми днями ходишь, ищешь, к чему бы придраться?! Если она бесхозная,
все вверх дном, и два часа ищешь брюки, потом плюешь и уходишь в пиджаке. Так жить,
конечно, интересней, но сколько так вытерпишь?
И если жениться, то как часто?
Но иногда хочется простой человеческой ласки, а дома жена! Как быть?
И, наконец, сколько надо иметь детей? У кого их нет, советуют: пять-шесть,
у кого единственный, говорят: один - многовато! И почему, когда ждешь мальчика,
рождается девочка, ждешь девочку - рождается мальчик. А когда вообще никого
не ждешь - откуда ни возьмись - двойня!
И еще. Если уж ты женился, и живешь, не рыпаешься, то дарить ей цветы каждый день,
чтобы к запаху их привыкла, или каждый год, чтоб от мимозы шарахалась и плакала?
Если помогать ей по хозяйству, то брать на себя только мужскую часть ее работы или
не мешать ей? Пусть гармонично развивается.
Уступать ей во всем или только в том, что самому хочется? Сохранять ли ей верность?
Если сохранять, то сколько раз? Как часто говорить ей, что она самая хорошая, самая
красивая, самая единственная? Раз в неделю? Или по четвергам? Или сказать один раз, но
так, чтобы на всю жизнь запомнила!
Вот так-то. И с этим разобрались! Так что выход один. Даже два! Или женись, или,
в крайнем случае, не женись!
А там разберемся. Ведь вся наша жизнь состоит из мелочей, на которые не стоит
обращать внимания.
Всего один миг! Не больше! И всё.
Настоящее перешло в прошлое, а будущее стало настоящим.
И н-и-к-а-к-о-г-о выбора. Кроме иллюзии, что выбор есть.
Иллюзии того, что ты можешь все еще исправить и объяснить.
Вот только стоит ли? Всего один Миг! Не больше!
Именно столько длится мысль. Прежде чем смениться другой мыслью.
Это так быстро, что кажется будто это ты думаешь.
Стоит ли тратить этот миг на то чтобы оправдаться за то что ты делаешь?
Наверно стоит, если ты уверен, что это делаешь ты!
Всего один миг на то, чтобы быть уверенным.
А потом?
Что было в голове того кто что-то сказал тебе?
Только один миг, и он сам скорее всего ничего не понял.
Сказал, считая, что может потом что-то исправить и объяснить.
А ведь не успеет.
И потом будет пытаться изменить неизбежное…
Всего один миг. И спасительная иллюзия, что всё еще успеешь…
Аука
Я продолжу.
В спасительной иллюзии одного мига можно успеть многое…
Можно сказать «Да» или «Нет» и выбор будет сделан
Следующий миг снова задаст вопрос выбора, но поезд «Иллюзии» уже поехал в направлении «Да» или «Нет»
Мысль станет набирать скорость, Удовольствие от дороги приятно расположиться в вагоне, а Беспокойство будет ждать остановок…..
Только один миг! И настоящее отправилось в будущее…
Кто то тебя услышит в этот миг и станет попутчиком.
Миг будет прожит вместе. Он будет прожит в поезде «Иллюзии» общего пути….
Всего один миг. И спасительная иллюзия единства……
PS Давно хочу с Аукой задружить в ЖЖ, и книгу его прочла… но по прежнему что – то останавливает…. А ведь это всего один миг и мы "попутчики"!
Аука: Не бояться самих себя, разных, пусть не всегда привлекательных, сторон своего «Я». Не бояться ошибаться, рисковать, казаться глупыми. Словом, не бояться оставаться самим собой, не похожим на других. В этом залог полнокровной и интересной Жизни.
Причуды неразделенной любви
Мудрая притча
«Любви не только все возрасты покорны, но и все сущее на земле!». Так думал Колобок, закусив в отчаянии губу. Вторую неделю Колобок беспробудно и беспросветно бухал, чтобы отключиться от жестокой реальности, уйти в мир грез и глюков. Но это у него не получалось. Всякий раз, просыпаясь, он сталкивался с беспощадной убийцей-действительностью. Он не мог заснуть вот уже третью ночь, ворочаясь с боку на бок. Колобок сидел в кровати, свесив ноги с нее, и курил сигары одну за одной. В голове среди клубов дыма метались, словно овцы, напуганные грозой, тяжкие мысли. «Что ж за гадость – эта ваша любовь, если от нее такие мучения!» - в отчаянии шептал он сквозь слезы, с силой шлепнув себя по ляжкам, так что мука поднялась столбом.
Дело в том, что наш Колобок влюбился. Влюбился, как мальчишка, безоглядно, беззаветно, беспросветно, безответно. Влюбился в беззаботную и пустую хохотушку Вафлю. Когда он в пивной поделился своим счастьем с закадычным дружком Крекером, тот от души рассмеялся.
- Старик! Да она же - полное Динамо! С половиной отдела шашни крутит! И с Кренделем, и Батоном, и Круассаном, и с Пряником, с Чуреком! И даже, - он оглянулся кругом, не слышит ли кто, и сказал шепотом – с Лавашом Чурчхеловичем! И ты – туда же! Посмотри, сколько классных булок кругом! Очнись, пузан деревенский! Она не твоего поля ягода!
Сухой, жестокий Крекер даже не почувствовал, какую рану он нанес нежной душе Колобка свой суровой правдой. Сам Крекер всю жизнь прожил в Москве с сухой, тощей галетой, да имел всего лишь одну постоянную любовницу - Сушку, и, похоже, никогда никого по-настоящему не любил. К провинциалу Колобку он относился со снисходительностью и с иронией.
С Вафлей Колобок познакомился в ночном клубе.
- Классная у тебя прическа, мэн! Типа, как у «Продиджи!»! Или Моби! – сказала она, трясясь словно шаман в странном танце. Колобок, будучи от рождения лысым (последний кудрявый волосок удалила из его теста при зачатии еще покойная бабка) не понял, прикалывается она, или говорит серьезно.
- Сережка Зверев замутил! – зачем-то соврал он тогда, и покраснел при этом.
Колобок по хорошему завидовал панку Ежику и хиппарю Дикобразу, их жесткой и красивой гриве. Тот памятный вечер Колобок с Вафлей провели вместе. Он пел ей песни, смешил до слез, катаясь по полу в нижнем брейке. Однако, провожать ее до дома пошел тупой и прямолинейный солдафон – Расстегай. Чем они занимались у нее дома, страшно даже представить! От досады Колобок махнул еще один стакан коньяка и закурил.
Колобок много слышал о безумных страстях, бушующих в среде хлебобулочных и кондитерских изделий, но сам всего лишь раз в этой жизни познал радость плотской любви. Случилось это лет пять назад с мягкой, поддатой и податливой Шарлоткой. Все происходило не так, как представлял себе Колобок. Пыхтение, сопение, и пустота! Разве это можно было назвать любовью? Именно тогда впервые Колобок убедился в легендарной женской тупости: создавая свое творение, Бабка не предусмотрела того, что Колобок – мальчик! Она не вылепила даже жалкого подобия первичного признака!
С тех пор Колобок не верил в реальность существования этого чувства. Оно было подобно привидению: все о нем говорят, но никто не видит! Хотя, по полицейским сводкам, Колобок знал, что это чувство может довести до преступления и до безумия и, поэтому боялся его. Но избежать Любви ему не удалось.
- Что есть любовь? Или это высшая степень эмоционального положительного отношения к индивидууму, или же тупое, животное стремление к продолжению рода? Если это так,
то зачем это мне? Я – не животное! Я существо высшего порядка! Я – творение рук и разума венца творения!
Колобок махнул вдогонку еще стакан коньяка и совсем размяк.
- Я не должен размякать, - вслух рассуждал он, - я должен быть твердым и мужественным! Да! Я – Колобок, а не оладь, какой-нибудь! Не вонючий чебурек, не бесформенный драник, и не прилизанный, женственный Бриош! Я круглый, правильный и идеальный Колобок. Да, я деревенский! Но я – экологически чист! А она – вафля! Кусок подслащенной материи! Вульгарная, пошлая, развратная Вафля! Ха-ха-ха! Кулинарная попса!!! Мне смешно!
- Я порву этот Расстегай на части, как Блин! – непослушными губами шептал Колобок, доливая в стакан остатки коньяка. Перекатываясь из стороны в сторону, неверной походкой Колобок выкатился на улицу.
- Хле-е-е-еб всемуу-у-у- голова-а-а-а-а-а! – заорал он во всю мошь в ночное пространство. – Конфетки-бара-а-а-аночки! Каравай-каравай – кого хочешь, выбирай! Долой абсурдную и неправомерную абсолютизацию биологического начала в любви!
Он слабо помнил, как повстречал какое-то рыжее животное, которое шептало какие-то сальности ему на ухо слюнявыми губами. Очнулся он в сырой, сочной траве, на лесной поляне. Во рту было сухо. Голова трещала. От него шел пар.
- Что это со мной? – тревожно принюхиваясь к незнакомому запаху, исходящему от него, думал Колобок, ощупывая себя, оглядывая, и не узнавая. Он утратил прежнюю форму, и был уже не круглым и правильным, а продолговатым, колбасообразным, коричневым существом третьего порядка, творением животного происхождения.
- О! Дьявольщина! До чего же я докатился! Во что же я превратился! – с отвращением зажав нос пальцами, думал Тот, кто еще недавно назывался гордо – Колобок. Ему вдруг вспомнились сладкие ароматы сахарной пудры, ванили, корицы, какао и шоколада, которыми был наполнен пошлый и праздничный мир его недавней жизни.
- Вот, что делает неудовлетворенная потребность в любви с Колобками! – криво ухмыльнулся Колобок. – Фрустрация, и как следствие, необратимое ухудшение соматического и психического состояния.
- Эй! Новенький! Катись сюда! – призывно махали руками и кричали ему из-под дрока две прехорошенькие козьи какашки.
- А они, ничего! - уныло подумал Колобок и, пожав плечами, не спеша, с достоинством покатился колбаской в тень невысокого дрока, к новой жизни.
Александр_Мешков
Прогулка
Лес шел через человека.
Человек был дремучий, густой, пугающий.
Изредка взлетали странные птицы-мысли,
Мысли вскрикивали жутковато и исчезали.
Чем дальше лес заходил в человека, тем темнее становилось.
Скоро солнечный счет уже не мог пробиться, и наступила кромешная темнота.
Лес не знал, куда ему идти – он потерялся, заблудился.
И тут он заметил крошечную звездочку.
Звездочка терялась в зарослях, исчезала и снова появлялась.
Но лес изо всех сил бежал навстречу исчезающему свету.
Постепенно звездочка становилась все больше, свет от неё все ярче.
Лес уже не замечал ничего вокруг, кроме этого чарующего света.
Смотреть на звезду уже невозможно, так ярко она светила.
Лес сделал еще пару шагов и зажмурился.
А когда открыл глаза, то увидел, что он стоит на небольшой поляне,
Смотрит через густые ветки на солнце.
Если идти через человека достаточно долго и настойчиво, то можно найти себя.
Уже неважно лес шел через человека, или человек брел через лес.
Когда ты нашел, или когда тебя нашли – ты всегда видишь только чарующий свет.
От этого света слепит глаза, но от него невозможно оторваться.
Аука
Сегодня 1апреля - день смеха.
Будем шутить, господа! :))))
Мой способ шутить - это говорить правду. На свете нет ничего смешнее. Б.Шоу
Если хотите рассмотреть человека и узнать его душу, то вникайте не в то, как он молчит или говорит или как он плачет или как он волнуется благороднейшими идеями…а смотрите на него лучше, когда он смеётся. Хорошо смеётся человек –значит хороший человек.
Достоевский
Возрастом женщины все больше полагаются на косметику, а мужчины - на свое чувство юмора.
Джордж Джин Нейтан
Считается, что истина способна выдержать все, однако нет для нее испытания тяжелей, чем насмешка. Только если истина выдержала испытание насмешкой, она по праву может считаться истиной.
Антони Эшли Купер Шефтсбери
Остроумен тот, кто шутит со вкусом.
Аристотель
О здоровьем не шутят: у него нет чувства юмора.
Сергей Балашов
Доктрины уходят - анекдоты остаются.
Эмиль Мишель Чоран
Легче быть любовником, чем мужем, ибо труднее быть остроумным каждый день, чем шутить от случая к случаю.
Оноре де Бальзак
Ну можно ли представить мир без шуток?!
Да он без шуток был бы просто жуток!..
Когда на сердце холод, страх и тьма -
Лишь юмор не дает сойти с ума!..
Судьба играет с нами в "чёт"и "нечет",
Уныние казнит, а юмор лечит.
Хвала шутам, что вовремя смогли
Нас удержать от яда и петли!..
Леонид Филатов
Уильям Джейкобс
Обезьянья лапка
Снаружи был холодный и сырой вечер, а в зашторенной гостиной 'Ракитника' ярко полыхал камин. Отец и сын играли в шахматы, и первый, поборник острой игры, так откровенно и глупо подставил своего короля, что не удержалась от замечания даже седоволосая мать семейства, мирно вязавшая у камелька.
- Ты гляди, какой ветер, - сказал мистер Уайт, поздно заметив свою оплошность и горячо желая, чтобы сын ее проглядел.
- Слышу, - сказал тот, зорко высматривая доску из-за протянутой руки. - Шах.
- Вряд ли он сегодня к нам выберется, - сказал отец, нерешительно перебирая над доской пальцами.
- Мат, - ответил сын.
- Хуже нет - жить на отшибе! - необъяснимо взорвался мистер Уайт. - Грязнее и сырее нашей дыры на всем свете не сыщешь. За порогом болото, на дороге потоп. Куда они смотрят?! Если жильцы только в двух домах, значит, можно о них не думать?
- Успокойся, дорогой, - умиротворяюще сказала жена, - выиграешь в следующий раз.
Вскинув глаза, мистер Уайт перехватил понимающий взгляд, которым обменялись мать с сыном. Слова застыли у него на губах, и виноватая улыбка скользнула в редкую седую бороду.
- Вот и он, - отозвался Герберт Уайт на громкий стук калитки и тяжелые шаги под дверью.
По-хозяйски суетясь, отец пошел открыть дверь, и было слышно, как он сочувствует гостю. Гость и сам себе сочувствовал, а миссис Уайт поцокала языком и раз-другой кашлянула, когда в комнату вошли муж и следом высокий статный мужчина с глазами-бусинками и румянцем во всю щеку.
- Сержант Моррис, - представил его муж.
Сержант пожал им руки, занял предложенное место у камина и удовлетворенно огляделся, а хозяин тем временем достал бутылку виски, стаканы и поставил на огонь маленький медный чайник.
После третьей порции глазки у сержанта заблестели, язык развязался, и хозяева заворожено внимали залетному гостю, а тот, расправив широкие плечи и удобно устроившись в кресле, повествовал о диких местах и дерзких делах, о битвах, моровой язве и чужеземных народах.
- И этак протрубить двадцать один год, - кивнул на него жене и сыну мистер Уайт. - Уезжал мальцом на подхвате в таможне. А теперь - вон какой.
- По виду и не догадаешься, что всего натерпелись, - вежливо заметила миссис Уайт.
- Я бы и сам съездил в Индию, - сказал старик. - Хоть краешком повидать жизнь.
- Дома лучше, - покачал головой сержант. Он опустил пустой стакан, чуть слышно вздохнул и снова покачал головой.
- Хоть повидать их древние храмы, факиров, фокусников, - сказал старик. - Про что вы в прошлый раз начали рассказывать, Моррис, про обезьянью лапку вроде бы?
- Пустое, - отмахнулся солдат. - Ничего интересного.
- А что с ней, с этой лапкой? - живо спросила миссис Уайт.
- Да, пожалуй, самое обыкновенное волшебство, - брякнул сержант.
Все три шеи напряженно вытянулись. Гость рассеянно поднес к губам пустой стакан, опустил. Хозяин наполнил его.
- На вид, - сказал сержант, роясь в кармане, - лапка как лапка, только усохшая.
Он что-то вынул из кармана и протянул им. Миссис Уайт брезгливо отпрянула, а сын взял в руки и стал внимательно разглядывать.
- Что же в ней такого особенного? - спросил мистер Уайт, забирая ее у сына, и, насмотревшись, положил на стол.
- Один старый факир, очень святой человек, - сказал сержант, - ее заколдовал. Хотел доказать, что человеческой жизнью управляет судьба и кто толкает ее под руку, тому не поздоровится. Он ее так заколдовал, чтобы три человека загадали каждый по три желания.
В его словах было столько убеждающей силы, что смешок внимавших даже для них самих прозвучал неуверенно.
- Тогда что же вы не загадали свои три желания, сэр? - поддел его Герберт Уайт.
Солдат смерил его взглядом, каким зрелость удостаивает прыткую молодость.
- Я загадал, - спокойно ответил он, бледнея угреватым лицом.
- И все три исполнились? - спросила миссис Уайт.
- И все три, - сказал сержант, и его крепкие зубы клацнули о стакан.
- А кто-нибудь еще загадывал? - пытала его хозяйка.
- Как же, первый загадал все три, - последовал ответ. - Не знаю, какие были сначала, а в третий раз он пожелал себе смерти. И лапка перешла ко мне.
Прозвучало это так мрачно, что в комнате повисла тишина.
- Если ваши три желания исполнились, то вам она уже без пользы, Моррис, - снова заговорил старик. - Чего ради вы ее держите?
Солдат покачал головой.
- Так, ради интереса, - молвил он. - Думал даже продать, только вряд ли решусь. Она уже порядочно зла натворила. Да и не купит никто. Одни считают, что все это сказки, другие если верят, то сначала хотят попробовать и уж потом выложить деньги.
- А будь у вас еще три желания, - сказал старик, пронзительно глядя на него, - вы бы захотели, чтобы они исполнились?
- Не знаю, - ответил тот. - Не знаю.
Взяв лапку двумя пальцами, он помотал ею в воздухе и вдруг швырнул в огонь. Охнув, Уайт сунулся в камин и вытащил ее.
- Бросьте, пусть сгорит, - сурово сказал солдат.
- Если вам она не нужна, Моррис, - ответил тот, - отдайте мне.
- Ни за что, - уперся его друг. - Я кинул ее в огонь. Если вы ее берете, то пеняйте на себя, я ни при чем. Будьте умником, отправьте ее обратно в огонь.
Тот помотал головой и внимательно осмотрел свое приобретение.
- Как вы это делаете? - спросил он.
- Возьмите в правую руку и назовите желание, - сказал сержант, - но я вас предостерег.
- Прямо 'Тысяча и одна ночь', - сказала миссис Уайт, начиная накрывать к ужину. - Загадал бы ты мне четыре пары рук в подмогу.
Муж вынул талисман из кармана, и тут все трое расхохотались, потому что сержант, изменившись в лице, перехватил его руку.
- Если решитесь, - хрипло сказал он, - то загадайте что-нибудь разумное.
Мистер Уайт сунул лапку в карман, расставил стулья и жестом пригласил друга к столу.
За ужином про талисман не вспоминали, а после ужина вся троица заворожено слушала вторую часть солдатских приключений в Индии.
- Если про обезьянью лапку такая же сказка, как все, что он тут наплел, - сказал Герберт, когда за гостем, досидевшим до последнего поезда, захлопнулась дверь, - то от нее будет мало проку.
- Ты что-нибудь дал за нее, отец? - спросила миссис Уайт, пытливо взглянув на мужа.
- Сущую ерунду, - ответил тот, слегка розовея. - Он не хотел брать, но я настоял. Он опять велел выбросить ее.
- Ой, как страшно, - с притворным ужасом сказал Герберт. - Теперь нам не миновать богатства, славы и счастья. Знаешь, папа, для начала пожелай стать императором - хватит тебе быть подкаблучником.
И он побежал вокруг стола, спасаясь от оклеветанной миссис Уайт, потрясавшей салфеткой.
Мистер Уайт вынул из кармана лапку и с сомнением посмотрел на нее.
- Не знаю, право, что и загадать, - промолвил он. - Все у меня вроде бы есть.
- Для полноты счастья не хватает только расплатиться за дом, правда? - сказал Герберт, обняв его за плечи. - Вот и загадай двести фунтов, ведь за ними все дело.
Сконфуженно улыбаясь собственному легковерию, отец зажал талисман в руке, а сын с торжественной миной, которую он подпортил, подмигнув матери, сел за пианино и взял несколько звучных аккордов.
- Я хочу двести фунтов, - отчетливо произнес старик.
Пианино бравурно отозвалось на эти слова, но отчаянный вопль старика покрыл все звуки. Жена с сыном кинулись к нему.
- Она шевельнулась! - крякнул старик, с омерзением глядя на упавшую лапку. - Когда я загадал желание, она дернулась в руке, точно змея.
- А денег-то нет, - заметил сын, подняв с пола талисман и кладя его на стол, - и не будет.
- Тебе показалось, отец, - сказала жена, глядя на него встревоженными глазами.
Тот покачал головой:
- Ничего, ничего, руки-ноги целы, хотя, ей-Богу, она меня напугала до смерти.
Они вернулись к камину, и мужчины раскурили трубки. Снаружи крепчал ветер, и, когда наверху хлопнула дверь, старик вздрогнул. Непривычная, гнетущая тишина томила их, покуда старики не собрались спать.
- Наверное, деньги будут в мешке, а мешок под одеялом, - сказал Герберт, пожелав им спокойной ночи, - и какая-нибудь мерзость будет пялиться со шкафа на то, как вы прибираете к рукам нечестную добычу.
Он сидел один в темноту, смотрел на гаснущий огонь и видел в нем разные рожицы. Вдруг возникла такая страшная, такая обезьянья рожа, что он обмер, пораженный. Она кривлялась, эта рожа, и он с нервным смешком, ощупью поискал на столе стакан с водой, чтобы плеснуть на уголья. Его рука ухватила обезьянью лапку, и, судорожно вытерев руку о пиджак, он отправился спать.
II
При ярком свете зимнего солнца, струившего лучи на его завтрак, он посмеялся над своими страхами. Вещи обрели скучный положительный смысл, накануне ими утраченный, и грязную сморщенную лапку бросили на буфет неуважительно, без всякой веры в ее могущество.
- Наверное, все старые вояки одинаковы, - сказала миссис Уайт. - Стыд подумать, что мы слушали эту чепуху. Когда они исполнялись, желания, - в наши-то дни? А хоть бы и исполнялись - чем тебе могут навредить двести фунтов, отец?
- Свалятся с неба и оглоушат, - заметил легкомысленный Герберт.
- Моррис говорил, оно происходит само собой, -сказал отец, - так что при желании можно сослаться на стечение обстоятельств.
- В общем, до моего прихода к деньгам даже не прикасайся, - сказал Герберт, вставая из-за стола. - У меня есть опасения, что они превратят тебя в жалкого скупердяя и нам придется отказаться от такого родственника.
Рассмеявшись, мать проводила его до двери, посмотрела, как он вышел за калитку; вернувшись к столу, она втихомолку еще посмеялась над мужниным легковерием. Впрочем, это не помешало ей сорваться с места на стук почтальона и не удержало от энергичных слов по адресу выпивох-сержантов, когда выяснилось, что пришел счет от портного.
- Представляю, как повеселится Герберт, когда вернется с работы, - сказала она за обедом.
- Наверняка, - сказал мистер Уайт, наливая себе пива. - Только как хотите, а эта штука шевельнулась у меня в руке. Готов поклясться.
- Тебе показалось, - успокоила его жена.
Говорю тебе, шевельнулась! - ответил он. - Чему тут казаться? Я взял... Что там?
Она не ответила. Странным показалось ей мельтешение человека на улице: нерешительно поглядывая на их дом, он словно бы намеревался войти. Не забыв еще о двухстах фунтах, она отметила, что он хорошо одет и на голове у него новехонький блестящий цилиндр. В четвертый раз он взялся за щеколду, постоял и, в приливе решимости нажав на нее, ступил на дорожку. В ту же минуту миссис Уайт сунула руки за спину, развязала тесемки передника и спрятала полезную домашнюю вещь под подушку, на которой сидела.
Незнакомец, которого она провела в комнату, был, что называется, не в своей тарелке. Он прятал глаза, вполуха слушал извинения за беспорядок в комнате и мужнину куртку, в которой тот обычно работал в саду. С терпением, сколько его наберется у женщины, она ждала, чтобы он объяснил свое вторжение, но тот непонятно молчал.
- Мне... меня попросили зайти, - наконец заговорил он и, согнувшись, извлек из брючного кармана клочок бумаги. - Я из 'Мо и Меггинса'.
Хозяйка сорвалась со стула.
- Что случилось? - еле слышно спросила она. - Что-нибудь с Гербертом? Что там? Что?
В разговор вступил муж.
- Ну-ну-ну, мать, - зачастил он, - садись и не выдумывай. Вы, надеюсь, не с дурными вестями, сэр? - и посмотрел на того тоскливыми глазами.
- Не знаю, как... - начал гость.
- С ним несчастье? - задохнулась мать.
Гость кивнул.
- Большое несчастье, - сказал он тихим голосом, - но самое страшное для него позади.
- Слава Богу! - вскричала мать, сложив руки. - Слава...
И осеклась, уяснив себе зловещий смысл оговорки и видя подтверждение худшему в отведенном взоре посетителя. Глубоко вздохнув, она повернулась к своему тугодуму мужу и дрожащей старческой рукой накрыла его руку. Молчание длилось долго.
- Его затянуло в машину, - все так же тихо продолжал гость.
- Затянуло в машину, - обреченно повторил мистер Уайт. - Вот оно что.
Он невидяще глядел в окно, сжимая в ладонях женину руку, как встарь, во времена своего жениховства, лет сорок тому назад.
- Он один у нас оставался, - сказал он, полуобернувшись к гостю. - Как же так?
Гость откашлялся, встал и прошел к окну.
- Фирма поручила мне выразить искреннее сочувствие вашему огромному горю, - сказал он, не оборачиваясь. - Поймите, я простой служащий и делаю, что мне приказывают.
Ответа ему не последовало. Старуха сидела с помертвевшим лицом и остановившимся взглядом, и дыхания ее не было слышно; на лице же ее мужа было то выражение, с каким, наверное, вышел из первого испытания его друг-сержант.
- Мне поручено сказать, что 'Мо и Меггинс' снимают с себя ответственность за случившееся, - продолжал третий. - Они не видят за собой никакой вины, но, уважая заслуги вашего сына, желают выплатить вам некоторую компенсацию.
Мистер Уайт выронил руку жены, поднялся со стула и с ужасом уставился на гостя. Пересохшими губами он вылепил слово:
- Сколько?
- Двести фунтов.
Не слыша вопля жены, старик слабо улыбнулся, слепо повел рукой и безжизненно рухнул на пол.
III
На огромном новом кладбище, милях в двух от дома, они похоронили своего покойника и вернулись к себе, к погасшему и остывшему очагу. Все так скоро кончилось, что поначалу случившееся не укладывалось у них в голове и они пребывали как бы в ожидании чего-то такого, что облегчит тяжесть, навалившуюся на их старые сердца.
Дни шли, и ожидание сменилось покорностью, той безнадежной покорностью стариков, которую порой путают с апатией. Иногда они за весь вечер не обменивались и словом, потому что говорить им было не о чем, и дни тянулись томительно долго.
Миновала неделя, и однажды, проснувшись, как от толчка, старик пошарил рукой и понял, что лежит один. Было темно, и от окна доносились тихие всхлипывания. Он сел в постели и прислушался.
- Иди сюда, - осторожно позвал он. - Простынешь.
- Сыночку там холоднее, - сказала старуха и разрыдалась.
Он все глуше слышал ее плач. В постели было тепло, глаза слипались. Он несколько раз впадал в забытье и наконец провалился в сон, из которого его вырвал страшный крик жены.
- Лапка! - кричала она страшным голосом. - Обезьянья лапка!
Он испуганно вскинулся в постели:
- Где? Где она? Что случилось?
Она ощупью двинулась к кровати.
- Нужна лапка, - сказала она ровным голосом. - Ты не уничтожил ее?
- Она в гостиной, на полке, - озадаченно сказал он.- А что такое?
Разом смеясь и плача, она нагнулась и поцеловала его в щеку.
- Я о чем подумала, - заговорила она срывающимся голосом. - Как я раньше не подумала? Как ты не подумал?
- О чем не подумал? - спросил он.
- Осталось два желания! - выпалила она. - Мы загадали только одно.
- Тебе этого мало? - жестко спросил он.
- Погоди! - радостно вскричала она. - Мы загадаем еще одно. Поди за ней и загадай, чтобы наш мальчик стал живым.
Старик сел и откинул одеяло с задрожавших ног.
- Господи, ты сошла с ума! - крикнул он, похолодев.
- Иди, иди за ней, - задыхалась она, - и загадай... Мальчик мой!
Муж чиркнул спичкой и зажег свечу.
- Ложись в постель, - неуверенно сказал он. - Ты сама не понимаешь, о чем говоришь.
- Первое-то желание исполнилось, - горячо сказала старуха. - Почему не исполниться второму?
- Это было совпадение, - пробормотал старик.
- Поди за ней и загадай! - крикнула жена, дрожа как в лихорадке.
Вглядевшись в нее, старик сказал дрогнувшим голосом:
- Он уже десять дней мертвый, и потом... я тебе не говорил... я узнал его только по одежде. Если тогда тебе нельзя было его видеть, то как же теперь?
- Верни его! - вскричала старуха и потащила его к двери. - Неужели я испугаюсь собственного ребенка?
Он спустился по темной лестнице, вслепую нашел гостиную, а потом и камин. Талисман лежал на месте, и страшная мысль, что невыговореное желание может вернуть ему изувеченного сына прямо сейчас, вдруг сковала старика, он забыл, в какой стороне дверь, и дыхание у него перехватило. Его прошиб холодный пот, он на ощупь обошел вокруг стола и не отлипал от стены, пока не оказался с этой дрянью в руке в тесной передней.
И жена выглядела другой, когда он вошел в комнату. К нему было обращено белое настороженное лицо, и его необычное выражение напугало его. Ему стало с ней страшно.
- Загадывай! - решительно велела она.
- Глупая и вредная затея, - пробормотал он.
- Загадывай! - повторила жена.
Он поднял руку:
- Я хочу, чтобы мой сын опять был живой.
Талисман упал на пол, и он в ужасе уставился на него.
Потом, дрожа, опустился в кресло, а старуха с загоревшимися глазами отошла к окну и подняла шторы.
Он сидел, коченея от холода, и время от времени поглядывал на старуху, приникшую к окну. Свечной огарок, догорев до чашечки фарфорового подсвечника, бросал на стены и потолок дергающиеся тени, потом ярко вспыхнул и погас. Чувствуя невыразимое облегчение оттого, что талисман не подействовал, старик забрался в постель, и через минуту-другую рядом тихо и вяло улеглась старуха.
Оба молчали, прислушиваясь к тиканью часов. Скрипнула лестница; попискивая, прошуршала вдоль стены мышь. Темнота угнетала, и, еще полежав для храбрости, старик взял коробок спичек, чиркнул и пошел вниз за свечой.
На нижней ступеньке спичка догорела, и он остановился зажечь другую; и в эту самую минуту в дверь тихо и осторожно, почти неслышно постучали.
Спички выпали у него из рук и рассыпались по всей передней. Он замер и не дышал, пока стук не повторился. Тогда он проворно вернулся в комнату и закрыл за собой дверь. В третий раз стук отозвался по всем комнатам.
- Что это? - встрепенулась старуха.
- Крыса, - дрожащим голосом ответил старик. - Попалась на лестнице.
Жена села в постели и прислушалась. Громкий стук разнесся по всему дому.
- Это Герберт! - пронзительно закричала она. - Герберт!
Она кинулась к двери, но муж опередил ее и, крепко схватив за руку, удержал.
- Что ты хочешь сделать? - прохрипел он.
- Мальчик мой, Герберт! - кричала она, вырываясь. - Я забыла, тут же целых две мили. Что ты меня держишь? Пусти. Я открою.
- Ради Бога, не впускай! - дрожа, кричал старик.
- Ты боишься собственного сына, - кричала она, вырываясь. - Пусти меня. Иду, Герберт, иду!
Снова раздался стук, потом еще раз. Сильным рывком старуха освободилась и выбежала из спальни. Муж выскочил за ней на площадку, заклиная вернуться. Он слышал, как звякнула сброшенная дверная цепочка и медленно и туго отодвинулся нижний засов. Потом услышал ее напряженный, задыхающийся голос.
- Теперь верхний! - крикнула она. - Спустись. Мне не достать.
Но муж ползал по полу, нащупывая лапку. Только бы найти ее прежде, чем тот, снаружи, войдет. Канонадой разносились по дому удары, он слышал, как скрипнул стул, который жена поволокла к двери. Слышал, как заскрипел верхний засов, и в эту минуту он нашел обезьянью лапку и исступленно выдохнул последнее, третье желание.
Стук оборвался, хотя его эхо еще звучало в доме. Он услышал, как стул отодвинули и дверь открылась. Порыв холодного ветра взмыл по лестнице, и протяжный, отчаянный и горестный вопль жены дал ему силы сбежать к ней и потом добежать до калитки. Под мигающим светом уличных фонарей лежала пустая мирная дорога.
1902
пер. В. А. Харитонов
Несделанное
Несделанное окружает нас со всех сторон.
Мощным излучением оно пронизывает жизнь простого смертного с утра до вечера, от первых двоек до последних анализов.
В самых темных углах кладовки таится Несделанное.
И зовет.
Поломанными «молниями» в рюкзаках шепчет: когда?
Оторвавшимися ремнями от сумок укоряет: ты ведь давно собирался.
Манит магнит Несделанного фонариками без лампочек, часами без стрелок, телефонами без аккумуляторов, ручками без стержней, сапогами без подметок.
Неподшитыми черствыми тапками, протертыми без заклепок джинсами.
Покосившейся табуреткой, косо торчащей из стены электрической розеткой, неприбитой полкой, немытым велосипедом, незакрывающейся дверью в туалет.
Бодро шелестит Несделанное неоплаченными квитанциями, ненаписанными ответами на письма. Звякает немытой посудой, пахнет невынесенным мусором.
Несделанное годами копошится в памяти и бормочет: пойди удали эту бородавку, пройди исследование, запишись на массаж, почини зуб, спроси о головокружении.
Поезжай, занудствует Несделанное, за двести километров, и за тысячу, и за десять тысяч – и пожми им, наконец, руки.
Допиши начатую статью, закончи отложенный год назад рассказ.
А вот этот роман ты будешь когда-нибудь вообще рожать?! – кричит оно.
По ночам Несделанное глядит отовсюду укоризненными глазами и тоскливо вздыхает.
Оно упрямо ждет.
Но мы должны быть упрямее! Мы не имеем права поддаваться. Терпите изо всех сил!
Несделанное нельзя делать, иначе все пропало. Жизнь кончится.
Ведь только затхлый ветер Несделанного заставляет нас просыпаться по утрам.
Поднимает с диванов, отвлекает от телевизоров. Отрывает от больничных коек. Не позволяет развалиться окончательно.
Берегите свое Несделанное! Заботьтесь о нем, лелейте.
И не делайте его никогда.
ЖЖ Динозаяц
Мне думается, что мудрость – это, как правило, плод пережитого кризиса. Если только кризис вас не раздавил, он порождает неуверенность и отчаянье, а они –то и являются отцом и матерью мудрости. Но не всегда мудрость достаётся лишь страданием: из всякого правила есть исключения, и я видел, как к обретению мудрости вело счастье. Но такое случается не часто.
Я на днях подумал, выглянув в окно, -это прозвучит несколько сентиментально, но этим я оправдываю свою профессию,- я увидел звезду.
И я подумал, что вот эта звезда, как и все звёзды является владением Всемогущего. Тогда меня осенило, что мысль о любви к ближнему как к самому себе пришла к нам издалека
То есть что звёзды и есть источник этой идеи.
Ведь звезде не так просто возлюбить ближнего….Об этом стоит задуматься…..
Я думаю, что сегодня множество механизмов участвуют в порче языка, к снижению нашей способности выражать свои мысли. Легко винить в этом телевиденье, бульварные газеты и т.д. Но я считаю, что проблема глубже и гораздо опаснее. Просто потому, что нас становится всё больше и больше, а из за этого мы….как бы сказать?....мы обращаем меньше внимания друг на друга. Всё чаше мы склонны выбирать кратчайший путь или общий знаменатель. Отсюда и опасность
Бродский
"Лучший
выход - всегда насквозь". Фрост
Что означает - быть незначительным. Если требуется парализующая волю
скука, чтобы внушить это, тогда да здравствует скука. Вы незначительны,
потому что вы конечны. Однако, чем вещь конечней, тем больше она заряжена
жизнью, эмоциями, радостью, страхами, состраданием. Ибо бесконечность не
особенно оживлена, не особенно эмоциональна. Ваша скука, по крайне мере,
говорит об этом. Поскольку ваша скука есть скука бесконечности.
Поэтому старайтесь оставаться страстными, оставьте хладнокровие
созвездиям. Страсть, прежде всего, - лекарство от скуки. И еще, конечно,
боль - физическая больше, чем душевная, обычная спутница страсти; хотя я
не желаю вам ни той, ни другой. Однако, когда вам больно, вы знаете, что,
по крайней мере, не были обмануты (своим телом или своей душой). Кроме
того, что хорошо в скуке, тоске и чувстве бессмысленности вашего
собственного или всех остальных существований - что это не обман.
Вы могли бы также испробовать детективы или боевики - нечто,
отправляющее туда, где вы не бывали вербально / визуально / ментально
прежде - нечто, длящееся хотя бы несколько часов. Избегайте телевидения,
особенно переключения программ: это избыточность во плоти. Однако, если
эти средства не подействуют, впустите ее, "швырните свою душу в
сгущающийся мрак". Раскройте объятия, или дайте себя обнять скуке и тоске,
которые в любом случае больше вас. Несомненно, вам будет душно в этих
объятиях, но попытайтесь вытерпеть их сколько можете и затем еще немного.
Самое главное, не думайте, что вы где-то сплоховали, не пытайтесь
вернуться, чтобы исправить ошибку. Нет, как сказал поэт: "Верь своей
боли". Эти ужасные медвежьи объятия не ошибка. И все, что вас беспокоит, -
тоже. Всегда помните, что в этом мире нет объятий, которые в конце концов
не разомкнутся.
Я не желаю вам ничего, кроме счастья. Однако будет масса темных и,
что еще хуже, унылых часов, рожденных настолько же внешним миром,
насколько и вашими собственными умами. Вы должны будете каким-то образом
против этого укрепиться; в чем я и попытался вам помочь здесь моими малыми
силами, хотя этого очевидно недостаточно.
Ибо то, что предстоит вам, - замечательное, но утомительное
странствие; вы сегодня садитесь, так сказать, на поезд, идущий без
расписания. Никто не может сказать, что вас ожидает, менее всего те, кто
остается позади. Однако, единственное, в чем они могут вас заверить, что
это путешествие в один конец. Поэтому попытайтесь извлечь некоторое
утешение из мысли, что как бы ни была неприятна та или иная станция,
стоянка там не вечна. Поэтому вы никогда не застревайте - даже когда вам
кажется, что вы застряли; это место сегодня становится вашим прошлым.
Отныне оно будет для вас уменьшаться, ибо этот поезд в постоянном
движении. Оно будет для вас уменьшаться, даже когда вам покажется, что вы
застряли... Поэтому посмотрите на него в последний раз, пока оно еще имеет
свои нормальные размеры, пока это еще не фотография. Посмотрите на него со
всей нежностью, на которую вы способны, ибо вы смотрите на свое прошлое.
Взгляните, так сказать, в лицо лучшему. Ибо я сомневаюсь, что вам
когда-либо будет лучше, чем здесь.
Иосиф Бродский. Похвала скуке
Я говорю
Ты прекрасен – шептала я ему, обвиваясь жадным плющем вокруг его тела, - ты прекрасен, любимый. Он смущался, указывая на свои изъяны –он честный мужчина. Я целовала в горбинку носа и говорила – ты прекрасен, как Антиной. Он не знал кто это, подозрительно хмурился, и я брала его за руку и вела на первый этаж Эрмитажа – чтобы он сравнил. И он нехотя, смущаясь, соглашался, что похож. Ну а кто бы не согласился, он ведь и правда - одно лицо – все признавали.
Он жаловался, что на расческе остаются волосы. – Я скоро облысею, и никакого Антиноя, - бурчал, усмехаясь. Я запускала руку в его рано поседевшую голову (соль и перец) и, смеясь, говорила – когда ты облысеешь, ты будешь похож на развратного римского патриция времен упадка империи, будешь лежать здесь в тогах, вальяжный и важный – и я еще больше буду любить тебя, любимый.
У него заболела нога, и он хромал иногда так, что пришлось купить ему красивую трость, и не одну – я люблю недостатки, я их украшаю. Отрежут мне скоро ногу, -мрачно шутил он, с трудом садясь за руль своего джипа и пристраивая трость. Ты будешь как Джон Сильвер, гладила я его по руке. И он улыбался довольно уголками губ – одноногий пират Сильвер – его любимый герой, подаривший ему сетевое имя.
Он заносчив как мистер Дарси, считали все мои подруги. Глупые – он был просто чудовищно, чудовищно стеснителен, бедняга.
Когда он брился, я любила смотреть на него. Когда он спал, я любила смотреть на него. Когда он ел, я любила смотреть на него. Я любила его. Я очень любила его.
Господи, как я люблю на тебя смотреть, - говорила я , когда он дрелью сверлил стену, чтобы повесить новое зеркало у меня в квартире, им же и подаренное.
Он обернулся, чуть раздраженный, - прекрати , ты же знаешь, как ты меня смущаешь вот этими своими словами.
- Я бы на твоем месте слушала их очень внимательно, дорогой, - сказала я, любуясь. –Когда–нибудь тебе будет очень не хватать и моих слов и моего взгляда.
И пошла варить кофе.
А он продолжил сверлить.
А потом прошло еще два года, и я его разлюбила. Он был все также хорош, но смотреть на него мне стало скучно.
Мы расстались, друзьями, как говорят.
И однажды он позвонил мне и сказал, что он скучает по моей руке, которая всегда была рядом, и по моим словам, потому что никто не умеет говорить их так вовремя, и по моему взгляду, потому что никто больше не видит в нем ни Антиноя, ни старого патриция, и уж точно никто не догадывается, что он похож на Джона Сильвера.
Для всех он просто высокий импозантный мужчина с благородной сединой, иногда хромающий.
И порой мы говорим с ним, и я шепчу ему в трубку – ты самый красивый, у тебя лицо сброшенного с трона тирана, доживающего свой век на Капри, у тебя глаза проигравшего все битвы чилийского полковника, у тебя нежный рот старого пирата, которому некого поцеловать.
Он слушает, и я чувствую, как дыбом встают волоски на его спине, разлюбленный мужчина, которому больше никто не говорит, что он лучший, что он не такой как все.
Потому что если ты кого-то наградила своей любовью, ему потом очень сложно возвращаться опять в безликую массовку.
И мне не сложно сказать – он и правда такой, мужчина, которого я разлюбила.
Ему можно было не быть хорошим, раз он был лучшим.
А он еще и очень хороший.
Такой вот был бонус…
strogaya_anna
Амбивалентность, мне кажется,- главная характеристика нашего народа. Нет в России палача, который бы не боялся стать однажды жертвой, нет такой жертвы, пусть самой несчастной, которая не призналась бы (хотя бы себе) в моральной способности стать палачом. Наша новейшая история хорошо позаботилась и о тех и о других. Какая-то мудрость в этом есть. Можно даже подумать, что эта амбивалентность и есть мудрость, что жизнь сама по себе не добра и не зла, а произвольна. Может быть, наша литература потому так замечательно и отстаивает добро, что чересчур сильно ему сопротивление. Будь эта направленность только двоемыслием, это было бы прекрасно; но она гладит против шерсти инстинкты. Именно эта амбивалентность, я полагаю, и есть та "благая весть", которую Восток, не имея предложить ничего лучшего, готов навязать остальному миру. И мир, кажется, для этого созрел.
Бродский
Амбивалентность(от лат. ambo — оба и valentia — сила), двойственность чувственного переживания, выражающаяся в том, что один и тот же объект вызывает к себе у человека одновременно два противоположных чувства, например удовольствия и неудовольствия, любви и ненависти, симпатии и антипатии. Обычно одно из амбивалентных чувств вытесняется (как правило, бессознательно) и маскируется другим. А. коренится в неоднозначности отношения человека к окружающему, в противоречивости системы ценностей
У нас не было своих комнат, чтобы заманить туда девушку, и у девушек не
было комнат. Романы наши были по преимуществу романы пешеходные и романы
бесед; если бы с нас брали по одометру, это встало бы в астрономическую
сумму. Старые склады, набережные реки в заводских районах, жесткие скамейки
в мокрых скверах и холодные подъезды общественных зданий -- вот привычные
декорации наших первых пневматических блаженств. У нас никогда не было так
называемых "материальных стимулов". А идеологические смешили даже
детсадовцев. Если кто-то продавался, то не за добро и не за комфорт: таковых
не имелось в наличии. Продавался он по душевной склоннности и знал это сам.
Предложения не было, был чистый спрос.
Любовь сама по себе есть самая элитарная из страстей. Только в
контексте культуры она приобретает объемность и перспективу, ибо требует
больше места в сознании, чем в постели. Взятая вне этого контекста, любовь
сводится к обыкновенному трению.
Йейтс:
Многие любили мгновения твоей радостной грации
И красоту твою -- любовью истинной или поддельной,
Но один любил твою скитальческую душу
И печаль, пробегавшую по твоему переменчивому лицу.
Из эссе Бродского
Речь на стадионе
Жизнь - игра со многими правилами, но без рефери. Мы узнаем, как в нее
играть, скорее наблюдая ее, нежели справляясь в какой-нибудь книге, включая
Священное Писание. Поэтому неудивительно, что столь многие играют нечестно,
столь немногие выигрывают, столь многие проигрывают.
1 Старайтесь расширять свой словарь и обращаться с ним так, как вы обращаетесь с вашим банковским счетом. Уделяйте ему много внимания и старайтесь увеличить свои дивиденды. Цель здесь не в том, чтобы способствовать вашему красноречию в спальне или профессиональному успеху -хотя впоследствии возможно и это, -- и не в том, чтобы превратить вас в светских умников. Цель в том, чтобы дать вам возможность выразить себя как можно полнее и точнее; одним словом, цель - ваше равновесие. Ибо накопление
невыговоренного, невысказанного должным образом может привести к неврозу. С
каждым днем в душе человека меняется многое, однако способ выражения часто
остается одним и тем же. Способность изъясняться отстает от опыта. Это
пагубно влияет на психику. Чувства, оттенки, мысли, восприятия, которые
остаются неназванными, непроизнесенными и не довольствуются
приблизительностью формулировок, скапливаются внутри индивидуума и могут
привести к психологическому взрыву или срыву
2. И теперь и в дальнейшем старайтесь быть добрыми к своим родителям.
Если это звучит слишком похоже на "Почитай отца твоего и мать твою", ну что
ж. Я лишь хочу сказать: старайтесь не восставать против них, ибо, по всей
вероятности, они умрут раньше вас, так что вы можете избавить себя по
крайней мере от этого источника вины, если не горя. Если вам необходимо
бунтовать, бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители --
слишком близкая мишень (так же, впрочем, как братья, сестры, жены или
мужья); дистанция такова, что вы не можете промахнуться.
3. Старайтесь не слишком полагаться на политиков Они могут в лучшем
случае несколько уменьшить социальное зло, но не искоренить его. Каким бы
существенным ни было улучшение, с этической точки зрения оно всегда будет
пренебрежимо мало, потому что всегда будут те- хотя бы один человек, --
кто не получит выгоды от этого улучшения. Мир несовершенен; Золотого века
никогда не было и не будет. Единственное, что произойдет с миром,- он
станет больше, т. е. многолюдней, не увеличиваясь в размерах. Сколь бы
справедливо человек, которого вы выбрали, ни обещал поделить пирог, он не
увеличится в размерах; порции обязательно станут меньше. В свете этого-
или скорее в потемках -- вы должны полагаться на собственную домашнюю
стряпню, то есть управлять миром самостоятельно- по крайней мере той его
частью, которая вам доступна и находится в пределах вашей досягаемости.
4. Старайтесь не выделяться, старайтесь быть скромными. Уже и сейчас
нас слишком много, и очень скоро будет много больше. Это карабканье на место
под солнцем обязательно происходит за счет других, которые не станут
карабкаться. Так что, если вы хотите стать богатыми или
знаменитыми или и тем и другим, в добрый час, но не отдавайтесь этому
целиком. Жаждать чего-то, что имеет кто-то другой, означает утрату
собственной уникальности; Сознание собственной исключительности, имейте в виду, также подрывает вашу уникальность, не говоря о том, что оно сужает ваше чувство реальности до уже достигнутого. Я посоветовал бы вам также
говорить потише, но, боюсь, вы сочтете, что я зашел слишком далеко. Однако
помните, что рядом с вами всегда кто-то есть: ближний. Никто не просит вас
любить его, но старайтесь не слишком его беспокоить и не делать ему больно;
старайтесь наступать ему на ноги осторожно; и, если случится, что вы
пожелаете его жену, помните по крайней мере, что это свидетельствует о
недостатке вашего воображения, вашем неверии в безграничные возможности
жизни или незнании их. На худой конец, постарайтесь вспомнить, из какого
далека -- от звезд, из глубин вселенной, возможно, с ее противоположного
конца -- пришла просьба не делать этого, равно как и идея возлюбить ближнего
как самого себя. По-видимому, звезды знают больше о силе тяготения, а также
и об одиночестве, чем вы; ибо они -- глаза желания.
5. Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы. Из всех частей
тела наиболее бдительно следите за вашим указательным пальцем, ибо он жаждет
обличать. Указующий перст есть признак жертвы -- в противоположность
поднятым в знаке Victoria среднему и указательному пальцам, он является
синонимом капитуляции. Каким бы отвратительным ни было ваше положение,
старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство,
расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок и т.
д. Существует целая культура жертвы, простирающаяся от личных адвокатов до международных займов. Какой бы исчерпывающей и неопровержимой ни была очевидность
вашего проигрыша, отрицайте его, покуда ваш рассудок при вас, покуда ваши
губы могут произносить "нет". Вообще, старайтесь уважать жизнь не только за
ее прелести, но и за ее трудности. Они составляют часть игры, и хорошо в них
то, что они не являются обманом. Иными словами, старайтесь быть немного мазохистами: без привкуса мазохизма смысл жизни неполон. Если это вам как-то поможет, старайтесь помнить, что человеческое достоинство - понятие абсолютное, а не разменное. Считая себя жертвой, вы лишь увеличиваете вакуум безответственности, который так любят заполнять демоны и демагоги, ибо парализованная воля - не радость для ангелов.
6. Мир, в который вы собираетесь вступить, не имеет хорошей репутации.
Он лучше с географической, нежели с исторической точки зрения; он все еще
гораздо привлекательней визуально, нежели социально. Это не милое местечко,
как вы вскоре обнаружите, и я сомневаюсь, что оно станет намного приятнее к
тому времени, когда вы его покинете. Однако это единственный мир, имеющийся
в наличии: альтернативы не существует
"Жить в обществе значит прощать". Фрост
Старайтесь не обращать внимания на тех, кто попытается сделать вашу
жизнь несчастной. То, что делают ваши неприятели, приобретает свое значение или важность оттого, как вы на это реагируете. Поэтому промчитесь сквозь или мимо них, как если бы они были желтым, а не красным светом. Не задерживайтесь на них мысленно или вербально; не гордитесь тем, что вы простили или забыли их-на худой конец, первым делом забудьте. Так вы избавите клетки вашего мозга от бесполезного возбуждения; так, возможно, вы даже можете спасти этих тупиц от самих себя, ибо перспектива быть забытым короче перспективы быть прощенным. Переключите канал: вы не можете прекратить вещание этой сети, но в ваших силах, по крайней мере, уменьшить ее рейтинг. Это решение вряд ли понравится ангелам, но оно непременно нанесет удар по демонам, а в данный момент это самое важное
Остальное зависит от удачи и имеет меньшее значение.
Сокращённая речь перед выпускниками Мичиганского
Университета 1988г. Бродский
Ничто не приносит миру столько вражды, самой ожесточенной, сколько идея единства.
Вера, трагедия и творчество непосредственно связаны друг с другом — первая рождается из второй как результат отчаяния, полного разочарования в возможности «устроиться» в мире, привести мир хоть в относительную гармонию со своими представлениями и ожиданиями. Человек приходит к своей вере один, самостоятельно, независимо от чужих советов и указаний, после мучительных попыток как-то восстановить разбившееся у него на глазах единство мира, связать распавшуюся связь времен. И эта вера — плод его индивидуального творчества, его личная вера, которую нельзя сделать не только общеобязательной, но даже и общепонятной, о которой невозможно «нормально» говорить при помощи слов.
Вера выступает как попытка создать для себя еще один мир — мир «ночи», мир, не распахнутый настежь, не открытый для всеобщего обозрения, а мир, в котором живет то интимное в нас, что никогда не будет востребовано ни другими людьми, ни обществом, ни историей, но что в нас — самое главное, поскольку именно оно делает нас — нами.
Лев Шестов
"Гуляния с чеширским котом"
М.Любимова
«Как популярно объясняет Пристли, английский юмор напоминает шерри, который есть нечто среднее между экстрасухим и тяжёлым десертным вином, но всё же это шерри»
Хочется хлебнуть в честь этой национальной черты.
Так что же такое английский юмор?
От одного этого вопроса становится горько и стыдно: раскрыть английский юмор всё равно что пересказать словами « Аду» Набокова, -чушь получится несусветная. Тем мне менее английскому юмору свойственно кое –что уникальное.
Во – первых необъятный подтекст, что даёт возможность самым широким толкованиям, -в результате англичанин может хохотать там, где нормальный человек не видит ничего смешного. Юмор может быть построен на недоговорённости или наоборот, на передержке (overstatement) – между этими двумя крайностями толпиться ещё целая армия понятий. И суть гнездиться в особенностях языка.
Во – вторых, он парадоксален, как у Оскара Уайльда: Все мужья живут как холостяки, а все холостяки как мужья»
В – третьих, это необыкновенная способность англичан видеть весь абсурд жизни и улыбаться этому. Абсурдизм это английское явление поэзия абсурдизма родилась в Англии Дети гораздо тоньше чувствуют абсурд чем взрослые, наверное по той причине, что мы пытаемя его осмыслить, а ребёнок лишь смеётся, ни о чём не задумываясь Разве можно осмыслить абсурд знаменитого «» Бармаглоте» Кэрролла?
Выркалось. Хливкие шорки
Пырялись по наве.
И хрюкатали зелюки,
Как мюмзлики в мове.
В – четвёртых ( о Боже!), английский юмор носит сквозной характер, от мягкая ирония через грустного умолчания до резкого рассчитанного на смех поворота.
Русский анедот на английскую тему:
В Малом театре ставят салонную английскую комедию. По ходу действия выходит дворецкий, которому следует сказать лишь одну фразу: « Здравствуйте сэр!», но актёр не может вспомнить слова. Ему подсказывают все: и суфлёр, и зрители в первом ряду, но дворецкий молчит. И тут хриплый, пропитый голос с галёрки: «Да поздоровайся ты с сером, жопа!»
Рассказывают, что во время заседания Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране британский министр передал своему патрону записку. Черчилль прочитал её, написал что –то и возвратил министру. В ней было: «Уинстон, у вас расстегнута ширинка!» Ответ был« Антонии, старый орёл не выпадет из гнезда» Пожалуй это проявление английского лицемерия, замешенного на чувстве собственного достоинства»
Замечательная книга, рекомендую к чтению.
Каждый видит то, что хочет видеть и способен увидеть )))
Григорий Горин "Обнаженный Куренцов"
http://www.gramotey.com/?open_file=967gorin_grigorii_obnazhennyi_kurencov#TOC_id2818250
Это не рассказ это философия, для меня это было сложно, но очень интересно, возможно, интерес будет у кого - то из вас …..
"Не трать, Фома, здоровья, ступай ко дну"
Есть в глубине человеческой души иная могучая, неудержимая сила. Она владеет нами и смеется над "свободой воли", которая — в том значении, какое ей обыкновенно придают — привела бы нас к самым безумным поступкам. Эта "воля" соблазнила Ницше осудить Сократа. Да кого только Ницше (и гр. Толстой) ни осуждал? И что было бы с человеческим родом, если бы все такого рода осуждения не оставались пустыми звуками, а имели бы власть над действительной жизнью? Но свободная воля вольна только над тем человеком, которому она принадлежит. И в единственном случае, когда ее приговоры могли бы что-нибудь значить — она благоразумно отказывается от своих прав, словно инстинктом чуя, что она ничего, кроме беды, принести не может.
Признать ложь основным условием жизни, это значит, конечно, вступить в опаснейшее противоречие с привычной человеческой точкой зрения; и философия, осмеливающаяся на это, тем самым становится "по ту сторону добра и зла" Но естественно возникает вопрос: если ложь и ложные суждения являются основными условиями человеческого существования, если они способствуют сохранению, даже развитию жизни, то не правы ли были те мудрецы, которые, как великий инквизитор у Достоевского, выдавали эту ложь за истину? И не благоразумнее ли всего было бы оставаться при традициях, т. е. по-прежнему совсем и не допытываться того, что такое истина?
Так или иначе — философия трагедии находится в принципиальной вражде с философией обыденности. Там, где обыденность произносит слово "конец" и отворачивается, там Ницше и Достоевский видят начало и ищут.
Романы Достоевского и книги Ницше только и говорят, что о "безобразнейших" людях и их вопросах. Ницше и Достоевский, как и Гоголь, сами были безобразнейшими людьми, не имевшими обыденных надежд. Они пытались найти свое там, где никто никогда не ищет, где по общему убеждению нет и не может быть ничего, кроме вечной тьмы и хаоса, где даже сам Милль предполагает возможность действия без причины. Там, может быть, каждый подпольный человек значит столько же, сколько и весь мир, там, может быть, люди трагедии и найдут то, чего они искали... Люди обыденности не захотят переступить в погоне за таким невероятным "быть может" роковую черту. Но ведь их никто и не зовет к этому. Оттого-то и вопрос поэта: aimes-tu les damnes, dis-moi, connais-tu l'iremissible?
... Уважать великое безобразие, великое несчастие, великую неудачу! Это последнее слово философии трагедии.
Лев Шестов
«Достоевский и Ницше»
(философия трагедии)
Это не рассказ это философия, для меня это было сложно, но очень интересно, возможно, интерес будет у кого - то из вас …..
"Не трать, Фома, здоровья, ступай ко дну"
Есть в глубине человеческой души иная могучая, неудержимая сила. Она владеет нами и смеется над "свободой воли", которая — в том значении, какое ей обыкновенно придают — привела бы нас к самым безумным поступкам. Эта "воля" соблазнила Ницше осудить Сократа. Да кого только Ницше (и гр. Толстой) ни осуждал? И что было бы с человеческим родом, если бы все такого рода осуждения не оставались пустыми звуками, а имели бы власть над действительной жизнью? Но свободная воля вольна только над тем человеком, которому она принадлежит. И в единственном случае, когда ее приговоры могли бы что-нибудь значить — она благоразумно отказывается от своих прав, словно инстинктом чуя, что она ничего, кроме беды, принести не может.
Признать ложь основным условием жизни, это значит, конечно, вступить в опаснейшее противоречие с привычной человеческой точкой зрения; и философия, осмеливающаяся на это, тем самым становится "по ту сторону добра и зла" Но естественно возникает вопрос: если ложь и ложные суждения являются основными условиями человеческого существования, если они способствуют сохранению, даже развитию жизни, то не правы ли были те мудрецы, которые, как великий инквизитор у Достоевского, выдавали эту ложь за истину? И не благоразумнее ли всего было бы оставаться при традициях, т. е. по-прежнему совсем и не допытываться того, что такое истина?
Так или иначе — философия трагедии находится в принципиальной вражде с философией обыденности. Там, где обыденность произносит слово "конец" и отворачивается, там Ницше и Достоевский видят начало и ищут.
Романы Достоевского и книги Ницше только и говорят, что о "безобразнейших" людях и их вопросах. Ницше и Достоевский, как и Гоголь, сами были безобразнейшими людьми, не имевшими обыденных надежд. Они пытались найти свое там, где никто никогда не ищет, где по общему убеждению нет и не может быть ничего, кроме вечной тьмы и хаоса, где даже сам Милль предполагает возможность действия без причины. Там, может быть, каждый подпольный человек значит столько же, сколько и весь мир, там, может быть, люди трагедии и найдут то, чего они искали... Люди обыденности не захотят переступить в погоне за таким невероятным "быть может" роковую черту. Но ведь их никто и не зовет к этому. Оттого-то и вопрос поэта: aimes-tu les damnes, dis-moi, connais-tu l'iremissible?
... Уважать великое безобразие, великое несчастие, великую неудачу! Это последнее слово философии трагедии.
Лев Шестов
«Достоевский и Ницше»
(философия трагедии)
Спасибо, Онно.
Ап чём я и талдычу....
Выйдите за рамки! ну, кто может.... и - хочет.....
radon спасибо за спасибо но твой пост уже овертоп, а это лишнее.))) (На некотрых форумах даже наказуемо))
"Толдычить" что то в вопросах "философии трагедии" сложно, потому что, по сути своей, это очень страшные вопросы о потере духа и споре за новую - личную мораль.
radon спасибо за спасибо но твой пост уже овертоп, а это лишнее.))) (На некотрых форумах даже наказуемо))
"Толдычить" что то в вопросах "философии трагедии" сложно, потому что, по сути своей, это очень страшные вопросы о потере духа и споре за новую - личную мораль.
Тада пусть они сделают функцию плюсования и минусования за сообщения.
Или - функцию "спасибо".
Метрозарисовки.
На станции "Технологический институт", над лестницей, у перехода, приклеена табличка. Гласит: "Осторожно! Крутая лестница".
По ее вине случается большая часть падений.
Кто бы мог ожидать.
***
Вагон. По проходу между сиденьями движется парень в армейской форме. Никто ему не подает.
И правильно.
Парень выдал себя за героя Афганистана, не подходя по возрасту совершенно. То есть, совсем.
И все-таки ему перепало.
Семейная пара - обоим под семьдесят лет.
Плевать им на возраст.
Их сына забрали молодым.
***
Вы замечали, что люди в метро делятся на прохожих и персонажей?
Вот скамейка. На ней - шестеро мужиков.
Кажется, у них обычный, славянский тип лица, и все же, все же...
Они закрыли глаза. Смотрят внутрь себя, устало, и кажется, - перед тобой застыли в строю легионеры Великого Рима, Urbis magna imperia.
Сидячий строй - не гладиаторов, нет, обычных служак, с кожей лица, похожей на вспененное железо, и шрамами на щеках.
"Следующая остановка..."
Все.
- Их поставщик - сам От Кутюр! Лично!
- Может, Отто?
- Нет!
***
Ветеран, с настоящим, всамделишным крестом святого Георгия, спускается по лестнице. Не сам.
Под руку его держит внучка. Ветеран смотрит прецвеличенно бодро.
- Раз! - говорит он и делает шаг. Вместе с дочкой.
Останавливаются на ступеньке.
- Два... - шаг. Отдышаться.
- Сколько всего? - интересуется дочка.
- Тут? Семнадцать. И две. Ну, давай. Три-и...
Они делают шаг.
***
Тетя:
- А ну уступите место! Что это за нахальство! Скамейка тут для троих, а вас с мужиком двое!
Она молчала.
Он пояснил:
- Трое. Она - беременна.
Тетя завяла.
Вернее, сначала покосилась.
Завяла потом.
***
На переходе стоит девушка с бейджем: "Аттестаты, дипломы".
Рядом, с таким же видом, другая. Но без таблички.
Это, надо понимать, - товар лицом.
***
Было бы слишком пошло.
Если бы я придумал.
В переходе стоит музыкант. Играет на скрипке.
Тонкие звуки напоминают попеременно кошачий мяв, голос древнего Города, янтарь, опущенный в воду, переливы заката и песню под чьим-то окном. Мелодия явственно пахнет акацией и сиренью.
К скрипачу с кирпичными лицами направляются два братка. Плечами они раздвигают публику, как линкор рыбачьи баркасы. Слушатели стоят. Зачарованно.
Поневоле, дожидаясь конца, останавливаются братки.
Закрыв глаза, играет скрипач. Нет, не играет - неподходящее слово. Рассказывает. Да, кажется, говорит о своем бытии под землей - заживо погребенный в людях.
Когда он приходит в себя, рядом уже нет никого.
Только в клетчатой сумке лежит пригорок из мелочи.
Он идет по кромке платформы - танцует, кружится, вертится на носочках, прижимая к ушам музыку. За спиной болтается радужный шмотник. Сверху что-то громко кричит диктор, странно смотрят прохожие - но он не видит их и не слышит.
Он танцует на кромке. Если отвлечься - окажешься на рельсах.
-
Подлушано в метро.
- Улица Шаумяна! Шаумяна улица, тебе говорю, немчура!
- Showman street? - o_O - Really?
-
Позади метро некто роется в большой мусорке. Судя по всему, нашел какой-то торт, и ест, его не заморачиваясь выниманием из бака. Руки и морда в белом креме.
-
Краткая переписка на мраморе, в незаметном месте:
"Все казлы.
Вася".
"И ты - главный!
Уборщица".
-
Метро. Поезд. Девушка спит на плече у парня.
Неожиданно вагон встряхивает и девушка просыпается.
Очень удивленно смотрит на свою "подушку".
- Спите-спите, - успокаивает ее парень. Я до конечной...
Девушка оглядывает его сонно-оценивающе, благодарно что-то бормочет и кладет голову обратно. Досыпать.
Если в нашем метро мужчина уступает женщине место, значит, ее внешность действительно выше всяких похвал. Остальные показатели - ненадежны.
=
Если слева и справа к тебе интимно прижимаются соседи, а сзади кто-то тепло дышит в затылок - значит, у тебя в руках действительно интересная газета.
=
Немногие отваживаются спать в метрополитене. Ходят легенды, что наивно задремавших пассажиров поезда увозят под землю, и там они до самой смерти куют поезда.
А потом их скармливают крысам-мутантам.
Бойтесь!
=
Рядом с метро - старик с плохонькой гитарой и самодельным усилителем на тележке. Он поет "Прекрасное далёко" голосом очень пьяного сказочника. Грустно-грустно. Для него "Далёко" закончилось где-то здесь - на ветру, с корзинкой для милостыньки.
И все-таки. Он же на что-то надеется...
=
- Саш, он сказал, что нам нужно на север. Где на этой карте север?
- Лёва, мы в метро... Север остался наверху. )))
=
Раннее утро. Молодой крепкий мужчина, похожий на рабочего из советского кино, или старорежимного дворника, - в фартуке и чистых рукавицах. Он торгует снедью с тележки.
Покупателей нет пять минут, семь...
Мужчина вынимает из нагрудного кармана кошелёк и кладет в кассу десять рублей.
Тихонько берет с прилавка "песочное" колечко...
Крошит его голубям.
Девушка лет двадцати пяти и молодой паренек, спящий у нее на коленях.
Паренек подобен беззаботному котенку, а девушка - мудрой опытной кошке, которая взяла над ним опеку.
Мальчик проснется - и они снова станут на равных.
Для окружающих.
-
В вагоне стоит бабушка, одетая "под молодую" - короткая юбка стиля семидесятых, полосатые колготки. На локте висит сумочка, из которой выглядывают мордочки резиновых игрушек.
В левой руке бабушка держит ручку коляски, которую временами покачивает и даже что-то успокоительно шепчет младенцу.
Коляска пуста.
-
Московское метро. Рядом сидят мужчина и женщина, Он и Она.
Он: *Смотрит застенчиво*
Она: *Поправляет юбку*
Он: *Поправляет воротник и отворачивается*
Она: *Ерзает на сиденье*
Он: Девушка, вы...
Она: Наконец-то, бл*ть! Познакомился! Третий раз уже по кольцу едем!..
-
Объявление:
"Продается котенок. Кличка "Бесплатный". Полное имя - Перегон Садовая-Технологический".
-
Молодой веселый китаец с двумя бананами. Один ест сам, другой предлагает попутчикам. По очереди.
Многие благодарят. Все отказываются.
-
К перрону подходит синяя гусеница.
Молодой парень ждет, пока состав слегка притормозит, и ласково проводит рукой по проходящим вагонам.
Погладил поезд...
Тоннель. Двое детей, мальчик и девочка, сидят на скамье, спинами к пассажирам, рядом.
Оба выставили по два пальца - ножки - и их фигурки, карикатурные Адам и Ева, бродят по берегу оконного стекла. Кукольный театр во тьме.
=
Серая толпа. Утро понедельника. Поезд. Из верхних динамиков вместо названия станции раздается вдруг голос Боба Марли и какое-то жизнерадостное регги. Судя по качеству, к микрофону поднесли мобильник.
Потом регги стихает и проснувшиеся пассажиры слышат голос, лучащийся внутренним светом:
- Ха! Теперь меня уволят... Уррра! Следующая остановка забыл.
=
Три пьяных паренька в трениках, со спортивными сумками, стоят у дверей. Рядом с ними в углу сиденья жмется девушка с умной книжкой в руках и глазами спаниэля. Она терзаема моральным выбором - пересесть подальше от плебеев или оставить за собой нагретое место. Мучается.
=
- Осторожно, двери закрываются...
Щелк.
От "косяка", если в метро есть косяки, отделяется человеческая фигура. Худой бородатый паренек, одетый в радужные цвета.
- Слушайте меня, люди! - кричит от на весь вагон, и голос его без труда перекрывает шум разгоняющегося поезда. - Я только что слышал голос с Неба!!!
В глазах пассажиров зажигается вялый интерес.
- И он сказал мне! - продолжает надсаживаться парень. - Он сказал... Он сказал... - парень вдруг переходит на искренний, проникновенный театральный шепот: "Осторожно!" - сказал он мне. "Двери - закрываются!" Вы слышите?! Голос с Неба предостерег меня! Он смотрит на нас!..
=
У машиниста сегодня хорошее настроение.
Въезжая на каждую новую станцию он улыбается.
Кто видит - удивлен. А ничего странного.
По этой ветке его девушка ездит в институт...
На неудобном метрошном диванчике сидит женщина того возраста, когда место еще не уступают, но уже об этом подумывают.
Из под ее короткой юбки виднеются ноги, отполированные мужскими взглядами просто таки до зеркального блеска.
-
В вестибюле лежит старый вшивый пес. Когда-то он был доберманом. Давно.
Ныне - яркий представитель обще-дворовой породы.
Лежит и лежит. Час за часом, день за днем. Только иногда приоткрывает один из своих больных, в красной сеточке, глаз и озирает толпу...
Смерть его заметили только через три дня.
-
Весна. Нищий у входа пускает кусочком зеркала солнечных зайцев. Зайцы прыгают по вестибюлю, гоняются друг за другом и вообще радуются жизни.
-
Бабушка монгольского вида скромно стоит у стены. Перед ней лежит узорчатая плошка. Временами бабушка осеняет прохожих крестным знамением и Христом-Богом просит просит на хлеб.
Проходящий мимо парень опрокидывает плошку на бок. Мелочь золотистым ручейком хлещет на пол.
- Шайтан! - кричит ему вслед бабка. - Атунхэнчи! Аллах тебя покарает!!!
Потом нагибается, с трудом, пересчитывая, собирает монеты и продолжает просить Христом-богом.
-
У мраморной колонны стоит одинокий и грустный музыкант. Он наигрывает на дудочке восточные мелодии. Перед ним стоит глубокая корзина, но в ней, вместо ожидаемой змеи, сидит потрепанный бродячей жизнью плюшевый медведь.
Единственным оставшимся глазом он тихонько наблюдает за публикой.
-
Восьмилетняя девочка. Торгует котенком.
Похожи.
Больше - здесь:
http://sir-archet.livejournal.com/tag/%D0%BC%D0%B5%D1%82%D1%80%D0%BE
Это просто супер.
Я перечитываю с удовольствием о Японии….
Из книги «Гений места» Пётр Вайль
Слова доказываются либо словами, либо молчанием. Но молчание – только молчанием. Оттого «Солнце и сталь » - тускло и слабо.
Апология молчания. Японская живопись эту проблему решила. Литература – по определению – нет. В словесности не найти аналога пустотам на холсте. Не белые же страницы…. В обыденной жизни молчание – тоже высказывание. На письме паузу не выдержишь, к стене не отвернёшься, обета не дашь.
Дзен и православие. И там и там отказ от рационального постижения реальности, пассивное ожидание чуда. Но социальные результаты противоположные. Возможно ответ в том, что у японца противовесом к дзенскому хаосу служит эстетизация природы – в ней он пытливо высматривает космический незыблемый порядок. Отсюда чувство к форме – притом, что дзенское учение постулирует стремление к её отсутствию. Русский же человек ощущение формы не находил нигде, так и оставаясь в чисто бесформенном духе – и в неоформленном бытие.
Сады и поезда –формула современной Японии, многозначная оппозиция. Неподвижность и стремительность. Традиции и новации. Канон и изменчивость. Эзотерика и популярность. Самобытность и космополитизм. Лаконичность и избыточность. Минимализм и усложнённость. Но гипотетическая разгадка Японии не в поездах, а в том, что позволяет появляться этим поездам, – в садах. Антитеза садов создаёт противовес нужный для душевного здоровья. Может отсюда терпимость эстетического народа к безобразным экстерьерам своих городов – ведь для прекрасного есть сады, хоть бы на подоконнике. Сад это центр вокруг которого концентрическими кругами можно размещать что угодно. Именно что угодно – потому что дзенский сад уже содержит в себе всё. Он – самодостаточная вселена: оттого так легко и раскрепощаются силы для любого остального. Оттого так переимчивы и предприимчивы японцы, что тылы у них обеспечены и есть куда отступать – в сад. Всё в саду.
Странная страна – Страна восходящего солнца. Страна подходящего солнца….Страна превосходящего солнца?
Линда была выпускником Беркли со всеми вытекающими последствиями - повёрнутая на либерализме, свободе, справедливости и прочих штуках. В свободное от работы время она была активной феминисткой и направляла свою энергию в это русло - участвовала в какой-то женской организации феминисток.
Как-то после рабочего дня мы пили кофе, любуясь на заходящее солнце над заливом Сан-Франциско и она рассказала мне страшную историю - о своей встрече с русскими феминистками.
Всё было так - после падения социализма в страны бывшего соцблока хлынули всяческие американские миссионеры и просветители - рассказывать правду аборигенам. Тогда в любой албанской деревне было по миссионеру :) Не минула участь сия и Линду - она разыскала контакты русских соратниц по вере и с парой других феминисток выехала учить русских сестёр правильной тактике боя против сексизма, мачизма и прочего.
Встреча в Москве была шикарная, но при попытке идеологического образования русских феминисток стали проявляться некоторые проблемы.
Дело в том, что идея западного феминизма, в общем, проста - уравнять всех в правах и обязанностях. Идея русского феминизма куда более изощрённа - поменять женские обязанности на мужские права. Грубо говоря: "Мы хотим жрать водку как грубые мужики, но относитесь к нам как к слабым женщинам".
У Линды и её американских боевых подруг состоялись такого рода диалоги с русскими соратницами:
- Лена, вот вы говорили, что мужчины и женщины должны зарабатывать одинаково, так?
- Да.
- А сейчас вы говорите, что мужчина должен зарабатывать больше и содержать жену, нет ли тут противоречия?
- Нет.
- Почему так?
- Ну они же мужчины!
- Вика, вот вы говорили, что никаких женских обязанностей не существует, так?
- Да.
- А сейчас вы говорите, что есть мужские обязанности, нет ли тут противоречия?
- Нет.
- Почему так?
- Ну они же мужчины!
- Марина, вот вы говорили, что права должны быть равные, так?
- Да.
- А сейчас вы говорите, что мужчины должны платить в ресторане, уступать место, нет ли тут противоречия?
- Нет.
- Почему так?
- Ну они же мужчины!
К концу дня на всё был приведён железобетонный довод: "Ну они же мужчины!", произносимый с выражением лица: "Не, ну тупые, да?". Американские феминистки отчаялись что-либо понять в логике русского феминизма, тайно поменяли билеты и позорно бежали в свою Америку.
А при словах "русский феминизм" Линда с тех пор мрачнела и называла своих русских соратниц "бандой взбесившихся домохозяек"...
© nazdarru
Я зашла в букинист и в стопке книг нашла издание 1992г рассказы о любви. Один рассказ произвёл на меня впечатление « Эйфелевая башня « Александра Житинского
http://readr.ru/aleksandr-ghitinskiy-eyfeleva-bashnya.html
Алексей Сергеевич уныло смотрел в дуло старинного пистолета. Несмотря на то, что одному из экспонатов его маленькой, только начавшей наполняться, оружейной коллекции было лет двести, он находился в полной боевой готовности и сейчас ласково и нежно глядел на своего хозяина, обещая полное избавление неудачливого бизнесмена от всех земных проблем.
- Сейчас я тебе снесу башку, и все будет хорошо, - сладко пела пуля в утробе древнего орудия.
- Да уж, лучше и не будет… - рассеяно отвечал ей Алексей Сергеевич.
Полный крах всего и вся. Сотрудники компании уже давно приходили в офис лишь для того, чтобы спросить «а когда же зарплата?». Заявление на увольнение, правда, пока написало только два служащих из сорока, но это было заслугой царившего в мире кризиса, работников удерживала лишь мысль «да сейчас везде так, а вдруг выкарабкаемся». Клиенты никак не хотели переходить на систему предоплаты, придерживаясь принципа «днем стулья, вечером – деньги». А «стульев» без денег тоже не было. Компания свернулась в замкнутый круг, который становился все меньше и меньше, обруч краха сдавливал, душил, ломал кости. Все имущество давно было заложено - Алексей Сергеевич сидел на чужом стуле, писал за чужим столом и чужой ручкой, ездил на чужой машине, спал на чужой кровати. Хотя какое «спал»? Сном это назвать было сложно, вся жизнь превратилась в сплошной полубред. Выхода не было. Были лишь долги. Было яростное нежелание терять все, что только начинало получаться, что с таким трудом строилось. И было вот это дуло пистолета, которое уже несколько недель каждый вечер вертел в руках бизнесмен.
« Дочку жалко» - подумал Алексей. – «Да не пропадет она, вон уже МГУ четвертый курс почти заканчивает, хватило ума мне все-таки сразу за всю учебу заплатить»
В этот момент ноутбук как-то уж слишком жизнерадостно тренькнул.
В правом нижнем углу экрана вылезло окошко – почтовая программа извещала о получении электронного послания. Тема сообщения заставила Алексея Сергеевича ухмыльнуться. «Помочь? - спрашивал некий отправитель ООО.
- Ага, - ответил ноутбуку бизнесмен. – нажми на курок, а то самому страшно.
Но, впрочем, само письмо открыл.
Сообщение было кратким:
«-ООО «Общество с Ограниченной Ответственностью»
-решаем АБСОЛЮТНО ЛЮБЫЕ проблемы
-оплата по результатам работы»
И все. Ничего больше. Обычный спам. Тем более в два часа ночи
Алексей снова взял в руки пистолет и мрачно пошутил:
- Решите проблему моего убийства. Оплачу по результату.
Затем попытался засунуть себе дуло в рот. Черт, страшно. Очень страшно. Как же обмануть этот хренов инстинкт самосохранения?!
Предприниматель резким движением поднес пистолет к виску. Тяжелый, сука… Алексей зажмурился.
«Ну давайте, проноситесь перед глазами, лучшие моменты жизни, все - конец уже!!!». Однако, почему-то вместо картинок счастливого детства перед глазами встали три строчки полученного сообщения. Письмо почему-то дарило надежду уже давно ни во что не верящему сорокашестилетнему цинику.
Алексей снова отложил пистолет. Где-то минут пять мужчина сидел без единого движения, зарывшись пальцами в седеющую шевелюру. Затем медленно потянулся к ноутбуку. Курсор мыши, чуть дрожа, дополз до кнопки «ответить». Пальцы, недавно собиравшиеся спустить курок, легли на клавиатуру.
«Помогите!»
Письмо ушло. Предприниматель откинулся на спинку стула и уставился в монитор. Через двадцать секунд электронка очередной раз мелодично пропела.
«Мы знаем о ваших проблемах. И готовы вам помочь. Позвоните по следующему номеру».
Бизнесмен послушно взял в руки телефон и набрал указанный номер.
- Здравствуйте, Алексей Сергеевич. – в трубке раздался приятный мужской голос. – Вы заинтересованы в наших услугах?
- Я еще не знаю, что вы конкретно предлагаете. Вы легальны?
- Вас это правда интересует?
- Раньше бы очень интересовало…
- Ну вот видите. Что бы вы хотели спросить о нашей работе?
- Как вы собираетесь решить мою проблему?
- Вам просто начнет везти.
- Не понял.
- Просто вы завтра с утра просыпаетесь и начинаете работать. В усиленном режиме. Ездить, искать, договариваться. То есть то, что вы делали до этого. Только с той лишь разницей, что в этот раз у вас все будет получаться.
Алексей на несколько минут задумался. Услышанное как-то совершенно не укладывалось в его прагматическое сознание. Мистика какая-то. Но, впрочем, его сейчас только чудо и могло спасти.
- Это очень странное предложение. – наконец ответил он
- Оно кажется странным. Впрочем, мы не навязываемся. Но мы реально можем помочь. И пожалуй мы единственные, кто вообще способен вытянуть вас из сложившейся ситуации. – голос говорящего звучал крайне уверенно. Какими бы абсурдными не казались его слова, но почему-то подсознание изо всех сил кричало: «Поверь! Поверь! Он не обманывает!»
- Вы - Гэндальф Серый? – полупошутил Алексей
- Не совсем. – абсолютно серьезно и опять-таки крайне уверенно произнесли на другом конце радиоволны. – у нас задачи другие.
- И какие же?
- Заработать, естественно.
- Похвально… Да, кстати, какова цена вопроса?
- Это мы обсудим по результатам вашего с нами сотрудничества. Плата будет для вас крайне существенна, но она будет сопоставима с вашей выгодой и не будет критична.
- Может сразу определимся с процентом от выручки тогда? – спросила деловая жилка, на секунду выбравшаяся из пучин черного отчаяния.
- А кто вам сказал, что оплата будет в деньгах?
Деловитость Алексея Сергеевича сразу же ускользнула обратно, загородившись страхом, непониманием и растерянностью. Впрочем наружу уже явно рвались другие чувства. «Он же правда поможет!»
- А в чем тогда измеряется цена?
- Это все мы обговорим потом.
- То есть я не знаю, на что подписываюсь?
- Вы подписываетесь на решение ваших проблем. Кстати, собственно, подписываться нигде не надо. Мы – Общество с Ограниченной Ответственностью не потому, что у нас такая организационно-правовая форма. Мы не составляем договор, где четко прописаны предмет, обязанности и права сторон. Достаточно вашего устного согласия. И соглашение вступает в силу.
- Это… Это… очень странно. А если я вас «кину»?
- Ну это уже будут наши проблемы. А раз мы успешно решаем чужие, то решим и свои. Алексей Сергеевич, вам не нужно торговаться. Мы не требуем предоплат. Мы поставляем вам удачу. Фарт. Везение. Потом забираем то, что нам нужно.
- А мне будет везти?
- Именно.
Голос звучал крайне убедительно. Сильный, волевой, он успокаивал и внушал доверие. Предприниматель по-прежнему ничего не понимал, но уже практически безгранично верил невидимому собеседнику. Каким-то образом неизвестный сумел выпустить на свободу детскую веру в добрых волшебников. И то, что этот добрый волшебник требовал плату за свои услуги, прекрасно вписывалось в мировосприятие акулы бизнеса. Вдобавок в памяти всплыло лицо любимой дочки. «Что ж ты, скотина такая, стреляться собрался, оставив ей после себя лишь кучу долгов?!» - ругал себя мужчина. Решение созрело. Он все равно ничего не терял.
- Я согласен. – твердо сказал он в трубку.
- Прекрасно. Будем рады с вами сотрудничать. Мы сразу же начинаем работать. Спокойной ночи, Алексей Сергеевич. Не опускайте руки. У вас все получится. Просто нужно работать.
- До свидания.
Предприниматель положил телефон. «У вас все получится» - звучал в голове этот спокойный и уверенный голос. «У меня все получится…» - отвечал ему Алексей. – «Да, ебтвоюмать, у меня все получится!!! А сейчас я пошел спать, и пошли все на хуй!!!»
«Уже везёт…» - пронеслась мысль в засыпающем мозгу бизнесмена. – «Я так давно не мог заснуть…»
В девять-тридцать утра Алексей Сергеевич зашел в свой кабинет. Там уже собрались руководители всех подразделений. Вообще-то планерка должна было начаться в девять, но в последнее время многие, отчаявшись уже что-то сделать, пренебрегали своими обязанностями, правилами, поэтому нередки были и двадцатиминутные опоздания. Надо было быть уверенным, что соберутся все.
Подчиненные с удивлением посмотрели на директора. Давно они не видели его уже таким: подтянутым, посвежевшим, энергичным.
- Есть что интересного? – обратился Алексей к начальнику отдела продаж.
Тот немного смутился. По правде говоря, бодрый вид «генерала» поначалу внушил надежду, что он УЖЕ нашел проблему. А тут такие вопросы.
- Да по правде говоря, Алексей Сергеевич, ничего. По-прежнему клиентов нет. А те, кто есть – не готовы оплачивать вперед. Одна только мелкая какая-то конторка только что звонила из небольшого городка. Сказала, любые деньги даем, можно вперед, если мы им через три часа привезем небольшую партию пожарно-охранного оборудования. У них там клиент какой-то суперкрутой, обещал нехилый бонус за сроки выполнения. Дотуда триста километров. В транспортной компании нам сказали, что-то вроде «Да ну вас с вашими запросами…».
«Черт, когда же должно было начаться везение?..» – приуныл Алексей. – «Чего он там мне говорил? Фарт… Удача…»
«Не опускайте руки. У вас все получится. Просто нужно работать» - вспомнились другая фраза. А как работать-то?
Минутку…
- Чего там эта конторка-то предлагала?
- Какая? Ну триста километров, три часа, уже два с половиной осталось. Нереал в общем.
- А партия какова?
- Ну пять коробок, там тысяч на двести. При обычных оптовых ценах.
- А у нас сейчас есть на складе столько?
- Этого добра, хоть отбавляй. Вообще не берут в последнее время.
- Звони им! –гаркнул Алексей Сергеевич. – Скажи, что мы согласны! Требуй не меньше трехсот, ну да чего я тебя я учить буду, торговаться ты умеешь!
- Но... Как?
- Бегом! Пусть деньги переводят! А коробки со склада и ко мне в джип!
- Алексей Сергеевич, вы сами?.. но всего лишь триста тысяч…
- Я поехал. – отрезал дальнейшие вопросы бизнесмен.
Джип летел по трассе со скоростью 180 километров час. Это было лишение прав, но Алексей верил в свою удачу. Он же её купил.
Он успел. Снабженец фирмы-клиента показал ему платежку, и пошел разгружать джип:
- Спасибо огромное, черт, оперативно работаете. Можно у вас заказать будет еще на следующей неделе, со скидочкой там какой-нибудь?
- Можно. – впервые за последние несколько месяцев улыбнулся несостоявшийся самоубийца. Желательно бы оплатить все вперед только, а то сейчас время такое…
И дела пошли. Алексей работал, как вол, но все шло просто замечательно. Договора подписывались, сотрудники повыключали косынки и саперы, банк даже выдал очередной кредит, когда предприниматель хлопнул перед специалистом отдела кредитования пачку подписанных договоров на весьма приличную сумму. Алексей Сергеевич, конечно, очень сильно рисковал, когда их подписывал, ведь необходимой электроники на складе не было, и имеющихся денег не хватало, чтобы обеспечить закупку у производителей. Но все обходилось – Общество с Ограниченной Ответственностью поставляло ему удачу в неограниченных количествах. Один раз, правда, сорвалась крупная сделка. Однако, на резонный вопрос Алексея к ООО «а почему так?», сильный голос ответил: «Все что с вами сейчас не случается, все к лучшему. Сделка с той компанией обернулась бы для вас серьезными проблемами».
Это был единственный раз, когда бизнесмен созванивался с ООО во время действия контракта
Однако, дело шло к расплате. Фирма Алексея уже вылезла из ямы, долги по зарплате были погашены с лихвой, сотрудникам была выдана немаленькая премия «за моральный ущерб», погашение кредитов шло в положенные сроки.
И вот теперь бизнесмен снова уже не мог спать. Но уже по другой причине. Неназванная цена услуг ООО сводила с ума. Уже не казалось абсурдным предположение, что он продал душу дьяволу.
Напряжение росло. Звонить первым и объявлять о прекращении договора, было еще страшнее, чем жать на курок пистолета, нацеленного в собственный висок. С одной стороны, Алесей Сергеевич понимал, что чем дольше он пользуется услугами ООО, тем больше будет и цена, но заставить себя набрать нехитрый номерок не отваживался. Он даже не мог представить какова будет цена за то количество удачи, которое он уже потребил…
Теперь вечерами он сидел перед телевизором, бессмысленно уставившись в картинку на экране, подрагивая от каждого звонка. В конторе дела шли отлично, раскрученный механизм работал и без него, что, к сожалению, оставляло ему больше времени на страхи. В один из таких вечеров к нему подошла дочь:
- Пап, на тебе в последнее время лица нет. Что-то случилось?
Отец посмотрел на неё.
- За все надо платить, доченька. За все… - пробормотал он. – Настенька, я тебя очень люблю, ты на меня ни за что не в обиде? Я в последнее время так мало с тобой общался…
- И я тебя люблю, папа. Конечно, нет, тебе ж столько работать приходилось. Да я же не маленькая девочка, чтоб за мной бегать. За мной уже другие бегают. – дочь смущенно хихикнула.
- У тебя кто-то есть? – спросил Алексей.
«Надо же, из-за этих чертовых денег, я почти ничего о собственном ребенке»
Неожиданно волна настоящей теплой отеческой любви захлестнула мужчину. Он четко вспомнил тот день, когда она произнесла свое первое слово. «Мама». Жена Леши главного слова уже не услышала, оставив молодого парня вдовцом за несколько дней до этого. В тот момент молодой отец первый раз оказался в ситуации, когда жить просто не хотелось. Тогда его спасла именно дочь: голодный плач Насти ясно сказал ему – у тебя есть то, ради чего ты ОБЯЗАН жить.
Дочка смущенно заулыбалась.
- Ну да, я ведь все хотела вас познакомить, не помнишь? Коля.
- Нууу... Так вроде…– Алексей замялся.
- Да знаю, что не помнишь, - озорно сверкнула глазками Настя.
- Слушай, а приглашай его сегодня в гости. – предложил бизнесмен. – Пообщаемся, познакомлюсь хоть, кто там за дочуркой моей ухаживает.
- Он тебе понравится, пап! Сейчас я ему позвоню! – воскликнула девушка и убежала.
Алексей отправился в кабинет – времени на готовку ужина не было, хотя бы заказать в каком-нибудь ресторане.
А ровно через полтора часа раздался звонок в дверь.
- Коля приехал! – радостно воскликнула дочь. – папа, открой дверь пожалуйста, я еще не совсем готова!
Мужчина распахнул входную дверь. На пороге стоял приятный молодой человек с букетом цветов.
Который таким знакомым, сильным и уверенным голосом произнес:
- Здравствуйте, Алексей Сергеевич. Я думаю, вы понимаете, какова будет цена.
Сердце остановилось.
.
.
.
- Это случилось несколько месяцев назад. – начал свой рассказ Николай. – Я стал замечать, что Настя очень грустная стала, какая-то рассеянная. По учебе проблемы начались, со мной почти не общалась. Я переживал очень, люблю же. А однажды прибежала вся заплаканная, говорит, у отца в бизнесе все ужасно, света белого не видит. А однажды даже видела вас с пистолетом. Помоги, мол, ты же на психолога учишься, поддержи словом. Я как раз диплом писать начал. Она попыталась устроить нашу встречу, но вы замкнулись, никого не видеть, ни слышать не хотели. Вот собственно мы и придумали этот план. Понимаете ли, когда человек знает, что ему повезет, действует уверенно, у него, как правило, все получается. Моя задача была убедить вас в том, что вам все по плечу. Сделать это было очень сложно, я же вас никогда не видел и не знал. Приходилось составлять ваш психологический портрет исключительно по Настиным рассказам. Причем, делать это быстро. Сочетание мистики и делового подхода оказалось крайне удачным. Единственный момент, в котором я совершил глупую ошибку, мальчишечью выходку – это когда я сказал вам, что цена будет измеряться не в деньгах. Я тогда еще подумал, вот было бы здорово, если бы я попросил руки вашей дочери именно так. Я еще раз прошу прощения.
Алексей Сергеевич молча смотрел на молодого человека. Мир вокруг снова становился спокойным, вполне рациональным и объяснимым. Это было странное ощущение. С одной стороны опять не стало в жизни места для сказки и волшебства, с другой - как же было здорово, что этот кошмар закончился.
- У меня к тебе вопрос такой, Коля. Помнишь, я как –то позвонил и спросил насчет сорвавшейся сделки. Твой ответ был импровизацией?
- Нет. Это была заготовка. По правде говоря, я был удивлен, что у вас была только ОДНА неудача. Ожидалось гораздо больше, сами понимаете, по каким причинам, но ваши резервы энергии оказались совершенно потрясающими. Вы очень уверенно пошли.
Алексей Сергеевич, я ведь не давал вам лекарство. Я дал вам плацебо. И я рад, что оно смогло вам помочь.
.
.
.
- Студент Местников Николай речь закончил. Уважаемые члены комиссии, спасибо за внимание!
Профессора молча разглядывали стоящего перед ними выпускника. Наконец, один из них, потерев старческий нос между сложенными коробочкой ладонями, произнес:
- Студент Местников, у меня к вам собственно, один вопрос. Вот вы сказали человеку, что дарите ему везение, фарт, удачу. Откуда вы знали, что тот не возьмет все, что у него было, и не пойдет в казино, чтоб поставить все на «зеро»?
- Это было известно абсолютно точно, исходя из того, что рассказывала о нем его дочь. Она говорила, что Алексей Сергеевич терпеть не мог игроманов в любых проявлениях, испытывал крайнее презрение к заведениям подобного рода. – ответил сильный и уверенный голос.
.
.
.
– Черт, как же я забыл про эту чертову рулетку?! Но все ведь обошлось… Слава Богу…
© Атскокотстенки
С известной книгой «Волхвы» Д.Фаулз я не стала знакомиться, а вот его дневник «Аристос» было читать местами интересно.
Управление напряжённостями.
Первый принцип это соединение: протон соединяется с электроном, атомы соединяясь усложняются и в результате образуют малекулы, мужчина соединяется с женщиной, разум с разумом: существовать - значит соединяться. Бытие есть соединение и чем выше форма бытия тем больше соединений.
Брак – наилучшая из общих аналогий существования
Критерий предположительного идеальногобрака – страсть и гармония.
Страстью можно управлять только одним способом, жертвуя наслаждением которое оно доставляет.
Страстная фаза брака физиологична. В страсти мы ощущаем близость к самой сути вещей: так оно и есть мы ближе к вещам чем к людям.
В страсти всё происходит между тобой и мной, в гармонии всё происходит между нами.
Уже существует слово «эгоцентричный» пора бы ввести слово "носцентричный"
Мы обычно представляем себе что противоположность гармонии – диссонанс. Однако существует ещё одна противоположность существующему объекту – не существование, нечто, состояние "Бога" Говоря о музыке мы думаем о диссонансах как о противоположных гармонии полюсах; но ведь существуют ещё и паузы, и тишина. Именно это состояние "молчащей" не-гармонии, а не диссонанс мы и должны использовать для гамоничного брака.
Религиозная вера – тайна. Рациональная вера – закон. Природа реальности в основе своей таинственна - это научный факт. Основываясь на тайне, религии оказываются более научными чем рациональные философии. Обе веры сходятся в одном – тайна обладает властью.
М.Павич "Хазарский словарь"
Разница между двумя "да" может быть большей, чем между "да" и "нет".
Поступки в человеческой жизни похожи на еду, а мысли и чувства - на приправы. Плохо придётся тому, кто посолит черешню или уксусом польёт пирожное...
Он просто слушал, а птица говорила вот что: "Иногда давние весны, полные тепла и запахов, снова расцветают в нас. И мы проносим их сквозь зиму, согревая у себя на груди. А потом приходит день, и они спасают нас от холода, когда мы оказываемся по ту сторону окна, где мороз - это не только узор на стекле. Одной такой весне, которую я ношу на груди, уже пошел девятый год, а она всё еще меня греет. Представь, среди этой зимы, две весны, которые, как два луга, соприкасаются ароматами. Вот что нам нужно вместо тёплого плаща..."
Соедините две левые половины одного и того же лица на фотографии, и из красивого человека получится монстр. Удвойте половину души - и вы получите не одну душу, а две изуродованные половины души. И у души, так же как и у лица, есть своя правая и левая стороны. Нельзя с помощью двух левых ног получить двуногого.
Я боялся памяти, я знал, что наши воспоминания и наша память - это плавучая ледяная гора. Мы видим только проплывающую верхушку, а огромная подводная масса минует нас, невидимая и недостижимая. Её неизмеримую тяжесть мы не чувствуем только потому, что она, как в воду, погружена во время. Однако, если мы по невнимательности окажемся на её пути - то напоремся на собственное прошлое и станем жертвой кораблекрушения.
Тот, кто знает истинный путь может идти и в обход!
Позволю себе поразмышлять о Любви.
Нам легче говорить о любви к вещам, потому что они не ограничивают нашей свободы.
О любви к человеку говорить сложнее, потому что это зависимость и потеря свободы.
Мы так хотим любить и так боимся потерять свою свободу.
Мы те, которые одарены этим удивительным чувством – Любовь, способном творить чудеса!
Мы те, которые жестоки в своём чувстве Любви.
Мы ищем Любовь, а она идёт за нами, меняя облик от рассвета до заката, меняя вкус, цвет и возраст, меняя одежды и оставаясь желанной.
Мы принимаем удовольствие за Любовь, чтобы примириться с нашей не встречей…..
Но иногда Любовь берёт нас за руку и говорит:.......твоя!
Отрывок из эссе
Свидание
"Все, что угодно может показаться в такой тишине. Чтобы избавиться от нее я включаю радио.
- Because the world is round it turns me on, – вещает мне радио знакомым голосом. Вот так хорошо. Наконец-то пустое и безвкусное пространство салона машины заполнилось сладкими звуками нирваны. Вот теперь я точно чувствую и слышу как Она зовет меня. Мое авто плавно катится по мосту и все, что ни делается вокруг, слушается ритма, задаваемого музыкой из моего приемника. Светофоры на перекрестке, булыжники под колесами, мой сердечный пульс, моргание моих глаз – все это движется, стучит, звенит и мигает в едином ритме. Вот так неожиданно я воссоединяюсь с Нею телом и душой, а наши отношения выходят далеко за рамки деловых. Мы сливаемся в единое целое. Или может быть, она просто заглатывает меня. И я как одинокий эритроцит блуждаю по ее набережной как по артерии. Я смотрю по сторонам. Я смотрю на нее. Я занимаюсь с ней Этим в машине. Под звуки музыки Она медленно открывает и показывает мне свои самые нежные улочки. А я не перестаю трепетать, глядя на ее плоть. Она зовет меня дальше и дальше, соблазняя и совращая видом своих сказочных переулков, которые как линии на ладонях готовы рассказать о ее судьбе.... И вдруг остатки моего мужского хладнокровия окончательно сходят на нет. Как изголодавшийся самец я резко жму на газ и рвусь в Нее всем своим сознанием. Я мчусь по Ней как сумасшедший, сбрасывая тень с ее тротуаров, оголяя скрытые линии и углы фарами своего авто. Колесами я обнимаю и глажу ее мостовые. Она же в ответ открывает мне новые, ранее невиданные пространства своего совершенного существа. Какая ночь. Наша первая и последняя ночь"
Love is old Love is new.
Love is all Love is You.
allyouneed
Про любовь. Избранное., На все случаи жизни.
Паша
У Паши выросла дочь. Он переживает, что появится когда-нибудь какой-нибудь Игорь и станет трогать его дочь руками. Она придет и скажет: «Папа, это Игорь». Игорь будет говорить басом, протянет руку. Паша, конечно, пожмет руку, но будет думать, что эта скотина трогает его дочь. Паша переживает очень, он уже ненавидит Игоря. Думает про дочку, ему рано или поздно предстоит это знакомство, она уже почти выросла. Ей 5 месяцев. То есть она еще не родилась. Ей 5 месяцев в животе.
Лиза
Знаешь, что такое современная и независимая женщина? Это когда ты говоришь подружке по телефону: «Секс – вообще не проблема, не обязательно выходить замуж. Я – свободная женщина и этим дорожу, мне никто не нужен, наслаждаюсь собой». И пока ты высказываешь позицию современной женщины, то четырнадцать раз проверяешь почту: написал он тебе или нет.
Света
Ну конечно, может быть много причин. Но основных несколько. Мужчина не звонит, потому что ты ему не нужна, ты ему не нравишься, он в тебе не заинтересован. Или он сдох.
Настя
И вот ты с ним знакомишься и начинаешь искать совпадения. Например, он тоже любит морковный сок и этот фильм. Все эти совпадения, конечно, на уровне «у меня две ноги и у него две ноги – боже мой, это судьба!» - но ты об этом пока не задумываешься.
Таня
И как бы сразу становится понятно, что это не то. Но утром ты смотришь на него и думаешь: «Ну, ладно. В принципе, ничего… Купим ему новую рубашку, отмоем». И когда он шутит, то ты смеешься даже не столько его шутке, а радуешься, что, мол, НУ ВОТ ЖЕ! ВОТ! ОН УМЕЕТ ШУТИТЬ! Я ЖЕ ГОВОРИЛА, НОРМАЛЬНЫЙ ПАРЕНЬ!
Пришел без цветов? Цветы – это, в конце концов, банально. А он, видите - НЕ БАНАЛЬНЫЙ!
Хоть бы березовое полено принес, что ли.
Марина
Один раз я очень любила человека, а мы расстались. Я плакала страшно, ненавидела всех женщин в метро, потому что совершенно очевидно было, что они на него теперь кинутся.
А одна подружка мне говорит: «Понимаешь. Вот если я сейчас пойду по улице и встречу твоего молодого человека, то в сторону его не посмотрю. А если познакомлюсь с ним на вечеринке и даже пересплю разок по пьяни, то подумаю: «Ну что мудак с коротким хуем?» Я даже трубку не возьму, если он будет звонить. А ты вот сидишь и ждешь его звонка. Но ты в свою очередь никогда не посмотришь в сторону моего молодого человека. Пройдешь мимо на улице, а если и переспишь разок, то подумаешь, что он и целоваться-то не умеет, только губы жует. А я вот по нему страдаю уже три года.
Знаешь, почему?
Потому что, наверное, мы любим не человека, а то, что о нем думаем. Любовь - это же что-то вроде фоторобота. Вот ты видишь человека, знакомишься, а дальше составляешь представление о нем, делаешь фоторобот. И если показывать эту картинку другим людям, то они ни за что этого человека не опознают. Узнаешь только ты, потому что это только твое представление о нем. Когда режиссеров о чем-то спрашивают, то они часто говорят: «Я так снял, потому что я так вижу». И вот все ваши отношения после знакомства – это ты «так видишь». А когда кино заканчивается, то невозможно будет найти этого человека по твоему фотороботу».
Вика
И я поняла. Чтобы мужчина был сильным, мне, женщине, надо стать слабой. Я терпела три дня. Три дня я терпела. Я терпела, терпела, потом пошла, выбрала машину, оформила все документы, купила нам туристические путевки и даже вынесла мусор. Три дня терпела, Алесь.
Ира
Даже если женщина говорит, что не любит сладкое и цветы, ей все равно надо приносить тортики, подарочки и букетики. Обязательно несите что-нибудь из стандартного джентльменского набора помимо хуя. Чтобы сделать ей приятное. Нельзя приходить без чего-то такого. Пусть ей не нужны эти цветы и конфетки, да она сама может сбегать и купить. Но вы все равно дарите. Просто становится понятно, что вы о ней подумали и принесли с собой что-то такое, чтобы ей было приятно, по-настоящему хорошо и радостно. Хотя с другой стороны,… если подумать,… то… в общем-то, да. По большому-то счету остается только хуй. Не надо конфет. Приходите так.
Люда
Я ее спрашиваю: «Ну ему хотя бы понравилось, как ты готовишь?» А она плачет: «Да я не знаю!» Я ей говорю: «Прекрати рыдать! Ну что он хотя бы сказал?» - «Он сказал «Вкусненько!» - «А потом?» - «А потом спросил: «Слушай, а ты вообще умеешь готовить?» Я ей говорю: «Так ему понравилось или нет?! » А она ревет: «Да я не знаююю!»
Коля
Это все ерунда. Один раз девчонка какая-то рассказывала, что она ехала со своим молодым человеком в метро. Он вышел на своей станции, ей надо было ехать дальше. И вот она едет, а он заходит на следующей остановке. Он заходит и говорит: «Я подумал, что не могу тебя не проводить до дома!» Он ее после этого пять лет бил. А она плакала своим подружкам на кухне об этом и рассказывала, что он зашел и сказал: «Я подумал, что не могу тебя не проводить до дома!» Я-то как мужик понимаю, что это был просто его бзик. Он это сделал не для нее даже, а так… для себя. Ну, просто так. А для вас, женщин, это важнее всего. Один раз сделал ерунду, а потом пять лет ногами по полу валяй.
Лиля
Три года его добивалась. Подруга мне говорит: «Купи себе красное белье. Сразу появится загадка в глазах». Я купила, он подходит ко мне и говорит: «Ты знаешь, что у тебя трусы из джинсов торчат?»
Наташа
И потом, когда вы расстались, ты еще долго вспоминаешь, как он просыпался с детским лицом. С таким, с которым мама его поднимала в садик. Нежным и чуть обиженным. И ты не вспоминаешь, что с этим трогательным выражением он просыпался в три часа дня, потому что эта ленивая скотина спала бесконечно, как тюлень.
Оля
Надо, знаешь, что понимать сразу про мужчину? Надо понимать, что он дан тебе для развлечения и радости. И не надо думать, подходит он тебе или нет. Это как воздушный шарик. Вряд ли он подходит на каждый день, но поносить за веревочку бывает смешно.
Дима
Мы не разговаривали никогда с мамой про секс. Мама работала учительницей, преподавала музыку. Когда мне было 27 лет, я приехал в гости в родной город и на неделю ушел в загул, жил у своей девушки. Один раз пришел домой переодеться, мама стояла в дверях в фартуке, она подошла, погладила по голове и сказала: «Сынок, надо прекращать это блядство». Это был единственный раз, когда она заговорила со мной о вопросах полового воспитания.
© отсюда http://eprst2000.livejournal.com/117374.html
Не масленица, но чтобы весло было.)))
С Масленнцей Вас, уважаемые коллеги!
- Вот приезжайте к нам ранней весной, - сказали итальянцы, - когда все цветет. У вас еще снег лежит в конце февраля, а у нас какая красота!
- Ну, в феврале у нас тоже хорошо. У нас в феврале масленица.
- Масленица. Блины едим.
- А что же это такое блины?
Мы переглянулись. Ну, как этим шарманщикам объяснить, что такое блин!
- Блин, это очень вкусно, - объяснила я. Но они не поняли.
- С маслом, - сказала я еще точнее.
- Со сметаной, - вставил русский из нашей компании.
Но вышло еще хуже. Они и блина себе не уяснили, да еще вдобавок и сметану не поняли.
- Блины, это - когда масленица! - толково сказала одна из наших дам.
- Блины... в них главное икра, - объяснила другая.
- Это рыба! - догадался, наконец, один из итальянцев.
- Какая же рыба, когда их пекут! - рассмеялась дама.
- А разве рыбу не пекут?
- Пекут-то пекут, да у рыбы совсем другое тело. Рыбное тело. А у блина - мучное.
- Со сметаной, - опять вставил русский.
- Блинов очень много едят, - продолжала дама. - Съедят штук двадцать. Потом хворают.
- Ядовитые? - спросили итальянцы и сделали круглые глаза. - Из растительного царства?
- Нет, из муки. Мука ведь не растет? Мука в лавке.
Мы замолчали и чувствовали, как между нами и милыми итальянцами, полчаса назад восторгавшимися нашей родиной, легла глубокая, темная пропасть взаимного недоверия и непонимания.
Они переглянулись, перешепнулись.
Жутко стало.
- Знаете, что, господа, - нехорошо у нас как-то насчет блинов выходит. Они нас за каких-то вралей считают.
Положение было не из приятных.
Но между нами был человек основательный, серьезный - учитель математики. Он посмотрел строго на нас, строго на итальянцев и сказал отчетливо и внятно:
- Сейчас я возьму на себя честь объяснить вам, что такое блин. Для получения этого последнего берется окружность в три вершка в диаметре. Пи-эр квадрат заполняется массой из муки с молоком и дрожжами. Затем все это сооружение подвергается медленному действию огня, отделенного от него железной средой. Чтобы сделать влияние огня на пи-эр квадрат менее интенсивным, железная среда покрывается олеиновыми и стеариновыми кислотами, т. е. так называемым маслом. Полученная путем нагревания компактная тягуче-упругая смесь вводится затем через пищевод в организм человека, что в большом количестве вредно.
Учитель замолчал и окинул всех торжествующим взглядом.
Итальянцы пошептались и спросили робко:
- А с какою целью вы все это делаете?
Учитель вскинул брови, удивляясь вопросу, и ответил строго:
- Чтобы весело было!
Теффи
Когда-нибудь
Она разбудила его, спящего у нее на плече.
- «Автозаводская», слышь? – на ухо прокричала она ему. – Приходи в себя-то…
- Чего, уже проехали? – спросил он, просыпаясь.
В метро было хорошо! Как всегда в воскресный вечер, все ехали нарядные и весёлые.
- А может, до «Каховской» рванём? – предложил он.
- Чего это вдруг? – удивилась она.
- А так просто. Можем мы один раз в жизни до «Каховской» рвануть?
- Зачем? – снова не поняла она.
- Ну как зачем? – засуетился он. – Сколько лет уже здесь живём, а никогда даже до «Каховской» не ездили.
- Ну, знаешь! – возмутилась она. – А то, что завтра рано вставать, ты об этом не думаешь?
- Чёрт с ним! Подумаешь, не проснёшься разок вовремя или опоздаешь на работу… А то и вообще не пойдёшь! Молодые ведь! Неужели мы себе не можем позволить плюнуть на всё и вот так, с бухты-барахты – до «Каховской».
Она немного подумала, потом сказала:
- Нет, лучше в другой раз… Мне сегодня кое-что на завтра приготовить надо да рубашку тебе простирнуть. Вон у Димки капнул чем-то. Нехорошо завтра на работу в такой идти… А насчёт «Каховской», так это мы с тобой как-нибудь в другой раз, когда посвободнее будем… Заранее договоримся и рванём!
- Брось, давай сегодня! – разошёлся он. – Подумай, жизнь уходит, а мы ничего не видим… Так в старости и вспомнить нечего будет. А сейчас, представляешь, поезд, говорят за «Автозаводской» на землю выходит! По ночной Москве! А потом – «Варшавская», за ней – «Каховская»! Выйдем, прогуляемся - интересно! Ездят же люди туда зачем-то?!
- Ну, ладно, уговорил! – сказала она вдруг.- Действительно, Бог с ним со всем… Молодые – можно и до «Каховской»!
Но в это время поезд остановился, и женский магнитофонный голос объявил: «Автозаводская»! Поезд дальше не пойдёт, просьба освободить вагоны!»
Вместе со всеми они вышли из вагона… и пошли к остановке автобуса.
- Не судьба, значит, - вздохнул он.
- Ничего, в другой раз как-нибудь заранее договоримся и рванём! – начала она утешать его. – И до «Каховской», и до «Свиблово», и в сквер за дорогой сходим!
- Да я особенно и не расстраиваюсь, - сказал он, пожав плечами. – В конце концов, и так хорошо день прошёл… «ЦСКА» выиграл - два гола. Оба негры наши забили - офицеры российской армии! А завтра на работу с таким пятном и впрямь нехорошо. Вставать опять-таки рано… В общем, я думаю, правильно, что сдержались. Ну, уж в другой раз точно на всё плюнем и рванём, правда?
- Правда! – ответила она, и они, счастливые тем, что когда-нибудь совершат удивительное путешествие, поспешили домой…
М. Задорнов
«– Господа! – предложил я. – Не лучше ли нам сплестись в радостный хоровод и понестись в обетном плясе к Дионису?!»
«Аполлон»
Однажды в витрине книжного магазина я увидел книгу… По наружному виду она походила на солидный, серьезный каталог технической конторы, что меня и соблазнило, так как я очень интересуюсь новинками в области техники.
А когда мне ее показали ближе, я увидел, что это не каталог, а литературный ежемесячный журнал.
– Как же он… называется? – растерянно спросил я.
– Да ведь заглавие-то на обложке!
Я внимательно всмотрелся в заглавие, перевернул книгу боком, потом вниз головой и, заинтересованный, сказал:
– Не знаю! Может быть, вы будете так любезны посвятить меня в заглавие, если, конечно, оно вам известно?.. Со своей стороны, могу дать вам слово, что если то, что вы мне сообщите, секрет, – я буду свято хранить его.
– Здесь нет секрета, – сказал приказчик. – Журнал называется «Аполлон», а если буквы греческие, то это ничего… Следующий номер вам дастся гораздо легче, третий еще легче, а дальше все пойдет, как по маслу.
– Почему же журнал называется «Аполлон», а на рисунке изображена пронзенная стрелами ящерица?..
Приказчик призадумался.
– Аполлон – бог красоты и света, а ящерица – символ чего-то скользкого, противного… Вот она, очевидно, и пронзена богом света.
Мне понравилась эта замысловатость.
Когда я издам книгу своих рассказов под названием «Скрежет», то на обложке попрошу нарисовать барышню, входящую в здание зубоврачебных курсов…
Заинтересованный диковинным «Аполлоном», я купил журнал и ушел.
* * *
Первая статья, которую я начал читать, – Иннокентия Анненского, – называлась «О современном лиризме». Первая фраза была такая:
«Жасминовые тирсы наших первых мэнад примахались быстро…»
Мне отчасти до боли сделалось жаль наш бестолковый русский народ, а отчасти было досадно: ничего нельзя поручить русскому человеку… Дали ему в руки жасминовый тирс, а он обрадовался и ну – махать им, пока примахал этот инструмент окончательно.
Фраза, случайно выхваченная мною из середины «лиризма», тоже не развеселила меня:
«В русской поэзии носятся частицы теософического кокса, этого буржуазнейшего из Антисмертинов…»
Это было до боли обидно.
Я так расстроился, что дальше даже не мог читать статьи «О современном лиризме»…
* * *
Неприятное чувство сгладила другая статья: «В ожидании гимна Аполлону».
Я человек очень жизнерадостный, и веселье бьет во мне ключом, так что мне совершенно по вкусу пришлось предложение автора:
«Так как танец есть прекраснейшее явление в жизни, то нужно сплетаться всем людям в хороводы и танцевать. Люди должны сделаться прекрасными, непрестанно во всех своих действиях, и танец будет законом жизни».
Последующие слова автора относительно зажжения алтарей, учреждения обетных шествий и плясов привели меня в решительный восторг.
«Действительно! – думал я. – Как мы живем… Ни тебе удовольствия, ни тебе веселья. Все ползают на земле, как умирающие черви, уныние сковывает костенеющие члены… Нет, решительно, обетные шествия и плясы – вот то, что выведет нас на новую дорогу».
Дальше автор говорил:
«Не случайно происходит за последние годы повышение интереса к танцу…»
«Вот оно! – подумал я. – Начинается!»
У меня захватило дыхание от предвкушения близкого веселья, и я должен был сделать усилие, чтобы заставить себя перейти к следующей статье: «О театре».
* * *
Автор статьи о театре видел единственное спасение и возрождение театра в том, чтобы публика участвовала в действии наравне с актерами.
Идея мне понравилась, но многое показалось неясным: будет ли публика на жаловании у дирекции театра, или актеры будут уравнены с публикой в правах тем, что им придется приобретать в кассе билеты «на право игры»… И как отнесутся актеры к той ленивой, инертной части публики, которая предпочтет участию в игре – простое глазение на все происходящее?..
Впрочем, я вполне согласен с автором, что важна идея, а детали можно разработать после.
* * *
Вечером я поехал к одним знакомым и застал у них гостей.
Все сидели в гостиной небольшими группами и вели разговор о бюрократическом засилье, указывая на примеры Англии и Америки.
– Господа! – предложил я. – Не лучше ли нам сплестись в радостный хоровод и понестись в обетном плясе к Дионису?!
Мое предложение вызвало недоумение.
– То есть?..
– В нашей повседневности есть плясовой ритм. Сплетенный хоровод должен нестись даже в будничной жизни, перейдя с подмостков в жизнь… Позвольте вашу руку, мадам!.. Вот так… Господа! Ну, зачем быть такими унылыми?.. Возьмите вашу соседку за руку. Что вы смотрите на меня так недоумевающе? Готово? Ну, теперь можете нестись в радостном хороводе. Господа… Нельзя же так!..
Гости растерянно опустили сплетенные по моему указанию руки и робко уселись на свои места.
– Почему вам взбрела в голову такая идея – танцевать? – сухо спросил хозяин дома. – Когда будет танцевальный вечер, там молодежь и потанцует. А людям солидным ни с того ни с сего выкидывать козла – согласитесь сами…
Желая смягчить неловкую паузу, хозяйка сказала:
– А поэта Бунина в академики выбрали… Слышали? Я пожал плечами.
– Ах, уж эта русская поэзия! В ней носятся частицы и теософического кокса, этого буржуазнейшего из Антисмертинов…
Хозяйка побледнела.
А хозяин взял меня под руку, отвел в сторону и сурово шепнул:
– Надеюсь, после всего вами сказанного вы сами поймете, что бывать вам у нас неудобно…
Я укоризненно покачал головой и похлопал его по плечу:
– То-то и оно! Быстро примахались жасминовые тирсы наших первых мэнад. Вам только поручи какое-нибудь дело… Благодарю вас, не беспокойтесь… Я сам спущусь! Тут всего несколько ступенек…
* * *
По улице я шагал с тяжелым чувством.
– Вот и устраивай с таким народом обетные плясы, вот и води хороводы! Дай ему жасминовый тирс, так он его не только примахает, да еще, в извозчичий кнут обратив, тебя же им и оттузит! Дионисы!
Огорченный, я зашел в театр.
На сцене стоял, сжав кулаки, городничий, а перед ним на коленях купцы.
– Так – жаловаться?! – гремел городничий.
Я решил попытаться провести в жизнь так понравившуюся мне идею слияния публики со сценой.
– …Жаловаться? Архиплуты, протобестии…
Я встал с места и, изобразив на лице возмущение, со своей стороны, продолжал:
– …Надувалы морские! Да знаете ли вы, семь чертей и одна ведьма вам в зубы, что…
Оказалось, что идея участия публики в актерской игре еще не вошла в жизнь…
Когда околоточный надзиратель, сидя в конторе театра, писал протокол, он поднял на меня глаза и спросил:
– Что побудило вас вмешаться в действие пьесы?.. Я попытался оправдаться:
– Тирсы уж очень примахались, господин околоточный…
– Знаем мы вас, – скептически сказал околоточный. – Напьются, а потом – тирсы!..
Аркадий Аверченко
Жизнь научила её не доверять очевидному и не строить планов на будущее, но в одном Камилла была совершенно уверена: когда – нибудь, очень – очень не скоро, когда она станет совсем старенькой, седой и морщинистой, а её руки покроются коричневыми пятнами у неё будет свой собственный дом. Настоящий дом с медным тазом для варки варенья, жестяной коробкой с песочным печеньем на верхней полке буфета, крепко сколоченным крестьянским столом и кретоновыми занавесками. Камилла улыбалась, она знать не знала, как выглядит кретон, и вовсе не была уверенна, что ей нужно иметь такие шторы, но ей нравилось, как звучит это словосочетание «кретоновые занавески»
У неё в доме будет комната для друзей и –кто знает! – может и друзья тогда появятся?
Она заведёт кокетливый садик, куры будут нести яйца( она любит яйца всмятку), кошки станут охотится на мышей- полевок, а собаки гонять кошек.
Душистые травы, камин, продавленное кресло и повсюду книги. Белые скатерти, круглые узорчатые солфетки, купленные на распродаже, музыкальный центр чтобы слушать любимые оперы отца, и печка на которой она будет запекать к обеду мясо с морковью….
Она сможет запекать всё что захочет….
Маленький домик –такие рисуют дети с двумя окнами и дверью. Старенький, скромный, тихий, увитый диким виноградом и плетистыми розами. По крыльцу будут ползать чёрно –красные букашки. Вечерами она станет сидеть на тёплых каменных ступеньках и ждать возвращения цапли…..
В старой теплице она устроит мастерскую…Хотя….в этом она как раз не уверена….До сих пор руки плохо её слушались, может, и не стоит больше на них рассчитывать….
Неужели она и там не найдёт в конце концов покоя и умиротворения?
Но где же тогда? Где? – с тоской подумала вдруг Камилла.
Где?
Анна Гавальдa. Просто вместе
***
Бывают мгновения, когда буквально слышишь насмешливое шуршание времени, ускользающего среди тишины и уюта,
И смерть опережает нас по очкам.
Становится скучно, и соглашаешься ненадолго отвлечься от главного, сделать какое-то нудное, но необходимое дело, считая, что оно займет три минуты,
А после с тоской замечаешь, что два часа улетучились почему-то.
Время безжалостно к нам.
Иногда вечерами кажется, будто день пролетел за четверть часа, и, естественно, начинаешь думать о возрасте, торопиться,
Пытаешься блефовать, чтобы разом наверстать полгода, и не находишь ничего лучше, как опять исписать страницу,
Потому что - за вычетом редких моментов истории и нескольких личностей, чьи имена нам известны из книг, -
Лучший способ обыгрывать время - не пытаться прожить в нем сполна, ловя каждый миг.
Место, где наши поступки вписываются в гармонию мира, где они волшебно последовательны и свободны от противоречий,
Где все наши "я" дружно шествуют рядом без раздоров и драм,
Где правит абсолют, где идеалы вечны,
Походка - танец, а слова - псалом,
Не существует на земле.
Но мы туда идем.
Мишель Уэльбек
Из книги "Погоня за счастьем"
"Если бы жизнь наша продолжалась без конца, не улетучиваясь, подобно росе на равнине Адаси, и не уносясь, как дым над горой Торибэ, ни в чем не было б очарования. В мире замечательно именно непостоянство.
Посмотришь на живущих - нет никого долговечнее человека. Есть существа вроде поденки, что умирает, не дождавшись вечера, и вроде летней цикады, что не ведает ни весны, ни осени. Достаточно долог и год, если его прожить спокойно.
Если же жалеешь, что не насытился жизнью, то и тысячу лет прожив, будешь испытывать чувство, будто это был сон одной ночи"
Кэнко-хоси (1283-1350)
"С шести лет я усердствовал в изображении формы предметов.
К пятидесяти годам я опубликовал бессчетное количество рисунков, но все, что я делал
до семидесяти лет, ничего не стоит.
В шестьдесят три года я начал постигать структуру живой природы, животных,
деревьев, птиц и насекомых.
Полагаю, что к восьмидесяти годам я продвинусь еще дальше; в девяносто лет я
проникну в тайную суть вещей; в столетнем возрасте я смогу творить чудеса, а когда мне
исполнится сто десять, вдохну жизнь во все мои точки и линии.
Я прошу тех, кто проживет так же долго, убедиться, что я держу свое слово.
Написано в возрасте семидесяти пяти лет мною, Хокусаем, влюбленным в живопись
стариком.
"Все будет живым - мои точки и мои линии..."
Маня, держись!
Давно хочу одну историю рассказать об одной устойчивой ассоциации со словом «держись», которая появилась у меня в незапамятные времена.
Случилось это в прошлом тысячелетии, когда все мы были молоды и сексуально свободны, а дело происходило в Крыму на хиповской стоянке (уже неважно, как она называлась, Морское, Судак, Форос или Лисья бухта). Было нас пять девочек, и так уж вышло, все без мужчин. А на соседней горе стоял чувак великолепного экстерьера, собою прекрасный, двухметровый, и в остальном соответствующий. И девочки к нему время от времени бегали, составив между собой условный график визитов, чтобы более или менее всем было удобно.
Ну, а потом, конечно, хвастали. И вот возвращается одна такая девочка Маня, прекрасный цветок украинско-еврейской породы, на заплетающихся ногах и с улыбкой, блуждающей по всей голове. Первый раз она к нему ходила, нам, конечно, интересно.
- Ну шо, Маня, как?
- Та…
- Не, ну таки да?
- Так отож…
- И как оно?
- Да так жеж… Гуляли, - вот это фрикативное ге мне на письме никак…
- И шо?
- Ну по паааарку, да, туда пошли, сюдаааа, мороженое купил.
- Ишь ты, ухаживал, значит.
- Та ну да.
- А потом?
- Ну мы зашли в беседку, так он меня поооднял, к колонне спиной прижааал, и того… Я говорю: та ты шо, Василий, та я не такая, Василий, ты шо?
- А он?
- А он говорит: держись!
- Ишь ты! А ты шо?!
- Ну а я шо? Ну я и держалась…
Собственно, и всё. Но теперь, когда встречаю в жж этот распространённый «коммент поддержки», каждый раз, каждый чёртов раз я вспоминаю солнечное и томное манечкино «ну а шо? ну я и держааалась»
marta_ketro's LiveJournal:
Она же . Кажется сентиментально, но и хорошо.....
О любви
«В то мгновение, когда я обнимала его всеми своими руками (у меня всегда становилось много рук, когда я его обнимала), я, наконец, соединилась с собой - настоящей. Точнее, так: будто я долгое время провела в уютной комнате, освещенной невероятно удобной лампой, с регулируемой яркостью и углом наклона, лампой, которую можно включить и выключить в любую минуту. А потом я почти нехотя вышла оттуда и увидела солнце, которое ведёт себя, как попало – то всходит, то заходит, то прячется за тучи, то едва греет, то жжёт. И я опять взлетела, как дура, и соединилась с ним, с этим солнцем, – и стала целой»
http://marta-ketro.livejournal.com/332005.html
Даниэль Щтайн, переводчик
Какая невыразимая печаль, дорогой брат, sic transit всё на свете…. Я погружён в уныние и горечь. Обычно я не знаю, что такое настроение, это слишком большая роскошь для занятого человека иметь настроение. Но последние несколько дней печаль и горечь. Хоронил одну прихожанку- самоубийцу . Я знал её с первых дней в Хайфе –тихая полька, скорее деревенского чем городского облика, но очень приятная. Из породы утренних женщин –которые с утра веселы и нежны, а к вечеру устают и закрываются как цветы. Я большой знаток женщин, для монаха –исключительно большой. Я вижу твою насмешливую улыбку, дорогой Владек. Я думаю, что мои обеты спасли мир от большого ловеласа, потому что мне очень нравятся женщины, и это большое счастье , что я не женат, потому что я бы причинил много беспокойства жене, заглядываясь на женщин. Тем более, что все они кажутся мне очень привлекательными. Но, Гражинка, о которой я пишу, была действительно прелестная женщина, похожая на лисичку.
Война ужасные вещи делает с людьми, даже если они уцелели физически то души у них покалечены. Кто стал жесток, кто труслив, кто отгородился от Бога и от мира каменной стеной
Про смерть я знаю ещё больше чем про женщин. И опять – война –нет ничего гаже и противоестественней на свете. Как война искажает не то что жизнь, но и смерть.
Смерть на войне кровава, полна животного страха, всегда насильственна, а то, что мне приходилось видеть –массовые убийства евреев и партизан, - ещё и смертельно разрушительна для исполнителей этого ужаса.
Но, самоубийство! Свидетельство того, что сама душа отказывается от своего бытия. Много лет я не сталкивался с самоубийствами. В партизанском отряде, среди евреев гетто самоубийства были не редки. Люди были загнанны в самый тёмный угол и отвергали дар жизни, предпочитая мучительным испытаниям, голод, страх, гибель и мучение близких, ожиданию смерти – саму смерть. Попытка отчаявшегося человека забежать вперёд.
Здесь Улицкая приблизилась в описании смерти к Гессе.
Яркая жизнь
В пять дней был создан мир.
«И увидел Бог, что хорошо», – сказано в Библии.
Увидел, что хорошо, и создал человека.
Зачем? – спрашивается.
Тем не менее создал.
Вот тут и пошло. Бог видит, «что хорошо», а человек сразу увидел, что неладно. И то нехорошо, и это неправильно, и почему заветы и для чего запреты.
А там – всем известная печальная история с яблоком. Съел человек яблоко, а вину свалил на змея. Он, мол, подстрекал. Прием, проживший многие века и доживший до нашего времени: если человек набедокурил, всегда во всем виноваты приятели.
Но не судьба человека интересует нас сейчас, а именно вопрос – зачем он был создан? Не потому ли, что и мироздание, как всякое художественное произведение, нуждалось в критике?
Надежда Тэффи
http://www.vek-serebra.ru/teffi/iarkaia_zhizn.htm
Я ценю Людмилу Улицкую не только за слог, но и за то, что она задаёт вопросы, над которыми хочется размышлять….
«Хорошо вам, атеистам. Единственная мера всему – собственная совесть. В вашей католической Италии церковь всегда победительная. Потом, ничего не поделаешь, на западе церковь слита с культурой, а в России с бескультурьем. Но вот ведь как забавно: культурные итальянские атеисты –Умберто Эко, ещё десяток другой и ты, самоитальянка- современным католичеством брезгуют. Прекрасно понимая, что если католичество вычесть из вашей изумительной культуры от неё ничего не останется. В России церковь гораздо слабее сцеплена с культурой, она гораздо больше связана с примитивным язычеством. Тут все антропологи мира вцепятся мне в задницу – как я смею недооценивать языческий мир? Но всё таки если использовать принцип вычитания –интересно посмотреть, что останется в России от самого христианства если вычесть из него язычество…..
Бедное христианство! Оно может быть только бедным: всякая торжествующая церковь и западная, и восточная полностью отвергает Христа. И никуда от этого не денешься. Разве Сын Человеческий, в поношенных сандалах и бедной одежде, принял бы в свой круг эту византийскую свору царедворцев, алчных и циничных, которые сегодня составляют церковный истеблишмент? Ведь даже честный фарисей был у него под подозрением! Да и Он им зачем? Они все анафемствуют, отлучают друг друга, обличают в неправильном « исповедании» веры. А Даниэль всю жизнь шёл к одной простой мысли –веруйте как хотите, это ваше личное дело, но заповеди соблюдайте, ведите себя достойно. Между прочим чтобы хорошо себя вести не обязательно даже быть христианином. Можно быть даже никем. Последним агностиком, бескрылым атеистом.
«Даниэль Штайн, переводчик »
Алексей Косиновъ
Утро. Холодное и серое. С поморосью.
Доктор Эмиль Гофман курит сигарету. Втягивая дым в пораженные раком легкие, напряженно о чем-то размышляет.
Он стоит на деревянной веранде, выходящей в сад. Оголенные деревья, вкупе с холодом, вызывают в нем чувство глубокой тоски. Губы его дрожат. В глазах его - ночь. Но Эмилиан знает, зачем осенью умирает природа.
Ночь выдалась неспокойная. Дом, наполненный толпою, гудел пчелиным роем.
Если бы никто не знал, что происходило в этом доме, то погода бы, непременно, подсказала.
Вдобавок, от холода его колотит. Временами, проходя через все эти вязы и буки Эмиль начинал нервничать, и его охватывал страх смерти.
Вот и теперь ему предстояло идти на кладбище через сад.
Правда,теперь он уже ничего не боится.
Как неприятны ему эти похороны! Словно это его самого хоронят.
Люди плюют в его сторону, отводят глаза, толкают плечами.
Но он - под личной охраной гауптштурмфюрера Отто Менгеле, поэтому никто ничего плохого сделать ему не может.
На Эмиля никто не желает смотреть. Он -дьявол, убивший их детей.
Он - предатель Родины и всего самого доброго на земле.
Один из крестьян пытается наброситься на него, но получает прикладом по голове.
Перед общей могилой стоят семь небольших закрытых гробов. Ввиду того, что цветов уже не было, люди принесли из своих домов фикусы и герани в горшках. Это выглядит символично и как-то, по-детски. Маленькие цветы в небольших горшочках, на небольших гробиках.
-"Schneller bitte!" - поторапливает людей,гауптштурманфюрер.
-"Einen Moment Bitte!" - говорит Гофман.
-"Wie bitte?" - отвечает Отто, сплевывая мокроту.
Отто также презирает Эмиля, несмотря на то, что именно он дал приказ убить детей.
Как жаль, что теперь тех летних цветов нет, и дети,спящие сейчас в белоснежных одеждах,их не скоро увидят.
Еще совсем недавно Эмиль водил их в поход по Сырым лугам к реке и слышал их звонкий смех.
- "Это - "анютины глазки",это - "кукушкины слезы", а это - "лютики" - Эмилиан поправляет на носу круглые очки и оглядывает всех, - очень, знаете ли, литературные цветы. Я расскажу вам..."
И тут, порывом легкого ветра с его головы сносит соломенную шляпу и дальнейший рассказ больше никто не желает слушать.
Когда шляпа была поймана и торжественно возвращена на свое законное место, Эмиль предлагает перекусить бутербродами, заодно рассказывая о замечательном средстве от поноса и болей в животе - растении "Кукушкины слезки".
В небе летают ласточки.
Вокруг звенит лето. Все находится в движении.
Во время еды, одна девочка спросила его: А почему это растение называется кукушкины слезки?
- "Бросила мать-кукушка своих детей, а теперь слезы льет", - вздохнул Гофман.
- "Как нас?" - жуя бутерброд, спросил мальчик.
- "Вас никто не бросал, - сказал доктор, вставая, - это все война...В войне всегда побеждает любовь, потому, что она бессмертна, как и мы. Запомните это".
Врач был им другом и отцом, а теперь стал дьяволом в глазах людей.
На следующий день после похорон могилы оказались разрытыми, а в гробах детей не было. Всех, включая немцев, это повергло в шок.
Но гауптштурманфюрер Отто Менгеле не из пугливых.
Неспешной походкой Отто направляется в приют.
Ловит ртом первые снежинки и ухмыляется.
Гофмана долго пытают, тщетно добиваясь признания, что за яд он дал детям, как ему удалось раскопать могилы и где сейчас дети. Но он не признается.
Менгеле восхищается умом сельского врача.
От этого он бьет его все сильнее и сильнее.
Во время обыска в комнате врача обнаружили лишь засохшие лютики и полное собрание сочинений Шекспира.
Эмилиана Гофмана расстреляли в ноябре тысяча девятьсот сорок третьего.
Через много лет некоторые из выживших детей вернулись в тот поселок.
Не найдя могилы своего спасителя они установили памятную стелу с эпитафией:
"Из лиц таких я главный. Меньше всех
Способен я убийство совершить,
Но больше всех меня подозревают.
Улики все против меня; и вот
Стою я здесь, готовый оправдаться,
Иль обвинить себя же самого".
"Ромео и Джульетта".
Посвящается Э.Гофману(1880-1943).
http://www.proza.ru/2010/12/05/539
Любимый нами - Даниил Хармс:
«Страшно подумать, что постепенно человек ко всему привыкает, или, вернее, забывает то, о чем тосковал когда-то. Но другой раз бывает достаточно легкого напоминания, и все желания вспыхивают вновь, если они когда-то, хоть одно мгновение, были настоящими. Я не верю в переписку между знакомыми людьми, скорей и лучше могут переписываться люди незнакомые друг с другом, а потому я не прошу Вас о письмах,
написанных по "правилам и форме"
ПИСЬМА К К.В.ПУГАЧЕВОЙ
http://www.kulichki.com/kharms/sluchai128.html
[russian.fi, 2002-2014]